3
Даниэле
Впервые за много лет я был в растерянности. Гробовая тишина повисла в доме, когда мама привела за руку маленькую девочку, которая упорно смотрела куда угодно, только не на меня. Любому, кто хотя бы немного разбирался в языке тела, было понятно, что ей некомфортно. Она смотрела то на маму, то на Инессу и я понял, что они пожалуй единственные, кому девочка доверяет в этой комнате.
Поправочка. Не просто девочка. А моя дочь.
Схожесть действительно была неоспоримой, но я все равно хочу провести тест ДНК, чтобы знать наверняка. Всю дорогу сюда я пытался вспомнить хоть что-то об женщине по имени Али, но на ум не приходило ничего. Единственной связующей ниточкой в этом вопросе была Симона, но сейчас я лучше еще раз попаду в засаду Картеля, чем расскажу своей беременной сестре, что у меня есть ребенок, о котором я не знал до этого дня.
-Даниэла, - мягко сказала мама, аккуратно касаясь руки девочки, - познакомься, это мой сын Даниэле.
Словесный каламбур разозлил меня еще больше. Чем думала ее мать, когда давала ей такое имя?
Девочка что-то невнятно сказала и слова слетели с моих уст быстрее, чем я успел подумать:
-Ты можешь говорить четко, а не мямлить.
В миг температура в комнате казалось упала на десятки градусов. Инесса бросала на меня убийственные взгляды и даже в глазах папы читалось осуждение.
-Извините, - чуть громче сказала она, чтобы затем обратиться к маме. – Я могу вернуться в приют? На самом деле, там не так плохо и я просто неправильно все рассказала...
-Ты туда не вернешься, - вмешалась Инесса и мама согласно кивнула. – Джулия сказала, что ты прекрасно рисуешь, покажешь мне?
Было ясно как божий день, что она искала причину чтобы увести девочку и откровенно говоря я был не против. Как только дверь за ними закрылась, в разговор вступил брат.
-Ты обещал отреагировать нормально, - сказал он с упреком.
-Я отреагировал нормально, - парировал я. – Она явно не хочет быть здесь. Почему не вернуть ее туда, где она жила раньше? Так будет лучше для всех.
-Она туда не вернется, - синхронно сказал папа и Габ. Я поймал обеспокоенный взгляд мамы.
-С ней там плохо обращались, - осторожно сказала она.
Это не было моей проблемой – вертелось у меня на языке, хотя на задворках сознания у меня зародилось странное желание чтобы эта девочка была в безопасности.
-Твоя мать деликатно пытается сказать, что возможно девочка стала жертвой сексуального насилия в приюте, - сказал папа ровным голосом, - или же его попыткой. Фаро сейчас активно работает над тем, чтобы директор приюта заговорил.
Отвращение и ярость затуманили мой взгляд. Я был ярым противником педофилии и всячески пресекал даже намеки на это.
-Мне хочется верить, что я научил своих детей быть ответственными за свои поступки, - ровно сказал папа, - и эта девочка – твоя ответственность.
-Это еще не точно, - парировал я. – Пока не будет теста на отцовство, ничего не ясно.
Вздох разочарования слетел с губ мамы и я испытал неприятное чувство, что в очередной раз разочаровал ее. Но что я мог сказать? Я не любил детей и тем более не умел общаться с женщинами. Любого возраста.
Мама не допустит чтобы эта девочка попала в беду. Для ее же блага будет лучше, если меня не будет в ее жизни.
-Разве не ее хотел удочерить младший Тревисан? – вспомнил я наш недавний разговор. – Почему не пойти самым логичным путем?
-Потому что эта девочка – Моретти, - сказал папа, глядя мне в глаза. – И я не думал, что мой старший сын боится ответственности.
В комнате повисла гробовая тишина. Моим первым порывом было огрызнуться, напомнить ему, что она априори не может быть Моретти по крови, как и я, но я проглотил эти слова. Во мне говорила беспочвенная обида и она не касалась людей, которые сейчас находились в этой комнате.
-Я не отец, - честно сказал я. – Ты знаешь меня лучше всех и понимаешь, что для ее же блага будет лучше, если меня не будет в ее жизни.
-Никогда не поздно измениться, - осторожно сказала мама. – Мы тебе поможем, - добавила она. – Каждый ребенок хочет любящих родителей.
Вот только я не умею любить. Не умею проявлять любовь в правильной форме. Количество людей, о которых я забочусь я могу посчитать на пальцах одной руки.
Я боюсь подпускать кого-то к себе, чтобы потом видеть разочарование в глазах. В какой-то момент так было с отцом и даже мамой, пусть она и продолжала бороться за меня даже тогда, когда я сам этого не хотел.
-Мы проведем тест, как только я найду врача-женщину, - сказал папа. – Очевидно, что Даниэла боится мужчин и ей не нужен лишний стресс.
-Мы с Элой сегодня хорошо провели время, - мягко добавила мама, сокращая имя девочки таким образом, чтобы не было путаницы. – Они с Инессой неплохо ладят и у девочки определённо есть талант к живописи.
-И конечно же в этой драме не обошлось без участия твоей жены, - обратился я к брату, скорее констатируя факт, чем удивляясь.
-Я не буду скрывать, что мало кто верит что ты сможешь стать прилежным отцом, братишка, - парировал Габриэль, - но у тебя есть шанс доказать обратное.
-Где Фаро держит это, - я сделал паузу, подбирая приличное слово, чтобы не травмировать маму, - существо? Я хочу сначала разобраться с беспределом, который происходит в моем городе.
-Они в доках, - сказал брат. – Я попросил его проявить креативность.
Мой брат никогда не был склонен к насилию, но это был тот редкий случай, когда он был его инициатором.
-Отлично, - сказал я, хватаясь за то, что я умел лучше всего. – И не нужно искать врача. У меня есть на примете подходящая кандидатура.
Не дожидаясь пока кто-то что-то скажет, я быстро вышел из комнаты, вздыхая с облегчением, как только остался в коридоре один. Боль в правой ноге напоминала мне о том, что я поспешно отказался от трости, но это было наименьшее из моих забот. Прихрамывая, я уже собирался в гараж за своей машиной, как увидел Даниэлу, склонившуюся за письменным столом. Ее руки были странно обмотаны лентами и даже мне было понятно, что она не выглядит на свой возраст. В комнате больше никого не было, но судя по пустым тарелкам, Инесса ушла на кухню за добавкой.
Поддавшись импульсу, я подошел ближе, смотря на грифельный рисунок чащи леса.
-Красиво, - прокомментировал я, заставляя девочку вздрогнуть от испуга. – Я не хотел тебя пугать.
-Извините, - почти шепотом сказала она, откладывая карандаш в сторону.
Если кто-то и должен извинятся, так это я, но я был не из тех людей, которые легко признают свою неправоту.
-Я не хотел тебя пугать, - сказал я вместо этого. – Тебе здесь ничего не угрожает.
-Я знаю, - так же шепотом сказала она. – Инесса сказала тоже самое и Джулия разрешила мне позвонить Амелии, чтобы она повторила эти слова.
Разрешение? Зачем ей разрешение чтобы поговорить с кем-то?
-Я не знал о тебе, - честно сказал я, запоздало понимая, что возможно это не те слова, которые нужно говорить ребенку. Сколько ей лет, десять? Насколько десятилетки понимают взрослые проблемы?
-Я знаю, - прошептала Эла в ответ. – Так всегда бывает с такими как я.
Такими как я.
Сколько раз я называл себя так мысленно, когда только узнал что женщина, которая меня родила, обрекла меня быть изгоем если кто-то когда-то узнает ее грех?
-Те люди, которые плохо с тобой обращались, - сказал я, больше для себя, чем для нее. – Ты их больше не увидишь. Но мы должны удостовериться что ты здорова, - добавил я, замечая как дрогнули ее плечи. – Моя хорошая знакомая, - продолжил я, приукрашая реальность, - поговорит с тобой завтра. Если хочешь, то Джулия или Инесса будут с тобой. Но если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь сказать об этом им или Кассио.
-Или тебе? – осторожно спросила она.
Два слова, словно пуля, которая попала в яблочко. Что я должен сказать?
-Или мне, - подтвердил я. – Но у меня много работы, поэтому не могу обещать, что буду всегда рядом.
-Спасибо, мистер Моретти, - сказала она, поднимая на меня свой взгляд. Карамельные глаза, такого же цвета, как и мои, смотрели на меня с недоверием.
-Даниэле, - сказал я, - можешь называть меня Даниэле.
Даниэла молчаливо кивнула как раз вовремя, чтобы в комнату вихрем влетела Инесса. Она уже собиралась что-то сказать, но я опередил ее, заявляя:
-Я уже ухожу. Доктор придет завтра утром.
Я надеюсь на это. Потому что мне не пришло на ум ничего лучше, чем заставить Саманту Дюбуа оказать мне услугу.
Саманта
На часах отображался третий час ночи, когда телефонный звонок вырвал меня из царства Морфея. Обычно я переводила телефон на вибровызов, на случай если позвонят из больницы. В целом я ничем не отличалась от других врачей, однако у меня была привилегия не получать ночные дежурства. Наша больница словно существовала на разломе обычного и мафиозного миров. Кто-то упорно продолжал звонить мне, и хоть телефонный номер был неопознанный, я все равно подняла трубку.
-Открой дверь, - услышала я команду, вместо приветствия не сразу узнавая мужской голос. – Я стою в фойе уже пятнадцать минут и не могу подняться к тебе на этаж.
Сначала мне показалось, что у меня звуковая галлюцинация потому что... Даниэле Моретти? Младший босс Филадельфии стоит под моими дверьми?
-Сейчас ночь, - сказала я, стараясь звучать максимально тактично. – Я не работаю круглосуточно. Если тебе что-то нужно – приходи завтра на прием в обычном порядке.
-Саманта, - услышала я в трубке раздраженный голос. – Это серьезно.
-Кто-то умер?
-Нет.
-Находится на волоске от смерти?
-Нет, но...
-Тогда доброй ночи, Даниэле, - прервала его я. – И не звони мне больше.
Я была уже на полпути, чтобы завершить разговор, когда услышала слово, которое никогда ранее не слышала из уст этого мужчины.
-Пожалуйста, Саманта, я бы не просил, если бы это не было серьезно.
-Хорошо, - сказала я, мысленно ругая себя за добросердечность. – Но веди себя тихо, если ты разбудишь мою дочь - я сотру тебя в порошок.
Даниэле подозрительно промолчал на мой выпад и лишь двадцать минут спустя, когда он рассказал мне причину своего визита, я поняла причину его покорности.
Как только он закончил свой рассказ, сидя на моей кухне, я подошла к навесному шкафчику, чтобы достать бутылку виски, которая находилась там на случай экстренных событий.
Например таких, когда ты узнаешь, что мужчина в которого ты была влюблена, имеет дочь от твоей школьной подруги, которая как оказалось умерла при родах почти десять лет назад.
-Ты правда ее не помнишь? – тихо спросила я. – Али. Мы всегда тусили у вас дома с Симоной.
-А должен? – иронично спросил Даниэле, заставляя меня скривиться. Вот как он относился к женщинам, что тогда, что сейчас. – Это не имеет смысла. Сейчас мне нужно чтобы кто-то удостоверился что девочка здорова вот и все.
-Я не детский врач, Даниэле, - напомнила ему я. – Я работаю в интенсивной терапии.
-Какая разница, - сказал он с раздражением. – Ты врач и ты женщина, - я подарила ему скептический взгляд, прежде чем он продолжил. – И у тебя есть опыт с детьми.
-Это не одно и тоже, - мягко сказала я. – Я не детский специалист.
-Я не могу доверять кому-то с улицы в этом вопросе, - честно сказал он и я знала, что он говорит правду.
У меня до сих пор не укладывалось в голове все то, что он сказал.
-Хорошо, - согласилась я, идя на поводу у своих чувствах. Мое сердце уже разрывалось на куски от услышанной истории. – Но если ей потребуется специалист, ты прислушаешься и сделаешь так как я говорю.
-Хорошо, - подозрительно быстро согласился он. Я налила еще один стакан, протягивая ему. Мой взгляд зацепился за его руки, на которых были следы запекшейся крови.
Приступ рвоты подступил к моему горлу, осознавая что он делал прежде чем пришел ко мне.
-И что ты планируешь делать дальше? – осторожно спросила я.
-Хочешь сказать, что я не справлюсь с ролью отца? – иронично ответил вопросом на вопрос Даниэле. – Не стесняйся и присоединяйся к большинству.
-Я этого не говорила, - запротестовала я, хотя по большому счету это было правдой.
-Но подумала, - на удивление спокойно сказал он. – На правду не обижаются.
-Ты всегда заботился о своей семье, - сказала я, вместо этого. И это было правдой. Даниэле всегда ревностно защищал брата и сестру. – Каждый ребенок хочет любящих родителей.
Говорила я сейчас про себя или же про эту маленькую девочку?
Что-то странное отобразилось на лице Даниэле прежде чем он сказал:
-Я заеду за тобой завтра утром, ложись спать, Саманта.
И снова этот командный тон. Но как бы мне не хотелось завести очередную словесную перепалку, я была слишком уставшей для этого.
-Заметь это не я явилась без приглашения среди ночи с руками по локоть в крови, - все таки не удержалась я от ремарки.
-Не делай удивленное лицо, - сказал Даниэле. – Ты прекрасно знаешь чем занимаюсь я и твой брат.
-Тогда будь добр и в следующий раз вымой тщательно руки, прежде чем снова решишься на светские беседы, - и рот, мысленно добавила я.
-Спасибо, что выслушала и согласилась помочь, - сказал он, игнорируя мое замечание, прежде чем закрыть за собой дверь.
Не удивительно, что после такого разговора я не сомкнула глаз до самого утра.
После почти двухчасового разговора я вышла из бывшей комнаты Симоны еле сдерживая слезы. Казалось бы все мои материнские инстинкты обострились до максимума, вытесняя профессионализм. Мне потребовалось время, чтобы Даниэла смогла хотя бы немного доверять мне и в основном мне помог лишь тот факт, что они с Линой были приблизительно одного возраста. Она выглядела более менее здоровой, а синяки на ее руках были единственными доказательствами жестокого обращения с ней.
О чем она говорила очень осторожно и я решила вынести этот вопрос за скобки.
Эта маленькая девочка.
Я быстро пересказала все Джулии, подчеркивая, что мое мнение не может быть истиной последней инстанции.
-Думаю здесь речь идет о травмах, которые нельзя вылечить лекарствами, - осторожно сказала я. – Любящее окружение и забота – вот, что на самом деле ей нужно.
Джулия кивнула.
-Думаю мы поладим, - оптимистично сказала она. – Пока не решится вопрос что будет дальше...
-Даниэле справится, - сказала я, не зная зачем я это говорю. Меня никто не спрашивал, но я все равно чувствовала что обязана сказать это. – Семья всегда была для него на первом месте и как только он осознает, что эта девочка - его семья, все встанет на свои места.
Я сама не верила, что сказала это вслух. Я защищала Даниэле? По спине пробежал странный холодок, словно за мной наблюдают.
-Если он осознает это, - осторожно сказала Джулия. – И я боюсь, что это "если" сделает больно всем нам.
И пусть в ее словах была доля правды и рациональности, я отказывалась верить в такой исход событий. Он бы не пришел ко мне ночью, если ему было бы все равно.
И по непонятной мне причине, мне хотелось доказать Даниэле, что его новая роль родителя стоит потраченных сил.
А быть может я, как нелюбимый ребенок, просто хотела чтобы в мире стало на одного нелюбимого ребенка меньше.
-Когда, - более твердо подчеркнула я. – Почему бы пока не определить Элу в нашу школу. Они почти одного возраста с Линой и я уверена они могут подружится.
Я с гордостью могу сказать, что воспитала добросердечную девочку.
-Твоя дочь? – спросила заинтересовано Джулия. Я кивнула. – Это звучит замечательно. Общение со сверстниками всегда идет на пользу, к тому же ты стала реже бывать на всяких мероприятиях.
Последняя причина быть на них исчезла как только Симона переехала в Нью-Йорк.
-Почему бы вам не прийти к нам на выходные? – с энтузиазмом предложила Джулия. – Я могу испечь булочки, которые вы уплетали вместе с Симоной, когда организовывали ночевки.
Я улыбнулась от приятных воспоминаний. Джулия подарила мне больше женской заботы, чем моя родная мать.
-Думаю это неплохая идея, - сказала я. – Звоните, если что-то потребуется, я всегда смогу оперативно найти хорошего специалиста.
Джулия подарила мне на прощания крепкие объятья, напоминая почему я так любила проводить здесь время в детстве. Она всегда была примером для подражания.
И как бы это не звучала, я всегда завидовала Симоне, Габриэлю и Даниэле в том, что у них такая любящая семья.
Возможно именно та самая нелюбимая девочка, которая все еще жила во мне, так отчаянно хотела помочь юной Даниэле наконец-то обрести семью.