Неисправимые

А следующее утро Юру встретило жгучей головной болью и нескончаемым желанием облевать туалет.

Каждый раз, когда Юра пытался напрячься и вспомнить, что же было вчера после того, как он увидел Лату в ресторане отеля, его ожидала кромешная тьма, в которой белым по черному было написано «большое ничего».

Ну вот кто его просил пить? В рот, что ли, кто заливал, а...

Впервые за последние полгода в его голову заскочила идея спросить что-то у Латы, но позже она отпала сама собой: а вдруг он что-то натворил и наговорил ей всякой дури?

Самый безболезненный способ, возникший в его голове — узнать у Славы, бармена, но в последние минуты блеваний над унитазом эта идея перестала казаться такой уж и безболезненной...

«Как полегчает и как протрезвеешь — даже не ищи».

«Ты хоть знаешь сколько я ночей из-за тебя не спал?!».

«От меня ушла мама, меня предала ты, и у меня ни осталось никого».

«Идиот».

Спустя время эти грубые отрывки сложились в одну большую целую картинку-действие-воспоминание, после просмотра которой единственное, что хотелось, так это сгореть от стыда.

Черт возьми!

Лата...

Боже, никогда ещё не было так стыдно!

Так, нужно срочно идти в медпункт и приводить себя в чувства.

Впрочем, привести себя в порядок удалось быстро, — благо, Стелла Анатольевна тоже оказалась понятливой и вовремя прекратила в тот момент для Юры навязчивую беседу по поводу Латы и нового статуса их отношений в определённо неподходящее для этого время, — правда не обошлось и без маленького дебоша, только теперь уже в лобби-баре. Уже после принятия таблеток, Юра решил принять кофе, чтобы хоть как-то взбодриться. На смене как раз был нужный ему Слава, но Юра специально старался избежать диалога о вчерашнем с очевидцем событий.

Напоследок, когда Юра стал откланиваться, настойчиво избегая взгляда бармена, Слава выдал одно простое «ну вы вчера и выдали», от которого у Юры похолодело в груди.

Чего ж он там вчера только наговорил Лате...

От одной мысли того, что он действительно высказал всё то, что он помнит, ему становилось ужасно стыдно и неловко, а Слава своей фразой ещё раз надавил на больную мозоль.

Юра с перепугу подорвался с места, пытаясь как можно быстрее улизнуть от самого себя и выжидающего Славы, и, не рассчитав, сдал назад и зацепил мимо идущую официантку. Уже через несколько секунд Юра заметил коричневый след на полу и вдребезги разбитую маленькую чашку. <s>Вдребезги разбитую, как и его сердце.</s>

— Простите, я чертовски неуклюж, — рассеянно пролепетал Юра, пытаясь хоть что-то предпринять и сгладить острые углы в пикантной ситуации юную работницу эко-отеля, но договорить он не успел: вовремя услышал стремительный приближающийся стук шагов и недовольный голос Ксении Борисовны.

— Неуклюж до такой степени, что эта чашка моккачино будет вычтена у вас из зарплаты, — отдекларировала она, позволяя себе поглядеть на него сверху вниз, пока имелась такая возможность — Юра склонился к осколкам.

Юра недовольно поднял взгляд на свою косвенную начальницу. В голове тут же родилось немалое количество острых шуток в сторону строптивой «школьницы», которая в некотором роде забавляла и очаровывала его своей недоступностью и противоречием в характере, но он вовремя прикусил язык, не позволяя себе изъясниться так, как ему заблагорассудится. Но прикушенный язык не сильно исправил ситуацию и избавил его от последствий — Юра выпрямился, развел руками и пожал плечами.

— Мне всё равно. Что хотите, то и делайте. Сейчас не до вас, — выпалил он без малейшего чувства стыда и с нескрываемым гневом в голосе, а после, обойдя управляющую, ушёл прочь.

Теперь осталось воспроизвести «действие дня» — извиниться перед Латой. В силу своей бесконечной гордости сделать это будет ой как нелегко, но довольно-таки справедливо. Трепаться и привирать по пьяни смог, а извиниться на трезвую и здравую не может? Тогда он сразу же и буквально не глядя может записывать себя в таблицу недостойных и неблагородных мужиков.

Поэтому как только наступило его обеденное время, врач Юрий Сергеевич скинул рабочий халат и буквально по щелчку пальцев превратился в обычного Юру, и направился к такой же обычной для него Лате. Выцепил ее тут же недалеко от ее номера и одним своим явлением перегородил ей дорогу. Она пару раз предприняла попытки обойти его, но они оказались тщетными, поэтому Лата решила занять выжидательную позицию.

Первым заговорил он тихо, но разборчиво и спокойно:

— Лат, можешь, пожалуйста, просто выслушать меня? Я понимаю, что я тебе после вчерашнего ещё как неприятен, но...

— Даже слишком неприятен, — перебила его Лата, а после, пробежав взглядом по нему и, наверное, заметив ничтожный и всё ещё побитый вид, требовательно кивнула, — Ну?

— Послушай, Лат, — он потер глаза и перевел на неё свой уставший взгляд, — прости меня за вчерашнее. Я перебрал и наговорил тебе кучу всего.

— Не переживай, болезнь под названием «перепил» лечится, — тут же перебила его она своим ледяным тоном.

Юра прекрасно понимал злость Латы, поэтому давал ей выговориться и предпринять все, что она захочет, поэтому даже не смел перебивать или акцентировать внимание на том, что она его перебивала.

Юра тяжело вздохнул и раскинул руки:

— Лат, я дурак.

— Не новость, — качнув головой, заметила Лата, — А мне что с этой информацией делать?

Юра даже не удивился подобному вопросу — удивить человека во время того, как он просит прощение и пытается хоть как-то вновь заслужить доверие, а после или во время действа состроить гордую для Латы как воды пить дать.

— Выслушать... Если сможешь.

Лата нахмурилась и махнула рукой:

— Ой, Юрчик, мне твоего вчерашнего красочного диалога с головой хватило. Можешь себя не напрягать уже. Вчера уже итак дохрена напрягся.

Юра будто не обратил внимание на ее предыдущие фразы, перевел дух и заговорил:

— Лат, послушай, я знаю, что вчера перебрал и натворил дел. Знаю, что существенно перебрал и предостаточно переборщил. И я за все это прощу у тебя прощение... — он замер, в ожидании глядя на утомленное, но в тоже время скучающее выражение лица Латы, но очень быстро реабилитировался, увидев ее лихие действия в сторону прохода и ее неутолимое желание сбежать от него. Она ступила шаг в сторону Юры, пытаясь его обойти, но он тут же перегородил ей путь, расставив руки по обе стороны. Увидев в ее глазах гнев и раздражение, застилающее глаза, переместил свою руку ей на осиную талию, тем самым выудив ее ступить шаг назад. Лата резко выдохнула и закатила глаза — Юре нетрудно было предположить, что она уже в своей голове изошлась на нет со своими далеко идущими и грандиозными планами бегства от него. Юра убрал руку с ее талии спустя время, и то, после ее довольно-таки красноречивого взгляда. Он поджал губы и заговорил чуть громче, привлекая ее внимание, но яснее, заставив ее наконец перевести на него свой взгляд: — Поверь, я нисколько не рад, что мы расстались, — после этой фразы Лата взглянула на него новым и болезненно-не верящим взглядом, таким искренним и несмелым, что Юра, как некстати, буквально растаял и замер тут же. Затем он качнул головой, приободрился, пытаясь собрать все мысли и слова в кучу, и наконец заговорил: — И меня всегда устраивала и ты, и твой график. И, — он замер на пару секунд в надежде, что после этой фразы она не изобьет его крепеньким декорационным элементом в виде подсвечника, а после, встретившись с ее глазами, которые в этот момент просто отказались врать, продолжил более уверенно на выдохе: — Я знаю, что ты любила меня, причем в не меньшей степени, чем я тебя. И я не считаю тебя сволочью. Никогда. Не считал, не считаю и не буду считать. Не смогу.

Лата отвела взгляд в сторону, очевидно, собираясь с мыслями.

Юра прекрасно видел, что у нее глаза на мокром месте и ещё пару секунд — и из этих прекрасных глаз потечёт безумный град из слез, но предпринять ничего не мог хотя бы из-за большого и безграничного желания поправить ситуацию после разросшегося конфликта — Лата как раз таки из тех, кто может слишком бурно отреагировать, если Юра вдруг позволит себе указать на ее слабость и предрыдабельное состояние.

Юра до жути не хотел созерцать ее молчаливые страдания, обрывающиеся на поесть да попить. Юра хотел ее крепко-крепко обнять, прижать к себе что есть силы и позволить ей выплакаться именно ему в жилетку, дать волю слезам именно на его плече, а позже заснуть вместе с ней в обнимку, и больше он ничего не хотел.

Но вряд ли это совпадало с планами Латы...

— А то, что сволочью не считаешь, — Лата нехотя шмыгнула носом — ну вот, он так и знал! — и перевела на него свой внимательный и прожигающий взгляд, — это из-за того, что придерживаешься мнения, что свой выбор нужно уважать или так, за ночь передумал?..

Черт, ну как же она не понимает!.. Неугомонная! Поистине неугомонная!

Юра не мог ей тут же и сразу заверить, что все вчерашнее слова, что так нахраписто вылетали изо рта, были сказаны в сердцах и в данный момент, как и после, он уверен, веса иметь не будут, так как Лата тут же кинет ему достойный контраргумент, что «в сердцах» — не значит, что не искренне, а как раз таки наоборот, без фальши и честно.

И Юра, будь он с собой хоть чуточку откровенен, понял бы, что где-то в недрах души он считает ее не только предательницей, но и самой настоящей сволочью за то, что она сделала. Он где-то слишком неподалеку сидит один буйноватый ангел, который осторожно, но очень уверенно настаивал и показывал, что всё не так, как ему удачно разрисовали, и он до сих пор питает к ней теплые чувства, которые никак не успели растеряться и забыться. И этому ангелу хотелось верить, но также хотелось довериться внутреннему демону, который изо дня в день заставлял его ненавидеть Лату за совершенный поступок.

Юрий попытался сдержать беспомощный и беззвучный рык, который так и порывался вырваться, и с большой натяжкой это удалось. Лата — его отчаяние и его сумасшествие. И Юра был бы безумно рад, если бы это неугомонное существо наконец остепенилось и перестало выедать всё внутри своими злостными и явно недоброжелательными взглядами тогда, когда он пришел к ней с повинной.

Юра, глядя на Лату и ее неоднозначную реакцию, посмел себе предположить, что она находилась в состоянии сотворения гениального плана, задача которого была убить и унизить Юру за совершённый поступок — побег со свадьбы, коего он совершать, положа руку на сердце, до последнего не хотел.

Юра тяжело выдохнул:

— Ты неисправима, Данилова.

Лата не смела остаться в долгу, и Юра прекрасно об этом знал — вслед за этим должен последовать немаловажный лично для неё отпор. Но на этот раз Лата, очевидно, поберегла свою красноречивость до лучших времен и твердо издала:

— От неисправимого слышу.

И почему-то именно тогда, именно в этот один из не самых приятных моментов, Юра решил подпортить ситуацию своим гневным комментарием, не лишенным злобы.

— Саше низкий поклон и привет, — гневно процедил он и, сцепив зубы от накатывающей злости, волна которой с легкостью могла сбить кого-то с ног, сменил направление тут же, освобождая ей дорогу туда, куда она так желала попасть.

— Обязательно передам, когда пойму о ком ты говоришь, — в тон ему ответила Лата.

Но он постарался сделать вид, что не услышал — иначе, ещё б чуть-чуть и точно бы вскипел. А сам, между тем, настойчиво задумался, когда ее след уверенно простыл: неужели она не помнит, с каким из спала?

Юра остыл тут же и практически сразу же, когда осознал, что, собственно говоря, вину свою не загладил, а она даже не удосужилась намекнуть, как это можно сделать, и в последнем Юра меньше всего винил ее — не Лата должна быть заинтересована актом примирения в первую очередь.

Отыскать <s>вреднейшего</s> нежнейшего души человека или хотя бы узнать ее нынешние приблизительные координаты Юре удалось легко благодаря крепкому приятельству с барменом Славой. Тот бдил за передвижениями Латы по территории отеля не менее пытливо, чем Ксения Борисовна.

Действиями последней парень мало был удивлен, зная Льва и его грандиозные идеи по укрощению одной строптивой ПропЛаты, которые он решил на него вскинуть в безудержные три часа ночи, а также то, что спустя полчаса он известил об этом и Ксюшу.

Ксения обязана была бдить за Латой и ее активными передвижениями и, если вдруг, не дай бог, в месте, где находится Лата, определенный недостаток или недоработок, выкурить ее оттуда под любым предлогом, а также, конечно, внимательно следить за тем, какие слова и в чей адрес она отпускает, с кем имеет конфликты, ну и, конечно же, смотреть за тем, что она пишет по вечерам, сидя не у себя в уютном номере, а в шумном баре. Юре все эти указания воспринимал с внутренней усмешкой, но не отталкивая мысль, что это все-таки довольно пред осторожные действия. как минимум, первые два.

Благодаря Славе Юра узнал, что Лата поторопилась столкнуться с дивным миром природы и удачно пошлёпала в противоположную сторону от леса, а значит, как уже в дороге понял Юра, она решила насытится запахом речки и самостоятельно, без чьей-либо наводки или подачки, отдала себя и свое тело на съедение комарам.

Слава решил, что краткость — сестра таланта, и именно поэтому предпочел ответить очень ёмко, указывая лишь сторону, но этого хватило Юре с головой — такая наводка уже была в радость. Юра был более чем уверен, что Лата не из тех, кто таскает вместе с собой раскладные стульчики, поэтому она явно предпочтет беседку около речки, если она не будет занята.

Юра направлялся именно к ней, но неудачно для себя столкнулся с невысокого роста шатенкой недалеко от заманчивой беседки и очень быстро распознал в ней Ксению Борисовну.

Выходит, Ксения опередила его в бегах за Латой, а Слава любезно сдал ей точку. Черт.

Встречаться с Ксенией Борисовной не хотелось от слова совсем. Перепалка, придуманная на скорую руку, ему не нужна — хотелось поберечь нервы и словоизлияния до равного противостояния в острословии с Латой, которая сидела, как Юра уже просто удачно убедился, в этой беседке. Но не пересечься с управляющей будет просто невозможно, и никакое дерево его не закроет, защитив тем самым от неравномерного выплескивания энергии на бесполезный диалог для галочки, хотя можно попробовать... Да нет, не в его это духе — прятаться от девушки за деревом, к тому же, от «школьницы, управляющей отелем».

Когда Юра решительно хотел заявить управляющей о своём присутствии, она сама обратила на него внимание и обернулась, отойдя на приличное от беседки расстояние.

— Юрий Сергеевич? — нахмурилась Ксения с легким прищуром, когда оказалась совсем вот близко к врачу Льва Глебовича.

Юра с чувством полной досады в груди отвел взгляд и ощутил, как челюсть неприятно свело.

Не удалось.

— Я, — откликнулся он и тут же поджал губы, не решаясь распоясываться и исходится на нет в язвительных комментариях.

Ксюша тут же подняла взгляд ввысь, довольно смело вздернула подбородок и несвоевременно одернула костюм, надевая маску холодности и вспоминая, что она — его начальница в некотором роде. Раз этот докторишка решил занять позицию «я — врач и это моя работа» после того, как он смело полез в гущу событий и вытащил ее из этой дурной коробки, в которую ее поместил самодовольный фокусник, а после, будучи сильно оскорбленным, преподал урок этому же фокуснику, хорошенько вмазав, то так оно и будет.

— Почему вы не на рабочем месте? — тон, которым мать отчитывает провинившегося ребенка или директор указывает место подчиненному. Место как раз таки второму.

— Решил прогуляться, свежим воздухом подышать... — ответил Юра, рукой обрисовывая масштаб около лесной красоты вокруг, — Вокруг чудная природа!..

— В рабочее время? — недовольно и насмешливо уточнила Ксения.

Юрий Сергеевич, похоже, не торопился оправдываться и грубить, и Ксению это искренне удивляло, но также подстегивало. Он, пожав плечами, продемонстрировал ей экран блокировки и указал на время, а Ксения между тем заметила, что фоном служит красивая фотография гор и реки. (Точно природу полюблял или специально иронизировал?)

— Вообще-то, у меня обед, — безапелляционно документировал он, не забывая после недолгой паузы расширить свой ответ, чтобы у Ксении Борисовны просто не осталось шанса снова задать ему провокационный вопрос: — И заступила Стелла Анатольевна.

Ксения улыбнулась и привлекательно выгнула бровь:

— Смена пажеского караула?

— Что-то вроде этого, — качнул головой Юрий Сергеевич и прошел несколько шагов прямо, а Ксения осознала, что этим расплывчатым ответом Юрий поставил точку в их наверняка наскучившем ему диалоге. Она сама мысленно согласилась с этим и ступила пару шагов по неровной поверхности на высоких каблуках, которые добавляли строгости и прибавляли возраста, серьезности, ну и, конечно же, роста, которым матушка природа, увы, обделила, а она из-за этого сокрушалась, а после остановилась.

Глупо было не заметить, что неожиданная прогулка врача в сторону реки решительно и так идеально совпала с посиделкой Латы Дмитриевны, проблемы номер один отеля, в беседке около реки. А также слишком самонадеянно было не заметить, что Юрий Сергеевич достаточно резко переменился в отношении к Ксении, да и ко всему вокруг, впрочем, после приезда этой журналистки.

Неужели они, как сильно любит изрекаться Лев Глебович, «чикипибарум делают»? Супруги? За ее малый срок присутствия Ксюша еще ни разу не видела Лате бижутерии, и обручального кольца на пальце в том числе не наблюдала.

Юрия Сергеевича даже в оборот брать не стоит — он точно холост. По крайней мере, в это жутко хотелось бы верить.

Любовники? Поэтому и тайные встречи у реки...

Вариант вполне сносный, но вряд ли тут, в раю комаров и прочей живности, можно этим самым заниматься. А может, они экстремалы? Но зачем же нужно было тратиться на отель?

Выходит, они таки «хоп-хей-ла-ла-лей»?.. Да хоть бы не так... Хоть бы Юрий Сергеевич, раз уж так факты совпадают, оказался ее каким-либо внебрачным братом, а лучше вообще дядей...

А может, ей уже все это кажется? Пора отдыхать... и усыплять бдительного наблюдателя изнутри. Может, просто так совпало?

Ксения обернулась и застыла в действии. Подумала пару секунд, и неожиданно подала голос:

— Вы хотите подышать именно в той стороне? — после услышанного Юрий Сергеевич даже позволил себе не то, что обернуться, а даже войти с ней в зрительный контакт, показывая ей свое озадаченное выражение лица. Ксюша помедлила с объяснениями, да и не знала как аккуратнее сказать, но быстро передумала и решилась: — Осторожно... Там, — «злая собака», — выкрикнуло подсознание. — Злая и легко запугивающая Лата Дмитриевна.

Во взгляде врача Ксения не заметила ни капли удивления, а лишь узрела резкое ликование от услышанного. А его слова настойчиво топили логику его поступков чисто для Ксюши, ведь он безо всякого энтузиазма кивнул головой и лениво ответил:

— Учту.

«Отдыхать тебе пора, Ксюша, а не искать логику и подковырку там, где ее нет. Отдыхать!»

Юра, даже не оборачиваясь и не дожидаясь следующих возможных реплик Ксении Борисовны, последовал к беседке. Тут же заметил ноги Латы, а также ее балетки, которые не сильно вписывались в общий вид поляны и озера, и присел на корточки рядом с ней, начиная с умиротворенного, тихого, мягкого и заботливого «Лат»...

Лата вздрогнула и чуть ли не заехала присевшему на корточки Юре в челюсть, вовремя остановив большое рвение наказать крушителя ее покоя.

— О Господи, чудо ты моё чудесное, ты так сильно желаешь, чтоб я полежала у тебя на больничной койке или чего?! — Юра заметил, как она коснулась своей груди, уже даже не изображая испуг, а истинно его выражая; изображать было нечего, все эмоции — как на ладони. В ответ на ее красноречивый комментарий Юра лишь озадаченно нахмурился, но тут же покачал головой. Она в ответ воскликнула: — Ну и нахрена меня так пугать тогда?!

Юра улыбнулся краешком губ и покачал головой:

— Прости, я не хотел.

— Перепить ты вчера, наверное, тоже не хотел... — язвительно вставила Лата, а после запустила между ними небольшую паузу, но тут же, когда он только стал к ней привыкать и подбирать слова, отняла ее и продолжила скептично, демонстрируя грубый и холодный тон: — Хотя в этом плане меня терзают смутные сомнения. Ты скорее второго не хотел, хотя судя по речам, вызубривал и придумывал аж слишком долго... В общем, — пожала плечами и зачесала затылок, а после добавила, не скрывая возмущения: — И еще: вы сегодня все меня своим присутствием доконать решили? Что это за редкостное желание залезть в мое личное пространство?

Юрий стойко выслушал все негодование и «мысли вслух» от Латы, но ответить он решил не то, что она явно ожидала:

— Позволю тебе придумать более красочный речевой оборот, и спрошу прямо: ты сегодня ужинала? — после озвучивания давно тревожащей его фразы Юра медленно положил ей свою руку на колено и едва сжал его.

Лата одарила лежащую на ее колене ладонь продолжительным взглядом, чуть прикусывая губу: этот жест был таким привычным для них этапами ранее.

В этом жесте было столько теплоты и нежности, что Лата не могла не сжалиться и сдаться хотя бы внутри.

Она наивно понадеялась, что Юра не заметил, как ее выражение лица поменялось после воспроизведенного им жеста, и тут же слабо и вяло дернула коленом, порождая и в своей голове, и в голове Юрия череду конфликтов.

А Юра просто не мог не заметить выразительного взгляда Латы на его жест. Он знал, что именно этот жест дарил Лате неописуемое чувство спокойствия и защищённости, и он просто не мог этого не сделать.

Он также прекрасно видел, что в этот момент в ней боролись две Латы, одна из которых дико не хотела иметь с ним дело по непонятным для него причинам, а вторая искренне желала возродить то, что было, или умело построить новое, откидывая прочь последние полгода, но принимая и разбирая то, что случилось за день до несостоявшейся свадьбы.

Юра не мог не заметить, сколько любви и трепетности было в ее взгляде, сколько нежности и смущенной радости. Он позволил себе улыбнуться уголками губ от перемен ее эмоций, но, как только она нерешительно повела коленкой, как бы прося отпустить ее, он тут же убрал ладонь.

Юра понимал, что это была минутная слабость, за которую они оба долго и немало будут корить, но это будет потом, а в данный момент... А в данный момент Лата опомнилась и снова натянула на свое лицо маску холодности и разбудила свое хладнокровие.

— Нет ещё, — сухо констатировала она, как вдруг укатилась в подколки, которые он, если честно, очень верно ждал: — Пришёл меня учить, что еда после шести смело может уйти мне в бока?

Юрий усмехнулся. Наконец вернулась его язвительная, резкая, колкая, любимая, мнительная, сообразительная, абсолютно безграничная и весьма радушная на сарказм и подколы, Лата. Его Лата.

— Глупый аргумент в твоем случае, ведь ты особо из-за этого не паришься, — качнув головой, ответил он добродушно, — Хорошо вообще, если три раза в день еще, а не полраза... То есть в виде бутерброда за несколько часов до сна... Или после сна. А если нет...

Юра прекрасно знал, как отвратительно Лата питалась, будучи полностью углубленной в работу, и не мог не сокрушаться по этому поводу. Возможно, в этой благоприятной местности она хоть как-то урегулирует приемы пищи и наконец будет есть больше одного раза в день.

Но слушать его речи о здоровом приеме пищи Лата попросту не желала — вообще не была настроена с ним на миролюбивый или злостный диалог. Резко перебила его, даже не церемонясь:

— Судя по всему, по другому с тобой у меня не будет.

А она знала, что сказать, чтоб Юру завлекло: парень тут же уверенно выпрямился и нахмурил свои брови, образовав на лбу складку, которую Лата всегда любила ему расправлять и наблюдать в этот момент за его небесно-голубыми глазами и губами, которые тут же радовали ее очаровательной улыбкой.

Сердце Латы сильно сжалось и чуть ли не взрыдало, а она, ощутив это, постаралась не подать виду и состроила по прежнему раздражённое выражение лица, но Юра, благо, этого не заметил и продолжил вопрошать:

— Это ещё почему?

— Ну уже вон 17:47, а я еще не ела... — после этого Лата поднялась и встала с места, немало виляя бедрами. Последний жест мало что значил для каждого, ведь они оба понимали, что Лата просто так ходила. Но, как ни странно, именно эти виляния бедрами включили Юру и вернули к жизни: он тут же встрепенулся, поднялся, выпрямился, и сделав пару размашистых шагов в ее сторону, довольно нагло и по-собственнически дернул ее за руку, вынуждая мало-помалу повиноваться ему.

Лата резко дернула рукой, но в этот же миг вдруг передумала, и позволила Юре закончить то, что он начал — повернуть ее к себе лицом.

— Ты куда? — ошеломлённо спросил он.

Лата закатила глаза и вдруг пожалела, что все-таки к нему обернулась.

Ее речь тут же закишела определённо ясным сарказмом, который она слишком грамотно распыляла:

— Иду начинать резко заботиться о фигуре. С твоим появлением что-то захотела.

Она тут же повернулась к нему боком, игнорируя его немые просьбы повернуться к нему в виде мягких поглаживаний по локтю.

— Не заедай проблемы и остановись, пожалуйста, — буквально молящим тоном заговорил он.

Лата услышала в его голосе молящие нотки, которые всегда доводили ее до нужной кондиции и был, впрочем, беспроигрышны, заставил даже едва сжалиться. С условием.

Лата демонстративно обернулась, скрестила руки на груди и гордо заявила:

— Выключи в себе доктора, и я остановлюсь.

— Доктор — это призвание, поэтому, я боюсь, это невозможно, — лишь констатируя факт, ответил Юра.

— Тогда, боюсь, не остановлюсь, — съехидничала Лата и, воспользовавшись моментом, пока он ослабил хватку, вырвала руку. Она передернула плечами, довольно резко пошла в сторону знакомой себе местности, эко-отеля, как вдруг решила обернуться и сразить его аргументом: — Журналист — это тоже призвание, зов сердца, но я же не говорю с тобой на высокопарном языке?

— Ну, — Юра взвел глаза вверх, и быстро перехватил ее ладонь, на что она цокнула языком, — порой бывает...

Лата, придавив желающую вылезть улыбку, дала ему слабый щелбан, а он на это легко рассмеялся и притянул ее к себе. Она неожиданно даже для самой себя не стала этому так рьяно сопротивляться, а смиренно лишь находилась в его объятьях, но не касалась его руками, считая, что последнее делать будет слишком непредусмотрительно.

— Иди поешь себе спокойно, — тихо заговорил он ей на ухо своим убаюкивающим и спокойным голосом, который тут же заставил мурашек устроить концерт на ее коже. А после, очень не спеша и нежно, добавил: — Я же волнуюсь.

Последняя фраза вызвала на ее лице краткую, но теплую улыбку, которую он не успел узреть. Улыбка тут же сменилась на гнев из-за той же сказанной фразы, ведь его действия и слова никак не вязались с действиями и поступками, которые произошли полгода назад.

Внутренний конфликт и война миров уверенно разрушали ее изнутри.

Она, приняв единственное правильное в этот момент решение, выпрыгнула из его объятий и тут же оттолкнула его, чтобы не приближался совсем.

— А волноваться полгода назад надо было. Сейчас уже слишком поздно, — отчеканила она и покинула его общество.

Признаться честно, в эко-отеле жизнь Латы не кипела столь бурно, как это происходило в Москве, и ей не приходилось снова и снова нырять в авантюрные истории и спешить из одной гущи событий в другую. Здесь всё происходило — если происходило, потому что пока радовало своим затишьем, — в одной местности, и вырываться не нужно было. Тут было больше свободного времени и, конечно, сосало под ложечкой значительно чаще, чем это было в Москве, особенно, когда она подолгу проводила время на улице.

Всё же, в этот вечер она решила отведать ресторан к вечеру не только для того, чтоб наклепать хоть строчку, а еще и для того, чтоб испробовать новое меню, о котором Ксения Борисовна вскользь упомянула, найдя ее сидящей в беседке у озера.

Лата скептично читала меню, внимательно вчитываясь в состав, чтоб не дай бог нигде не оплошать и не сожрать эдакого, чтоб родная аллергия уверенно вломилась и обаятельно сказала «приветик, давно не виделись».

Девушка отодвинула от себя меню, когда услышала недовольный визг блондинки с каре (?), — которая, кажется, та самая дочка Льва, отбывающая здесь свой арест, — «унеси это от меня», а после прикрикнула «и это тоже не неси». Лата хмыкнула и, быстро проведя пальцем по виньетке с узором отеля на меню, ответила официанту, который нервно покачивался из стороны в сторону и не знал, куда деть свои руки, что хочет лазанью. Официант зарделся, улыбнулся и пулей ускакал передавать заказ, ведь наверняка за то время, которое он стоял и переминался с ноги на ногу, ожидая ответа Латы, он успел от нее подустать.

Лата невольно перевела взгляд на кажется-Маргариту и потерла подбородок. В принципе, тема ареста довольно-таки интересная, и начальник солидно вознаградит, если она осветит эту историю во всех ракурсах, но... Что в той истории вообще может быть интересного? То, что ее домашний арест происходит в этих роскошных хоромах? А может, там что-то ещё?

За своими пространными раздумьями в попытке найти хоть какой-то смысл и мораль в действиях напыщенной светловолосой отцовской доченьки, как не заметила, что желанное блюдо уже стояло прямо перед ее носом и завлекало запахом.

Девушка придвинула к себе тарелку и аккуратно отломила кусок, а позже погрузила его к себе в рот.

Ууумм, какая вкуснятина! Прав был Юра, прав бесконечно, когда предлагал второй раз за день покушать! Да это же объедение чистой воды!

Когда нелепая улыбка с лица Даниловой от смачного поедания прошла, осталось приятное послевкусие и осознание того, что на нее, вообще-то, смотрят люди.

Лата пробежалась взглядом по посторонним незнакомым лицам и как ни в чем не бывало продолжила поедание лакомства, только делая это более умеренно, чтобы ее восхищение, от которого ее саму аж распирало, не было так явственно видно.

Лата вдруг имела большую неосторожность устремить свой взор прямо и столкнуться взглядом с Юрой, но долго это не сумело продолжиться: Лата тут же опустила свой острый взгляд в тарелку, а Юра перевел его на бармена.

На этот раз Лата первая ощутила присутствие другого человека около себя, и первая заговорила, даже не отрывая глаз от тарелки, но, честно говоря, наобум: если это будет не тот человек, о котором она подразумевала, придется извиниться и уточнить цель прихода; если это тот самый человек и ее чуйка не подвела — великолепно, диалог можно продолжить с более незаинтересованным видом, нежели раньше.

— Пришёл бдить, что я взяла?

Лата не успела поднять свой взор слишком ввысь, как вдруг ей предстало опустить его, ведь ее собеседник нагло развалился на стуле прямо перед ней, и она с ухмылкой на лице осознала, что все-таки ее чуйка не подвела.

— Пришёл узнать, расплатилась ли ты.

Заявление Юры было чем-то из ряда вон выходящим, ведь в нём не было ни капли логики, которую Юра так любил соблюдать, пока делал что-то или когда говорил. Его мотивы для Латы скрылись за пеленой неизвестности, и она позволила себе не развести руки перед собой и увидеть ту самую истину, которую он нее пока утаивали.

Не увидев никакой колоссальной опасности для себя, она просто и откровенно выпалила правду, качая головой с нахмуренными бровями:

— Нет, ещё нет.

— Шикарно, — даже без жалкого подобия улыбки ответил Юра и поднялся со стула резко, чем привлек Лату, — приятного аппетита.

После этих слов Юра поторопился уйти, даже не попрощавшись.

Мотивы Юры покрылись для Латы ещё большей пеленой, чем было до этого, и теперь не так уж и просто будет добраться до верной истины.

Его действия на мгновение привели ее в возмущение.

Какого вообще хрена он вытворяет?!

Для подтверждения хоть каких-то своих смутных и напрочь размытых догадок Лата решила проследить за его грядущими действиями: они либо окончательно и бесповоротно ее запутают, либо тут же дадут все ответа на интересующие ее вопросы.

Получилось, конечно, именно второе, ведь далее Юра о чем-то поговорил с официантом, который, мать его трижды, обслуживал Лату, а после что-то оплатил.

Нетрудно догадаться, что же именно он оплатил, ведь сам он ничего еще даже не успел заказать, да и в его это характере — сделать широкий жест и выйти из ситуации благородным.

Лата чуть ли не подавилась от сковывающей ее злости. Жест, конечно, действительно был благородным, но таким... задевающим ее самолюбие и гордость.

Неужели она сама за себя не может заплатить?.. Да и в конце концов, что это за подачки такие?

В мыслях Лата уже не сидела за этим уютным столиком, а бежала за Юрой и вставляла ему смачный нагоняй, ну а в реальности сидела, не смея отрывать пятую точку от желанного места, степенно уплетая до боли вкусную лазанью, которая и приковывала ее к сидению стальными цепями. Боже, как вкусно!..

Надо будет зайти и поблагодарить повара, который готовил это бесподобное блюдо для голодного желудка Латы, который слишком мало ел в обычные будние дни, прежде чем впопыхах бежать за Юрием.

После слишком приятного обеда, который плавно перекочевал в ужин, Лата смело ступила на поиски того самого повара, который приготовил лазанью. Ради такого дела Лата не побрезговала зайти на кухню и обойти прилипших к друг другу сомелье, которого Лата знала, и его, очевидно, возлюбленную рыжеволосую поломойку, которая тщательно вымывала и выдраивала не только пол у Латы в номере, но и гланды этого самого сомелье, причем делала это совершенно спокойно на глазах у всех, не боясь осуждения. И, впрочем, в своих действиях она была права, — дело молодое, дело наживное, — если бы не мешала этим самым пройти Лате на кухню.

Данилова демонстративно кашлянула, чем привлекла внимание двух разгоряченных и вмиг покрасневших молодых людей. Они оба наспех извинились и тут же отошли от двери, в которую хотела зайти журналистка, даже несмотря на явные причитания Григория, что туда, в эту самую дверь, ей, как гостье, не положено — рыжеволосая девица его утихомирила своим поцелуем, за что Лата ей была безумно признательна.

Новоприбывшая журналистка, а точнее люди, которые пришли на кухню после нее, имели неосторожность оставить дверь приоткрытой, да так, что Юля и Гриша могли слышать весь диалог Латы с поваром, которого она смела восхвалять. А восхвалять она смела царевну кулинарии — Регину Марковну. Фразы и улыбки Латы ни коим образом не выглядели натужно или неестественно, наоборот — каждая фраза будто шла от чистого сердца и лилась от души. Чего только стоило ее благодарность за вкусный обед, переливающийся в ужин, которым она буквально объелась без зазрения совести. Ответ Регины со стороны выглядел радушным и даже вполне искренним и милым, с ее безупречно растянутой улыбкой на бордовых губах, а оттого и казался каким-то устрашающим и диким... по крайней мере для Юли, которая, стоя за дверью и наблюдая за этим мракобесием со стороны, выливала свое недовольство в уши Григорию.

— Рады стараться для таких прекрасных гостей, бе-бе-бе, — гримасничала Юля вполне открыто, не боясь, что ее кто-либо заметит. Комисарова скрестила руки на груди: — Она хоть вообще знает, что Регина ей просто льстит и пытается задобрить?

Гриша вытянул шею и вновь поправил безупречно заправленный галстук, на что Юля ответила легким выгибанием брови, думая, что он хочет порадовать ее хоть каким-либо ответом, но пришлось столкнуться с неожиданностью: ответ поступил никак не от Гриши, и даже не от Регины, которая вполне могла подслушать, а от Латы, которая каким-то невозможным образом выросла у Юли за спиной тут же. Быстро ходит, что ли?...

— Знает, — издала Лата, глядя с немалым вызовом в глазах на влюбленную пару. — Поэтому это и делает. Когда врагов и недругов слишком много, приходится только усыплять их немалую бдительность.

Григорий не осмелился как либо прокомментировать довольно вызывающую и специфическую «речь» журналистки, а вот Юля упилась ее откровением вполне себе самозабвенно.

Она усмехнулась и хмыкнула:

— Умно! — а затем быстро перескочила на другую тему, — Так мне сёдня на уборку к вам в номер приходить или вы не брезгуете?

Лата вскинула брови в нескрываемом удивлении, а Григорий, увидев это, попытался увести Юлю от этого пагубного диалога, но Лата не позволила ему этого сделать: заговорила первой, причём довольно свободно.

— Так вот почему мне ваше лицо казалось смутно знакомым!... Хотя теперь вы мне тут все теперь как знакомые... — она нахмурилась, замечая взглядом активно двигающуюся фигуру в сторону и по походке узнала в этом человеке хорошо знакомого ей врача. Она нахмурилась и, глядя ему вслед, закусила губу. Кажется, эта рыжеволосая уборщица может ей помочь. — Вы мне лучше расскажите, где наш врач проживает.

Юля слегка опешила от данного заявления девушки и, проморгав, ответила с разведёнными руками:

— Ну я вообще могу провести, но вас вряд ли туда пустят.

— А это уже мои личные проблемы, — кивнула Лата.

Григорий несколько раз пытался отговорить свою

возлюбленную от этой идеи, и Лата это заметила, но вслух ничего не предъявила — решила нагло воспользоваться своим положением, в котором ей вряд ли кто-то мог отказать.

— Ну ладно, пойдемте, — пожала плечами рыжеволосая и обошла поправляющего галстук Григория. Лата ему кивнула на прощание, и последовала за уборщицей.

Всякие подробности в виде имени уборщицы, ее должности, — которая, кстати, была на поверхности, — и прочей дребедени мало волновали Лату, особенно в этот накаленный момент, и Юля это как раз таки очень остро осознавала, поэтому предпочитала идти молча с журналисткой-ходячей-угрозой. А Лата была немало озабочена одной мыслью надрать Юре задницу и нехило отчихвостить за то, что он сделал, — она, вообще-то, птица вольная, да женщина невесомо гордая — заплатит за себя везде и долетит, ой как долетит! — что степенное молчание с уборщицей было ей как раз впору.

Несколько шагов за центральное здание, ещё пару рабочих мелкокалиберных пристроек, и вот за опрятным и еще не заляпанным ещё одним рабочим помещением возвышалось небольшое двухэтажное здание, в котором обитал лишь рабочий персонал отеля. Лата тут же признала, что никогда не наведывалась в эту сторону, и вряд ли бы додумалась наведаться, ведь несмотря на свою профессию, которая хочешь ты того или нет, склоняет тебя лезть не в своё дело и быть излишне любопытным даже там, где, скорее всего, явно не стоит, но за крупное вознаграждение, а порой и признание народа, она была явным противником лезть в чужое дерьмо и ковыряться там, а домик для персонала — явно то самое чужое дерьмо. И пока это дерьмо не смело ее касаться.

Лата действительно любила свою работу, очень сильно её любила, но бестактность её коллег по цеху, которые, в силу жажды тщеславия и великого вознаграждения в денежном эквиваленте, торопились порыться в чужом постельном белье без спросу да очень наглым образом, её очень сильно выбешивала. Порой самой приходилось унижаться и до такого, но Лата надеялась, что тут одной джинсой можно обойтись с головой, не приплетая сюда около отельные отношения. Лата очень сильно надеялась, что ей не придется до аналогичного опуститься, хотя не исключала и такого варианта.

— Вон там, в общем, консьержка, пройдете, спросите у неё. Она, думаю, вам ответит, — заговорила рыжеволосая дама уже без чепчика.

— Спасибо вам большое, дальше я сама, — отрезала Лата, придавая голосу всю жесткость, на которую она была способна.

Но Юля, очевидно, намека не поняла — продолжила диалог о насущном для себя:

— Ну ладно, а убираться-то у вас надо?

Но Лату это волновало в последнюю очередь — брюзгливо к мелким деталям она не относилась, пусть и некоторые вещи заставляли ее включать всю раздражительность. Она пробормотала без злости, просто так, чтобы от нее наконец отстали, одну единственную фразу:

— По вашему усмотрению.

Но Юле эта фраза мало что разъяснила — лишь усугубила и без того непонятную ситуацию, поэтому она воспользовалась возможностью и уточнила:

— Так это да или нет?

Лата открыто чертыхнулась, обернулась и перевела свой настойчивый и весьма красноречивый взгляд на уборщицу, имя которой красовалось на бейджике всё это время, а Лата даже не потрудилась перечитать и запомнить. При садящемся солнце Лата с трудом разглядела бейджик, на котором было написано лишь одно слово на английском — Юлия. Эта называемая Юлия точно пронаблюдала за взглядом Латы, и могла с убедительностью сказать, что Лата смотрит точно не на её грудь.

— Юлия, вы горите большим желанием услышать «нет»? — без церемоний и подводок спросила Лата.

Времени было немного, ведь хотелось поговорить с Юрой без свидетелей, а эта Юлия лишь укорачивала его.

Лата требовательно взглянула на неё своим изучающим взглядом и подметила, как она потерла свои бедра, чуть оттянула передник и в итоге запихнула руки в карманы передника. Для Латы этого с лихвой хватило, чтобы понять, что Юля чувствовала себя неловко и хотела уже как можно поскорей отсюда и уйти — жаль только, что она не додумалась об этом значительно раньше.

— Ну я... Вообще... это... ну ладно, — мямлила Юля, пока не услышала тяжелый вздох девушки. Лата демонстративно опустила на нее свой утомленный взгляд, а она, среагировав на него, подняла руки в знак капитуляции и дальнейшей беготни от нее: — Поняла вас. Ухожу уже.

Лата кивнула ей вслед и тут же направилась в сторону небольшого здания.

Как только пронырливая журналистка скрылась за поворотом, Юля достала из передника свой телефон и очень быстрыми передвижениями пальцев по клавиатуре набрала знакомое всё имя. Долго ответа, благо, ждать не пришлось, так как абонент, в силу своей новой должности и безумного начальника свыше, привык реагировать по первому зову и тут же срывать планерку, мигом добираясь на гольф-каре до кустов леса и отдавая своему начальнику рулон туалетной бумаги, потому что его напарник, видите ли, «обосрался от красоты».

— Ксюха, тут наша журнавелла поскакала к Айболиту твоему в наш домик для персонала!

— Прекрати говорить дурацким шифром! — возмутилась Ксюша по ту сторону динамика, — О чём ты сейчас говоришь?

— Ну, эта! Наша... фифа московская! — воскликнула Юля, взмахнув рукой, а после остановилась — сделала она это слишком громко, что уже было неосторожно, да и слишком не в том месте. Осознала это вскоре и тут же нахмурилась, потерла лоб и засуетилась. — Ты щас где? У себя в кабинете? Щас приду и все расскажу.

А Лата, тем временем, упорно пыталась наладить контакт и сгладить углы в общении со сварливой консьержкой маленького помещения.

— Я знаю, что мне, как постоялице, сюда нельзя, но... Можно мне просто увидеть Юрия Сергеевича?

Лата знала, что выглядела в этой ситуации девицей, которая из-за своего упорства увидеть мужчину казалась безумно жалкой. Знала; но продолжала упорствовать, ведь выхода другого не имела.

Женщина в возрасте прижала ладони к груди и охнула:

— С кем-то, не дай бог, что-то случилось?

— Со мной случилось! — вскипела Лата, уже не сдерживая своих эмоций.

— И что же с вами, Лата Дмитриевна, случилось? — с явной насмешкой в голосе прокомментировали сзади. Лата была уверена, что знает этот голос лучше кого-либо другого из-за долгих лет жизни под одной крышей и резко обернулась, взмахнув волосами, желая подтвердить свою догадку. Впрочем, не прогадала: перед ней оказался причина внепланового вторжения Латы в личную жизнь рабочего коллектива эко-отеля «Гранд», а проще говоря — Юра.

Парень подошёл к консьержке и сказал пару теплых — во всяком случае, судя по ее вмиг успокоившемуся лицу — и ободряющих слов, отправил ее на своё рабочее место, а после подошёл к Лате и приобнял ее за плечи, пытаясь отвести на пару десятков шагов подальше от здания. Лата с удовольствием поддалась его манипуляции и ступила дальше от здания, но дернула плечом, чтобы сбросить ненужный на тот момент балласт — его большую руку на ее плече. Удалось это с неким промедлением и нежеланием со стороны Юры, но все же факт оставался фактом: это удалось.

Лата не смела задерживать столь нужного всем доктора, зная его привычку «включать» доктора и заботится о своих пациентах даже тогда, когда делать того не следует, и заговорила первой:

— Не думай, что сможешь меня этим задобрить.

Фраза на этот раз казалась двусмысленной, даже многозначительной, а главное — в ее голове она звучала в триста раз лучше, чем в реальности, — но Юра, судя по осознанному взгляду, понял всё сразу же.

На сей раз позволил даже не увильнуть от ответа, приправив ее слишком искрометной шуточкой или очередным хитропопым увертыванием и уловкой.

Усмехнулся тихо, но слышимо для Латы.

— Да, лазаньей тебя не задобришь. Ну, взяла бы картошку по-сельски, курочку или шашлык.

Лата закатила глаза, — всё-таки заглянул в ее тарелку, засранец! — покачала головой.

— Прекрати язвить, — Лата вздернула брови и ярко намекнула, хотя где-то глубоко внутри осознавала, что это бессмысленно — всё это Юра и так знает. — Деньгами за мой ужин ты не отплатишься, так и знай. Не нужно за меня платить, я могу сама...

Юра пожал плечами, усмехнулся отчего-то, потянулся на носочках, а затем всмотрелся в черты ее лица, а именно в зону подбородка, усмехнулся отчего-то ещё раз и вдруг заговорил:

— Лат, перестань буянить, ты вся закушалась, — этот спокойный и уравновешенный, даже местами насмешливый комментарий возродил в Лате тысячу и одну частичку гнева, которые тут же скооперировались в один ураган. Лата всегда вырабатывала вулкан возмущения, когда кто-то смел ее перебивать, поэтому в этот раз он удвоился с невероятной силой и быстротой. Девушка на пару секунд опешила от такого неожиданного заявления, напрочь убивающее всю остроту и серьёзность момента, а после все же гневно воскликнула «что?!», хмуря брови.

Юра едва заметно облизал свою нижнюю губу, приблизился к ней на шаг, удовлетворился моментом и ее лицом, что застыло в немом замешательстве и аккуратно, боясь спугнуть, взял ее лицо в свою ладонь. Наклонился к ней, чуть коснувшись своим носом ее скулы и очень медленно и уж слишком маняще провел своим языком по уголку рта. Лата не успела возразить, не говоря уже о том, чтобы оттолкнуть, прежде чем парень проделал это, и с улыбкой на лице совсем немного отстранился.

— Мм, бешамель, — Юра провел своим носом по ее скуле, заставляя ее вздохнуть, а после улыбнулся ощутимо для неё, даже не отстраняясь от ее щеки. Лата знала, что Юра открыто довольствовался моментом и надеялся, что никакая сволота не смела нарушить эту секундную идиллию, которая могла закончиться без их вмешательства — Лата может разрушить всё без их помощи.

Лата чуть отодвинулась сама, не позволяя себе выпустить ни единого словца, которое бы могло бы дать Юре понять, что она уж слишком довольна их нынешним положением и его действиями. Лата отодвинулась сама, не позволяя себе продемонстрировать ни одного единого действия, — исключая того рокового вздоха, который наделал погоды, — которое могло бы доказать ее счастье находиться на такой запредельной близости. Юра наклонился чуть ближе к ней, вновь сокращая расстояние между их лицами.

— Не наглей, — проговорила она ему, пытаясь угомонить громко бьющееся сердце, а после ловко и мягко перехватила его лицо в свои ладони и отодвинула от себя.

— Что вы, Лата Дмитриевна, это не я наглею, это всё соус бешамель на ваших губах, — Юра снова усмехнулся, пробежался пальцами по ее локтю, но тут же его убрал, а затем невольно облизал свои губы. Его внимание было полностью приковано к ее таким манящим губам и он не смел ни на миг перевести взгляд, и Лата это чувствовала как никто другой.

А Лата, изумленно осознавая нынешние действия Юры, вновь поняла, что у него чертовски привлекательные и глубокие глаза, что в них только тонуть остаётся.

<right>У твоїх очах — світ

То моя біда</right>

Лата замерла, стараясь ничем не испортить момент и не спугнуть осмелевшего рядом с ней Юру и попыталась вдохнуть побольше воздуха, чтобы хоть как-то успокоить сердце, которое отбивалось где-то в районе горла.

Юра мимолетом заметил ее дыхательные упражнения и перевел взгляд на ее глаза. Очевидно было одно — она нервничала серьёзно, а ее сердце чуть ли не выпрыгивало из груди. Ему не трудно было сложить два очевидных факта и родить дополнительный третий и бонусом, как ответ, четвертый, чтобы осознать причины ее встревоженного состояния. Он улыбнулся, вновь сократил расстояние между ними, уткнулся носом ей в щёку и... быстро оставил на её щеке едва уловимый след его губ, и тут же ушёл в домик для персонала.

Лата удивленно выдохнула в пустоту и улыбнулась своим мыслям.

Все таки лихо он ее провел... <i>Засранец!</i>

Лата удивленно пронаблюдала за вдруг сильно засуетившимся Юрой около консьержки, а после проследила за тем, как дверь за ним плавно закрылась, и коснулась рукой щеки, которую поцеловал Юра.

<i>Нет, ну точно засранец!</i>

Лата закусила губу и засмеялась.

Девушка еще раз опустила взгляд на давно закрытую дверь и решила смыться с места преступления, забывая стереть со своего лица счастливую улыбку.

Она зашагала в сторону главного помещения отеля по аккуратной узкой тропинке, зачарованно рассматривая окружающую ее среду, как вдруг чуть опустила взгляд и заметила Ксению Борисовну, которая замерла в ужасающем оцепенении прямо на тропе, блокируя одним своим присутствием проход любому желающему. Этим желающим в тот момент была Лата, которая сильно желала пройти. Для того, чтоб пройти по тропинке, девушкам пришлось стать вполоборота, лишь бы не опрокинуть один другого в траву. Лата столкнулась с Ксенией взглядом и не нашла там никакого повода для радости. Чтобы подтвердить свою догадку, взгляд Латы вихрем пронесся по щекам и скулам Ксении в надежде выявить хоть какую-то микро эмоцию. Долго ходить вокруг да около не пришлось — Ксения продемонстрировала, что она до крайней степени раздражена своими нервными движениями и сжатыми в тонкую линию губами.

— Спокойной ночи, Ксения Борисовна, — простодушно и без всякого подтекста промолвила Лата.

Губы Ксении тут же растянулись улыбке, едва лишь Лата успела промолвить свою мысль. Лата не была большим гуру в области физиогномики, но что-то да смыслила, и с человеческой психологией более-менее дружила, поэтому для нее не было большой сложностью определить, что бушевало внутри молодой управляющей: девушка, очевидно, постаралась спрятать свои истинные эмоции в самый глухой дальний ящик, вспомнить, что Лата — важная гостья отеля, в котором она управляющая и по праву должна держать лицо, улыбнулась ей как можно шире, забывая про свои невзгоды хоть на чуть-чуть.

Лате не составило труда очень быстро определить, что улыбка ее лишь на мгновение казалась искренней и честной, но в душу лезть к управляющей она не стала по определению.

Данилова покосилась в то место, где совсем недавно она стояла с Юрой и позволяла ему себя целовать, и тут же осознала, что с этого места открывался чудесный вид на них пару минут назад, но позволила этой мысли быстро уйти.

— И вам, Лата Дмитриевна, — наконец издала Ксения. От ее голоса тут же повеяло слишком принуждённой сталью и непозволительной натянутостью, на что Лата требовательно вздернула бровь, устремляя свой взгляд на Ксению. Та опустила взгляд и зачем-то оттянула идеально выглаженный пиджак и тут же поспешила удалиться, даже не оборачичаясь.

Лата усмехнулась, глядя ей вслед.

Интересная она, эта Ксения Борисовна!..

По приходу в номер Лата достала телефон, очень быстро в телефонной книге разыскала до боли знакомый номер и тут же зашла в чат с пользователем. Настучала пальцами по сенсорной клавиатуре, выстроила предложение с молниеносной скоростью и отправила, даже не проверяя его на ошибки.

«Не думай, что инцидент исчерпан»

Ответ пришел в ту же минуту, поражая Лату своим изобилием и развёрнутостью.

«С радостью позволю себе так не думать, если только ты еще раз съешь что-то с бешамелем и позволишь мне такую фривольность, как съесть ее с твоей нижней губы»

Лата усмехнулась. Вот же жук! <s>Родной такой жук.</s>

Девушка тут же решила <s>оправдаться</s> уточнить подробность, вновь активно бегая глазами по телефонной сенсорной клавиатуре. Отправила тут же:

«Не нижней губы, а около нижней губы, не преувеличивай»

Поступил ответ без промедлений — как только, так сразу, включая в себя долю откровения, появление которого в тексте Лата точно не ожидала.

«Не преуменьшай. Странно, как это ты не дала мне за фривольность»

Лата мигом прочитала это и довольно хмыкнула. Все же знает её. Лучше, чем кто-либо.

Она усмехнулась и отправила Юре ёмкую и многозначительную смс.

«Ещё не вечер»