Хоть в гроб клади!

Каждое утро в нашем заведении начиналось одинаково: петушиным криком Теслы. До сих пор, припоминая ему это, я не разделяю будильник и самого Теслу не только потому, что Женьке впору было «петуха» одной из кличек назначить, но и из-за того, что Тесла в действительности каждый раз орал вместе со своим петухом. Не кукарекал, конечно, но вскрикивал и дергался так, что всем соседям нездоровилось. До появления Али к нему поближе по принципу дедовщины клали меня, так что с каждой ночевки я приносил по несколько синяков от Женькиных пинков.

В тот раз мне повезло дважды. Во-первых, Бруно все-таки затащил меня в логово и не оставил простужаться вслед за Бором под дождем. Во-вторых, с Теслой в обнимку на кресле спала Аля, так что прилетело ей. Правда, взамен на эти крошечные плюсы мы получили дополнительный крик, когда не ожидавшая подвоха Ламарр проснулась от удара.

- Это что за домашнее насилие?! Сдурел?! – она свалилась с кресла, зато дрему как рукой сняло.

Мы с Бором еле протирали бы глаза еще полчаса, просыпаясь обычным способом, но следующее зрелище мигом разбудило: Аля била Женьку в отместку за экстремальный подъем.

- Да всё, понял, понял! – Тесла прикрыл обесцвеченную голову руками и смеялся, получая удар за ударом по плечу.

- Что ты там понял, понималка еще не отросла понимать! – Ламарр выпрямилась, отпуская жертву, когда посчитала, что он достаточно поплатился за физическое насилие той же монетой. Теперь пришло время старых добрых публичных унижений: мы хохотали над не отросшей понималкой.

Аля победно сдула кудрявый локон с лица, но Женя на ее взгляд с вызовом только томно улыбнулся.

- Посмотришь еще, - хмыкнул он тихо, и мы с Бором скривились, синхронно выдав протяжное «фу».

Не спавших вампиров с нами во время будильника не было, и от нестройности своего недовольства мы с Бором по ним заскучали. Жене и Але было, чем заняться, - они продолжили смешно препираться, а вот нам друзей не хватало. Пожалуй, из всех в братстве мы с Бором были меньше других близки между собой, и это остро ощущалось в то утро. Про соду-то уже поговорили, тем не осталось и теперь нам было неловко.

- Пойду поищу Бруно и Гаусса, - прохрипел Бор, все еще кутавшийся в куртку.

Мне оставаться одному с парочкой не хотелось – я бы моментально почувствовал себя полнейшим третьим лишним. С плюшевым медведем-матершинником ассоциироваться не прельщало.

- Я с тобой.

Конечно, вампиры в количестве двух особей тут же нашлись на улице. Бруно учил Гаусса курить, что оказалось непростой задачкой, ведь нежить не дышал отроду, а это оказалось необходимым. Ему приходилось прилагать усилие, чтобы травиться дымом, и Бруно довольно хохотал, еще не отучившийся машинально производить вдох за выдохом.

- И ты получаешь удовольствие от этого? – морщась, спросил Гаусс, когда мы выходили.

- Он получает удовольствие от того, что это его травит. Бруно радует самоповреждение, - недовольно проворчал Бор, самый ярый противник курения.

- То есть ты не будешь? – отшутился Бруно, не желая развивать тему своего членовредительства.

Бор закатил глаза, мы с Гауссом похихикали.

На улице было свежо и влажно, ночной дождь еще стоял в воздухе. Я заметил первые желтые листья над деревом возле нашего логова. Вместе с разобщением, которое уже ощущалось в братстве, они нагоняли все больше тоски. Тогда я только об этом и думал, только того и боялся, что это наши последние дни.

Мы постояли молча, наблюдая за смешными попытками Гаусса курить. Он с трудом втягивал воздух, хмурясь и сильно сжимая сигарету тремя пальцами. Бруно больше всех хохотал, хотя и сам держал сигарету нетипично: горящим краем к своей ладони.

- Ну и шо вы все ушли?

Из гаража за нами выбрались, потягиваясь, побитый Тесла и раскрасневшаяся Ламарр. Наверное, от напряжения, когда его била.

- А чего окисляться там? Воздухом подышать полезно, - шмыгнул носом больной Бор.

- Из вас всех дышит нормально один Фейнман, - Аля прыснула и чуть задрожала, когда мимо нас пронесся холодный ветер.

- Один, зато за четверых, - Гаусс выбросил сигарету и провел рукой по моей спине.

Он всегда это делал. Подбадривал меня и не давал никаким глупым замечаниям породить новые комплексы. С тех пор, как я рассказал ему, что переживаю, будто недостаточно хорош, он старался подчеркнуть, что в чем-то я силен и подбодрить. И в тот раз, хотя я еще был страшно обижен за его предательство, это немного расслабило. Он будто извинялся на каком-то своем, только ему понятном языке, потому что вслух признаться, что не прав, не мог бы. И я, наверное, даже почти простил его.

Пока мой мозг старательно обдумывал, как стоит относиться к братцу-нежити, все остальные братья уже над чем-то хохотали, весело перебивали друг друга новыми шутками. Мы все стояли кружочком посреди дороги, но я был не с ними. Вокруг меня будто выросла полупрозрачная стена, как будто заперли в теплице на бабушкиной даче, и я видел все, не будучи частью событий. Мне казалось, я навсегда отрезан и одинок, в затылке забился страх.

- Пообещайте, что мы продолжим дружить, даже когда лето кончится! – вдруг выпалил я, дрожа, и чуть не подавился собственным голосом.

Веселье мгновенно кончилось, все застыли, устремив на меня взгляды жалости, сочувствия и какого-то покровительственного умиления (этот принадлежал конкретно Гауссу).

- Фень, ты чего? – Аля первая очнулась, по-женски более привыкшая разбираться с искренними чувствами, выброшенными вот так напрямик. Не то, что черствые пацаны, переворачивающие всё с ног на голову так, что поджопник становится выражением уважения. – А с чего нам прекращать?

- Реально, ну шо ты...

- Ой, Жень ты вот только не лезь, - Бруно рассмеялся, представляя, какие дальше могли быть слова так называемой (с трудом) поддержки. А когда Женёк обиженно замолк, основатель обратился ко мне серьезно. – Думаешь, мы без обещаний не продержимся? Мы же, вообще-то, и так клятву давали.

- Я не давала, - перебила его озадаченная Ламарр.

- Ну так ты и чунга-чанга, сбоку припека пока еще. Как доверять тебе начнем, и клятву расскажем, - невозмутимо продолжил лидер, игнорируя обращенный к нему женский гнев. – А мне надо поменьше с Гауссом общаться, я уже состарился на сто лет. Какая припека?

Я улыбнулся. Повелся на играющие в уголках синих глаз морщинки. Становилось немного радостно.

- Чего ты боишься, ребенок? – он пропустил мимо ушей очередное замечание про свой возраст, уже привычный к нашим однотипным приколам, и проникновенно заглянул мне в душу, замораживая затылок своими мистическими желтыми радужками.

И ведь вопрос – не в бровь, а в глаз, еще и по косой траектории мимо поцарапанных очков. Очень точно и точечно.

- Сейчас у меня лицей начнется, у Бора колледж, у всех школа... Некогда будет, да и там...

Я подошел к сути и слова зацепились о стоящую поперек горла ревность.

- Что там?

- Более приоритетные друзья, - выдохнул я, потупив взгляд. – Вы ведь будете каждый день видеться с новыми людьми.

- Так и ты тоже, - разумно вставил Бор без осуждения.

- Но я-то никогда ни у кого не бываю приоритетным другом, я не крутой, как вы! – я совсем закрыл лицо руками от стыда. Не мог не говорить, но и произносить было невыносимо.

Они все были достойны идти дальше и жить лучшую жизнь в окружении людей, которых в этот период считали правильными. И они легко смогли бы где угодно найти себе компанию по душе. А я боялся, что мне придется отпускать.

- Во-первых, ты крутой, - Бор, говорящий уже совсем в нос, обнял меня за плечо первым, непривычно кожаный на ощупь в куртке Бруно. – Во-вторых, мы не друзья, а братья. Один за всех, и все за одного.

- И навсегда, - Бруно потрепал меня по волосам, как я подглядел сквозь пальцы, улыбаясь. Тепло, хоть и с печалью во взгляде. Тоже чувствовал то, что было во мне. И в глубине души тоже всегда боялся оказаться не приоритетным, потому так старался выглядеть как самый популярный парень школы из нетфликсовского сериала.

- Даже если мы станем видеться реже, все равно всегда будем рядом, когда это будет нужно, - Гаусс тоже поддержал меня, смеясь с ребяческих подглядываний сквозь пальцы, и положил руку на второе мое плечо, несильно сжимая.

- Ты тоже что-то скажи, - шепнула Аля Женьке, подпихивая его в бок.

- Мне сказали заткнуться, - шикнул Тесла виновато.

- Но сейчас надо!

- А шо говорить-то?

Я засмеялся, окончательно убирая руки от лица, и Женёк, видно, так и не придумав слов, просто обнял меня своими длинными верхними конечностями со всей силы, что я закряхтел.

- Эх, Фенька, блин! –только и выдал он с душой, вздыхающий богатырь.

И стало легче на сердце. Не просто очередная волна тоски прекратилась. Начался отлив.