Семь кругов яда.

Здра-а-авствуйте!

В коридоре меня встретила целая делегация один другого мрачнее. Увидев меня, все опустили головы, всем видом демонстрируя покаяние. Некоторые украдкой поднимали на меня взгляд, мол, бить будете, товарищ лидер? Первое желание было проломить головы канделябром, ибо свежи были воспоминания о маленькой камере с чудовищами, но я посмотрела на лидеров, подтвердивших свои бейджики еще разочек, и усмехнулась:

— Каждый день дает возможности. И ваша беда заключается в том, что вы боитесь ими пользоваться. С таким подходом вы никогда не сможете нигде работать. А потом не бегайте и не спра-а-ашивайте, мол, а почему у меня не получается… Не пошли — не заработали! Не попробовали — не узнали! А те, кто струсил, никогда не заработают себе ничего, кроме репутации труса!

Не удержалась. Бывает. Я хотела еще что-то сказать умное, доброе, вечное, напутственное, замахнулась даже на целую конференцию!

— Используйте в жизни каждую возмо… — продолжала я, чувствуя, как меня закинули на плечо, лицом к поникшей структуре, и тащат в направлении, мне известном. — Пусти, я тут еще не все сказала! Вы понимаете, что каждый имеет право на выбор… Мы вместе! Мы — одна команда! И скоро у нас Ассамблея!

— А сам блеет… — икнул принц Эрик, а Эврард даже замедлился. — Пощадите! Не надо больше Ассамблей! Я вас умоляю! Только не Третья Ассамблея! У меня здоровья не хватит на новую Ассамблею!

— А когда была Третья Ассамблея? — подозрительно заметила я, глядя на свежие кровоподтеки своей первой линии обороны. — Я что-то не поняла!

— Буква-а-ально на дня-я-ях, — сладко заметил Эврард. — Мы ее приуро-о-очили и кое-что раскуро-о-очили.

— То есть Третья Ассамблея прошла без меня? — задохнулась я от негодования. — Я тут, значит, стараюсь изо всех сил, а они без меня Ассамблею проводят?

— Счастливая, — наконец-то подал хриплый голос принц Фердинанд. — Пропустила. Я бы и сам пропустил, но в меня попали… А ведь обещал промахнуться…

— Я не уточнял, когда и-и-именно промахну-у-усь! — усмехнулся Эврард, одаривая структуру фирменной улыбкой. — Мы тут провели ма-а-аленькую Ассамблею…

Впервые вижу, чтобы при слове «Ассамблея» у сотрудников компании начинался нервный тик и неконтролируемые приступы паники. По вискам у многих заструился холодный пот.

— Мы нача-а-али с це-е-еремонии награжде-е-ения. Вот, со-о-обственно, все лауреа-а-аты… Хотя не-е-ет, один на ра-а-адостях сконча-а-ался прямо на сце-е-ене… Гра-а-амоты я раздал сра-а-азу всем шибко гра-а-амотным, — меня даже спустили с рук, обнимая, словно кубок чемпионов. — Пото-о-ом были но-о-овые зва-а-ания… Вот у нас тут но-о-овый сапфи-и-ировый дире-е-ектор! В него полетела новая сапфи-и-ировая черни-и-ильница. А вот у нас золотой дире-е-ектор. Он был награжде-е-ен прямо в лоб золоты-ы-ым изда-а-анием «Волшебные продажи». Всеми четырьмя то-о-омами… А это у нас позоло-о-оченный дире-е-ектор… Он был награжде-е-ен позоло-о-оченным канделябром. Три ра-а-аза. Награ-а-ад и зва-а-аний хватило на все-е-ех. Никто не ушел с пусты-ы-ыми и це-е-елыми рука-а-ами на своих двоих и це-е-елых ногах…

— Ты что? — у меня глаза округлились. — Это же должно было быть радостным событием! Его целый год ждут!

— Дождали-и-ись, — коварно улыбнулся гениальный директор. — А насче-е-ет ра-а-адости… Я пора-а-адовался. Лиде-е-еры ползко-о-ом выполза-а-али в рамках автопрогра-а-аммы. Был са-а-алют из того, что попа-а-алось под руку дире-е-ектору. А пото-о-ом был золотой до-о-ождь…

В этот момент я слегка напряглась, вспоминая несколько извращений отнюдь не делового характера, поглядывая в сторону структуры, которая все еще морально обтекала.

— Не на-а-адо так на меня смотре-е-еть. Не все-е-е, но большинство-о-о. Не будем показывать па-а-альцем. Они уже за собой вы-ы-ытерли, — скромно заметил генеральный директор. — Это было в рамках ко-о-онкурса «Ручеек», если что-о-о.

— А толку? — вздохнула я, понимая, что последнее время потеряла связь с реальностью. — Город-то мы не сумели завоевать…

— Беда-а-а! — пожал плечами Эврард. — Ребя-я-ята так наста-а-аивали, чтобы Ассамбле-е-ея была поча-а-аще, что я не мо-о-огу не пойти на усту-у-упки. У нас тут по-о-олностью поменялся марке-е-етинг. С этого дня у нас рабо-о-отает жилищная програ-а-амма.

— Дома даете? — удивилась я, понимая, что что-то тут не то. — И сколько баллов нужно набрать?

— Да-а-а, — улыбнулся Эврард, тиская меня, как котенка. — Дае-е-ем. Небольши-и-ие, но щито поде-е-елать? Окно — е-е-есть, решетка — е-е-есть. Скро-о-омненько, но со вку-у-усом тюремной баланды. Набери косяки-и-и и получи по ба-а-аллу. Та-а-ак что мы тут ра-а-адовались, как могли-и-и…

Я посмотрела на следы радости, осознавая, что в последнее время не понимаю, что происходит. Моя логика с размаху убилась об «Здра-а-авствуйте!» и теперь валяется полудохлой, пытаясь хоть как-то прийти в себя.

— Ла-а-адно, пообща-а-айся с ма-а-альчиками, — меня великодушно отпустили. — А не то я прямо сейча-а-ас Четверту-у-ую Ассамбле-е-ею начну.

Эврард исчез, а я осталась наедине со структурой, которая смотрела на меня так, словно втайне завидовала моему исчезновению на время столь значимого события.

— Ребята, мы проиграли город, — вздохнула я, чувствуя невероятную усталость. — Осталось два города. Приводите себя в порядок, а завтра будем штурмовать следующий. У нас еще есть две попытки. Интересно, кто взял город?

— Мы не знаем, кто его взял, но брать там уже нечего, — всхлипнул принц Эрик, трогая огромную шишку. — Особенно после: «Здра-а-авствуйте!» Прости нас, мы не могли по-другому…

— Вы о чем? Что-то я не поняла! Давайте по порядку! Что произошло? — я смотрела на структуру и понимала, что, если меня пригласят на следующую Ассамблею, я тихонько заболею.

— Эврард заключил временный договор. При мне заключали! С белобрысым и темным. Нам сказали держать рот на замке. Они обсуждали какую-то пакость, мол, третий соперник слишком силен, поэтому… Дальше я не понял. И Эврард захотел тебя спрятать на время. Он запретил нам идти с тобой.

— Патефонные иголки ему вместе с клизмой!!! — заорала я так, что где-то в кабинете должна заползти под плинтус одна хитрая змейка. — Безопасное место!!! Да я ему сейчас хвост оторву!!! Все девятнадцать сантиметров хвоста!

— Мы хотели пойти с тобой, но у нас был приказ. Потом Эврард исчез после слов: «Внимание! Я плету интри-и-игу!» и через час вернулся, довольно потирая руки, сразу поинтересовавшись, где его Цвето-о-очек. Узнав, что тебе открыли портал не туда, куда нужно, у нас началась Ассамблея. И двое получили новые дома. Два метра в глубину. А потом, когда Эврард, узнал, где ты, он лично отправился туда «просто ве-е-ежливо поздоро-о-оваться». Короче, рекрутировать там больше некого… — закончил свой рассказ принц Эрик. — Другой такой Ассамблеи я не переживу.

— И не говори! — потрогал кровоподтек на лбу принц Алан. — И бонусы нам не нужны… Лучше галера!

— Вы хотите сказать, что он отрекрутировал в покойники весь город? — ужаснулась я. — В одиночку? Вы с ума сошли! Такого не может быть!

Я направилась в кабинет, где невозмутимо сидел главный интриган, перебирая бумаги и что-то отмечая.

— Соску-у-училась, Цвето-о-очек? Не стесня-я-яйся! — встретили меня сладкой улыбкой. — Скуча-а-ала, бе-е-едненькая… Гру-у-устно без меня бы-ы-ыло? Еще-е-е бы, ничего без меня сде-е-елать не мо-о-ожешь! Вот и оста-а-авь тебя одну-у-у! Бессо-о-овестная!

— Ты что, весь город?.. — осторожно спросила я, все еще не веря своим ушам.

Эврард сложил руки и положил на них голову, улыбаясь так, что Чеширский Кот смутился бы и расстроился от осознания того, что кто-то умеет улыбаться шире.

— Непра-а-авда! — заметил Эврард, слегка нахмурившись. — Не ве-е-есь. А щито поде-е-елать?

— То есть ты за моей спиной тут интриги плетешь против конкурентов, заключаешь какие-то союзы? — возмутилась я, глядя на взгляд «да-да, детка, я тебя внима-а-ательно слушаю. Продолжа-а-ай».

— Ну ты же отказа-а-алась от по-о-омощи. Вот я и решил тебе немно-о-ого помочь! — на меня посмотрели таким ангельским взглядом, что в горле пересохло от возмущения. — Но видишь как, Цвето-о-очек вредничал, и мы проигра-а-али один город. Но я не обижа-а-аюсь. Цветочек стара-а-ался…

Он встал с кресла, обнял меня и потащил к себе.

— Вот что ты де-е-елаешь, Цвето-о-очек. Я ста-а-ар, я даже гаре-е-ем не тяну… — мурчали мне на ухо, продолжая одновременно работать и удерживать меня на коленях. — Цветочек злится, потому что проголода-а-ался? Уста-а-ал?

Я уже подчищала тарелку, сползая на диван и не зная, обижаться или нет на эту бессовестную змею, которая умудрялась одной рукой что-то писать и вычеркивать, а другой обвивать меня.

— А то что ж ты как ма-а-аленькая, в рот вся-я-якую га-а-адость тащишь! — заметил Эврард, когда я звякнула тарелкой об стол, сыто отдуваясь.

— Я тебе это еще припомню! — закивала я, подозрительно щурясь в его сторону. — Поверь, когда я тебе это припомню, это будет последнее, о чем ты будешь думать!

— А что-о-о? — оживился Эврард. — Намечается по-о-овод? Хотя не-е-ет! Ка-а-ажется, он наме-е-етился! Сама-а-а винова-а-ата!

— Я на тебя зла! Убери руки! — возмутилась я, понимая, что за моей спиной крутятся такие интриги, что где-то сморкается в занавеску Версаль. Меня хотели спрятать в безопасное место, пока два участника турнира сговорились слегка опустить третьего, дабы уравнять шансы в дележе власти. Отлично, просто замечательно! Приятно узнавать об этом самой последней! «Гюльчатай! Открой личку! Я сейчас тебе такое расскажу!» Срочно дайте мне крючок, чтобы я сидела и распутывала интриги, как вязаные носки, и сматывала их в клубочек!

— Цвето-о-очек зо-о-ол, потому что я козе-е-ел? — Эврард поднял брови, внимательно глядя на меня, мол, продолжай, продолжай, я с удовольствием послушаю еще парочку комплиментов в свой адрес. — Я предупрежда-а-ал!

Я надулась, понимая, что завтра будет трудный день, а мои мысли уже бегали с каталогом по незнакомому городу, приставая к незнакомым людям. Я уже мысленно отлавливала каждого, оглядывалась по сторонам, затаскивала в глухой уголок, чтоб никто из конкурентов не уволок, и душила, душила, душила нашими непередаваемыми и непереносимыми ароматами. И тут я принюхалась. Не сандал, а что-то другое… Я еще раз принюхалась, подозрительно поглядывая вокруг. Теперь я знаю, чем пахнет фирменный патриотизм.

— Ты что? — я сощурила глаза. — Душился нашими духами? Вон теми, которые я открываю после глубокого вдоха и стараюсь задержать дыхание по максимуму? Теми самыми, от которых комары дохнут на подлете?

— А почему бы и не-е-ет? И во-о-обще, я тебя сейчас руга-а-ать буду! — на меня посмотрели сурово-сурово. — Никогда-а-а, Цветочек, не говори пло-о-охо о своей проду-у-укции. Ду-у-умай что хочешь, но молча! Люди чувствуют, когда ты не любишь сво-о-ой продукт, и начинают тебе не доверя-я-ять. Так что научись люби-и-ить, или в компа-а-ании тебе делать нечего!

— Я хочу посмотреть на то, как ты меня увольняешь, — ехидно заметила я, понимая, что он прав.

— Еще одно тако-о-ое слово, и пре-е-емию не полу-у-учишь! — заметил Эврард, повергнув меня в когнитивный диссонанс. У нас тут что? Премии бывают?

— А ничего, что я премию в руках не держала? — возмутилась я, понимая, что деньги мне еще ни разу на руки не выдавали.

— А как же я-я-я? Меня-то ты в рука-а-ах держа-а-ала? — сладко улыбнулся гениальный директор, пока я осознавала факт, что премия у нас внушительная и приятная.

— И давно у нас тут премия имени тебя выдается? Уточни, пожалуйста, ее всем выдают? — гаденько усмехнулась я, глядя на свои двухметровые премиальные. — В одинаковом эквиваленте?

— Ка-а-ак и просила, лю-ю-юбовью и ла-а-аской, — сладенько заметил Эврард, отложив документы и прижимая меня к себе. — Я не понима-а-аю, на что ты обижа-а-аешься. Я тебя еще ни разу не подводи-и-ил, Цвето-о-очек…

— Почему сразу Цвето-о-очек! Может, я хотела быть Рыжиком или Кроликом, — снова надулась я, отползая подальше и вспоминая все свои клички.

— Хорошо! Объясня-я-яю для альтернати-и-ивно одаре-е-енных с ценным ме-е-ехом! С этого моме-е-ента ты У-у-устрица, — гаденько улыбнулись мне.

— Эволюциони-и-ирую! Ура! — наигранно восхитилась я, вспоминая, как неаппетитно выглядит моллюск. — Почему сразу Устрица? Это же фу!

— Много будешь жра-а-ать, скоро попра-а-авишься, — меня ущипнули поочередно за две располневшие за полгода сидячего образа жизни створки, которым неприятностей хватило до эпохи дряблостей и дряхлостей. — У-у-устричка! Потому что с мозга-а-ами напряже-е-енка. Де-е-етка, не обижайся. Это би-и-изнес. Я посчита-а-ал, что шансы нужно слегка уравня-я-ять… И уравня-я-ял. Все для моей У-у-устрички! И потом не на-а-адо рассказывать, что я плохо-о-ой, что тебя не люблю-ю-ю!

— Согласна на Цвето-о-очек! — зевнула я, отползая спать, сворачиваясь клубочком и укрываясь одеялом. Поворочавшись и побухтев, чувствуя, как чья-то рука ищет под одеялом мою пятку, находит и щекочет с видом, невозмутимым чуть более, чем всегда, я уснула. Никогда еще я не отбивалась ногами от премии!

Я проснулась оттого, что меня затащили к себе на колени, чуть не потеряв по дороге одеяло. Я что-то буркнула, фыркнула и снова уснула. В следующий раз я проснулась оттого, что на мне что-то пишут, используя в качестве письменного стола. Еще один раз я проснулась оттого, что чуть не упала с дивана, сражаясь всеми конечностями с огромными монстрами, мечтающими меня сожрать и анонсирующими десяток блюд в моем исполнении. Меня удержали, водрузив на место, и стали что-то бухтеть под нос, мол, сто-о-оило отверну-у-уться, как тут вредничает чуть па-а-адшая с дива-а-ана же-е-енщина.

— Что? Взгрустнулось о гареме? — зевнула я, прячась под одеяло.

— Ты мне тре-е-еплешь нервы, как ве-е-есь гарем! — ответили мне, обидевшись и уткнувшись в бумаги.

Проснулась я ранним утром, чувствуя, как рядом кто-то сонно ворочается, оттаскивая меня подальше от края дивана. Мало того что на меня закинули тяжелую руку, но захватчику показалось мало, поэтому на меня водрузили ногу.

— Куда-а-а?! — сонно возмутился Эврард. — Я только пригре-е-елся… Я ста-а-арый, больно-о-ой человек…

— На го-о-олову, — нежно протянула я, лениво выползая из кокона. — Я иду рекрутировать.

— Это туда-а-а, куда я поду-у-умал? — зевнул Эврард, пытаясь поймать меня, но вместо этого схватив одеяло. — Ну хоть одея-я-яльце на па-а-амять оста-а-анется… А мне вообще стра-а-ашный со-о-он приснился. Что ва-а-ас две-е-е… Кошма-а-ар! Прямо в холодном поту-у-у просну-у-улся среди но-о-очи…

Я фыркнула, расправила платье, глядя на руководство, которое все еще руководило по дивану в надежде, что я передумаю.

В комнате для совещаний меня ждала структура, вооружившись каталогами, пузырьками и горячим желанием реабилитироваться в моих глазах. Одинокий маг со скучающим видом листал наш поредевший каталог так, словно чернокнижник — гримуар, зловеще поглядывая по сторонам, словно выискал заклинание уничтожения мира.

— Открывай портал! — приказала я, взвалив на плечо сумку. — Вперед!

Желудок подскочил к горлу, внутренние органы съежились, а нас дружно выбросило прямо на какой-то площади среди покосившихся избушек. Городом это можно было назвать с большой натяжкой. Несмотря на раннее утро, в округе никого не было. Рассохшиеся крыши, разбитые двери и тишина. Город-призрак, словно обгоревший в огромной пожаре… На одной из деревянных табличек была надпись: «Тишина продлевает жизнь». Вполне оптимистично в свете мрачного антуража. Ни домашних животных, ни людей, никого в окрестностях не было.

Я только открыла рот, чтобы проверить свою догадку, как тут же абсолютно бесшумно ко мне скользнул какой-то мужик, бешено вращая глазами и закрывая одной рукой рот, а второй тыкая в табличку. Отчаянно жестикулируя, он требовал, чтобы мы молчали.

— Что он… — начала я, а мужик зажал рот двумя руками и стал с ужасом оглядываться по сторонам и пригибаться к земле. Если город называется Идеальные Соседи, то я собираю вещи и переезжаю сюда! Вот они! Вот они — те люди, рядом с которыми я хотела бы арендовать квартиру! Вот он — идеальным сосед сверху, который умудряется ходить почти бесшумно! А вот из дома очень тихо, на цыпочках, выползает сосед сбоку. Вы только посмотрите, какой у него дом-развалина! Да у него никогда в жизни не ночевали перфоратор и молоток! А вот и идеальная соседка снизу, которая не будет изображать воздушную тревогу, пытаясь вызвать отпрысков с прогулки, не будет бесконечно и громко пилить непутевого мужа по поводу заначек и любовниц и орать, разговаривая с подругой по телефону так, что подруга слышит ее без трубки на другом конце города. Никаких сверхурочных пылесосов, прибивания семейных фотографий, скрипов кроватей, воплей, топота и визгов последствий кроватных скрипов.

— Мне кажется, — шепотом заметил принц Эрик, поглядывая по сторонам, — что здесь что-то не так…

Нет, ну я тоже предположила, что просто так соседи не бывают такими бесшумными. Разве что рядом живет рецидивист со стажем, привыкший к тишине, а иногда даже к Матросской. Как вариант рассматривался маньяк-психопат с ножом, у которого очень тонкий музыкальный слух. Или буйный алкоголик с непроходящим похмельем, для которого даже тараканы маршируют, как королевская конница! Так или иначе, я готова заочно выразить свое восхищение этому чуткому товарищу, узнать секрет успеха и тихо-тихо слинять.

Мужик тем временем твердо решил сыграть с нами в пантомиму. Он размахивал руками, словно огромный баклан. Никогда еще мне не доводилось чувствовать себя главврачом во главе с санитарами. Пациент, стоя на одной ноге, делал страшные гримасы, бесшумно клацал зубами и тыкал пальцем в сторону близлежащих гор, где явно располагался офис стоматолога с аховыми ценами.

— Между тучами и морем гордо реет буревестник? — шепотом предположила я, глядя на то, как мужик готовится взлететь, раскинув руки-крылья. «Буревестник» замотал головой, а потом опустил руки по швам и пошел вразвалочку, хищно скалясь. — Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах?

На лице местного экскурсовода выразились пятьдесят оттенков отчаяния. Нет, ну если тут главным бедствием является пингвин, то я уже присматриваю местную недвижимость.

— Утка? — шепотом предположила я, глядя на то, как руки превращаются в нечто похожее на челюсти аллигатора. — Зубастая утка? Больничная зубастая утка? Ой, а можно по буквам?

Абориген тяжко вздохнул, бросая на нас такой трагичный взгляд, как актер провинциального театра на именитых режиссеров.

— Цветочек, — на ухо выдохнул принц Алан, опасливо поглядывая куда-то в облака. — Мне кажется, что легенды не врут… И где-то здесь поблизости живет… дракон.

— Кто? — удивилась я, тоже переводя взгляд на небо и прикидывая, не летит ли среди пышных облаков ведущий прогноза погоды на завтрак. При слове «дракон» по телу побежали мурашки, стало как-то неуютно и…

Мужик кивал, а к нам подтягивались другие товарищи в режиме стелс, кивая так, словно я тут профсоюзное собрание провожу и гну не только пальцы, но и линию партии.

— Настоящий? — скептически и шепотом поинтересовалась я, снова опасливо поглядывая в небо и ежась, как при первых заморозках. — Правда, что ли?

Мне снова закивали и приложили пальцы ко рту, мол, тише, у него музыкальный слух! Позади меня хрустнула ветка и послышалось сиплое: «Извиняюсь!» Народ тут же пригнулся, как по воздушной тревоге, поглядывая в сторону домов, все еще сохранивших следы пожарищ.

Я достала каталог, ткнула первому попавшемуся крестьянину, который опасливо посмотрел на нашу продукцию. Остальные тоже бесшумно подтянулись, разглядывая страницы и тыкая пальцами в понравившиеся пузырьки, беззвучно обсуждая товар на языке жестов. Послышался чей-то горестный вздох. Какая-то женщина грустно покивала и развела грязными руками, показывая в сторону гор. Крестьянин вывернул карманы и опустил взгляд. Остальные тоже как бы намекали, что денег нет, но они тут держатся изо всех сил.

После сбивчивых пантомим удалось предположить, что где-то в горах находится филиал местного банка «Дракон», с которым местные вкладчики кровью подписали договор на тысячелетний депозит. Не знаю, сколько у них там набежало по процентам, но есть подозрение, что много. Нет, конечно, были желающие сходить в банк или хотя бы дойти до терминала, но у «Дракона» в этот момент сразу начинался обеденный перерыв.

Нам всеми силами стали намекать, что приобретут у нас все подчистую, вступят в любую партию, вляпаются в любую субстанцию, пойдут по миру проповедовать, поставят памятник в золоте в центре деревни, снабдят нашей рекламой каждую поверхность, если только их избавят от этой многовековой напасти. Нас горячо, а главное, молча уверяли, что, как только мы проведем кардинальную банковскую реформу, вся деревня дружно вступит в наши ряды. Мольба в глазах будущих адептов сетевого намекала на то, что сетевой — это их последняя надежда.

— Что-то мне не очень хочется сражаться с драконом, — прошептал мне на ухо принц Алан, опасливо оглядываясь. Остальные дружно поддержали идею дезертировать и оставить дракона любителям драконьих сердец.

— А если просто пойдем и просто посмотрим? — я пыталась поддержать боевой дух как могла. — Дракон? А я его не боюсь! Ну и что, что дракон? Нас много — он один.

Судя по взглядам, одинокого дракона было не жалко никому. Что-то я смотрю, что жизнь хочет честного поединка один на одну, ибо принцы оглядываются по сторонам и прикидывают, куда бы смотаться. Перед глазами промелькнула зеленая бабочка, осыпая нас волшебными искрами.

— Эврард! — взмолилась структура, бросаясь к бабочке. Я-то думала, у меня тут терминаторы, а тут самотерминацией пахнет. — Цветочек сбрендила! С ума сошла! Она на дракона собралась!!!

— Я на драко-о-она ее не посыла-а-ал. На другие места посыла-а-ал, а на драко-о-она нет. Так что пусть не ерунди-и-ит. Возвраща-а-айтесь. Сейчас откро-о-ою порта-а-ал… — заявил знакомый голос, пока бабочка полетела ко мне разбираться.

— А-а-а! — заорал принц Эрик, танцуя первобытный танец «По мне что-то ползет».

— Тихо! — прошептали мы, глядя на эту истерическую хореографию.

— Это же паук! — задыхался принц, вертясь как волчок. Ему быстро заткнули рот все любители спасительной тишины. Мы сглатывали, переглядывались, прерывисто и встревоженно дышали, уставившись в небо и считая секунды.

— Пронесло, — выдохнул принц Алан, награждая смачной оплеухой «любителя» насекомых. Нет, ну нам определенно повезло.

— Это была «черная вдова»! — задыхался Эрик, пытаясь оправдать приступ малодушия. Тут раздался громкий хлопок, заставивший нас вздрогнуть, и в небо взмыла… иллюзия!

— Драконьи сердца — это золотая жила! — послышался громоподобный голос, а в облаке появился рыцарь с мечом, подпирающий ногой поверженного дракона. — Драконьи сердца сделают вас богаче королей! Охота за драконьими сердцами — наша основная задача.

Рыцаря уже торжественно короновали, и тут же к нему стали липнуть принцессы, пытаясь облобызать забрало шлема.

— Покупай драконьи сердца и вкладывай деньги в будущее! Драконьи сердца завоевывают мир! Драконьи сердца — золото будущего! — пафосно распинался голос, пока на небе демонстрировали горы золота, в которых купался тот самый счастливый рыцарь. — Драконьи сердца. Живите будущим!

Народ, который уже бесшумно бросился к укрытиям, внезапно застыл, глядя на картинку как зачарованный.

— Господа и дамы! — группа магов уверенно двигалась к изумленной толпе. — Мы избавим вас от дракона в два счета, но нам нужно снарядить экспедицию в горы. Мы уничтожили уже целую уйму драконов, чтобы получить драконьи сердца. Но сейчас нам нужны ресурсы, чтобы отправить в бой лучших бойцов. Победа над вашим драконом — вопрос времени.

И тут же над головами расцвела презентация мирного неба, счастливых, смеющихся детей, радостных взрослых, танцующих вокруг огромного дохлого ящера. Аккуратные домики, цветущие сады, поля пшеницы…

Люди стояли, задрав головы, и плакали. Женщины прижимались к своим мужьям, обнимали детей. На глазах стариков застыли слезы. «Я думал, что не доживу», — шептали они, глядя на маленьких внучат, раскрывших рты от изумления и молча тыкающих пальцами в сказочную жизнь, которую сулили маркетологи драконьих сердец.

— Сколько… — прошептал женский голос, на колени перед магами упала седая женщина, цепляясь за мантию одного из них. Все руки у нее были в шрамах от ожогов. — Вот, возьмите кольцо… Все, что осталось…

Она снимала старое, потускневшее кольцо с изувеченных пальцев, утирая слезы косынкой и рассказывая о том, как разбирала горящие завалы, чтобы вытащить младшего сына.

— А говори-и-или, что не-е-ет денег. Если что-о-о, это ка-а-амень в твой огоро-о-од, Цвето-о-очек. Уме-е-еть надо по болево-о-ой ката-а-аться, — прожужжала бабочка, оборачиваясь мухой, пока я дар речи потеряла от такого цинизма продаж. — А ты даже не зна-а-аешь, из чего состои-и-ит наша проду-у-укция. Тебе это было не интере-е-есно.

— А зачем мне знать? — фыркнула я, негодуя от откровенной лжи. Люди уже несли все самое ценное, жаловались и плакали, показывая руками на пепелище.

— Люди! — возмутилась я, пытаясь привлечь к себе внимание. — Это обман! Они другие сердца имеют в виду! Никто на дракона охотиться не будет! А мы можем помочь вам отстроить ваши дома! У нас есть специальная программа!

На меня смотрели такими глазами, словно я отбираю последнюю надежду.

— Не слушайте ее. Конечно, с пузырьками никто на дракона не пойдет. Мы знаем, что делаем! Дома — это хорошо, но их снова сожжет кровожадный и ужасный дракон! Мы — специалисты по драконьим сердцам. Вы думаете, дракон у нас просто так на эмблеме? — насмешливо вмешался маг, принимая из рук крестьянина медную брошку и давая ему в руки маленькое сердечко-стекляшку, которое блестело магическим сиянием. — Это символ того, что скоро мы его победим!

— Спасибо вам, — всхлипывал мужик — косая сажень в плечах, растирая глаза рукой. — У меня жена сгорела, детки малые сгорели… Все погибли… Один я выжил, потому что зима холодная была, а я в лесу хворост собирал… Все… Моя маленькая… Смеялась, как солнышко радовалась… Пять годков было…

— Вот, вот… Все что есть, — молилась старуха, падая на колени перед магами, которые с довольными лицами подсчитывали выручку. — Убейте окаянного… Всех потеряла… Одна внучка осталась… Никого больше… Сиротинушка… Бедная девочка… Забилась в погреб, сидела, как воробышек, пока окаянный бушевал.

— Погиб… погиб… вытащить пытался, — тихо-тихо плакала молодая женщина со следами ожогов на лице. — Меня вытащил, бросился за братом и сыночком… И все… Погребло их… Никогда никого так не любила… Отомстите за него.

В руку мага опустилась цепочка с медальоном, а в руку женщины перекочевало сердечко, которое она поцеловала, оплакивая любимого. Люди целовали сердечки, вешали их на шеи, обнимались и плакали.

— Я бы никогда не опустилась до такого, — процедила я, сжимая кулаки от накрывающего меня негодования. — Наживаться на чужом горе… Это мерзко, низко, ужасно. Это противоречит всем правилам!

— И щито поделать? Гла-а-авное, результа-а-ат, — заметила муха, оставляя зеленый след. — Разочарова-а-ал меня Цвето-о-очек. Фисе! Ухожу в тре-е-ейдеры! Вон как ребята стара-а-аются. Драко-о-оньи сердца-а-а — вот бу-у-удущее… Ура-а-а!

Муха вспыхнула зеленым светом, и передо мной появился Эврард.

— Разочарова-а-ала… А я так наде-е-еялся… Зна-а-аешь, почему ты такая бе-е-едная? Потому что мозго-о-ов не-е-ет! Не смотри на меня та-а-ак. Чере-е-ез глаза черепо-о-ок ви-и-идно, — ядовито заметил Эврард, снисходительно глядя на меня. — Хотя не-е-ет… Постойте-е-е… Там что-то е-е-есть… Я ошибся! Как я мог! Это же паути-и-ина!

— А ничего, что мы не одни? — мрачно спросила я, прикидывая, как душу его двумя руками. Вы не смотрите, что у меня ручки маленькие и слабенькие. Если не справлюсь, то буду душить не руками, а нашими новыми духами.

— Ты так говори-и-ишь, как будто паучо-о-ок убежа-а-ал, — меня погладили по голове. — Но я тебя все равно люблю-ю-ю…

К этому надо просто привыкнуть. Убить и привыкнуть.

— Ребя-я-ята, — нежно заметил Эврард, поворачиваясь к магам. — Возьми-и-ите меня к себе-е-е. Меня Цвето-о-очек не лю-ю-юбит… Говорит, что я плохо-о-ой. А я уме-е-ею продава-а-ать. Могу даже с су-у-умкой… Насы-ы-ыпте мне побольше-е-е драконьих серде-е-ец… Сейчас ли-и-ично рекрути-и-ировать бу-у-уду… Готов начать с нуля-я-я… Буду стучать в ка-а-аждый дом и к руково-о-одству.

В этот момент у меня перед глазами пронеслась картинка. Обычная семья крестьян, ничто не предвещает еды и беды, стук в дверь, стандартный тревожный вопрос «кто там?», а на пороге сладкое: «Здра-а-авствуйте!»

— Эврард, — усмехнулся седой маг, глядя на моего генерального директора, решившего быстро сменить ориентацию не только в бизнесе, но и в моих глазах. — Для начала нужно купить драконье сердце, пройти обучение, а потом посмотрим.

— А у меня е-е-есть драконье се-е-ердце, — сладко заметил Эврард, подплывая к конкурентам. — Правда-а-а, одно, но зато како-о-ое! Цве-е-еточка тоже возьме-е-ем. Я ее сра-а-азу приведу, как первого ре-е-екрута. Она всегда подо мной рабо-о-отает!

Зеленая вспышка, вылетевшая из его руки, озарила нехорошую улыбку и приподнятые брови, а страшный удар зеленого огня о землю заставил всех покачнуться. Люди бросились врассыпную, прячась в подвалах.

— Я работаю на сумасшедших, — простонал принц Алан, всхлипывая, как ребенок. — Ребята, они оба спятили…

Грохот, который пронесся по деревне, эхом отозвался ревом где-то в горах. Еще один рев заставил магов переглянуться. Один из них, самый молодой, выставил вперед руку и…

— Он перекрыл порталы! — запаниковал маг, покрываясь испариной. — Все перекрыл! Я уже второе заклинание пробую!

— А кто у нас спо-о-онсор? — поинтересовался Эврард как ни в чем не бывало. — С ке-е-ем я могу расплати-и-иться нату-у-урой?

От гор отделилась такая тень, что у меня затряслись коленки. Тень ревела, полыхала огнем и приближалась к нам со скоростью хорошего истребителя.

— А вот и мо-о-ой вкла-а-ад в драконьи сердца-а-а. Нату-у-урой, как и обеща-а-ал, — мило улыбнулся Эврард, а над городом уже зависла огромная тварь, накрывая соседнюю улицу непрерывным огнем.

— Цвето-о-очек, меня не берут! Что я не так сде-е-елал? — наигранно-обиженно заметил Эврард. Такого с собой ни в гости, ни на праздник, ни в партию, ни за руку брать нельзя! Я застыла от животного ужаса, глядя, как над городом поднимаются клубы дыма и алые сполохи пожарища. Дракон был действительно огромным, невероятным, черным и страшным, до тихого панического, пригибающего к земле ужаса! Оскаленная пасть выпускала струи огня направо и налево. Если ты не перевариваешь драконов, это еще не значит, что дракон не переварит тебя!

— Эврард, — я схватила за руку своего генерального, пытаясь утащить его подальше.

— Не меша-а-ай, Цвето-о-очек, — лениво заметил он, мечтательно стоя на фоне пожара. — Я никогда-а-а не ви-и-идел драко-о-она! Краси-и-ивый, не так ли?

Санитары! Экзорцисты! Священник! Кто-нибудь! Помогите мне сдвинуть с места этого двухметрового идиота!

— Цветочек! — кричал мне хриплый голос кого-то из структуры. — Беги! Че встала? Беги!

Кто-то из магов пустил в дракона искрящуюся молнию. Дракон резко развернулся, обдавая огнем все вокруг. Маги бежали в сторону леса, чем тут же заинтересовали крылатую тварь. Заклинания летели во все стороны, некоторые из них выглядели настолько ужасно, что я думала — все, конец дракону, но нет. Они ударялись об его панцирь, рассыпались волшебными брызгами, взрывались возле драконьей морды огненными и ледяными шарами, но не причиняли кружившему над соседней улицей дракону никакого вреда. Несколько криков боли, и все… Дракон взмыл вверх, тут же обратив внимание на нас.

— Эврард, — умоляла я, пытаясь за руку утащить двухметрового бессовестного мужика в сторону. — Я тебя прошу… По-человечески…

Санитары! Экзорцисты! Священник! Гробовщик! Срочно! Несите мелки, будем обводить двухметровый труп!

Дракон приближался, внезапно полыхнув в нашу сторону струей жаркого пламени!

Я вжалась в руку Эврарда, прижимаясь к нему и чувствуя, как он прижимает меня к себе. Между нами и пламенем стоял полупрозрачный щит, который генеральный директор держал на вытянутой руке.

— Ну что, Цвето-о-очек, — заметил Эврард с улыбкой «Внимание! Я плету интригу». — Сдела-а-ал все, что мог. Да-а-альше как-нибудь сама-а-а…

— Да чтоб тебя дракон сожрал! — плаксиво заметила я, все-таки пытаясь сдвинуть его с места. — Не бросай меня!

— Прия-я-ятно, когда девушка так дорожи-и-ит отноше-е-ениями, но я на тебя оби-и-иделся… Уца-а-ачи, любо-о-овь всей моей жи-и-изни! — меня поцеловали в лоб, открыли портал и исчезли.

Короткая у тебя любовь! Как и жизнь, если выберусь! Я бросилась в сторону, но меня тут же дернули за руку. Рядом с искрящимся порталом стоял Эврард.

— Я пошутил! — усмехнулся он, обращаясь к принцам. — Идио-о-оты, в портал, быстро! Мы с Цветочком идем последними! Быстро!

Упрашивать долго не пришлось. Принцы один за другим мчались к спасительному порталу. И тут раздался крик.

— Эврард! Тут ребенок! — закричал сиплый голос откуда-то сзади, кашляющий от дыма. — Дом горит. Я не могу выбить дверь! Мать — труп! Отец — тоже!

Я попыталась вырваться, но меня держали железной хваткой. Я металась, глядя на загорающийся и покосившийся дом, где принц Эрик пытался выбить окно или дверь.

Я помню только то, что ударила Эврарда под коленку и впилась зубами в руку. Хватка на секунду ослабла, а я метнулась в сторону крика и детского плача.

Принц Эрик уже вытаскивал насмерть перепуганную девочку лет шести из огня, а из подвала соседнего дома уже тянулись руки за ребенком. Я почти добежала до горящей избы, чтобы принять девочку, как вдруг обернулась. На меня смотрели огромные желтые глаза и раскрывалась оскаленная острыми зубами пасть.

— Цветочек! — услышала я, как сквозь вату, разглядывая чудовище. — Цветочек!

Моя рука лихорадочно ощупывала содержимое сумки, пальцы впились в какой-то флакон, который я в порыве отчаяния бросила в морду дракона. Флакон разбился о чешую, а мутная жидкость разлилась, попав огнедышащему гаду в глаз. Дракон замотал головой, а я нащупала следующий флакон и бросила его в том же направлении.

Стекло хрустнуло на зубах, раздался страшный рев, а из раскрытой пасти повалил черный, густой дым. Я нащупала еще один флакон, но промахнулась, глядя, как дракон мотает головой. Дым валил из пасти, из ноздрей, пугая меня сильней, чем огонь. Дракон взмахнул крыльями, порывом отбросив меня на землю. Пламя по соседству разгорелось еще сильней, что-то слева с треском обрушилось, а я не могла прийти в себя, чтобы бежать, глядя на дракона во все глаза.

— Убью! — послышался голос над ухом, а меня взяли на руки.

— Это ты кому? — прошептала я, прижимаясь к груди и иступленно вдыхая успокаивающий запах сандала.

— Все-е-ем! — ответили мне, давая понять, что ждут меня и сандаль, и скандал.

Последнее, что я видела, так это черный след в небе, оставленный летящим драконом с задней и передней реактивной тягой.

Сверкающий портал поглотил нас, заставив зажмуриться. Меня бесцеремонно бросили на диван, который спружинил под моим весом.

— Сидеть! — прошипел Эврард, сметая со стола все, что на нем было: документы, книги, чернильницу. — Очень плохо, что ты выжила. Дракон был бы гуманнее! Легкая, бесполезная и безболезненная смерть!

Ага, расскажи мне. Меня до сих пор колотит, как вспомню эту пасть.

— Нет, ну вы видели! — восхищенно сипел принц Эрик, пытаясь оттереть сажу с белого камзола. — Один на один с драконом! А казалось бы, махонькая… хрупкая… А он огромный! Вы пасть его видели? Одни зубища чего стоят!

— До-о-орого они стоят! По пятьдеся-я-ят золоты-ы-ых за один! — буркнул Эврард, не сводя с меня ядовитых глаз.

— Заслонила собой! Вот это баба! — восхитился принц Алан, выдыхая и вытирая с лица сажу. — Я б на ней женился!

— Рискни-и-и, — послышался зловещий шепот, а зеленые глаза нехорошо сузились. — Ита-а-ак. Что было в том флако-о-оне?

— Не помню, — сглотнула я, все еще приходя в себя и пытаясь взять в руки. — Достала не глядя…

— Ты огорча-а-а-лась, что не застала Третью Ассамбле-е-ею? Сейчас Четвертая будет! — усмехнулся Эврард, послюнявив палец и пытаясь оттереть мою щеку.

Третий час Четвертой Ассамблеи ознаменовался фразой «Лучше бы нас сожрал дракон!», за которую тут же адресно полетел канделябр.

— Соста-а-ав проду-у-укции вы должны знать наизу-у-усть! — орал Эврард, а передо мной стояли флаконы для опознания. Пока что ни один флакон не сознавался, зато вся стена, возле которой стояли «идио-о-оты, неу-у-учи, остоло-о-опы», была разукрашена цветным содержимым. Под ногами принцев хрустели осколки стекла.

— Это писе-е-ец! Карау-у-ул! — бушевал Эврард, пока я поджимала ноги, гипнотизируя и ощупывая по десятому кругу каждый пузырек, опасливо поглядывая на «директоров с новыми зва-а-аниями». Директор для волос закрывал лицо руками, директор для рук сплевывал одноименное средство, а директор для интимной гигиены уже лежал пластом, изредка шевеля пальцами, мол, еще живой, продолжайте в том же духе!

— Мне кажется, вот этот, — робко заметила я, поглаживая пузатую склянку. — Горлышко похоже. Спросите у некроманта! Он-то должен знать, что там на драконов действует!

— А что сразу я? — ожил некромант, который до этого момента прикидывался дохлым между столом и стулом. — Я по вашему приказу смешал все, что осталось, и разлил по флаконам! Откуда я знаю, что это было? Вы видели, сколько у меня работы!

— Ла-а-адно. Уста-а-ал я что-то. А вам позо-о-ор, — сдул прядь волос Эврард, падая на диван рядом со мной. — Тебе двойной позо-о-ор, ли-и-идер! Подска-а-азываю…

Все тут же навострили уши.

— Тяже-е-елый слу-у-учай! — на стол был водружен флакон с мутной зеленой жидкостью и этикеткой. — Изуча-а-айте!

Все заметно оживились, сползаясь к заветному флакону.

— Ничего особенного, — скептически заметил некромант, принюхиваясь и морщась. — Это у нас для чего? Для морды? Или для конечностей? Я что-то не помню…

— Ой, а воняют-то как! Фу! — скривилась я, принюхиваясь к флакону и чувствуя, что у меня сейчас глаза вытекут, а в окрестностях сдохнут все тараканы, комары, суслики и ежики. Понимаю, что капля никотина убивает лошадь, но капля этой гадости виновна в смерти моих обонятельных рецепторов. — Пахнет… кхе… как… Просто «как». Даже не «сик», а «как»!

— Да закройте кто-нибудь флакон! — взмолился принц Алан, потирая шишку на лбу. — И окно откройте! Невыносимо же! Смерти моей хотите? Я, между прочим, больше всех отрекрутировал! Меня ценить надо! И беречь!

Эврард молчал, повернувшись к нам спиной, и поглядывал в окно. Иногда он тяжело вздыхал.

— Я сдаюсь! Я не знаю, что это такое! — простонал некромант, отворачиваясь от флакона. — Может, смешали чего?

— Подска-а-азываю, — раздался голос, пока мы смотрели состав. — Это духи-и-и… Эксклюзи-и-ивные…

— Погоди, погоди, — я стала лихорадочно листать каталог, подозрительно приглядываясь к очертаниям. — Так, «Поки Рубанок»? Нет, не похоже. «Шинель»? Тоже нет… Там флакон другой. «Задор»? Вроде нет, он у нас розовый… «Живовши»? «Шинель второй шанс»?

— Нет! В меня недавно такими попали! Точно не они! — послышался голос принца Филиппа. — Те воняли еще неделю!

— Не угада-а-али. Это но-о-овые духи, — мурлыкнул Эврард, усаживаясь на диван и подтаскивая меня к себе. — Ра-а-адуйтесь, что я уста-а-ал. Поубива-а-ал бы… Свою проду-у-укцию нужно люби-и-ить, а не говорить про нее всякие га-а-адости! Еще раз услы-ы-ышу — терминирую канделябром!

— «Оклад»? «Мадам Померкот»? — предположила я, вспоминая слоган, придуманный художником после первой затяжки: «Дохнут кошки, блошки, вошки!» Истинные духи для одинокой женщины! — Так, уберите это от меня! Подальше! На край стола поставьте! Пробку проверьте! Какой дурак их придумал?

— Духи называ-а-аются «Мой Цвето-о-очек». Этот дура-а-ак — я, — сладко мурлыкнули мне на ухо, обнимая, как любимую игрушку.

Дракон? Ты еще голоден? Если что, я помню дорогу!

— За что? — шепотом спросила я, искоса поглядывая на флакон. — За что меня так?

— Чтобы мужчин сража-а-ала напова-а-ал, пока шла рекрути-и-ировать. И контрольный, когда возвраща-а-алась той же доро-о-огой, — расписывали мне мои новые возможности. — Когда ты ими наду-у-ушишься, я буду за тебя споко-о-оен. Убийцы и драконы сдо-о-хнут на подле-е-ете… Все, Цвето-о-очек. Оби-и-идела ста-а-арого, больно-о-ого челове-е-ека…

— Без нюхательны-ы-ых реце-е-епторов, — выдохнула я, снова косясь на подарок.

— Ну мы дракону сейчас наподдадим! — злобно усмехнулся и размял кулачища принц Эрик. — Да, ребята? Ща пойдем, отрекрутируем его как следует! Ща мы ему каталог покажем! Будет знать, на какой странице бальзамы рисуют!

— Вот так и выстраиваются доверительные отношения в структуре. Сначала заступись за партнера, а потом дружно удобри-и-ите нача-а-альство, — ехидно заметила я, отползая от чьей-то «обиженной» руки. Эврард как бы обижался, но рука у него была очень отходчивой и чуть не отходила меня по тому месту, которое сегодня нашло дракона.

— Удобря-я-ять начальство и зада-а-абривать его — это твоя ли-и-ичная привиле-е-егия, — заметил Эврард, снова таща меня к себе. Я уже не сопротивлялась, удобненько устраиваясь на чужом плече. — И мазать со-о-опли по нача-а-альству тоже…

— Короче, ща мы ему дадим жару! — обрадовалась структура, злорадно усмехаясь. Кто-то сбегал за мечами. — Так, где он у нас тут живет?

— Третья пеще-е-ера сле-е-ева, — Эврард поднял на них зеленые глаза, а потом ядовито улыбнулся. — Вхо-о-од со стороны кака-а-ашки…

— Какой какашки? — удивился принц Алан, приноравливаясь к клинку.

— Ва-а-ашей, идио-о-оты. Коллекти-и-ивной! Ду-у-умайте! Голово-о-ой дума-а-айте! А я рабо-о-отать! — я упала на диван, потому что Эврард растворился в воздухе, щелкнув меня пальцем по носу.

И мы всю ночь думали, и где-то к четырем утра я вспомнила старую легенду. К утру посреди комнаты сидела кукла для тренировок, на которую я нахлобучила парик и свое старое платье. Внутри куклы звенел бре-е-ендовый парфю-ю-юм, на котором смело можно писать: «Тестировано на драконах».

— Ну что? — вздохнула я, поправляя сумку с духами, которые тиражировал некромант, проклиная все на свете. На плече каждого принца висела такая же сумка, набитая «Моим Цветочком». Это мы придумали для того, чтобы ничья смерть, в случае чего, не была напрасной!

При виде нас в несчастном поселении, которое бесшумными муравьишками разбирало завалы, началась тихая паника. Все мотали головами, скрещивали руки, мол, мы тут как-нибудь сами себя спасем.

Ребята молча вбивали шест на центральной площади. Даже когда Филиппу по пальцу попали молотком, он как бы и высказался, но как бы и промолчал. Через четверть часа все вместе привязывали куклу, поправляя ее разукрашенное лицо и съехавший парик.

— Девственница, — мечтательно заметил принц Эрик, коварно потирая руки. — Ну ничего! Сейчас мы ему устроим! Пусть только явится!

— Все в укрытие! — закричала я, давая сигнал.

Принцы обнажили мечи и застыли, глядя в небо. На крик никто не отреагировал, поэтому я предложила идею:

— А теперь дружно крикнули: «У нас хрено-о-овое руководство!»

— Мы точно дракона вызываем? — опасливо прошептал мне принц Филипп, стоя наготове.

Бабочка пролетела мимо меня, а ядовитый голос анонсировал планы на вечер, которые умещались в одно-единственное слово: «Санда-а-аль».

— Я просто проверила, — ехидно заметила я, провожая взглядом красивое и бессовестное насекомое, которое летало кругами вокруг меня. — Ай!

Я потерла место болючего укуса, негодуя и пытаясь прихлопнуть «руководство» каталогом.

— Я просто укуси-и-ил, — раздался сладенький голос возле уха, а мимо лица пролетела муха. — Бз-з-з!

— Ладно! Орем что есть мочи! Создайте как можно больше шума! — командовала я.

Принцы били досками по доскам, стучали мечами по ржавым котлам. Через полчаса в стороне гор раздался рык. На горизонте появилась зловещая тень, отделяясь от горного хребта.

— Летит, летит! — занервничала я, прячась за куклу. На плече позвякивала сумка. Дракон сделал круг над городом, а потом тяжело упал на центральной площади.

— Как же вы мне надоели, — раздался страшный и хриплый голос. — Как я вас ненавижу, проклятые людишки. Золото мое хотите? Не дождетесь, твари! Знаю я вас!

Он подполз к кукле и хрипло рассмеялся.

— Одно и то же. Ни ума, ни фантазии! — одним ударом лапы он смел куклу, а потом схватил меня. — Не трепыхайся, тварь!

Рывком меня подняло в воздух и сжало до боли. Я чувствовала панику, понимая, что в любой момент меня сбросят вниз, как гуманитарную помощь.

— Цветочек! — кричали принцы, вылезая из убежищ. Сумка оборвалась и упала вниз с высоты, от которой у меня кружилась голова. — Цветочек!

Дракон пошел на снижение, а меня швырнули на землю, заставив кубарем прокатиться по траве. Мы очутились на какой-то поляне среди леса.

— Ты знаешь рецепт той дряни? Кто еще знает рецепт? — прошипела драконья морда, приближаясь ко мне. — Называй имена всех, кто знает этот рецепт!

Я еще не пришла в себя, пытаясь понять, на земле я или меня все еще телепает в небе. Голова гудела, ушибленный локоть дико болел, а все тело ныло.

— Я спрашиваю тебя! — прохрипел дракон, следя, чтобы я не сбежала. — Если скажешь мне имена, я отпущу тебя. И, возможно, даже награжу. Подумай, человечишка. Если тебе дорога жизнь, советую освежить память.

Нет, я понимаю, что у нас появился жирный партнер. Я бы даже сказала — оптовик, но что-то меня не тянет его рекрутировать. А спонсором завтрака я тоже как-то не планирую быть.

— Думай, мразь, думай. Я не собираюсь торчать здесь вечность, — усмехнулся дракон, а из его ноздрей вырывался черный дым.

— Цвето-о-очек! Ты рекрути-и-ируешь драко-о-она? Молоде-е-ец! Мы еще скла-а-ад сделаем в его пеще-е-ере, — раздался голос.

Дракон метнулся ко мне, схватил лапой, словно булочку, и поднес к пасти.

— Выбирай, маг, либо она, либо золото. Это твоя награда за рецепт, — усмехнулся огнедышащий гад, тяжело дыша. — Я видел тебя в прошлый раз. И жалею, что не достал…

— Не-е-ет, ты меня доста-а-ал, — ядовито заметил Эврард. — Чисто гипотети-и-ически я склоняюсь к Цвето-о-очку. А вот чисто практи-и-ически понимаю, что торговаться с тобой бессмы-ы-ысленно. Де-е-еньги — это така-а-ая же иллюзия, как и любо-о-овь. Не иллюзия — только смерть. Почему-у-у бы не попыта-а-аться уби-и-ить тебя?

— Ты же знаешь, что магия меня не возьмет, — усмехнулся дракон, отпуская меня. — Хорошо, попытайся.

— Эврард! — взвизгнула я, хватаясь за сердце. — Ты что? С ума сошел? Да он же тебя испепелит! Санитары! Экзорцисты!

Дракон полыхнул пламенем в сторону гениального директора, и я услышала крики:

— Ай-ай-ай, как бо-о-ольно!

Там, где должна была лежать горстка пепла, стоял Эврард и улыбался.

— Ай нет. Показа-а-алось! — ехидно заметила иллюзия, растворяясь и снова материализуясь в воздухе.

Я отползала подальше, пытаясь спрятаться за деревья.

— Вообще-то я зде-е-есь! — послышался голос, прикрывая мой маневр.

Дракон резко обернулся, а позади него стояла еще одна иллюзия. Десяток иллюзий заставляли дракона метаться по поляне. В итоге гад не выдержал и взлетел, поливая огнем все вокруг.

— Поката-а-ай меня, яще-е-ерка, — раздался голос, а я увидела силуэт, восседающий на драконе.

Дракон пулей бросился к земле, пытаясь стряхнуть седока.

— Цветочек, ты цела? — задохнулся голос рядом. — Ребята! Она здесь! Еле догнали! Мог бы и портал открыть! Вот гад! Заставил побегать!

Я обернулась, видя, как, задыхаясь после марш-броска, хватаясь за деревья, собиралась моя структура.

— Нет, ну сволочь! — пытался отдышаться принц Эрик, обмахиваясь париком.

— Нача-а-альство тут, зна-а-ачит, с драконом сража-а-ается, — раздался голос неподалеку. — В поте лица-а-а, между про-о-очим, а они критику-у-уют руково-о-одство. Со-о-овесть совсе-е-ем потеря-я-яли! Страх то-о-оже!

Эврард стоял со скучающим видом рядом с нами, пока иллюзии развлекались с драконом.

— Что-то мне кажется, — вздохнула я, вспоминая героических братьев-освободителей, — что я знаю как минимум одного человека не из нашей компании, который бы не прятался за иллюзией.

— Ах та-а-ак? — Эврард посмотрел на меня пристально, а потом молча взял сумку и вытащил из ножен принца Филиппа меч. — Обиде-е-ела старого, больного человека. Ничего сами сделать не мо-о-огут. Бессо-о-овестные. Почему я до-о-олжен? Чем я так провини-и-ился перед ми-и-иром, что он посла-а-ал мне ва-а-ас? Я ведь ста-а-ар… Очень ста-а-ар!

Дракон открыл пасть, поливая огнем очередную иллюзию, и тут ему прилетела прямо в пасть сумка. Гад закашлялся. Послышался звук крошащегося на зубах стекла. Дракон тряс мордой, пытаясь выплюнуть сумку и пуская черные клубы дыма, но ему следом прилетела вторая.

— Я что, зря на ва-а-ас тренирова-а-ался? Бессовестные, никче-е-емные! Безмо-о-озглые! — закатил глаза Эврард, осматривая лезвие клинка и стоя перед самой драконьей мордой. — Так? Никто не видит? Точно никого не-е-ет? А то я тут усло-о-овия нарушаю со стра-а-ашной силой!

Пока дракон метался, Эврард спокойно подошел к нему, лишь единожды увернувшись от морды, и всадил в голову меч, пригвоздив дракона к земле.

— Позо-о-ор! — на слегка офигевших нас бросили взгляд, полный укора и упреков. — Мозго-о-ов нет, думал, хоть си-и-ила есть!

Резким движением гениальный директор провернул меч, осмотревшись по сторонам, а потом вынул окровавленное лезвие из драконьей головы.

— Заста-а-авили ста-а-арого, больного человека сражаться с драко-о-оном! — Эврард спокойненько вскрыл дракона, а потом подлез в его внутренности рукой и достал окровавленное сердце.

— Зубы мои! — заорал принц Филипп, бросаясь к туше. Пока структура освежевывала дракона, я с опаской смотрела в сторону генерального директора, понимая, почему его так опасаются.

— Подвинься! Я себе этот зуб заприметил! — ругались любители трофеев. — Я его на шею повешу!

— Хороший де-е-ень. Завалил драко-о-она, — зевнул Эврард, глядя на огромную бездыханную тушу. — И это только до обе-е-еда. Не смотри на меня так, Цвето-о-очек. В этой жизни мне уже ничего не стра-а-ашно.

Поскольку мы не бросились к нему за автографами, Эврард обиделся и исчез, а мне пришлось оттаскивать любителей сувениров от сувенирной туши. Мы медленно возвращались в деревню пешком, чтобы сообщить им радостную новость о падении огнедышащей банковской системы.

Когда мы вошли в деревню, то застыли на месте, не понимая, что происходит. Те, кто еще вчера сидел в подвале, жался друг к дружке, сейчас сгружали с телег мешки золота, делили его, отбивали свою добычу у конкурентов, ругались и проклинали друг друга на чем свет стоит.

— Не трожь! — орала покрасневшая и растрепанная женщина, нагребая себе золото в подол обгоревшими руками и отгоняя какого-то пожилого, тощего мужика. — Руки убрал!

— А ну слезь с повозки! Тут все мое! — бородатый мужик со свирепыми глазами замахнулся кнутом на хрупкую, белобрысую девушку в лохмотьях, которая протянула руки к драгоценному ожерелью. — Убью!

— Дракона больше нет, золото — ваше. Так как насчет нашего договора? — спросила я, а на меня недружелюбно посмотрели десятки глаз. — Мы предлагаем возможность приумножить состояние. Все деньги тратить не обязательно. Одной монетки вполне достаточно, чтобы купить нашу продукцию, а потом заработать еще в сотню раз больше.

— Еще чего! — уперла руки в бока женщина с ожогом на лице, защищая свою кучу. — Мы тут годами страдали, мучались…

Мимо меня шел крепкий, низкорослый и приземистый мужик с усами, неся на спине целый звенящий мешок. Одна монетка выкатилась на землю. К ней бросился чей-то худой и затравленный ребенок, но тут же заплакал, потому что на протянутую к золоту руку наступил старый сапог.

— Куда руки тянешь? — заорал мужик, пока ребенок плакал навзрыд от боли. — Не трогай! Это мое золото!

— Мы тут жили в страхе, — продолжали жители, пересчитывая свои кучи и защищая их. — Страдали годами… Родных теряли, друзей… Скольких схоронили! Да всех и не упомнишь! Так что это наше золото!

— Куда понес! Убью! — раздался крик, а мимо меня пробежал подросток с полной шапкой денег и криками: «Мама, мама! Мы богаты!»

— Я предлагаю вам работу, — настойчиво продолжала я, пока моя структура жадно осматривалась по сторонам и сопела, вспоминая любимые математические действия «деление» и «отнимание».

— Какая работа? — рассмеялся лохматый однорукий обладатель внушительной кучи, перебирая украшения. — Тут даже внукам хватит! Сразу в кабак! Выберусь отсюда — и в кабак! Напьюсь до посинения! Эх!

— А если дракон вернется? — поинтересовалась я, поглядывая в сторону леса.

— Ну не вернулся же? — хрипло рассмеялась девица с короткой стрижкой, в платье, от которого отказалась бы даже Золушка, цепляя на себя золотую корону и обвешиваясь украшениями, как новогодняя елка. — Даже если вернется, нас уже здесь не будет! Ничего-ничего! Я себе таких платьев понакуплю! Дом построю новый!

Нет, ну где-то в списке местных олигархов прибыло. В списке идиотов, которые бездарно прогуляют состояние, тоже ожидается пополнение со дня на день.

И тут внезапно над лесом показалась огромная черная тень, заставившая меня прервать нервный зевок на половине. В глазах людей, ее заметивших, застыл такой ужас, которого я никогда не видела в своей жизни. Они закричали, запаниковали: «Дракон, дракон!» Огромная крылатая тень летела прямиком к нам.

— Спасайтесь! — верещали люди, пытаясь сгрести золото и дотащить его до подвалов. Кто-то, задыхаясь от ужаса, тащил целый звенящий мешок, пытаясь затолкать его в убежище, пока его дети рыдали рядом, тыкая пальцами в небо. Дракон сделал круг над городом, заставив даже меня присесть, метнул струю пламени куда-то в сторону и полетел к горам.

— Не может быть! — задыхались жители, провожая его взглядами. — Так вы его не убили?

Мне тоже хотелось бы знать ответ на этот вопрос, ибо дрожащие коленки и трясущиеся руки свидетельствовали о том, что дракон живее всех живых.

— Сколько стоят ваши пузырьки? — ко мне тянулись руки с деньгами. — Все сюда давайте! Все, что есть! Сколько есть — все берем!

Мы молча стали вытаскивать уцелевшие, которые тут же разбирали со скоростью горячих пирожков. Пока моя структура потирала руки и пересчитывала выручку, алчно глядя на внезапно разбогатевших аборигенов, я стояла и смотрела в сторону гор, пытаясь понять, как же так?

— Никогда-а-а не экономь на рекла-а-аме, — послышался знакомый смеющийся голос.

Та-а-ак! Ни фига себе ролик! Я тут чуть в штаны не наложила с такого эфира! Да у меня чуть сердце не встало!

— Иллюзия? — вздыхая от облегчения, спросила я, понимая, что все никак не отойду от впечатления. — Счастливыми людьми сложно манипулировать?

— В корне неве-е-ерно. Счастливых нет. Сча-а-астье — это иллюзия. Ты упусти-и-ила момент, когда мо-о-ожно было легко сыгра-а-ать на несчастье, — усмехнулся Эврард, поднимая с земли упавшую золотую монету и подбрасывая ее в воздух. — Потре-е-ебность выявила, но боле-е-евой не воспо-о-ользовалась. Ты могла легко отрекрути-и-ировать все-е-ех и сра-а-азу, а сейчас смотри-и-и, как деньги срывают намордники, которые на людей надевает нищета-а-а.

— Для этого пришлось бы обманывать людей! — покачала головой я, глядя, как Эврард задумчиво вертит монетку в руках.

— Не-е-ет, детка. Всего ли-и-ишь нужно было зна-а-ать состав, — вздохнул гениальный директор, положив мне руку на голову и засунув монету, как в копилку, мне между теми полушариями, которые слегка приоткрывал корсет.

— Ста-а-артовый капита-а-ал, — усмехнулся Эврард, глядя, как я пытаюсь ее оттуда вытряхнуть. Нет, он невыносим!

Уставшие, но с победой, мы вернулись в замок. Мои стоматологи пересчитывали драконьи зубы и прикидывали, сколько выручат за каждый. Стоматологические услуги обошлись дракону посмертно в несколько сот золотых.

Пока принцы потирали руки, сравнивая качество клыков, и сетовали на то, что почивший клиент не очень следил за гигиеной полости рта, потеряв в процессе жизни несколько очень ценных экземпляров, в окно влетел красный светлячок, сделал круг вокруг Эврарда и застыл в центре комнаты.

Внезапно огонек разгорелся, вспыхнул, и раздался недовольный голос:

— Ты нарушил условия договора, Эврард! — все подняли головы, щурясь на волшебный свет. — Ты вмешался. Мы ждем объяснений.

— Ну что-о-о, Цвето-о-очек, будешь писать мне объясни-и-ительную? — меня взяли за подбородок и заглянули в глаза.

— Ага, к ней приложу чай, тушенку, сгущенку и пилочку для ногтей, — ядовито ответила я. — Приятно, когда директор сидит.

— Ах ты, бессо-о-овестный Цвето-о-очек! — меня поймали и потащили к себе. — Сейча-а-ас объясня-я-яться будем. Красне-е-еть, так сказа-а-ать. И извиня-я-яться…

— Ты что? Хочешь сказать, что реально пойдем извиняться? — фыркнула я, оценивая перспективы нашего «простите, пожа-а-алуйста».

Меня взяли за руку, и мы тут же оказались в зале для переговоров, в котором нервно расхаживал златокудрый красавец и молча сидел, недовольно сопя, толстяк в дорогом сюртуке.

— Извини-и-ите, пожа-а-алуйста, — сладко заметил Эврард, улыбаясь. — Я не хоте-е-ел, так получи-и-илось… Случа-а-айненько… Ше-е-ел, ше-е-ел, увиде-е-ел дракона. Смотрю — непобежде-е-енный, вот и победи-и-ил. И это только до обе-е-еда. Моего. Драко-о-он тоже-е-е пообе-е-едал. Что ж вы зарпла-а-аты заде-е-ерживаете сотру-у-удникам? Они явно недоеда-а-али. Дракон чуть не подави-и-ился костя-я-ями. Бе-е-едный…

Я не знаю, как другие, но где-то мысленно призывались санитары, экзорцисты и священник уже ко мне.

— Как ты посмел вмешаться! — побагровел толстяк, ударяя пухлой рукой по столу. — Отдавай девку по договору!

— Если бы не идио-о-оты, я был бы ни-и-ищим, — вздохнул Эврард, закатывая глаза и как бы посылая хвалу небесам. — В догово-о-оре напи-и-исано, что можно тренирова-а-ать кома-а-анду. Вот я и тренирова-а-ал. Показал, как убива-а-ать драко-о-она. Тре-е-енер должен мотиви-и-ировать своим приме-е-ером. Нет, ну мы че-е-естно пытались оказа-а-ать дракону первую по-о-омощь, но он сконча-а-ался. А поскольку драко-о-он был один, а некромант оказался бесси-и-илен, то мои сотру-у-удники все усво-о-оили в тео-о-ории. Они очень сожале-е-еют, что им живого драко-о-она не доста-а-алось.

Я так не очень сожалею. От слова «совсем». Я бросила косой взгляд на тренера местной сборной по забиванию дракона в надежде, что посижу, в случае чего, на лавочке запасных.

— Я тут поду-у-умал, — Эврард щелкнул пальцами, и в его руках, истекая кровью, появилось драконье сердце. — Можно я у ва-а-ас что-то куплю-ю-ю… Что я могу купи-и-ить на одно драко-о-онье сердце?

По рукам Эврарда стекали струйки крови, а крупные багровые капли летели на пол.

— Фу! — возмутился толстяк, кривясь и отшатываясь. — Убери эту мерзость! Я не переношу вида крови!

Светловолосый заинтересовался новой криптовалютой, которую пожертвовала нам местная крипота. Ой, чувствую, что на следующего дракона пойдет один танк с воинственным кличем: «Эй, дракон! Вылезай и умри!» — и один лыжник с криками: «Может, не надо?!»

— Прошу проще-е-ения от всего… — кротко заметил Эврард, бросая на стол драконье сердце. Брызги крови разлетелись по залу, в основном попав на побледневшего толстяка, который затрясся мелкой дрожью, посерел и скривился, пытаясь стереть с дорогого костюма и лица всю кровную ненависть. — Серде-е-ечно благода-а-арен вам за проще-е-ение. И передаю серде-е-ечный приве-е-ет. От чи-и-истого се-е-ердца и по-о-очек… Дарить Цвето-о-очка в качестве примире-е-ения не ста-а-ану. Она у меня одна-а-а.

— А как же гарем? — усмехнулся блондин, глядя на меня, как на любимую жену.

— Да что ж тако-о-ое! Меня еще лет де-е-есять гаремом попрека-а-ать будут? Гарем сначала распусти-и-ился, а потом я его распусти-и-ил. И щито поделать? — поднял брови Эврард и развел руками.

— Ладно, с гаремом понятно, — усмехнулся блондин, улыбаясь самой многообещающей улыбкой, мол, я все про тебя знаю. — А бордель как поживает?

В этот момент я тоже очень заинтересовалась и даже слегка прокашлялась.

— Я ста-а-ар. Я о-о-очень ста-а-ар. Что вы хотите от ста-а-арого, больного челове-е-ека! — возмутился Эврард, глядя на всех кротким взглядом человека, который поклялся хранить девственность до конца своих дней. — Эти хотя бы де-е-еньги приноси-и-или… Ну да ла-а-адно.

Меня взяли за руку, которую я чуть не выдернула, протестуя против того, чтобы стать родоначальницей гарема — два.

— Иди-и-и сюда, утеше-е-ение безуте-е-ешной ста-а-арости, — ядовито заметил Эврард, все-таки ловя меня за руку и таща к себе. — Пойде-е-ем отсю-ю-юда. Зде-е-есь бессерде-е-ечная молоде-е-ежь обижа-а-ает ста-а-арых, не-е-емощных люде-е-ей.

Через мгновение мы снова стояли в его кабинете.

— Эврард, а сколько тебе лет? — поинтересовалась я, тихо злясь и злобно сопя. На вопрос мне, разумеется, не ответили. Ничего-ничего, я мстительная. — И чего это мы так молчим загадочно?

— Я оби-и-иделся. Тебе не понра-а-авились мои духи, — заметил Эврард, отворачиваясь. — А я стара-а-ался…

Выйдя из кабинета и зайдя в лабораторию, я взяла прямо с конвейера флаконище духов «Мой Цветочек», которым можно было задушить всю клумбу, открыла пробку, отворачиваясь от запаха и пытаясь понять, что могло натолкнуть парфюмера на такое сочетание. «Мадам Померкот» как-то полегче будет! Однако дорог не подарок, дорого… внимание! Смертельный номер!

— Цветочек! Не вздумай! — взмолился некромант, выпихивая меня в сторону двери. — Я уже один разлил. Два часа в обмороке лежал! Я тебя умоляю! Только не здесь!

Я с огромным удовольствием и флаконом удовольствия вышла в коридор. Подышу-ка я воздухом напоследок, а то «оби-и-иделся, не понра-а-авились». Ничего, будет знать! Рядом жужжала обычная муха, как бы намекая на то, что нельзя обижать старых и больных людей.

Я выплеснула на себя весь флакон, затаив дыхание. Муха сделала вялый круг и упала на пол, не подавая признаков жизни. Тем временем я игриво приоткрыла дверь, всеми силами пытаясь загладить свою огромную вину. Если то, что за мной тянулось, можно было назвать шлейфом, то можете считать меня королевой.

— Смотрю, ты о-о-очень хочешь извини-и-иться. Вообще-то я на тебя не оби-и-иделся. Просто рабо-о-оты много, — невозмутимо заметил Эврард, пока я взглядом шарила по окнам, прикидывая, какое можно открыть в случае, когда совсем припечет. — Иди сюда-а-а, Цвето-о-очек.

Нет, я не цвето-о-очек. Я тут поля-я-янка… Я тут за весь гарем пахну, между прочим!

Еще никогда я с такой прытью не пыталась сократить дистанцию между мной и дарителем этого оружия массового поражения. Я даже потерлась об него, лежа на диване и распространяя невыносимые флюиды любви и обожания. Этот парфюм стоило назвать «Одинокая женщина», чтобы любой мужик в радиусе унюхивания падал как подкошенный, а дама хватала его и тащила в загс, угрожая вторым флаконом.

Странно. Я тут стараюсь, благоухаю так, что даже комары умолкли, а Эврарду хоть бы хны! Он преспокойненько работает, положив одну руку мне на плечо.

— Молоде-е-ец, Цвето-о-очек, — сладко улыбнулся Эврард, когда я снова заерзала рядом. — Пора-а-адовала ста-а-арого челове-е-ека. Пока ты ря-я-ядом, меня ни один кома-а-ар не тронет. Оно того сто-о-оило. Поерзай еще немного, а то я слышал, как оди-и-ин еще лета-а-ает. И спа-а-ать ты буде-е-ешь ря-я-ядом. Всю ночь насеко-о-омых отгонять.

— Я что, фумигатор? — возмутилась я, чувствуя, как одежда и волосы насквозь пропитались неповторимым запахом.

— А щито поделать? — развел руками Эврард, поднимая брови и широко улыбаясь. — Вот такой пердюмонокль!

— Знаешь, Эврард, — процедила я, понимая, что сопротивляться бесполезно. — Я тебя иногда недолюбливаю!

— Зато я тебя перелю-ю-юбливаю, — усмехнулся гениальный директор. — То на то и выхо-о-одит.