Глава 7.Будем чертить войну
Пыль стелилась по асфальту, как старая простыня, которую никто не решался трогать. Слэм шёл впереди, Малая — чуть позади, молча, шаг в шаг. Всё казалось каким-то остановившимся — не мёртвым, а именно застывшим. Город будто затаился, не проснулся, но и не умер. Ни кошки, ни ветра, ни детского крика из окон — просто тишина, такая, от которой щёлкает в ушах.
— Ты там... — вдруг сказал он, не оборачиваясь, — когда сказала, что всё бы отдала, лишь бы всё снова стало по-человечески... или чё-то вроде того... Ты серьёзно?
Она кивнула. Потом поняла, что он не видит.
— Я не думала, просто вырвалось. Бывает же, да? Когда ты не планируешь говорить, а оно само.
Он фыркнул, сжимая ремень.
— Бывает. Только не все потом хотят признавать, что это и есть правда. Чистая, без фильтра.
— А ты? — тихо. — Ты чего хочешь, Слэм?
Он замедлил шаг, обернулся на секунду, посмотрел на неё как-то по-другому, будто в первый раз.
— Чтобы ты не сдохла, — коротко сказал он и пошёл дальше.
Они вышли к мосту, старому, искривлённому, с ржавыми перилами. Слэм проверил, нет ли засады, и жестом показал идти. Вдалеке сгоревшая аптека всё ещё источала знакомый запах плавленного пластика. Город был словно декорация, а они — последние актёры в пьесе без зрителей.
— А ты ему поверила? — спросил он вдруг.
— Кому?
— Зиме.
Она прищурилась. Будто и сама не знала ответ на этот вопрос.
— Нет. Но и не верить сложно. Если бы он врал, мы бы это почувствовали. А так... Я не знаю. Просто стало как-то... холодно.
— Мне не нравится, как он смотрел на тебя. Он смотрит и думает, что никто не видит. Как будто считает, что ты уже его.
— Не парься, — выдохнула она.
— Даже если так, это его проблема.
Он замедлил шаг, смотрел вперёд, но не видел ничего.
— Ты не понимаешь. Есть вещи, которые нельзя прощать. Даже взглядами. Если он решит, что может... я его просто закопаю. Без лишнего.
Она остановилась.
— Слэм... ты это сейчас из-за чего говоришь? Из-за меня или из-за того, что он может оказаться прав?
Он молчал. Потом вдруг резко подошёл к ней.
— Я не знаю, как правильно. Я из тех, кто не умеет красиво. Но если вдруг что. Сравняю всё. Всех, кто встанет на путь. Я тебя никому не отдам, слышишь? Ни чертям, ни судьбе, ни себе самому, если вдруг начну тупить.
Она смотрела на него. Глаза не моргали.
— Так скажи это нормально. Не как угроза. Как человек... — её голос чуть дрогнул, она отвела глаза. В голове всплыло то, что Слэм шепнул Зиме, когда они думали, что она не слышит: "Ты знаешь, сколько она стоила мне?" Это застряло занозой. Малая понимала — он не её. И она ему не принадлежит. Но что-то между ними было. Должно было быть. Она должна ему — и это ощущалось каждой клеткой. Но сейчас — не время, не место.
— Просто скажи. Без того, что за этим обычно прячется.
Он выдохнул.
— Я боюсь тебя потерять. Вот и всё.
Они уже видели стены базы. У ворот Бес стоял, курил, смотрел на них, не поднимая бровей.
— Ну чё, долго шлялись, — бросил он, — вас уже похоронили почти.
— Долго — это если бы ты с нами шёл, — парировал Слэм. — Открывай.
Прошли внутрь. Малая сразу пошла в свой угол, устало села на матрас. Свет фонаря качался под потолком, будто маятник. Тусклый, жёлтый, с мухами внутри. Пол серый, исцарапанный, в углу следы крови, старая банка от тушёнки, пустая. Воздух — влажный, с примесью железа.
Слэм стоял у стены, смотрел на неё молча. Что-то не давало покоя. Она была его пацаном. Боевая. Своя. Но сейчас... она лежала, закутавшись в куртку, и выглядела иначе — будто это не она из тех, кто вчера резал по горлу без сомнений.
В нём всё чесалось изнутри. Мысли как собаки дрались между собой. Что это? Жалость? Привязанность? Злость? Он ненавидел себя за эту слабость. Не к ней — к тому, что не может теперь на неё смотреть так же, как раньше. В груди всё время что-то давило, как будто она на часах у него в голове, и тикает, тикает, будто вот-вот сорвётся.
Он подошёл, молча накрыл её одеялом. Она не пошевелилась, но он знал, что она не спит. Потом отошёл к двери, встал в тень, как всегда, когда мысли начинали зудеть под кожей. Впервые за долгое время ему стало тревожно не за всех, а за кого-то одного. За неё. Будто если отвернётся — её уже не будет.
Он позвал Беса и Толя.
— Надо пробить, — тихо, почти шёпотом. — Среди своих, по всем районам. То, что Зима базарил... проверить. Всё.
Бес хмыкнул:
— Ты про "они идут"? Ну хрен знает, может он и вбросил, чтоб страхом давить.
— Лучше перестраховаться.
Толь кивнул, уже надевая капюшон:
— Всё, пошли. Через час вернёмся.
Они исчезли в проёме, а Слэм снова остался в темноте. Он начал ходить из угла в угол, как зверь в клетке. Слово "они" зудело в голове, будто под кожей. Кто такие — неясно. Но если зачистили целый район, как говорил Зима... это не шутка. И если это правда — они уже в пути.
Он плюнул в сторону, облокотился на стену, зажал голову руками. Как доверять предателю? Но и игнорировать нельзя. В одиночку им не выстоять. Он это понимал и от этого злился ещё больше.
Позади что-то шелестнуло. Малая. Открыла глаза, села, прищурилась.
— Ты чё такой дерганый? — голос хриплый, полусонный, но цепкий.
— Ты будто не знаешь, кого бить, а кого спасать.
Он не ответил. Просто продолжал шагать. Она встала, подошла ближе.
— Слэм. Эй. Я знаю, ты бесишься. Но я рядом, мы рядом, понял? Ты не один. Ты не всегда должен быть железным.
Он резко остановился, глянул в глаза.
— А если я ошибусь? Если опять кому-то поверю, и нас вырежут, как тех пацанов, которых уже нет?
Она качнула головой:
— Мы все на одной доске. Мы с тобой до конца. Ты будешь решать — я буду рядом. Но ты должен быть спокоен, слышишь? Не потому что ты обязан, а потому что я не хочу тебя терять. Ни как бойца, ни как своего.
Он вдруг обнял её. Быстро, резко. Как будто не знал, как ещё не дать себе развалиться. Потом отпустил, но остался рядом. Она смотрела на него снизу вверх, не отводя взгляда, но молчала. Он шагнул к стене, ударил кулаком. Пауза. Тишина. Дыхание — только оно и было живым в этой бетонной коробке.
— Нам нужен план. Не просто ждать. Мы должны понять, кто эти твари.
Малая подошла, положила руку на его спину.
— Думаешь, их можно напугать?
— Думаю, их можно выследить. Мы не стадо. У нас есть зубы.
Прошло ещё десять минут. Слэм сел, снова закурил, но не затянулся. Просто держал сигарету, как будто в ней была точка опоры.
В этот момент ввалились Бес и Толь. Пыль, дыхание, глаза расширены.
— Подтвердилось, — Бес тяжело выдохнул.
— Всё, что говорил Зима. Соседний район чист. Молча. Даже собаки не лают. Один остался... пацан лет пятнадцать, совсем трясётся. Руки как обугленные, будто поджигали. Ни слова связного. Привели его.
Слэм сразу двинулся к выходу. В коридоре стоял подросток — худой, с выжженными руками, в куртке, которая с него почти свисала. Он не смотрел в глаза.
— Садись, — Слэм подвинул стул, мягко, без резких движений. Подросток присел, словно боялся, что стул обрушится.
Слэм присел рядом, снял перчатки, потянулся к аптечке.
— Я не буду трогать. Просто скажи, ты видел их? Кто это был? Одежда, машины, что угодно.
Пацан молчал. Только губы дрожали. Слэм начал аккуратно обрабатывать ожоги. Кожа слазила пластами, под ногтями чёрный пепел.
— Мы свои, понял? — тихо, медленно. — Если скажешь хоть что-то, это может спасти других. Я клянусь, никто тебя больше не тронет.
Парень выдохнул. Потом вдруг — одно слово:
— Маски...
Слэм замер.
— Какие?
— Чёрные... без лиц...
Он выпрямился, посмотрел на Малую.
— Мы в жопе. Глубокой.
Слэм развернулся, начал метаться по комнате, будто пытался выкинуть из головы все лишнее. Он замолчал на минуту, потом заговорил, глядя в точку:
— Я знаю, кто это. В Камске есть бригада, "Смола". Без флага, без понтов. Тихо заходят, но если берутся — под ноль. Слухи шли, что их крышует кто-то сверху, но никто не знал кто. В Казань не совались. До сих пор.
Бес подошёл ближе, кинул взгляд на Толя:
— Тогда понятно, почему Зима заговорил. Он не про нас думал, а про свою шкуру. Но... может, стоит всё-таки? Универсам — не шляпа. Там есть бойцы. Да и раньше с ними норм держались. То, что Зима скрысился, потом разберемся. Ну, а что теперь, всем лечь под Смолу?
Слэм зажмурился на секунду:
— Я не знаю, Бес. Я не знаю, блять, что делать.
Малая подошла и, будто брату, просто сжала плечо. Без слов. Без лишнего.
— Я думаю нам стоит забыть обиды, Слэм.
Слэм кивнул. Смотрел на пацана с обугленными руками. Тот всё ещё дрожал, но уже цеплялся за воздух, пытался дышать ровно. Время шло. Каждый удар сердца будто бил тревогу.
— Надо вытащить из него всё, что он знает. Даже по кускам, по обрывкам. Всё, что помнит. А потом действовать. Время пошло — и у нас его нихрена нет.
Слэм развернулся, начал метаться по комнате, будто пытался выкинуть из головы все лишнее. Он замолчал на минуту, потом резко повернулся к Бесу:
— Поднимай всех. Наших, Универсамовских. Пацанов, кто может держать лом или пистолет. И найди Адидаса — мне нужен он. Лично. Поговорим.
Бес уже был в движении, а Слэм шагал взад-вперёд, будто собирая себя из кусков. Малая поднялась, подошла ближе:
— Есть одна тема. Старые залежи на Химзаводе. Там могут быть стволы, может — хлам. Но если правда Смола идёт, нам этого хлама не хватит.
Слэм насторожился:
— Ты уверена?
— Уверена, что надо попробовать. Но туда только ночью. Там чёрные собаки бегают, и не только в прямом смысле. Место глухое, тёмное. Если сунемся днём — спалим контору.
— Тогда ночью, — коротко. — Без фальши, без бравады. Только те, кто не дрогнет.
Бес уже был в движении, и звонкий топот ботинок эхом ударил по бетонным стенам. Слэм встал у карты, расстеленной на столе, будто это была сама их жизнь — с районами, точками, границами. Он проводил пальцем, чертя маршрут.
— Если Адидас не сольётся, он скажет, что знает. Универсам держал склад у старого элеватора. Может, осталось что. Но это если он вообще появится. — Голос Слэма стал твёрдым, как резец по стеклу.
— Малая, ты ведёшь на Химзавод. С собой кого возьмёшь?
— Рыжего, Толя и Финку. Те в грязи не захлебнутся. Остальные пусть готовят место под базу, если придётся отступать.
— Согласен. Бес — как вернётся, пусть точит всех. Универсамовских гоните к нам, не поодиночке, а группой. Мы либо собираемся, либо дохнем поодиночке. — Он стукнул по столу кулаком.— Никто не должен знать про Смолу, пока мы сами всё не поймём.
Пацан с обгоревшими руками тихо поднял голову.
— Там... в тени был кто-то... высокий. Один смотрел, не двигался. Остальные слушались его.
Малая переглянулась со Слэмом:
— Может, это их главный?
— Может. А может, просто пугало. Но если кто-то ведёт — значит, у них есть цель. И если мы на пути — нас снесут. — Слэм выпрямился. — Значит, надо стать стеной.
Он подошёл к Малой ближе, тихо:
— Будь осторожна. Я знаю, ты не дрогнешь. Но если что — просто вернись. Без геройства.
— Сама говорила — мы на одной доске. Я не отпрыгну. — Она подмигнула.
— Но обещаю — выживу.
Он кивнул. Потом громко:
— Через два часа встреча здесь. Все, кто жив — быть. Будем чертить войну.
Из-за двери уже слышались голоса — Бес начал собирать народ. Малая затянула куртку, достала нож, проверила заточку, отмычки и взяв пацанов шагнула в ночь..