ОБЪЯТЬЯ НОЧИ
Ты лежишь, прислушиваясь к его дыханию, и чувствуешь, как тепло одеяла медленно растекается по телу, прогоняя остатки холода. Твой взгляд скользит по комнате, задерживаясь на деталях: на потёртой обложке книги на столе, на трещине в раме фотографии, на тёмных пятнах на шторах, которые, кажется, скрывают истории, о которых ты никогда не узнаешь. Где-то в углу тикают старые часы, их стрелки движутся с едва слышимым шорохом, отсчитывая время, которое кажется бесконечным в этой ночи. Ты закрываешь глаза, и образы переулка — нож, кровь, выстрел — вспыхивают в сознании, но ты заставляешь себя думать о другом: о девушке из твоей истории, о её смелости, о том, как она идёт вперёд, несмотря на страх. Ты чувствуешь, как его присутствие рядом, тихое и надёжное, помогает этим образам отступить, и впервые за вечер ты позволяешь себе расслабиться, проваливаясь в лёгкий, тревожный сон.
Но сон обрывается резко, как натянутая струна. Ты видишь переулок, холодный металл у горла, тёмные фигуры, которые надвигаются, и звук выстрела, который эхом отдаётся в твоей голове. Ты вздрагиваешь, твой собственный вскрик вырывает тебя из кошмара, и ты садишься, задыхаясь, сжимая одеяло так сильно, что пальцы болят. Твоё сердце колотится, слёзы жгут глаза, и ты не можешь избавиться от ощущения, что опасность всё ещё здесь, в этой комнате, прячется в тенях.
— Эй, эй, всё хорошо, — его голос мягкий, но твёрдый, и ты чувствуешь, как его руки осторожно обхватывают твои плечи, тёплые и успокаивающие. Богдан уже рядом, он сидит на диване, его лицо близко к твоему, и ты видишь в его глазах тревогу, смешанную с нежностью, которая заставляет твоё дыхание замедлиться. — Это был сон. Ты в безопасности, слышишь? Я здесь.
Ты киваешь, но слёзы всё ещё текут, и ты чувствуешь, как дрожь сотрясает твоё тело. Он притягивает тебя ближе, его объятие мягкое, но крепкое, и ты прячешь лицо у него на груди, чувствуя, как его сердце бьётся ровно, в отличие от твоего. Его рубашка пахнет чем-то знакомым — может, стиральным порошком с ноткой хвои, и этот запах, смешанный с теплом его тела, медленно прогоняет остатки ужаса. Ты слышишь, как он тихо шепчет что-то успокаивающее, его дыхание касается твоих волос, и ты чувствуешь, как его рука мягко гладит тебя по спине, словно убаюкивая.
— Я видела... их, — шепчешь ты, голос дрожит, и ты сжимаешь его рубашку, чувствуя, как ткань цепляется за твои пальцы. — Они были здесь, Богдан. Я не могла убежать.
— Никто тебя не тронет, — говорит он, и в его голосе столько уверенности, что ты почти веришь ему. Он слегка отстраняется, чтобы заглянуть тебе в глаза, и ты видишь, как его взгляд смягчается, словно он хочет забрать весь твой страх себе. Его пальцы осторожно убирают прядь волос с твоего лица, и ты чувствуешь тепло его прикосновения, лёгкое, как перышко. — Это был просто сон. Я не дам никому тебя обидеть. Обещаю.
Ты киваешь, чувствуя, как слёзы замедляются, и позволяешь ему снова притянуть тебя к себе. Ты прижимаешься к нему, чувствуя, как тепло его тела становится твоим убежищем, и слышишь, как он тихо напевает что-то — мелодия едва уловима, но она успокаивает, как колыбельная. Ты закрываешь глаза, и его руки продолжают обнимать тебя, одна мягко гладит твои волосы, а другая покоится на твоей спине, создавая ощущение полной безопасности.
За окном дождь окончательно стих, и тишина ночи становится мягче, словно весь мир затаил дыхание, чтобы не нарушить этот момент. Ты слышишь, как часы в углу продолжают тикать, их звук теперь кажется частью этого тепла, как тихий ритм, который убаюкивает. Свет лампы отбрасывает золотистые блики на стены, и ты замечаешь, как тени становятся мягче, словно комната сама обнимает вас.
— Расскажи мне что-нибудь, — шепчешь ты, не открывая глаз, и твой голос звучит тише, но уже спокойнее. Ты чувствуешь, как его грудь слегка вздрагивает от тихого смеха, и это ощущение заставляет тебя улыбнуться, несмотря на всё.
— Хорошо, — говорит он, и ты слышишь улыбку в его голосе. — Когда я был маленьким, у нас была кошка, Мурка. Она всегда спала у меня в ногах, и каждое утро будила меня, тыкая носом в лицо. Однажды она притащила мне цветок — маленький, жёлтый, прямо из сада. Я до сих пор не знаю, как она его сорвала, но я был уверен, что это её подарок.
Ты тихо смеёшься, и звук твоего смеха кажется тебе чужим после всего, что произошло, но он настоящий, и это согревает тебя ещё больше. Ты чувствуешь, как его объятие становится чуть крепче, и ты понимаешь, что этот момент — его забота, его голос, его тепло — становится твоим якорем в этой ночи. Ты засыпаешь снова, на этот раз без кошмаров, укутанная его теплом, и за окном ночь продолжает свой тихий ход, охраняя ваш покой.
Ночь проходит медленно, и ты просыпаешь несколько раз, каждый раз чувствуя его рядом. Иногда ты открываешь глаза и видишь, как он смотрит в потолок, его лицо задумчиво, но стоит тебе пошевелиться, как его взгляд сразу находит тебя, и он улыбается, мягко сжимая твою руку. Ты чувствуешь, как его тепло становится твоим щитом, и каждый раз, когда ты начинаешь проваливаться в сон, его дыхание рядом становится твоей колыбельной. Где-то в глубине ночи ты слышишь, как он шепчет: — Спи, я рядом, — и эти слова, такие простые, укутывают тебя сильнее любого одеяла. Ты засыпаешь глубже, и ночь, которая казалась такой пугающей, теперь кажется мягче, словно она тоже охраняет вас.
???. Утро. 19 ноября. Утро приходит тихо, с первыми лучами света, которые пробиваются сквозь щели в шторах, касаясь твоих век мягким теплом. Ты открываешь глаза и видишь его лицо — он всё ещё спит, его дыхание ровное, а тёмные ресницы слегка подрагивают. Ты чувствуешь, как его рука лежит на твоей, тёплая и надёжная, и не можешь удержаться от улыбки. Свет играет на его лице, высвечивая лёгкие морщинки в уголках глаз, и ты понимаешь, что это утро — 19 ноября 2024 года — кажется другим, полным тихой надежды. Ты осторожно шевелишься, и его глаза медленно открываются, взгляд сонный, но тёплый.
— Доброе утро, — шепчешь ты, и он улыбается, его рука сжимает твою чуть сильнее.
— Доброе утро, — отвечает он, голос хриплый, но мягкий, и ты чувствуешь, как тепло его слов обволакивает тебя. Он притягивает тебя ближе, и ты прижимаешься к нему, вдыхая знакомый запах хвои, который теперь ассоциируется у тебя с безопасностью.
Но тишину утра нарушает стук в окно — резкий, но короткий, словно кто-то бросил маленький камешек. Ты вздрагиваешь, а Богдан мгновенно напрягается, его объятие становится крепче, но он не отпускает тебя. Он осторожно встаёт, придерживая тебя за руку, и подходит к окну, слегка отодвигая штору. Ты видишь, как его лицо мрачнеет, но он быстро поворачивается к тебе с успокаивающей улыбкой. — Это просто птица, — говорит он, хотя ты чувствуешь, что он не совсем уверен. Он возвращается к тебе, садится рядом и нежно целует тебя в висок, его губы тёплые и мягкие, и ты чувствуешь, как страх отступает, растворяясь в его заботе.
— Давай я покажу тебе кое-что, — говорит он, пытаясь отвлечь тебя, и ты киваешь, чувствуя, как его голос возвращает тебе покой. Он встаёт и достаёт с полки старую коробку, перевязанную шнурком. Вы садитесь на пол, и он открывает её, показывая пожелтевшие детские рисунки — цветы, деревья, кошка с жёлтым цветком во рту. — Это я рисовал, когда был маленьким, — говорит он, и ты видишь, как его щёки слегка розовеют от смущения. Ты трогаешь один из рисунков, чувствуя, как тепло разливается в груди, и берёшь его руку, переплетая свои пальцы с его.
— Они такие красивые, — шепчешь ты, и твой голос дрожит от нежности. Ты смотришь на него, и его взгляд становится таким мягким, что ты чувствуешь, как твоё сердце замирает. Он наклоняется ближе, и вы сидите, окружённые этими рисунками, делясь тихими улыбками и лёгкими касаниями. Ты чувствуешь, как его тепло становится твоим миром, и понимаешь, что никогда не чувствовала себя так близко к кому-то, как сейчас с ним.
Но этот момент прерывает резкий звонок телефона, который раздаётся, как выстрел в тишине. Богдан вздрагивает, его лицо мгновенно становится серьёзным, и он быстро хватает телефон со стола. Ты видишь, как его глаза сузились, когда он смотрит на экран, и ты понимаешь, что этот звонок — не к добру. — Да? — говорит он, поднося телефон к уху, и ты слышишь приглушённый голос на другом конце, от которого у тебя мурашки бегут по коже.
Он отключает звонок, его лицо мрачное, но он тут же поворачивается к тебе, берёт твою руку и сжимает её с такой силой, что ты чувствуешь его решимость. — Они знают, где мы, — говорит он тихо, но его голос твёрдый, и ты видишь, как он старается скрыть тревогу ради тебя. — Нам нужно уйти. Сейчас.
Ты киваешь, чувствуя, как страх возвращается, но его присутствие даёт тебе силы. Он быстро собирает рюкзак, укладывая туда аптечку, кружки и твой плед, а ты надеваешь куртку, всё ещё влажную от вчерашнего дождя. Он берёт тебя за руку, и вы выходите из квартиры, его шаги быстрые, но уверенные. Утренний свет слепит глаза, и ты слышишь, как где-то вдалеке раздаётся шум мотора. Вы садитесь в его чёрный Dodge Challenger, и он сжимает твою руку ещё раз, прежде чем завести двигатель. — Я с тобой, — говорит он, и ты веришь ему, даже когда машина срывается с места, унося вас прочь от этого утра, полного нежности, в новую неизвестность.