Стань моим завтра

🖇️https://t.me/ficbookyagodnaytart/190 — ссылка на коллаж✨
https://t.me/ficbookyagodnaytart — просьба оставить подписку на наш ТГК🥹❤️

«I hear your voice like a boom in my tower
I sleep alone, I'm completely fine, hm
And you look stupid going out
If she's got a pulse, she meets your standards now
You feel nothing and yet you still let her
But I bet you're at her place right now
You couldn't point her out in any crowed»

Gracie Abrams — «Blowing smoke»

Антон

Я держу в руках два бумажных стаканчика и прожигаю взглядом дырки в двери кофейни. Я здесь уже десять минут, а Арсения всё ещё нет, и это напрягает.

После вчерашнего разговора с Артёмом у меня будто камень с души свалился — он меня не осуждает, даже наоборот, поддерживает и хочет помочь. Я был искренне благодарен сыну за поддержку, которую он мне оказал. Стало значительно легче, зная, что он адекватно отнёсся к такой новости.

Наконец, дверь в очередной раз хлопнула, и Арсений появился на пороге кофейни. Я тут же подлетел к нему, пока Попов не успел сделать заказ.

— Доброе утро, — улыбнулся я, протягивая ему стаканчик с кофе. — Это твой американо.

Арс скептически посмотрел на бумажный стаканчик в моей руке, но брать его не спешил.

— У нас какой-то праздник? — спросил он.

— Да, — уверенно кивнул я. — Годовщина.

— Чего? — устало поморщился Попов.

— Хотел бы сказать, что неделя нашего знакомства, но я не считал, — грустно вздохнул я, при этом лукаво поглядывая на Арсения исподлобья.

Попов с непониманием смотрит на меня, но я замечаю, как его щёки покрываются забавными красными пятнами. Что ж, десять очков мне. И да, я вёл наш персональный счёт, в котором с поразительно огромной разницей проигрывал, но совершенно не собирался отступать.

— Так ты возьмёшь кофе или как? — усмехнулся я, вновь протягивая стаканчик с напитком.

— Нет, спасибо, не бедствую, — покачал головой Арсений. — Извини, но годовщину придётся отмечать без меня.

Он отодвигает меня в сторону и подходит к кассе, делая заказ у бариста.

Чёрт, я снова облажался.

Наблюдаю за Поповым, не в силах оторвать взгляд от широкой спины, обтянутой белой тканью рубашки, под которой видны мышцы. В моей голове тут же появляется картина, как я касаюсь пальцами упругой кожи и слышу сдавленный вздох, вызываемый моими прикосновениями. Провожу по бархату кожи, окончаниями пальцев черчу какие-то узоры, а затем касаюсь губами...

Кажется, мне срочно нужен холодный душ или что-то вроде того, ведь моё воображение разыгралось не на шутку.

Попов вновь подходит ко мне, но пальцами правой руки сжимает стаканчик с эмблемой кофейни. Я презрительно смотрю на жалкий кусок картона, и Арсений, видимо, заметив мой взгляд, смеётся:

— Не расстраивайся, просто твой уже отсыл, а я люблю погорячее.

«Люблю погорячее»... Чёрт, Шастун, да что с тобой не так?! Нет, с этим нужно что-то делать, желательно как можно быстрее.

Арсений положил руку мне на плечо и похлопал по нему в знак поддержки. Меня тут же будто прошибло разрядом электрического тока. Я замер и сам не понял, как перехватил его руку, касающуюся моего плеча. Я почувствовал обжигающее тепло его кожи, и все мысли выбило из головы взрывной волной. Арсений не двигался. Он изучающе смотрел на меня, будто пытаясь отыскать в моих глазах ответы на какие-то свои вопросы. Спрашивать у меня сейчас что-то было бы бесполезно, ведь мой мозг не работал от слова совсем.

— Антон? — Попов разрушил магию момента своим тихим голосом, который сейчас звучал ещё более хрипло, чем обычно.

Я тут же отпустил его руку, и он убрал её за спину. Я боялся поднять взгляд, чтобы не встретиться с пронзительными голубыми глазами напротив, боялся увидеть в них осуждение или злость. Я бы этого не перенёс.

— Прости, — хмыкнул я. — Не знаю, как это получилось. Но я просто подумал, что если куплю тебе кофе, то это как-то сократит дистанцию между нами. Извини, я дурак, понимаю, перегнул.

Я быстрым шагом направился к выходу, вышел на улицу, вдыхая запах дождя. Он слегка отложил мои мысли и я понял, что поступил как последний дебил. Ну кто так глупо палится? Зачем я схватил его за руку, ну для чего?

Я постоял так ещё пару минут, через нос вдыхая утреннюю свежесть, в голове лелея надежду, что Арсений всё-таки выйдет, скажет, что я не сделал ничего плохого, что он не злится. Но Попова на улице так и не появилось, и я сел в машину, выжимая педаль газа, и помчался по пустующей утренней дороге.

Кьяра

— Доброе утро, — я приземляюсь на место рядом с Артёмом и кладу голову на парту.

— Доброе, но у тебя, похоже, ещё не утро. Ты чего?

— Не выспалась, — бормочу я. — Уснула в половину пятого утра.

— Если ты не спишь в четыре утра, то ты либо влюблён, либо одинок, — с умным видом изрёк Артём. — Не знаю, что из этого хуже.

От удивления я выпрямляюсь и смотрю на Шастуна:

— Ты чего? Я просто читала гейский фанфик, — я хмыкаю, наблюдая за тем, как вытягивается его лицо.

— Ой, ну... Ладно...

Я смеюсь, глядя на Артёма. Конечно, я не буду ему говорить, что влюбилась как дурочка, отчего сердце стучит так громко, что заглушает чужие слова. Но и про фанфик я не соврала. Так что всё по-честному.

Вдруг к нашей парте подошла Алина. Журавлёва, как всегда, выглядела идеально: красивое белое платье с острым отложным воротником, аккуратный пояс, чёрные лодочки на небольшом каблуке, а пшеничные волосы собраны в тугой хвост. На лице Алины застыла широкая улыбка. Она опёрлась бедром о нашу парту, с интересом глядя на Артёма.

— Доброе утро, — милым голоском сказала Журавлёва.

— Привет, — поздоровался с ней Шастун.

— Артём, ты не увидел моё последнее сообщение? — спросила Алина. От нехорошего предчувствия у меня внутри всё похолодело.

— Извини, Лин, — Артём провёл рукой по волосам. — Уснул.

— Мы хотели встретиться, — поджала губы блондинка. Я со злостью стиснула зубы.

— Извини, Алин. Вряд ли получится в скором времени. У меня... много дел.

Я заметила, как Артём покосился на меня. Журавлёва, видимо, проследив за его взглядом, презрительно посмотрела на меня.

— Что ж, я напишу тебе, — кивнула Алина и развернулась, направившись к своей парте в начале класса. Я громко выдохнула, а затем посмотрела на Артёма, который сидел в полной растерянности. Жгучая ревность, клокочущая в моей груди, стремилась вырваться наружу и снести всё вокруг. Но самым обидным было то, что я не имела права на эту ревность, что я прекрасно осознавала.

— Вы общаетесь? — выгнула я бровь. Артём коротко кивнул. — Давно?

— Она написала вчера вечером, — ответил он. — Ничего такого, просто расспрашивала меня о моей жизни: об интересах, о семье. Она всё пыталась уломать меня пойти с ней на свидание, но я держался молодцом. Я достоин похвалы?

Артём лукаво улыбнулся, глядя на меня с хитрой усмешкой. Он пододвинулся ближе, и наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я, словно заворожённая, смотрела в его зелёные глаза, пытаясь разглядеть в них каждую крапинку. Его горячее дыхание опаляет мою щёку, приятно щекочет бархат кожи. Я на мгновение замираю, и Артём, видимо, приняв это за разрешение, едва ощутимо касается губами моей щеки.

Из груди будто выбили весь воздух. Я дёрнулась от неожиданности, будто меня ударили током. Касание Артёма невесомое, оно не похоже на те, какие обычно описывают в книгах или показывают в сериалах: без лишней пошлости или слюней, но при этом не ванильно-приторное. Наверное, это из-за того, что оно пронизано искренностью. От этого поцелуя все мои внутренности сжались, а сердце забилось со скоростью света. Я почувствовала, как мой разум улетает в стратосферу, когда губы Артёма переместились к уголку моих губ. Нежно, осторожно, он действовал неуверенно и ненавязчиво, будто пытался спугнуть меня.

Волшебство момента разрушил звонок. Мы с Артёмом, опомнившись, отпрянули друг от друга. Я чувствовала, как к моим щекам прилила кровь, а дыхание всё никак не могло прийти в норму.

— Кстати, у меня есть интересная информация, — Артём проводит ладонью по волосам, взъерошив их. На его лице играет милый румянец, а губы расплываются в усмешке. Он наклоняется ближе, почти касаясь губами моего уха, щекочет шею и щёку, которую буквально минуту назад касался губами.

— Что? — едва слышно шепчу я, наблюдая за движениями папы, стоящего у доски. Он выводит формулы аккуратным острым почерком, повернувшись к нам спиной. Вдруг я ощущаю, как рука Артёма находит мою ладонь. Он соединяет их, переплетая наши пальцы, и кладёт к себе на колено. Я замираю, затаив дыхание.

— Мой папа собрался преступить закон и замутить с твоим папашей, — таким же тихим голосом сказал Шастун, и я не сразу поняла смысл его слов. А затем в шоке уставилась на парня, широко распахнув глаза.

— Что?! — не сдержавшись, чересчур громко сказала я, отчего внимание одноклассников и папы тут же переключилось на меня. — Извините... — тихо шепнула я, уловив гневный взгляд отца.

Только когда он снова отвернулся, я вновь обратилась к Артёму:

— Что ты несёшь? — прошипела я.

Он, очевидно, наслаждался моим замешательством, потому что в его глазах прыгали весёлые чёртики, а губы были растянуты в усмешке.

— Нет, принцесса. Я говорю чистую правду. Мой папа сам вчера признался, что ему до ужаса нравится твой горячий учитель-отец.

— Но ведь они... — я судорожно глотала ртом воздух, пытаясь подобрать слова. — Они мужчины!

— Напомнить, что кто-то читал, забив на сон? — язвительно выгнул бровь Шастун и усмехнулся, за что тут же получил тычок в плечо.

— Эй! Больно!

— Болван! — шикнула я. — Это другое!

— Ну да, ну да, — покачал головой Артём.

— Шастун! — голос папы звенел как гром среди ясного неба. — Ещё слово — и я вызову вас к доске!

Тёма вжал голову в шею и неуверенно кивнул. Увидев страх в его глазах, я прыснула:

— Ну ты и дурак. Придёшь ко мне после уроков?

— В обитель Поповых, — улыбнулся он. Я лишь кивнула, утопая в зелени его красивых глаз.

***

Артём впервые у меня дома. Мы сидим на кухне и пьём горячий ягодный чай. Приятный аромат малины и клубники разносится по всей квартире. Артём сидит напротив меня и подносит кружку к губам, делая глоток. Я удовлетворенно наблюдаю за тем, с каким наслаждением он пьёт чай.

— Это твоё хобби — самое лучшее из всех, — говорит он.

Каждое лето, когда мы ездим на дачу к бабушке и дедушке, я собираю разные травы и ягоды, а затем сушу их, чтобы в будущем заваривать чай. Мне нравится искать новые сочетания вкусов и запахов, смешивать пряности, фрукты и другие компоненты. От этого занятия мой мозг будто очищается, голова отключается и приходит спокойствие.

— Что, даже лучше чтения гейских фанфиков? — смеюсь я.

— Это не идёт ни в какое сравнение, принцесса нефритовых жезлов и стальных членов.

Кухня взрывается очередной волной хохота, мы с Артёмом смеёмся и смотрим друг на друга, а время будто замирает. Всё как в замедленной съёмке. Смех медленно стихает, и улыбки сползают с наших лиц. Я вижу взгляд Артёма, остановленный на моих губах, и будто заворожённая наблюдаю за тем, как он медленно проводит языком по нижней губе, а внутри меня разливается приятное тянущее тепло и взлетают бабочки.

— Кьяра, — шепчет он моё имя.

— Так что там про наших пап? — вдруг, сама не понимая почему, я обрываю момент. Вижу секундное разочарование в глазах Шастуна, но он тут же умело прячет это за широкой улыбкой.

— Точно. Будем писать по ним фанфик.

— Оу, — тяну я с хитрой усмешкой. — Что ж, давай.

— А если серьёзно, то я беспокоюсь за папу, — Артём мрачнеет, и почему-то это вышибает из моей груди весь воздух. — Он ведь... Не виноват, что всё так случилось. Чувства нельзя контролировать, нельзя выбрать, кого любить. Всю жизнь, сколько я себя помню, папа помогал мне, поддерживал. Я не могу видеть его... таким. Рядом с Арсением Сергеевичем папа будто расцветает. А когда Попова нет, то он становится таким задумчивым. И я не знаю, что делать. Честно, не знаю.

В голосе Артёма столько горечи и разочарования, что моё сердце замирает. Я тут же оказываюсь рядом с ним и крепко обнимаю, обвивая его тёплую грудь своими руками. Он резко выдыхает, а я чувствую, как быстро бьётся его сердце под моими ладонями.

— Артём, ты не подумай: я не осуждаю их. Ни твоего папу, ни моего. Если так получится, что они будут вместе — я только «за», честно. Главное, чтобы папа был счастлив, ведь после ухода мамы... — мой голос заметно дрожит, а к глазам подступают и горячие слёзы. — После её смерти он не позволял себе открываться никому. Его сердце разбито, и он никого к себе не подпускает. И если кто-то сможет быть рядом с ним, даже если этим кем-то окажется твой папа, — я пронзительно смотрю в его глаза. — я буду рада. Так что давай поможем им. Например, начнём с малого — свидание?

— Свидание, — кивает Артём и резко сажает меня к себе на колени, заставляя обвить его шею руками. Я смущаюсь, чувствуя, как его обжигающее дыхание щекочет кожу, а на щеках выступает румянец. Артём непозволительно близко, наши предплечья соприкасаются, и в этом месте моя кожа горит.

— Так что... что любит твой отец? — спрашивает он.

— Папа — жёсткий фанат искусства, — нервный смешок вырывается из моей груди. Наши лбы почти касаются друг друга, голова кружится от аромата цитрусов.

— Значит, театр?

— Да, вот только ходить с ним на классические постановки нельзя, так как он знает их наизусть. Я, кстати, тоже. Поэтому лучше уж на что-то новенькое, но не слишком экстравагантное. А то недавно видела видео со спектакля, в котором женщина играла то ли в костюме пельменя, то ли вагины.

— Вот это разброс, — громко смеётся Артём. — Понято-принято.

Шастун поднимает голову, и я задерживаю дыхание от красоты его глаз. Зелёный цвет практически вытеснен тёмной каёмкой и большими зрачками, а ресницы настолько длинные, что я не могу перестать думать о том, что если у нас когда-нибудь будут дети, то я буду молиться, чтобы им достались ресницы отца. Артём проводит костяшками по моей щеке, а затем очерчивает кончиком большого пальца линию губ. Моё дыхание учащается.

— Я постараюсь найти что-то, что может понравиться ему. Скину тебе пару вариантов вечером, — хриплым от волнения голосом шепчу я.

— Буду ждать, — таким же хриплый шёпотом отвечает мне он и, кажется, тянется ещё ближе. Между нашими губами всего несколько секунд, но я ощущаю их, как миллион световых лет. Их очень сложно преодолеть, но это — моё самое сильное желание за всё время.

Нас обрывает звон ключей. Я подрываюсь с колен Артёма и сажусь напротив его, подношу к губам уже давно остывший чай. Шастун, явно поняв, что пришёл мой папа, переводит тему и заводит разговор об учёбе.

— Да, помнишь, он так и сказал. А потом Кристина стояла у доски и пыталась решить ту задачу.

Я смеюсь. На кухню заходит папа и удивлённым взглядом обводит нас с Артёмом.

— Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — Шастун встаёт со своего песта и подлетает к папе, протягивая ему руку. Папа с подозрением смотрит на него, но руку всё же пожимает.

— Ну здравствуйте, дети.

Его голос звучит строго, отчего мои ногти впиваются в мягкую кожу ладони, и точно знаю: после этого на ней останутся красные полумесяцы.

— Почему ты не сказала, что у нас гости? — папа переводит взгляд на меня. Я лишь пожимаю плечами. — Уроки сделала?

Я киваю и получаю одобрительный взгляд отца.

— Мы с Артёмом как раз это и делали. А потом решили попить чаю, — я указываю на пару кружек.

— Ладно, — говорит папа. — Кьяра, можешь оставить нас на пару минут?

Я с недоумением смотрю на него, а затем перевожу взгляд на Артёма. Вижу, как он напрягается, сжимает челюсть и по его щекам начинают ходить желваки.

— Хорошо, — я с подозрением смотрю на отца, удаляясь в свою комнату, но в последний момент оборачиваюсь, чтобы подарить Артёму взгляд, полный тепла и поддержки. Он едва заметно кивает мне и вновь смотрит на папу. А я с тяжестью в груди закрываю дверь в комнату.

Артём

Попов в который раз оборвал нас. Я был в миллиметре от губ Кьяры, к которым меня так тянуло. Они были такими мягкими на вид, что я еле сдерживался от желания впиться в них и целовать до тех пор, пока не появятся мозоли. Кьяра вообще притягивала меня к себе, а я, будто заворожённый, ходил за ней хвостиком, не в силах оторваться от больших льдисто-голубых глаз, а запах её духов — сладковатый аромат роз — сводит меня с ума. И я в шаге от того, чтобы сгрести её в объятия и забрать из лап злого дракона-отца, который держит её на привязи. Он слишком сильно меня бесит. Слишком сильно контролирует всё. И слишком нравится моему папе. Он одно сплошное «слишком».

— Зачем это? — спрашиваю я, когда Попов садится напротив. Туда, где сидела Кьяра.

— Артём, понимаешь, — он тяжело вздыхает и смотрит на меня точно такими же глазами как у девушки, в которую я по уши влюблён. — Моя дочь ещё очень маленькая. Ей всего-то...

— Ей скоро шестнадцать, Арсений Сергеевич. И я тоже не какой-то оболтус с улицы, у меня есть голова на плечах. Я не собираюсь ранить или обижать Кьяру. Наоборот. Понимаете, Арсений Сергеевич, — я смотрю в его глаза и с уверенностью говорю каждое слово. Я будто качусь с горы, не в силах нажать на тормоза. Сцепление уже давно спущено, и я просто качусь вперёд, не в силах замолчать. — Мне нравится Кьяра. Очень нравится. Она умная, красивая, смешная. Я просто... Просто влюбился. Надеюсь, вы меня поймёте. Это нельзя контролировать. Нельзя отменить или скрыть в себе. Я хочу быть рядом с Кьярой, пусть даже просто общаться и ходить в гости, может, иногда гулять, но не более. Пока она сама не будет готова перейти черту дружбы, я не сделаю шаг. И да, не думайте, я не разобью ей сердце. За мной никогда не водилась репутация бабника. Просто позвольте мне быть рядом с ней.

— Очень надеюсь, что ты говоришь правду, — кивает он, но в его голосе я замечаю то, чего не слышал никогда раньше — тепло.

— А ещё, — вдруг решаюсь я и получаю удивлённый взгляд Попова. Он вскидывает аккуратную тонкую бровь. — Мой отец.

— Да. Мы пару раз пересекались. И что?

Я старательно вглядываюсь в его лицо, пытаюсь понять, какие эмоции он сейчас испытывает. Но взгляд учителя непроницаем.

— Просто хотел сказать, что не против, если вы вдруг начнёте общаться чаще. Вы в первую очередь мой учитель. А теперь простите. Мне пора к Кьяре.

Он кивает, при этом не спуская с меня задумчивого взгляда. Я направляюсь в комнату к той, которая разжигает в моём сердце пожар, готовясь дальше обсуждать план, как свести наших принца и принцессу. Что же это за Поповы такие, влюбившие в себя сразу двух представителей Шастунов. Может, дело в их волшебных голубых глазах?