Глава 5
Promise me, if I cave in and break,
And leave myself open,
That I won’t be makin a mistake…
Пообещай мне, что если я сдамся,
Сломаюсь и откроюсь перед тобой,
Это не будет моей ошибкой…
(с) Eminem
_________◇_________
Вся оставшиеся неделя до помолвки, проходила совершенно скоротечно.
Все эти дни бабушка Кора и Вивьен, готовились к помолвке, в то время как я, не высовывалась из комнаты и не снимала наушники. Только по вечерам выходила на пробежку, под охранной Даниэля, чтобы не сойти с ума в четырёх стенах. Думая о нем. Его голосу, запаху, губам и теплу.
Даже сейчас, чувствуя как прогибается под ногами песок, лёгкие сжимаются от отдышки, а мышцы на ногах мучительно болят, я не переставала о нем думать.
Музыка в ушах играет громким битом, когда оглядываюсь назад через плечо, на своего телохранителя, бежавшего за мной. И сердце снова пробивает медленный удар, а тело ноет, и очень надеюсь от усталости, а не желание. Но черт возьми, даже песня говорила об обратном.
How do you want me, how do you want me?
Как сильно ты меня хочешь? Как сильно ты меня хочешь?
Настолько, что схожу с ума.
Даниэль поднял взгляд, словно прочитал мои мысли. Сегодня он был в одних футболке и шортах. Это было неожиданно и смущённо, видеть его без слоя униформы.
Смотря на безразличное выражение его лица, удивлялась железному терпению этого мужчины. Ничто, кроме крапинок пота, покрывших его лоб, не говорило о том, что он бежит почти больше тридцати минут, когда я уже валюсь на колени без сил продолжать.
— Все, — дышу часто, снимая наушники, — С меня хватит, — наконец порочные строчки песни не путают мысли, но все же остаются в голове, как надоедливая пластинка.
Baby, I wanna fuck you
Малыш, я хочу тебя,
I wanna feel you in my bones
Хочу чувствовать тебя каждой клеточкой своего тела.*
— Да ладно, — усмехается Дэн, подбегая ближе, и вырывая из пелены мечтаний. — Я готов пробежать ещё несколько метров.
— Беги сам, — перевернувшись, сажусь на ягодицы, стряхивая песок с рук и леггинсов.
Грудь вздымалась и опускалась от отдышки. Море тихими волнами билось о берег, и это приятно успокаивало. Даниэль не бежит дальше, плюхаясь рядом, и подтягивая колени, поставив поверх руки.
— Решила похудеть к свадьбе? — с усмешкой спрашивает он, и получает от меня стрелы злобного взгляда.
— Почему, все в последнее время сводится к свадьбе? — хмурюсь, сжимая губы.
И это было так.
Я начала много спать? Да это из-за свадьбы. Мне не хочется есть? Да это из-за свадьбы. Я стала слишком тихой? Да ладно, это из-за свадьбы.
Почти каждый раз, так говорила бабушка Кора. Всю неделю она гостила у нас, и кажется будет до самой свадьбы. Это не могло не выводить из себя. Эта женщина, одна из причин, почему я убегаю из дома. Просто чтобы не слышать её слов о предстоящей «свадьбе».
Порой казалось, будто она готовится к своей свадьбе. Настолько её поглощал этот процесс.
— Потому, что ты, выходишь замуж, — спокойно говорит правду Даниэль. Он больше не смотрит в мои глаза. Его взгляд устремлен на звездное небо. Замечаю, как играют желваки на мужских скулах.
— Меня выдают замуж. Я делаю это точно не по своей воли, — горькая усмешка слетает с губ, когда понимаю насколько в безвыходном положении оказалось.
— Свадьба уже не за горами, — будто самому себе говорит Даниэль.
— Марко пытается сделать все как можно быстрее. Он боится мести Конселло. Сейчас было бы разумно, немного растянуть все до тихих времен. Но разумно и Марко — не совместимы, — усмехаюсь, сжимая руки в теплом песке, — Он хочет избавиться от меня, пока другие этого не сделали.
Даниэль молчал, и эта тишина нагнетала.
— Ты не называешь его папой, — замечает он, после минутного молчания.
— Он не достоин этого, — взгляд опускается к кроссовкам, испачканным в песке.
— Если судить по твоим синякам, то, не могу не согласиться.
— Сколько себя помню, он всегда бил нас, — не знаю почему, говорю это. Зачем перехожу границу, которую обещала не переходить. Но душа так и наровится все рассказать.
Даниэль заметно напрягается. Он явно не ожидал таких откровений.
— Впервые, я получила от него в пять лет, когда сдружилась с соседским мальчиком, и не зная, выпалила, что мой отец бандит, и круто владеет оружием. Марко узнал об этом, и ударил меня, а после избил маму. Тина тоже часто получала. Особенно когда срывалась на слезы. Он ненавидел, когда мы проявляли слабость, — выдыхаю, не переставая вспоминать все те дни.
— В пять лет, я могла закатить истерику, когда он бил маму. Могла кричать и плакать так, что голос исчезал. В десять убегала в комнату, запиралась, и крепко прижимала ладони к ушам, быстро напивая песни, — усмехаюсь, разгоняя дрожь по коже, и скрывая боль за улыбкой.
— А в двенадцать, я просто перестала реагировать. Пыталась пойти против него, за что получала похлеще мамы. Мой характер — всегда был моим врагом. В пятнадцать, могла с трудом держать его в узде. А сейчас…сейчас вовсе стала непробиваемой. Не знаю, зачем вывожу его из себя. Может в надежде, что у него прихватит сердце, и в один прекрасный день он сдохнет? — заливаюсь смехом, а вот Даниэлю вовсе не смешно.
Дэн резко привстает, и тянет за руку, увлекая к себе. Так резко и грубо, что от неожиданности лёгкие сжимаются. Не понимаю что он делает, когда тянет край футболки вверх, и сжимая мою кисть в своей, заставляет прикоснуться к своему торсу.
Солнце село. На берегу было слишком темно. Невозможно было что-то отличить. Но я чувствовала. Кончики пальцев соприкоснулись с его горячей кожей, твердыми кубиками, и длинным рубцом на мужском теле. Легкие сжимаются, когда провожу пальцами вниз, до самого основания резинки его шорт. И не только от того, как тихо Даниэль дышит, и как его тело реагировало на мои прикосновения. Но и от того, что шрам тянулся почти на весь живот.
— Кто это так с тобой? — шепчу, будто теряя дар речи. Испуганно оттягиваю пальцы. Даниэль опускает футболку.
— Отец, — выдает он холодно. Так запредельно тихо и холодно, что по телу проходит осыпь мурашек.
Я бы хотела спросить: как? Зачем? Почему? Но Даниэль резко меняет тему:
— Идём домой. Марко будет в ярости, если ты пропадешь, — он толкает меня в сторону дома, а я не могу сказать ни слова. Просто молча следую указаниям, без желания язвить.
В чем-то мы оказались похожи. Нам обеим достались ублюдки отцы.
Марко был в большей ярости. Однако в этот раз, причиной была не я.
Слышу громкий грохот со стороны его кабинета, когда заходим после пробежки. Возле двери столпились Вивьен и бабушка Кора.
— Что происходит? — растерянно вглядываюсь в глаза женщин. Они были испуганы. После смотрю на Дэна, стоящего позади. Его губы плотно сжались, а складка между бровями стала глубже.
Я видела машины у входа, и могла предположить, что приехали младшие боссы.**
Но, что стряслось?
— Порт с товаром взорвался, — прикрываю рот от удивления, когда вводит в курс дела Вивьен, — Пропало почти пятьсот килограмм кокаина.
Я знала, Марко больше месяца готовился к тому, что бы отправить этот товар в Нью-Йорк. Это был важный порт, а сейчас все это просто на ветер. Марко снесет все вокруг и без смертей не обо...
— Боже! — вскрывает Вивьен, отходя с бабушкой Корой от двери, когда слышится звук выстрела.
Меня охватывают твёрдые мужские руки, и уводят за свою мускулистую спину. Даниэль уже придерживает свой пистолет.
— Будет лучше, если вы разойдетесь по комнатам, — говорит своим профессиональным тоном он.
Вивьен и Кора кивают, быстро расходясь.
— Кого убили? — спрашиваю с комом в горле, смотря в сторону двери.
Даниэль уже подталкивал меня к лестнице, заставляя идти.
— Предателя, Андреа, — хмуро отвечает он. — Теперь иди, я буду у двери, — и я скрываюсь за своей комнатой, а Даниэль остаётся сторожить снаружи.
Дом был на ушах. Кабинет отца гремел. Охранников вокруг стало больше, а Даниэль всю ночь не отходил от моей двери. Было трудно заснуть. Не надо было иметь особого интеллекта, чтобы понять, кто стоит за всем этим.
Конселло начали играть жестоко. Что в следующий раз?
☆☆☆
Даже несмотря на тот факт, что сегодня, моя помолвка, я пошла в «Магнолию». Нужно было снять стресс. Настолько выбить из себя силы, чтобы ближе к тому, когда кольцо как оковы на всю жизнь окажется на пальце, я не смогла найти в себе силы что-то поучаствовать.
Погода была намного лучше прежней субботы: солнце светило ярко, и заставляло людей чуть ли не плавится от жары. Я оделась почти так же как и в прошлый раз. Только футболка была чёрной.
Когда входим в студию, нас встречает Мари, и целует меня в обе щеки. Даниэль без внимания не остаётся. Она подшучивает над тем, что он — один из самых красивых моих телохранителей. На что тот лишь растягивает полуулыбку. Будто говоря этим, что знает.
Да, черт возьми, Даниэль знал, насколько он хорош.
— Ну и какие планы на вечер? Мы с девочками собираемся в клуб, — рассказывает Мари, натягивая шопенку. Делаю то же самое, кидая взгляд полной усмешки в ее сторону. Девушка закатывает глаза.
— Знаю, ты не пойдешь. Но я хотела попытать удачу, — поджимает она губы.
Я не говорила Мари о свадьбе, и не собиралась. Она знала, что у меня никого нет. И думаете так просто поверила бы, что за несколько недель я нашла себе жениха?
Поверьте, нет. Она докопалась бы до самой глубины правды.
Мари была единственной с кем я дружу. Мы были не слишком близки, но я считала ее подругой. Она прекрасно знала одно: моя жизнь — табу в наших разговорах.
Для неё мой отец бизнесмен. Мать умерла в аварии, а сестра вышла замуж за друга детства. Прекрасная сказка, не так ли?
Я всегда завидовала ей белой завистью. У Мари есть выбор. Она могла брать образование. Гулять по клубам. Жить на полную катушку. Любить. Наслаждаться. Смеяться искренне.
Она могла все, чего не могла я.
Мэган, говорит встать нам в строй, когда мы с девочками входим в студию.
— Сегодня будем тренировать с вами основные четыре позы: Арабеск, Экарте, Алясгон и Аттитюд, — начинает она, хлопая в ладоши, — Начнём с разогрева мышц.
— И как давно у тебя такой красивый телохранитель? — спрашивает Мари, когда начинаем растяжку, смотря на Даниэля, сидящего в углу на маленьких креслах, где чаще всего девочки надевали пуанты. Это было очень смешно. На маленьких девичьих диванчиках, Даниэль казался слишком большим, грубым и чертовски сексуальным.
Господи, я опять об этом думаю.
Мэган увидев его, сказала не околачивается у дверей и войти. Поэтому, теперь Даниэль сидел, смотря на нас хмурым взглядом, постепенно поглядывая на часы, будто мечтая побыстрее отсюда убраться.
— Почти месяц, — отвечаю, растягивая мышцы ног. Глаза внезапно встречаются с Даниэлем, и я ловлю изучающий взгляд. Он будто знает что мы обсуждаем его.
— Я бы давно уломала его на секс. Думаю, он хорош в постели, — ухмыляется Мари, смотря на меня.
Что-то внутри неистово жжет, когда представляю его в одной постели с Мари. Мне это совсем не понравилось.
— Мари, — возмущаюсь, и складка между бровями становится глубже, — Даниэль мой телохранитель.
Ключевое слово «мой»
— Ну и что? — закатывает глаза девушка, — Дай себя волю, Андреа. Кому ты дала обед воздержание? — надувает губы подруга, — Я же вижу, как вы смотрите друг на друга, — Мари заправляет за ухо вышедшую светлую прядь волос, а мне хочется провалиться сквозь землю.
— Такого не может случиться — судорожно качаю головой, словно это могло помочь вытрясти все порочные мысли.
— Это еще почему? Я считаю…
— Я выхожу замуж, Мари, — резко перебиваю её, но Мари не останавливается, явно не слыша меня.
К черту. Порядком выводило из себя стремление подруги свести меня в одну постель с моим же телохранителем.
— …что вы отлично…что?! — вскрывает она, расширив голубые глаза.
Взгляд всех присутствующих резко и злобно перешел на нас.
— Девочки? — окликивает Мэган, стоя во главе у всех. Эта женщина в свои сорок пять была воплощением красоты и элегантности с шоколадными волосами до поясницы и необычными лиловыми глазами, — Все в порядке?
— Да, просто Мари узнала, что у «Prada» выходит в продажу новая сумка, — улыбаюсь во все зубы, пытаясь не выдать свой секрет. Мари могла и проболтаться, а мне ой как не хотелось разглашать новости о свадьбе. О нежеланной свадьбе.
— Правда? — несколько девушек обернулись со сверкающими глазами, забыв про тренировки.
— Ага, — закивала убедительно, — Моя тётя сказала, что она будет в продаже через месяц, — даже не моргнув вру, и ловлю усмешливое выражение Даниэля. Он ведь точно знал мою ложь.
— Классно!
— Я обязательно её куплю.
— Я скажу отцу купить.
— Ну все, девушки. Обсудите это потом! — хлопает в ладоши Мэган. Ровно два раза, и все послушно приходят в себя. Девочки снова становятся в ряды, выполняя растяжку.
— Шутишь? — шепчет удивлённо Мари, наклоняясь к ступням ног, и вытягивая тело, — За кого?
— За мужчину, конечно, — пытаюсь не вдаваться в подробности, проделывая ту же растяжку.
Мари усмехается:
— Я не про твою ориентацию спрашиваю. Кто этот мужчина?
— Зовут Рицци, он сын хорошего друга отца. Мы дружим с детства, — нагло вешаю лапшу ей на уши. — Месяц назад он признался мне в любви. Недавно сделал продолжение. Я согласилась, — даже самой становится смешно от этого. Что за чушь я несу?
— Ого, — растягивает Мари губы в трубочку, — Классно! А когда свадьба? Позовёшь?
— Свадьбы не будет, — снова вранье. Если я скажу да, Мари захочет быть на ней, а я не могла так сильно рисковать её жизнью. Это опасно, — Сегодня помолвка, — тихо выдаю, и тут же жалею.
— Серьёзно? — не может скрыть Мари удивления, — И ты не собираешься меня звать? — на секунду она замирает, переставая двигаться, но быстро приходит в себя, когда видит хмурый взгляд Мэган.
Чувствую угрызения совести. Не могу сказать ей «нет». Но если скажу да, она многое не поймёт. Как ей объяснить ту охрану, околачивающуюся около дома? Пистолеты, которые будут сдавать у входа? И, в конце концов, что если ей кто-то взболтает? Её запросто убьют.
— Как раз это и хочу тебе сказать.
Дура. Дура. Дура. Ду-ра!
— Боже! Это прекрасно и так неожиданно, — все же Мари не удержалась, и захлопала в ладоши.
— Только ты должна кое о чем знать, — серьезно выдаю я.
После окончания занятий, с Мари решаем зайти в кофейню напротив студии. Я собираюсь ей все рассказать. Точнее, сгладить углы. Говорю ей, что отец имеет достаточно большой бизнес и у него много соперников, поэтому большая охрана. Да и гости тоже очень влиятельны.
— И, каждый у вас там носит пистолеты? — попивая раф, приподнимает она бровь в неверии.
— Ну…практически, — пожимаю плечами, и смотрю в сторону Даниэля, стоящего около барной стойки. Вот бы он подошёл и сказал, что нам пора, и мне не пришлось бы распинаться перед подругой, и все больше захлебываться в собственной лжи.
— Андреа, — растягивает блондинка губы в улыбке, — Ты строишь из меня дуру?
Черт, конечно она не поверила. Что за ересь я несла?
— С какой стати? — пытаюсь не выдать себя.
— Твой отец бизнесмен, у которого великое состояние. Его дружки такие же, поэтому они опасаются за жизнь. Поэтому у тебя телохранитель, поэтому ваш дом охраняется и дальше по списку, — она наклоняется ближе, и шепчет, — Ты можешь сказать мне правду. Я уже догадываюсь кто твой отец.
— Раз мы о правде, — делаю глоток холодного кофе, переходя на совершенно серьёзный тон. — Я скажу прямо: не иди на эту помолвку. Это опасно, Мари.
— Да ладно, разве жизнь интересна без опасности? Хоть раз взгляну как живут мафиози.
Вот же дьявол! Я не умею врать. Просто ужасно.
В конце концов с Мари мы расходимся. После добрых десять минут, когда мой телефон начинает взрываться от звонков Вив, Коры и в конце концов: подходит Даниэль, говоря что «пора».
Мы уезжаем. Даниэль молчит всю дорогу, а я сидя на заднем сиденье, тихо смотрю на небо. Единственное, что дарило покой, и хоть немного делало ближе к маме.
Мам, что мне делать? На правильном ли я пути?
Как же хотелось услышать её успокаивающие слова. Услышать о том, что все будет хорошо. Все будет…хорошо?
Когда мы подъезжаем к дому, из пелены мыслей выдергивает Даниэль. Он смотрит через стекло заднего вида, прежде чем сказать:
— Вивьен ждёт тебя. Скоро прибудут гости.
— Слушай, — подтягиваюсь вперёд, касаясь водительского сиденья, — Что, если я попрошу тебя меня убить? Ты сможешь?
Даниэль резко вглядывается в мои глаза через зеркало. Сердце делает резкий удар.
— Не спрашивай меня о таком, — рявкает он, чем удивляет. Так груб он еще не был. Не ожидала, что его так разозлит мой вопрос. Хотелось бы, чтобы усмехнувшись, Даниэль сказал, что я сумасшедшая, но точно не такой резкой реакции.
Даниэль сжал руль от злости, и стальным голосом приказал выйти. Я вышла захлопнув дверью, и направилась в дом, напряженная нашим разговором.
Он был зол, словно нежеланно замуж выходит он, а не я.
Дома кипела суматоха. Повара творили что-то на кухне. Официанты бегали, накрывая столы, а бабушка Кора не переставала раздавать поручения.
Пытаюсь, как можно быстрее убежать на верх, но Вивьен перехватывает на пол пути.
— Твоё платье пришло, — предупреждает она, кратко улыбаясь.
В этот раз, платье пришлось заказывать через интернет магазин. Отец запретил нам выходить куда-либо без причин. Я вообще рада, что смогла сегодня ускользнуть.
Ситуация с портом вывела Марко из колеи. Он пропадал целыми днями то на других портах, или же за дверью своего кабинета. Я же была только рада. Ему явно было не до меня.
— Хорошо, я примерю его.
— Стилист приедет через час, — смотрит Вив на часы, — Будь готова к этому времени, хорошо? — снова киваю, и быстро направляюсь в свою комнату.
На застеленной покрывалом кровати, уже стояла коробка с платьем. Бросаю сумку в угол, подхожу к покупке, открываю и достаю платье. Мысленно улыбаюсь. Оно «отлично» подойдёт для сегодняшнего вечера.
Стилист пришел вовремя. Рыжая девушка по имени Энджел, начинает колдовать надо мной, бесценно восхищаясь моими глазами. Сегодня она сделала вечерний макияж с дымчатыми тенями и стрелками, насыщенно чёрного оттенка, подчеркивающие и делающие глаза ещё более выразительными.
Энджел о чем-то болтала, но все проходило мимо ушей, когда я смотрела на свой безымянный палец. Скоро на нем окажется кольцо. Оно будет означать одно: я буду принадлежать ему до самой его или моей кончины.
Разводы в мафии были ужаснее всего. Такое было позором сродни смерти. Это могло принести к войне. Поэтому единственным выходом из брака — смерть.
Звучит ужасно, но это так.
Энджел за два часа закончила мой образ. Тогда я посмотрела в зеркало, и в своём же отражение увидела совершенно иную «я». Но макияж не скрыл какими безжизненными были мои глаза, или насколько много противоречия в них было.
Пожелав счастливого брака, Энджел ушла, и вслед за ней вошла Вивьен, с маленькой коробкой в руке. Я знала, что там карнавальная маска. Традиция нашей семьи. Мероприятия в доме, сколько себя помню, проходили в карнавальных масках.
Таким образом, я часто скрывала кровоподтёки на лице. Но сегодня нечего было скрывать, и это странно и непривычно.
Вивьен оставила коробку на стол, и поджала губы, пытаясь что-то сказать. Она уже была готова к вечеру: нежного голубого оттенка платье обрамляло её хрупкое тело. Когда как мои волосы были распущенны, и волнами спадали с плеч, Вивьен собрала их красивым пучком назад.
Я уже говорила, что она была безумно красивой? Марко никак не заслужил её.
— Говори, — махнув рукой, присаживаюсь на край кровати.
Вивьен садится на пуфик около туалетного стола, и скрещивает руки на коленях.
— Послушай, твой отец послал меня, чтобы немного припудрить мозги, как женщина женщине, — честно призналась она, не ходя вокруг до около.
С губ срывается усмешка, прежде чем отвечаю:
— Да ладно, будь уверена, никуда не сбегу. Передай ему это.
Вивьен грустно улыбается, и поднимается на ноги.
— Ладно. Давай сделаем вид, что я хорошо промыла тебя мозги, — она подходит и вытягивает моё платье, удивлённо скидывая брови.
— Почему чёрное? Думаю, многим это не понравится.
Да, не понравится. Потому что черный — был траурным. Надевать его на помолвку было бы неприемлемо. Но когда я следовала правилам?
— Мне кажется оно в самый раз, — ухмылка касается губ, и не собираюсь ее скрывать.
Вивьен больше не спорит, и вежливо получив отказ помочь переодеться, выходит. Надеваю платье, быстро застегивая замочек на талии. Подхожу к зеркалу, и разглядываю себя с ног до головы: юбка ниспадала вниз до икр. Лиф облегал каждый дюйм тела. Спина была полностью открытой; была лишь тонкая завязка. Рукава доходили до локтей, но я добивала атласные перчатки, полностью скрывающие руки. Область талии прикрыта лишь черным кружевом. Для нашего общества, мой наряд был вызывающим. Слишком открытым. В таком не должна быть невеста на помолвке.
Конечным штрихом было надеть такого же оттенка сеточную вуаль, и единственной белой вещью в моём наряде была маленькая заколка в виде хризантемы. Это будет последней каплей.***
Не удивительно, если отец разозлиться. И да, возможно поднимет руку. Но я настолько не желала этой свадьбы, что запросто не могла смотреть на платья, которые идеально подошли бы для «прекрасного» события.
Волосы выпрямлены до самых кончиков, а губы красные, такие же кровавые как кровь. Мне нравилось это сочетание с чёрным. Туфли взяла такого же оттенка, что и платье, лишь с красной подошвой.
Когда за окном разлился закат, машин около нашего дома становилось все больше и больше.
На вечеринку в честь помолвки, были приглашены самые важные шишки синдиката. В доме насчитывалось около ста людей.
Смотря из своего окна, натыкаюсь на то, что сердце непрерывно стучит в груди. Будто хочет выбраться и закричать на весь мир «нет!». В горле образуется ком от мыслей, что сегодня я буду абсолютно в центре внимания, которое так сильно ненавижу. Обычно, во время таких приёмов отсиживаюсь где-нибудь в углу, или убегаю за стены особняка. Но сегодня не получится.
Выхожу из комнаты, когда понимаю, что мне срочно нужна вода, чтобы увлажнить засохшее горло. Но перед выходом меня удерживает Даниэль, перекрывая дорогу.
— Тебе пока нельзя вниз, — объясняет он моему хмурому взгляду.
Однако от этого легче не становится. Хотелось от чего-то кричать, на зло всем пойти и взять себе попить. Но не получается. Как только взгляд Даниэля запредельно медленно проходит по моему телу, становится трудно дышать. Его взгляд останавливается на моих губах. И я втягиваю воздух, заблокировав все пути поступления кислорода. Губы пылают. Мысли пугают.
Так сильно хотелось ощутить его губы на себе.
— Я принесу тебе воды, — шепчет он, отходя на шаг, заставляя всем искрам потухнуть.
Плечи опускаются. Наконец дышу, ощущая аромат чайного дерева. Это божественно. Но быстро отдергиваюсь от дурных мыслей. Даниэль возвращается с бутылкой воды, когда снизу доносятся голоса прибывших гостей. По значительно звонкому голосу Аманды, понимаю, что Романо прибыли. Хотелось скривиться, но делаю большой глоток воды, ощущая как она проводится по всем каналам внутри. Я ничего не пила и не кушала с утра, кроме одного выпитого стакана кофе с Мари. Интересно, она здесь?
Мы с Даниэлем переглядываемся, когда слышим звук ударяющихся каблуков об мрамор ступенек. Это было Мартина.
На меня оседает дежавю.
Только неделю назад, именно здесь она увидела меня в его объятиях.
Мысли о том дне, не самая лучшая идея. Хотелось отдернуться от одной мысли губ Рицци на моих. Даже страшно представить, что будет после свадьбы.
Как я смогу лечь с ним в одну постель?
Даниэль почему-то отошёл еще на шаг, как только глаза Тины неодобрительно посмотрели на него.
— Скажи мне, — умоляющим взглядом смотрю на сестру, — Там много народу? — Тина поджимает губы. Подходит ко мне и крепко заключает в свои объятия, шепча на ухо:
— Много. Но не настолько, сколько на моей помолвке.
Невольно улыбаюсь, скрывая возникшею грусть внутри. На помолвке Тины было больше ста людей. Все ещё помню тот день, как самый ужасный сон. Смерть мамы, и тот незнакомец. Убийца, который забрал у меня мать. Забрал самое драгоценное. Знаю, жизнь бумеранг, и как бы банально не звучало, он получит по заслугам. Если бы у меня была возможность, сама заставила бы получить по заслугам.
Отстраняюсь от сестры, заглядывая в её еловые глаза и платье под тот же оттенок, доходившие под самые щиколотки.
Тина выглядела блестяще!
Сестра делает то же самое, разглядывая мой образ вздернутыми бровями. Её явно удивила и одновременно напугала моя смелость. Но Тина все равно улыбнулась.
— Выглядишь сногсшибательно, и…очень опасно, — хихикает она, прикрывая рот ладонью.
— Я старалась, — пытаюсь улыбаться через силу.
Сестра берет меня за локоть, и мы идем к гостям. Даниэль шагает позади, в нескольких локтях от нас.
Тело наполняется волнением и полным противоречием. Даже оно отказывается принимать факт, что я согласилась на этот брак. Еле перебираю ноги на каблуках.
Мартина, ободрено поглаживающая мои руки, даёт сил держаться. Как только достигаем конца коридора, перед нами открывают высокие двери банкетного зала. Переступаю порог, напоминая себе держаться, натягиваю на лицо маску безразличности.
Ни злости, ни счастья, ни страха. Ничего.
Подбородок высоко вздернут, а глаза бесчувственно холодны. Пытаюсь показать, насколько безразличен для меня этот союз. И получается вполне хорошо, если учитывать тот факт, что сердце в груди наровится выпрыгнуть.
Так хотелось чтобы Даниэль шел дальше за нами, но взгляд отца, стоящего в центре зала, даёт ему понять остановиться около дверей.
На меня же Марко смотрит очевидной холодной яростью. Кажется, что я уже вижу, как в своих мыслях он сжигает меня в этом платье на костре, как последнюю ведьму. Но мне плевать. Я не боюсь его. Страх настолько прижился во мне, что я совершенно его не чувствую.
Мы подходим к кругу, который состоит из семьи Романо и нашей. Тина силой отпускает меня, когда передаёт отцу. Казалось, я даже слышу хруст своих костей, когда он силой стесняет мои пальцы. Марко решает наказать меня таким образом. Сжимаю челюсть до боли в голове, чувствуя резкую боль. Только когда он отдает меня Рицци, судорожно выдыхаю, получив освобождения. Незаметно пытаюсь двигать пальцами, но оставляю попытку, почувствовав боль пронзившую суставы. Марко точно повредил мне пальцы.
В зале тихо играла джазовая мелодия, горели золотистые лампы, и официанты уже раздавали напитки.
Прохожу взглядом по всем: некоторые смотрели с явным презрением, разглядывая мой наряд. Половина удивлены, а эмоции других вовсе скрыты ото всех и вся.
Например, Даниэль, стоящий в углу, скрестив руки позади. Невозможно было прочесть хоть толику эмоций. Что он чувствует? Злиться ли? Хочет ли уйти, как и я?
Быстро отвожу взгляд, понимая свою оплошность, и попадаю в плен серых глаз Рицци.
Зал притихает, когда Аманда протягивает сыну бархатную коробочку красного оттенка. Он хитро улыбается мне в лицо, стоя напротив, когда открывает футляр. На чёрной шелковистой поверхности лежало кольцо. Оно было из чёрного золота. Квадратный бриллиант посередине засверкал в свете наших огромных люстр.
Рицци вытянул руку. С трудом, и с холодным выражением лица, протягиваю ему свою правую. Пальцы парня смыкаются на кончике моей перчатки, но я дёргаю рукой в знак протеста. Рицци поднимает взгляд, в недоумении смотря на меня. Но когда я взглядом показываю отрицание, он все понимает, и медленно надевает кольцо поверх чёрной перчатки. Металл оковами сжался на безымянном пальце, и я неосознанно подняла взгляд, встречаясь до мурашек холодными черными глазами. Снова и снова.
Порой казалось, что наши взгляды всегда притягиваются. Как бы я не смотрела на него, он смотрел в ответ. Всегда.
Окружающие захлопали, и я проснулась, отводя взгляд.
Неправильно.
Это. Все. Неправильно.
Тут же посыпались поздравления, и я даже слышу в этом шуме несколько неодобрительных тонов со стороны бабушек, говорящие «что за неуважение».
Думаю, мой наряд произвёл сегодня фурор.
Заиграла медленная мелодия. Пальцы Рицци сразу оказались на моей талии. Я не могла отказать, поэтому он повел меня в самый центр.
Марко стоял во главе зала, потягивая виски с довольной и гордой улыбкой. Он разговаривал с Капо Сан-Франциско, кивая что-то в ответ.
Уже через несколько минут мужчины должны удалиться в отдельный кабинет. Сегодня отец решил провести собрание по поводу взорвавшегося порта. Этот случай достаточно пошатнул отношения Нью-Йорка с нами, теперь и остальные боялись последствий. А моя помолвка самая лучшая причина, по которой можно было собраться без лишнего шума.
— Ну, что теперь? — Рицци резко притягивает меня к себе, и я вновь обращаю на него внимание, горя желанием оттолкнуть.
Хмуро поднимаю взгляд, когда его рука сплетается с моей левой. Держу все самообладание, чтобы сдержать боль, возникшую в пальцах. Но я знаю как с ней бороться, применяя в свою пользу. Просто сконцентрироваться на ней, и это даст мне шанс забыться.
— Ты — моя, Андреа де Лазар, и уже никуда не сбежишь, — оскалив свои белоснежные зубы, шепчет Рицци.
Появляется острое желание врезать в его самодовольную, твою мать, морду, чтобы он больше никогда не мог улыбаться. Но держусь, лишь растянув губы в ухмылке, и глядя на него прищуренными от злости глазами.
— Слишком рано говорить о таких вещах, — выдаю в ответ, покачиваясь вместе с ним.
Рицци наклоняется ближе, к самой мочке моего уха.
— Слишком поздно для выхода, — растягиваются его губы в победной улыбке. Рицци сжимает мою талию до боли. Так сильно, что я почти кривлюсь от этого. Но он продолжает вести меня в танце, не желая отпускать.
Его слова дают понять одну давно очевидную вещь: у меня никогда не было выхода. То, во что я верила с самого начала, были сказками придуманные мной, лишь бы поверить в эту ложь. Ведь порой, поверить в сладкую ложь намного легче, чем в горькую правду.
И снова, смотря в бездонные глаза в конце зала, беспрерывно смотрящие в мои, я верю в сказку. Как в тех самых детских книжках, где принц на белом коне спасет меня от злодея, и мы будем жить долго и счастливо.
Однако мы никогда не можем быть уверены, что за маской принца не окажется очередной злодей, и это совершенно не детская сказка, а суровая реальность.
☆☆☆
Ублюдок.
Этот ублюдок практически сломал мне пальцы.
Только сейчас, войдя в комнату, когда все гости разошлись по домам, а отец срочно удалился из-за важного звонка, я сняла перчатку, и увидела как опухли средний и безымянный пальцы. Они гудели, и заставляли прикусывать губу от боли.
Срываюсь с места, снимаю туфли, и вступаю в ванную комнату. Включаю холодную воду, подставляя пальцы.
Разгорячённую от боли кожу жжёт ещё больше от соприкосновения с холодной водой.
Поднимаю взгляд, и непрерывно смотрю на свое отражение, но потом внимание привлекает кольцо на безымянном пальце.
Кажется хватает одной секунды, чтобы от нахлынувшей злости, одним рывком повалить все банки на пол.
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — срываюсь на крик, когда вспоминаю слова Рицци, осуждающие взгляды, ненависть отца, и его довольную улыбку.
Марко явно был доволен тем, что смог загнать меня в ловушку.
На глазах начинают выступать слезы, от чего растерянно открываю верхнюю полочку, разыскивая лезвие.
Мне нужно было остановиться.
Но я не могла. Те чувства, что сжимали в своих тисках. Та обида и боль. Они не дают этого сделать.
Просто хотелось заглушить все чувства. Чтобы ни осталось ничего!
Наконец нахожу, что искала. Дрожащими руками подвожу к руке, и металл почти соприкасается с моей кожей, когда крепкая мужская рука отдергивает меня, и отбирает лезвие.
— Нет, — рычит Даниэль, выкидывая лезвие.
Злюсь ещё сильнее, и силой отталкиваю его от себя. Так сильно, что он почти пошатывается, но быстро приходит в себя, пока я достаю новое оружие для боли. Но Даниэль вновь перехватывает меня за запястье, и силой заставляет выйти из ванной.
— Отпусти меня! — кричу разъярённо, — Отпусти меня сейчас же!
Он отпускает только, когда мы оказываемся в середине моей комнаты.
— Ты не будешь этого делать, Андреа! — от его стального, грубого голоса, хлестом ударявшего по мне, тело замирает. Казалось я вовсе не дышу.
Слова Даниэля заставляют закричать ещё больше.
— Андреа заткнись! Андреа молчи! Андреа, ты не будешь учиться! Андреа сядь, встань, ложись, зайди, выйди, уйди, не плачь, не кричи, не спорь, будь тихой! Андреа, ты выйдешь замуж! Андреа, помолвка через неделю! — лёгкие сжимаются, от быстрого набора слов, а с губ срывается горькая усмешка, — Когда это закончится? Когда?
Даниэль в явном шоке от моей истерики. Даже не двигается. На его лице не видно ни одной эмоции.
— Я устала, понимаешь? Осточертело ходить по линии возведенной вокруг. Словно я пленница в этом мире. Я задыхаюсь! — отхожу на шаг, и впиваюсь пальцами в волосы.
Настолько больно было внутри, что даже боль в руке не была такой важной.
— Задыхаюсь…, — шепот срывается с губ.
Пытаюсь сделать вдох, но путь перекрыт. Тело напрягается, а в горле появляется ком. Снова пытаюсь вдохнуть, но один конец при каждой попытке.
Падаю на колени, поднимая взгляд вижу лишь размытые картинки. Это не были слезы.
Паническая атака.
Я давно не имела с ней дело. Очень давно. С времен маминой смерти.
Чувствую как Даниэль касается меня. Он касается моих руки, оттягивая их от волос, которые я сжала до скрипа. Отдалённо слышу его голос, но не могу сосредоточиться. Все вокруг гудело. Кружилось и сжималось. Нарастало, нарастало и нарастало. Как шар, который в скором времени взорвётся.
— Дыши, — доносится еле слышно, — Андреа, — его голос так далеко, и мне бы ухватится за него как за последний якорь, чтобы он не дал мне утонуть.
Горячие пальцы касаются моих щек, но я все ещё задыхаюсь, рьяно пытаясь сделать вдох.
— Посмотри на меня, — неожиданно для своего состояния смотрю. Но все слишком мутно, — Сосредоточься. Просто смотри в мои глаза, — несколько секунд кажутся вечностью, прежде чем я вижу его глаза.
Такие чёрные. Такие бескрайние. Хотелось смотреть в них бесконечно.
— Видишь меня? — опять его бархатный голос, и я киваю, — Теперь дыши, — по телу проходит дрожь, когда делаю вдох, и у меня получается пропустить кислород в лёгкие. Сердце начинает биться, и мир становится нормальным. Но его глаза все так же тянут в свою ночь. Как магнит. Как самый сокровенный плод.
— Я…я дышу, — снова делаю вдох, и Даниэль отпускает свои ладони с моего лица.
Становится пусто, но я держу это чувство при себе.
— Ты в порядке? — спрашивает Даниэль, заглядывая в мои глаза.
Плечи опускаются. Прикрыв глаза киваю.
— Мне не очень хорошо, — шепчу будто в полусонном бреду, — Но я…я больше не задыхаюсь.
Вот только сил встать нет совершенно. Казалось ноги отказали, потому что я не чувствовала их вовсе. А если и чувствовала, то ощущение словно весят они тонны.
Но трудиться, чтобы доползти до кровати, не приходится.
Даниэль подхватывает меня, просунув одну руку под мои колена, а другой придерживая за талию. На его лице не дернулась ни одна мускула. Словно я весила не больше пятилетнего ребёнка для него. Его аромат так сильно успокаивает, что с закрытыми глазами пытаюсь как можно незаметно вдохнуть его побольше.
Даниэль аккуратно уложил меня на кровать, и прикрыл пледом. После слышится как он скрывается за дверью ванной комнаты, чтобы потом сесть передо мной, и взять мою руку к которой только сейчас вернулась былая боль.
Открываю глаза, борясь с тем, чтобы снова не закрыть.
Даниэль сидит перед моей кроватью на корточках. Открывает мазь, и подносит к моим пальцам, аккуратно распределяя мягкими круговыми движениями. Кожу опалил мгновенный холодок. До меня донесся запах эвкалипта.
— Откуда ты знал, как мне помочь? — спрашиваю не совсем о пальце, которые он уже перевязывает бинтом, и мы оба это понимаем.
Паническая атака вещь с которой не каждый умеет бороться, но Даниэль знал как меня успокоить.
Он поднимает взгляд, когда заканчивает с рукой, и запредельно тихо отвечает:
— Потому что сам проходил все это, — от сказанных слов сердце делает тревожный удар, — А сейчас спи, дьяволица, — Даниэль возвышается надо мной, а мои веки будто бы ждали приказа, прикрываются. На губах заиграла еле заметная улыбка.
Он так давно меня так не называл.
И почему я радуюсь этому, как последняя дурочка?
Слышу скрип открывающийся двери, когда тихо, почти в тишину шепчу:
— Останься со мной.
Не знаю зачем, и как я это сказала. Но на данный момент, я наверное была как наркоман после передозировки, не отдающий отчёт своим действиям.
Последнее, что слышу, хлопок двери.
Он оставил меня одну.
Дай бог, я не вспомню этого завтра. И моё сердце не будет обливаться кровью.
☆☆☆
На следующий день я еле как могла сжимать пальцы.
Они опухли, и к ним невозможно было прикоснутся. Но даже это, несмотря на все, не испортило моё утро в отсутствие Марко. Даже бабушка Кора.
Я вышла в коридор, когда с противоположной комнаты показался Даниэля.
Только сейчас в мыслях проскальзывает вчерашняя ночь. И только сейчас, черт возьми, вспоминаю чем все это закончилось.
Какой я дурой была, что попросила его остаться. Что я хотела этим сделать?
Быстро опускаю взгляд, и неожиданно понимаю: разве он был не прав в своих действиях? Кто в здравом уме будет соглашаться остаться с девушкой, которая принадлежит другому?
Правильно, никто.
Даниэль пошёл следом, ступая по лестнице, когда я спускалась на завтрак.
Дома была тишина. Бабушка Кора наверняка зависает перед телевизором, а Вивьен ушла ещё ранним утром. На подготовку благотворительного вечера, который устраивали женщины синдиката. Мне тоже предлагали войти в этот состав, но я даже не думая отказалась.
Каждую неделю встречаться с женщинами, мужья которых такие же ублюдки как и Марко?
Нет, спасибо!
Чувствую всем телом его взгляд, когда начинаю варить себе кофе и достаю сливки из холодильника. Добавив их в напиток, несу чашку за стол, который был накрыт для завтрака, и присаживаюсь. Аромат горячего кофе заставляет потечь слюнкам, и я делаю глоток. После пытаюсь взять кусок хлеба и намазать маслом, но пальцы левой руки даже не сгибаются, и кусок падает хна пол.
— Черт, — чертыхнулась под нос, и ушла под стол за куском упавшего хлеба.
Поднимаю его, и беру ещё один, но в этот раз вмешивается Даниэль, разрушая нагнетающею тишину между нами.
— Постой, я сам, — он перехватывает мою руку, забирая хлеб и нож для масла.
Поднимаю взгляд, пытаясь уловить хоть толику эмоций на его лице. Но все тщетно. Даниэль для меня как закрытая книга, запечатанная слоями невозможными разорвать.
А ведь так хотелось.
Он берет и ловко делает мне бутерброд, положив поверх брынзу, и подтягивая вперёд оливки.
Невольно улыбаюсь, не понимая, почему меня это так удивило?
Даниэль каждый день наблюдает за мной во время завтрака, обеда и ужина. Неудивительно, что он знает, что на завтрак я ем исключительно такие бутерброды, и обожаю оливки.
— Надеюсь, я не ляпнула вчера ничего лишнего? — спрашиваю, мельком глядя в его сторону.
Специально делаю вид, что ничего не помню. Только так унизительная ситуация не будет стеной неловкости между нами.
Даниэль отходит на шаг, скрещивая руки позади, как делает всегда.
— Нет. Ты уснула, — его холодный голос чуть ли не заставил меня дрогнуть.
Поднимаю взгляд, не в силах понять быстрый переход его настроения.
Его глаза были устремлены в сторону панорамных окон кухни, выходящие на светлую лужайку и задний двор.
Только сейчас понимаю, что скорее всего напугала его вчера своим откровением.
Сколько раз я обещала себе не быть слишком близка к нему? И сколько раз я провалила это обещание?
_________◇_________
*Строки из песни Misa Amane — Desire
**Младший босс, Подручный (итал. Sotto Capo, Capo Bastone; англ. Underboss) — заместитель дона.
***В Италии хризантемы считаются символом скорби. Их не дарят и не держат в доме.