В черной краске становишься черным (染于苍则苍) [1 арка]

* Отсылка к поговорке 人为刀俎，我为鱼肉 люди — нож и кухонная доска, а я — рыба и мясо: обр. быть жертвой, оказаться в чьей-то власти. Выражение пошло из «Исторических записок» Сыма Цяня и приписывается генералу Фань Куаю, который активно помогал Лю Бану, императору-основателю империи Хань, в борьбе с Сян Юем из царства Чу.

Когда Се Юньци очнулся, ночь снова опустилась на Чанъян. Пару мгновений он лежал в темноте, вспоминая, где находится. В комнате не горело ни одной свечи, окна были закрыты, и стояла мрачная тишина, почти такая же, как его настроение. Се Юньци спустил ноги с кровати и прислушался: поместье спало.

Он положил ладонь на грудь. Внутренние повреждения прошли, и темная ци без помех струилась по его меридианам, принося душевный комфорт, однако Се Юньци все еще ощущал себя таким слабым, будто не отдыхал несколько недель. Но с этим могла помочь лишь длительная медитация, а сейчас у него не было времени.

Сейчас он должен отомстить.

Се Юньци взмахнул рукой, зажигая свечи в комнате, и поднялся. Он подошел к аккуратно сложенному кем-то красному верхнему халату, забрал мешочек-цянькунь и в отвращении щелкнул пальцами. Дорогая парчовая ткань тут же вспыхнула пламенем и в мгновение ока превратилась в горстку пепла. Без всякого сожаления Се Юньци отвернулся. Порывшись в своем пространстве цянькунь, он извлек еще один халат — на этот раз из тонкого шелка, небесно-голубой с вышитыми облаками и журавлями прекрасной работы. Се Юньци не глядя завязал волосы в высокий хвост, затянул пояс и надел сапоги. Вспыхнул красный свет, и на его поясе появился странного вида меч: широкие ножны чуть изгибались к концу лезвия, а черная рукоять была украшена рельефной оскалившейся пастью существа, похожего на тигра. Только после этого он распахнул двери и мрачно уставился на дверь соседней комнаты Мо Хэ. Где-то вдалеке ночные стражи отбивали час Собаки*, бродя по улицам Чанъяна с барабанами.

* Большой час с 19 до 21.

Положив ладонь на рукоять меча, Се Юньци постучал в закрытую дверь даоса. Хоть им и двигала жажда мести, он благородно решил, что все же сразится с ним на мечах, а не вырвет когтями его сердце из груди. Это он может устроить попозже, когда втопчет его тело в землю и отрубит руку, которой Мо Хэ ударил его.

Се Юньци прождал несколько мгновений, но никто не открывал.

— Спит, что ли? — раздраженно пробормотал он себе под нос и ударил по двери кулаком с такой силой, что с крыши крытой галереи на него упала застарелая пыль. — Мо Хэ! — крикнул он. — Выходи!

И снова никакого ответа. Се Юньци начал закипать и в сердцах пнул дверь ногой, пробивая в ветхом дереве дыру. Его прекрасный сапог застрял в щепках, и это вывело Се Юньци из себя еще больше. Он взревел, снося дверь с петель и врываясь в комнату.

— Мо Хэ!

Но внутри... никого не было. Не было не только даоса, но даже следа его присутствия.

— Ч-что вы делаете? — вдруг спросил испуганный голос сзади.

Се Юньци резко обернулся. На пороге комнаты стоял мальчишка-слуга — Цзю-эр или как его? — который отшатнулся, заметив огненный блеск в глазах молодого человека.

— Где даос? — прорычал Се Юньци, даже не делая попыток казаться вежливым. Меч на его поясе возбужденно завибрировал, будто отзываясь на жажду крови хозяина.

Цзю-эр задрожал, прячась за косяк.

— У-у-ушел, даочжан с ученицей давно ушли, — пролепетал он. — Господин С-с-се, я пришел узнать, как вы себя чувствуете...

— Что ты сказал? — глаза Се Юньци налились кровью. Он сделал шаг к слуге, и тот невольно отступил.

— Как вы себя чувствуете... — повторил Цзю-эр, с ужасом глядя на подрагивающий, будто живой меч.

— Нет, ДО ЭТОГО! — наконец взорвался Се Юньци, и Цзю-эр отступил назад, с криком упав со ступеньки. Он больно ударился задницей о камни дорожки и отполз назад. Се Юньци вышел из комнаты, приближаясь к нему, и Цзю-эр инстинктивно хотел отползти, но молодой человек был быстрее. Он навис над ним, и слуге показалось, что глаза Се Юньци не просто покраснели, а горят адским пламенем, и радужки отливают кровью. — Повтори, — тихо, вкрадчиво попросил он, наклоняясь к мальчику. — Где. Даос.

— Даос и его ученица покинули п-поместье еще в обед, — пролепетал мальчишка, чуть не плача. Куда делся наглый и веселый молодой господин Се? Почему он видит нависшее над собой демоническое существо пострашнее шуйгуя?

— Куда они пошли? — спросил Се Юньци.

— Эт-т-тот с-с-с-слуга...

— Соображай быстрее! — рявкнул он, прерывая заикания Цзю-эра.

— Этот слуга не знает! Юная госпожа обмолвилась, что хочет пообедать перед отъездом... — по щекам мальчишки потекли слезы, но Се Юньци не обратил на это внимания.

Он выпрямился, глядя вдаль, будто сквозь высокие стены мог разглядеть ночные улицы Чанъяна, таверны и постоялые дворы. «Ушел!» — бушевала в его голове всего одна мысль. Собачий даос бросил его здесь, даже не попрощавшись после этого подлого удара! Вонючий, проклятый, дрянной даос, добренький заклинатель попросту бросил свою жертву и сбежал! Меч на его поясе почувствовал ярость хозяина и задрожал, ластясь к бедру и моля извлечь его из ножен, дать напитаться кровью — любой кровью, например, маленького глупого слуги, который оказался на пути разъяренного Се Юньци...

Завывания мальчишки на земле заставили Се Юньци немного прийти себя. Первая волна ярости схлынула, и в его голове немного прояснилось. Коварный ум сразу же начал строить новые планы: он найдет даоса и тогда умоет Чанъян кровью, и будь что будет, пусть победит сильнейший — а он победит, потому что он яростнее, моложе и гнев его столь силен, что мог бы расколоть Небеса. И тогда ни один демон больше не тявкнет на него, ни один из названых братьев не откроет на него свою пасть. Он будет непобедим.

Но сначала он одолеет даоса. Презренного, жалкого праведного культиватора.

Мальчишка у его ног отполз подальше, и его копошения отвлекли Се Юньци. Он равнодушно посмотрел на него, жалкого человечишку. Что ж, он не виноват, что родился таким слабым. Се Юньци наклонился и спросил:

— Где лучшая таверна в Чанъяне?

Судя по тому, что он увидел в этой девчонке, она обязательно выберет лучшее заведение города, чтобы наесться до отвала.

— Таверна «Золотой гусь», справа по улице Цинтун, — быстро проговорил мальчик, будто опасаясь новой вспышки гнева, и Се Юньци неожиданно хмыкнул.

Он решил быть великодушным со слабыми. Он не убьет этого юнца. Вместо этого он подпрыгнул и в мгновение ока оказался на стене поместья.

— Забудь, — напоследок бросил он, и зрение Цзю-эра будто расплылось. Он моргнул, а фигура Се Юньци уже растворилась в воздухе. Несколько мгновений мальчик сидел на холодной земле, а затем неловко поднялся, пытаясь понять, что он здесь делает... Ах, верно, он пришел проведать господина Се и узнать, не нужно ли ему чего... А потом? Что было потом? Цзю-эр почесал голову, не понимая, как оказался на земле и почему его щеки щекочет осенний ветер. Темный проем проломанной двери заставил мальчика изумленно охнуть и запричитать:

— Как же так, кто это сделал? Господин Се? — Он заглянул во вторую комнату, но и та была пуста. Все заклинатели, гостившие в поместье Чан, исчезли.

***

Гу Вэньвэнь больше не могла есть. Она грустно посмотрела на стол, заставленный полупустыми блюдами, и откинулась на спинку стула, не в силах больше сидеть прямо.

— Учите-ель, — проскулила она, глядя на Мо Хэ, который пил лишь чай. — Помогите мне, иначе вся эта еда пропадет.

— Учитель практикует инедию уже много лет, — ответил ей Мо Хэ, наливая себе еще чая. — А жадный человек что змея, пытающаяся проглотить слона*.

* 蛇欲吞象 — обр. непомерный аппетит, жадность.

— Вэньвэнь не жадная! — возмутилась девушка и выпрямилась, но снова без сил откинулась на спинку. — Просто Учитель позволяет мне так хорошо поесть только после успешного завершения дел... — пробормотала она обвинительно, но Мо Хэ и бровью не повел.

— Тогда доедай, — спокойно отозвался он.

Они сидели в таверне «Золотой гусь» на втором этаже. Небольшие железные фонари покачивались на карнизах, столики были разделены деревянными ширмами, а где-то в глубине таверны из отдельной комнаты доносилась мелодия пипы*. За открытыми окнами текла темная река, наполняя таверну запахом рыбы и ила. Ни одного огонька не виднелось на той стороне реки, весь городок, казалось, сжался на этом берегу, и мрачная гладь уходила в пустоту, даря странное ощущение конечности мира. Мо Хэ смотрел на воду, думая о чем-то своем.

* Китайский четырехструнный щипковый музыкальный инструмент сродни лютни.

Гу Вэньвэнь, осознав, что Учитель совсем ее не слушает, замолкла и тоже уставилась на темные воды. Как странно, что старуху из поместья Чан утопили в пруду, когда рядом есть река. Может быть, местные не хотят осквернять ее воды? Впрочем, наверняка здесь скрыто не меньше трупов, чем в любом другом водоеме.

Мысли Гу Вэньвэнь прервала икота. Кажется, она и в самом деле съела слишком много: они просидели здесь уже пару шичэней, но Учитель все не торопил ее. Да и сама Гу Вэньвэнь не хотела покидать теплую светлую таверну и снова пускаться в путь по осенней ночи. Она знала, что если слезно попросит, то Учитель возьмет им комнату на эту ночь в городе, но потом его парчовый мешочек снова прохудится, скупец очнется, и придется им спать под открытым небом, наслаждаясь звездами. Или дождями.

Она уже начала жалеть, что заказала так много блюд, и с тоской посмотрела на паровую рыбу, обсыпанную тонкими перьями лука, которая уже почти остыла, а Вэньвэнь ее так и не попробовала. Это было лучшее блюдо в «Золотом гусе», но сил у нее уже не хватило. Она начала прикидывать, можно ли завернуть что-то с собой, и насколько ей не жалко вещей в своем мешочке-цянькунь, если жир замочит ее одежду.

Пока Гу Вэньвэнь мучилась этим вопросом, Мо Хэ расслабленно наблюдал за водой. Он раздумывал, куда они отправятся в следующий раз. Не так далеко отсюда располагалась древняя столица Сянъян — может, им пойти туда? Вэньвэнь должно понравиться, а в крупных городах немало злых духов, от которых требуется избавиться...

— Вот вы где, — вдруг раздался голос, и чья-то рука выхватила у него пиалу с чаем. — Жажда замучила просто ужасно, пока вас искал.

Мо Хэ поднял глаза и с удивлением увидел Се Юньци, который с грохотом подтащил табурет и уселся рядом с ним, хватая его нетронутые палочки.

— Так есть хочется, что я на грани обращения в голодного духа, — проговорил Се Юньци, переставляя к себе миску с рисом Мо Хэ и принимаясь набирать закуски. — А рыба-то остыла уже, пусть подогреют, эй, сюда!

Прислужник подскочил к ним, заискивающе улыбаясь.

— Чего изволите?

— Рыбу подогрей и притащи еще мяса, а то тут почти ничего не осталось, — Се Юньци бросил укоризненный взгляд на Гу Вэньвэнь, которая потеряла дар речи. — О, и вина, что вы вообще тут пьете? — он оглядел стол и цокнул языком. — Все понял? Быстрее-быстрее, этот достопочтенный очень голоден.

Прислужник с поклоном ушел, а Мо Хэ с Гу Вэньвэнь молча перевели взгляд на Се Юньци, который набивал брюхо остатками и без конца ругался, что все остыло, недосоленное, недоперченное, недожаренное.

— Я в такой паршивой таверне в жизни не ел, — заключил он, без всякого, однако, отвращения прикончив миску риса и целую рыбину. — То ли дело было дома, там повар готовит не хуже, чем в императорском дворце, он у меня из... а, неважно. Важно, что рыба у него в десяток раз лучше выходит, — он постучал палочками по пустому блюду и обернулся, высматривая прислужника.

— Господин... Се, — наконец открыл рот Мо Хэ, придя в себя. Он пожевал губы, пытаясь подобрать вежливые слова, которые могли бы передать его эмоции в этот момент, но Гу Вэньвэнь ничем себя не ограничивала и взвыла:

— Моя рыба! Моя паровая рыбка! Я собиралась взять ее с собой!

— О, юная госпожа, прошу простить, — хмыкнул Се Юньци, подталкивая к ней пустое блюдо, — вот тут, кажется, еще чуть-чуть осталось, можете попробовать.

Гу Вэньвэнь посмотрела на рыбный хребет, выеденный почти дочиста, и перевела возмущенный взгляд на Се Юньци. Тот расплылся в ухмылке.

— Господин Се!

— Что вы здесь делаете? — перебил ее Мо Хэ.

— О, даочжан, видите ли какое дело, — улыбка Се Юньци стала еще шире, и в ней, как показалось Мо Хэ, мелькнуло что-то истинно злое, но тут же скрылось. Глаза Се Юньци изогнулись полумесяцами, и он протянул руку, наливая чай в пиалу и протягивая ее Мо Хэ. — Этот недостойный мечтает отплатить вам за спасение своей жалкой жизни служением в качестве вашего ученика.

Мо Хэ не взял пиалу, потому что из нее уже пил заклинатель. Он лишь легко произнес:

— Не стоит благодарности. Мне не нужен еще один ученик.

— Нет, даочжан, я не могу так легко отступить, — с нажимом произнес Се Юньци, подталкивая ему пиалу. — К тому же, я знаю, кто вы такой, я уже разгадал вашу личность, — он усиленно пытался скрыть угрозу в этих словах, — и теперь не могу слезть со спины тигра*. Стать учеником великого даочжана Сюаньи — моя мечта!

* Отсылка к чэнъюю 骑虎难下 «оседлав тигра, трудно с него слезть» — обр. нет пути назад, нельзя бросить дело на полпути.

Гу Вэньвэнь резко втянула ртом воздух.

— Похвально, что вы стремитесь отплатить, но я спас вас, как спас бы любого, — произнес Мо Хэ, отказываясь от чая. — Вы мне ничего не должны. Я не намерен брать еще учеников, я не прокормлю двоих, — прямолинейно отказал он.

Се Юньци стиснул зубы, про себя костеря этого даоса на все лады. Он бы с большим удовольствием впился ему сейчас в горло, но не мог этого сделать. Все потому, что проклятый даочжан Сюаньи всегда был настороже — даже выглядя таким расслабленным и спокойным, но все равно чутко отслеживал любую угрозу в свой адрес. Маскировка Се Юньци из-за его гнева трещала по швам, и казалось, что вот-вот радужки снова покраснеют, но...

Се Юньци вдруг вздохнул, его лицо погрустнело, а рука опустилась. Плечи молодого человека поникли, ресницы скрыли выражение глаз, и вся его фигура наполнилась тоской. Казалось, будто из него за мгновение вытянули все силы, и от прежней самоуверенности не осталось и следа. Гу Вэньвэнь опешила от столь резкой перемены, и даже Мо Хэ приподнял брови.

Бросив на него взгляд исподлобья, Се Юньци вздохнул еще тяжелее:

— Даочжан, позвольте мне сказать правду... Се Юньци некуда больше идти, у меня нет ни дома, ни отца, ни матери... Из-за ошибки меня изгнали из секты, и теперь я скитаюсь по горам и рекам, не зная, где найти приют. Я решил обратить свои силы на благо и помогаю бедным людям, изгоняю мелких демонов и злых духов, но увы, сил у меня немного, и я чаще проигрываю, чем одолеваю их. Се Юньци лишь хочет помогать и избавлять мир от зла, большего мне и не нужно. Если даочжан дозволит, я умоляю хотя бы просто взять меня с собой. Се Юньци много не ест, у Се Юньци есть свои средства. Когда я покинул секту, мой Учитель дал мне немного денег, и Се Юньци готов разделить их все со своим спасителем...

Молодой человек вытащил из рукава богато украшенный парчовый мешочек с вышивкой тигра и положил его на стол. Тонкий слух Гу Вэньвэнь тут же уловил звон монет и духовных камней, и она оживилась. Если этот Се богат, то им не придется больше спать на лесной подстилке!

Се Юньци между тем продолжал свою жалостливую историю:

— Я долго скитался по миру и наслышан о славных деяниях даочжана. Мы столкнулись в Чанъяне, разве это не судьба позволила нам встретиться? Признаться, я был груб при первом знакомстве, но лишь потому, что не узнал вас, а позже я все понял. Как же я был глуп, но вы все же спасли меня! Я хотел прикончить шуйгуя, чтобы показать себя с лучшей стороны, однако у меня ничего не вышло. Се Юньци был самонадеян, но только от того, что никто не учил меня иначе... Се Юньци нужен наставник, если не Учитель... Добрый советчик...

Гу Вэньвэнь вдруг громко икнула, прерывая его речь. Мо Хэ очнулся от оцепенения, а девушка зарделась:

— Простите-простите, продолжайте, господин Се.

— Зовите меня брат Се, юная госпожа, я лишь немного старше вас, — он очаровательно улыбнулся Гу Вэньвэнь, и та почувствовала, как почему-то зашлось сердце. Она прижала ладони к покрасневшим щекам и отвернулась — этот заклинатель все же слишком красив!

— За что вас изгнали? Как называлась ваша секта? — спросил Мо Хэ, глядя на него пронзительным взглядом. Се Юньци про себя заскрежетал зубами: он сочинил такую жалостливую историю, которая растрогала бы и Небо, а этот даос и бровью не повел.

— О, мелкая секта, вы о такой и не знаете. Тяньлин*, это в горах Куньлунь. Я по глупости сжалился над демоном, что был заточен под горой, и тот вырвался на свободу. Моему Учителю и старейшинам пришлось изрядно попотеть, чтобы загнать его обратно, — вздохнул Се Юньци. Даочжан Сюаньи славился тем, что не убивал злых духов, а старался отправить их в перерождение — об этом знал любой заклинатель, хотя никто и не понимал причины подобного поведения. Се Юньци понадеялся, что этот «акт доброты» расположит к нему Мо Хэ.

* 天灵 — Небесная душа.

— За что он был заточен? — спросила Гу Вэньвэнь, которую уже и располагать к себе не нужно было.

— Творил зло, как и всякая демоническая дрянь. Но он клялся мне, что раскаялся, все осознал и хочет обратиться на праведный путь... — Се Юньци грустно покачал головой. — Я был наивен и глуп, и меня обманули эти лживые речи. В результате я был изгнан и с тех пор скитаюсь по Поднебесной, пытаясь найти в ней свое место.

Се Юньци исподлобья глянул на Мо Хэ, но тот задумчиво молчал. Однако молодой человек не торопил его с ответом, терпеливо дожидаясь, пока добыча сама прыгнет к нему в сеть. Мо Хэ уже был рыбой на его разделочной доске, Юньци это чувствовал, вот-вот, еще немного и...

— Ваша история, конечно, вызывает жалость, но я все же не могу взять вас в ученики, — сказал этот упрямый осел, и Се Юньци так скрипнул зубами, что испугался, как бы они не треснули. Он поднял голову.

«Упрямый осел» неторопливо отпил чай из новой пиалы, смотря на реку, и совершенно не казался тронутым его историей. Гу Вэньвэнь рядом шумно высморкалась в платок.

— Брат Се настрадался, — сдавленно сказала она, промокая глаза. История была так похожа на их с Учителем жизнь!

Се Юньци прямо-таки видел, как большая рыба Кунь* величаво выпуталась из его сетей и поплыла дальше. Собственные острые клыки впились ему в губу, и он облизнул их, смахивая кровь.

* 鲲 — мифическая гигантская рыба, которая всплывает из океанских глубин и превращается в птицу Пэн 鹏.

— В таком случае... — он расплылся в очаровательной улыбке, — позвольте мне хотя бы угостить своего спасителя. 

__________________________

Автору есть что сказать:

Эволюция Мо Хэ согласно Се Юньци за одну главу: даос — презренный, подлый заклинатель — собачий даос — даочжан — великий даочжан — спаситель — наставник — Учитель — моя рыба на разделочной доске — упрямый осел — большая рыба Кунь — мой спаситель.

Эволюция Се Юньци согласно Мо Хэ: ? Кто это?