В черной краске становишься черным (染于苍则苍) [1 арка]

Когда тело вытащили на поверхность, молодой господин Се скривился от отвращения: и он хотел сожрать это? Просто мерзость.

— Судя по всему, жертву сначала утопили, а затем закопали, — сказал Мо Хэ, без всяких эмоций тыкая тело лопатой. Оно казалось надутым мешком с водой, с мягкими костями и размякшей плотью, который колыхался, как желе. Гу Вэньвэнь от этого «желе» затошнило, и она отвернулась, а Се Юньци скривился еще сильнее.

— Сожжем, — решительно сказал он, щелкая пальцами, на которых тут же появился красный огонек.

Мо Хэ покосился на него.

— Не спешите, господин Се. Мы договорились, что попробуем действовать по плану этого даоса.

Выражение лица Се Юньци стало еще непригляднее, однако он промолчал. Он мрачно смотрел на труп и вспоминал, как склизкие пальцы старухи касались его драгоценного горла...

Мо Хэ между тем попросил Цзю-эра позвать магистрата Суна, и когда тот прибыл, все ему объяснил. Тело накрыли простыней и перенесли подальше от кухни в пустующий двор. Мо Хэ приклеил на лоб телу сдерживающий талисман и поднялся, отряхивая руки. Заметив грязь на одежде, он тут же пробормотал очищающее заклинание. Цзю-эр, стоящий рядом, во все глаза наблюдал, как разводы земли исчезли с черного ханьфу заклинателя, а его сапоги снова стали чистыми.

— Как здорово! — не сдержал восхищения мальчишка. — Уважаемый даочжан, а смогу ли я тоже когда-нибудь стать заклинателем?

Се Юньци громко и насмешливо фыркнул, заставив мальчика смутиться. Он уже давно проверил всех обитателей этого поместья и не нашел в них ни крупицы истинной ци. Все они — простые смертные, которым суждено прожить простую жизнь и умереть.

Однако Мо Хэ бросил на него косой взгляд и подошел к мальчику, кладя ему руку на плечо.

— Если ты правда захочешь пойти этим путем, то тебя ждет множество трудностей, потому что твои духовные силы слабо развиты. И я должен честно сказать, что не любой труд вознаградится, если учиться прилежно. Возможно, ты потратишь сорок лет впустую, а возможно, станешь заклинателем, — сказал он. — Этот путь — самый сложный из всех существующих, поскольку бросает вызов Небесам, так что дважды подумай, готов ли ты употребить на это всю жизнь без надежды на успех.

Цзю-эр серьезно задумался над его словами.

— Думаю, мне и так хорошо, — наконец заключил маленький слуга. — Тратить всю жизнь на то, чтобы просто уметь очищать одежду — проще постирать!

Се Юньци не сдержал смешка, а Мо Хэ еле заметно кивнул. Он был доволен здравомыслием мальчишки.

— Дождемся темноты и заманим шуйгуя в ловушку, — сказал он остальным, указывая на талисман. Все согласились с его словами, даже Се Юньци изобразил послушание.

Пока они решили вернуться в комнаты, и по пути Се Юньци размышлял о том, что этот даос слишком уж правильный и ничего не понимает. Если праведный путь слишком сложен, почему не выбрать демонический? Праведные заклинатели ползли по уровням совершенствования со скоростью черепахи, а вот демонические практики могли стремительно продвинуть культиватора и столь же быстро его сбросить с вершины. Поэтому-то людей искушало демоническое совершенствование. Весь их путь был как жизнь звезды на небосводе: от яркого сияния до падения, но зато ими мог стать почти любой. Даже этот слабый мальчишка-слуга.

Однако дать подобный совет Се Юньци сейчас явно не мог, да и вскоре его отвлекла совершенно другая напасть: когда они подошли к своим комнатам, он понял, почему с утра не смог покинуть ее — потому что на двери был проклятый талисман Мо Хэ! Который попросту запечатал темную ци в комнате! То есть запечатал его!

Увидев талисман, Се Юньци чуть не зарычал. Мо Хэ, шедший перед ним, тоже заметил талисман и, проходя мимо, легко сорвал его.

— А, верно, господин Се, простите за вольность, вчера я не мог оставить вас без защиты, — проговорил он, открывая свою дверь и оглядываясь. Он не успел заметить, как лицо Се Юньци из кровожадного превратилось в льстивое.

— Как это любезно с вашей стороны, даочжан! — воскликнул он, скрипнув зубами. — Что бы я без вас делал! Я обязательно отплачу вам. — В своем сознании он снова вернулся в свою дворцовую темницу, где вчера во сне запытал Мо Хэ до полусмерти.

Мо Хэ, однако, принял его благодарность и легко кивнул.

— Обращайтесь.

«Только если мне надо будет отправить тебя к Желтым источникам*», — прорычал про себя Се Юньци, наблюдая, как Мо Хэ исчезает за дверью. Сам он теперь мог беспрепятственно войти в комнату и закрыться с той стороны, чтобы придумать еще парочку способов мести для этого глупого даоса.

* Аллегоричное название китайского загробного мира.

После того как он хорошенько поунижал Мо Хэ в своих фантазиях, Се Юньци задумался над более важным вопросом: по какой-то причине благосклонность Мо Хэ к нему не продержалась даже и дня! Кажется, заметив, что он выздоровел, даос снова стал отстраненным. Подобраться к Мо Хэ оказалось сложнее, чем он думал. То есть он, конечно, не предполагал, что это будет легко, — иначе спор не имел бы смысла, — но на самом деле он уже несколько раз пытался прощупать его духовным сознанием и все время натыкался на глухую стену, а тот его почти обнаруживал. Мо Хэ был слишком силен, и это ужасно раздражало Се Юньци. Именно поэтому он выбрал такой долгий и чрезвычайно неудобный способ, как втереться к нему в доверие и заставить подпустить ближе. Только тогда он сможет вырвать золотое ядро из его груди и от души попировать. А после... после никто не сможет его остановить. Но он должен поторопиться, иначе другие тоже придут за Мо Хэ.

Смакуя на губах мнимый вкус золотого ядра заклинателя, Се Юньци вдруг почувствовал, как темная ци в комнате усилилась. Он посмотрел в угол, где пол будто начал намокать.

— Чего тебе? — лениво спросил он.

— Третий господин, умоляю вас, спасите меня от этого даоса! — шуйгуй, проникший в его комнату, обогнул полоску света из окна и распростерся на полу в поклоне. — Прошу вас, я никогда не забуду вашей милости!

— С чего мне помогать тебе? — Се Юньци почесал горло, на котором остались следы от удушения. Старуха задрожала.

— Я... я... я могу лишь умолять господина проявить доброту к соплеменнице! — она снова упала на пол, простирая руки. — Я хоть и обитаю в Чанъяне, но слухи и до меня доносятся, демонический круг наш ведь узок, духи нашептали, что вы в городе под тайной личиной, и вам необходимо сохранить анонимность... Эта старуха уже слышала о споре, но если о нем узнает и даос... Боюсь, Третьему господину придется непросто, вдруг и Первый господин поймет, что вы уже здесь... Эта старуха поможет сохранить вашу тайну и поспособствует в завоевании доверия даоса. Эта старуха очень способная! Вы же сами видели, что мой план вчера сработал! При жизни я была хороша в интригах! Я вам еще пригожусь! — торопливо проговорила она, не осмеливаясь даже поднять на него глаза.

Се Юньци холодно ухмыльнулся, чувствуя, как его наполняет ярость. У этой дряхлой столетней старухи хватило наглости угрожать ему... Воистину, толстокожий бессовестный демон, оскорбление для глаз этого достопочтенного. Он стиснул подлокотник рукой, длинные ногти впились в дерево, а в глазах вспыхнуло кровавое пламя, но затем... Оно вдруг погасло.

Старуха была права кое в чем: она еще ему пригодится.

— Хорошо, я помогу тебе, — после долгой паузы наконец сказал он. — Чего ты хочешь?

— Я тоже желаю переродиться, но никому не под силу осуществить мое желание. Кроме вас, господин! — старуха, заливаясь слезами, выглядела так жалко, будто и в самом деле раскаивалась.

— И в чем же состоит твое желание?

— Я хочу... чтобы все невестки в этом городе умерли! — вдруг прорычала старуха, и ее глаза вспыхнули красным. Се Юньци несколько мгновений смотрел на нее, а затем расхохотался.

— И это все? — с легким интересом спросил он.

— Да, Третий господин, — шуйгуй скромно потупил глаза. — Только это, мне больше ничего не надо. Я посчитала: их в городе всего две тысячи триста сорок две, небольшая потеря...

— Действительно, — серьезно кивнул Се Юньци, и во взгляде старухи забрезжила надежда. — Какая-то пара тысяч с лишним человек — что они такое против перерождения твоей души?

— Я знала, что только вы сможете понять меня, — со слезами отозвалась старуха. — Эта старуха уповает на мудрость Третьего господина!

Се Юньци хмыкнул.

— Мы все-таки должны помогать себе подобным, — кивнул он. — Понимаю-понимаю. Пока спрячься, а вечером я тебя спасу.

— Вечером? — в голосе шуйгуя мелькнул страх. — А этот даос...

— О, он не помешает, его цель — отправить тебя в перерождение. При встрече с ним сделай вид, что обезумела, и ничего толкового не говори. Чем дольше ты тянешь, тем сложнее ему будет тебя обезвредить. Я найду способ освободить тебя, а ты «напади» на меня. После этого я отправлю тебя в безопасное место, будешь мне помогать с планом. Это будет наш маленький секрет, — Се Юньци облизнул губы и чарующе улыбнулся.

— Маленький секрет? — глаза старухи заблестели. — Как вы великодушны, как мудры, как добры, как прекрасны...

Се Юньци равнодушно махнул рукой, прерывая поток ее лести.

— Только у меня один вопрос, — сладким голосом проговорил он. — Этот твой план «страдания плоти» — не могла бы ты поделиться еще немного трупным ядом?

— Разумеется, господин... — Хотя старуха и не понимала, зачем ему это, она все же охотно перетрогала полы его роскошного ханьфу, сапоги и даже игриво провела когтистой рукой по запястью. «Третий господин оказался глиняной головой с глиняными мозгами* — кто бы мог подумать!» — думала она про себя, ускользая из комнаты. Правда, эта глиняная голова все же очень красивая... Если она будет служить ему, то сможет каждый день любоваться на эти брови и глаза.

* 土头土脑 — обр. простофиля, тупица.

Когда шуйгуй скрылся, лицо Се Юньци мгновенно помрачнело. Он с отвращением скинул верхний халат и сапоги и несколько раз очистил свое тело от трупного яда. Для него трупный яд был не более опасен, чем миндальное масло, но Мо Хэ об этом знать необязательно. В голове коварного молодого человека наконец созрел план, как подобраться к заклинателю и застать его врасплох.

***

Когда завечерело, Мо Хэ постучал в дверь Се Юньци, и тот после долгой паузы, зевая и поправляя свой красный ханьфу, вышел наружу. Гу Вэньвэнь недовольно притоптывала ногой, а вот Мо Хэ нахмурился, увидев, что молодой человек выглядит уставшим и бледным.

— Вы спали? — спросил Мо Хэ.

— Да, почему-то так сморило... Провалялся весь день, еле очнулся. Теперь так жутко хочется есть, — лениво проговорил Се Юньци, прикрывая от зевоты рот.

— Что-нибудь еще болит? — Мо Хэ не мог проверить его духовным зрением, поскольку это было невежливо по отношению к собрату на тропе совершенствования, и лишь уточнил: — Температура, головная боль?

— Как вы угадали? — удивился Се Юньци. — В точности так.

Мо Хэ нахмурился еще сильнее: все говорило о том, что симптомы отравления трупным ядом не прошли, а напротив, усилились. Однако господин Се не трогал труп, так почему же ему стало хуже? Может ли быть так, что шуйгуй выбрал его своей следующей жертвой?..

Се Юньци следовал за Мо Хэ, усиленно изображая ослабшего и больного. Он даже кашлянул пару раз и почесал горло, будто его одолевал зуд, и все это не укрылось от глаз даоса. Впрочем, именно на это он и рассчитывал.

Втроем они быстро дошли до двора, где оставили утром труп, и Мо Хэ вытащил из рукава какой-то старый свиток.

— Я попросил у магистрата Суна позволения взглянуть на архивы поместья и обнаружил, что здесь умерло довольно много людей, — пояснил он ученице и Се Юньци. — Учитывая информацию, которую вы сообщили, — он кивнул молодому человеку, — я проверил записи и выделил несколько человек, подходящих под описание. Все сравнив, я пришел к выводу, что этот шуйгуй — старая госпожа Цзун, Цзун Шу, жена господина Чана, которая пропала при загадочных обстоятельствах на втором году правления Хэпин. После этого в поместье участились случаи утопления, и даже пруд во внутреннем дворике засыпали. Вероятно, ее тело мы и нашли, а значит, это была не просто пропажа, а убийство.

С этими словами он свернул свиток и посмотрел на остальных. Гу Вэньвэнь стало стыдно, что она провалялась в кровати полдня, пока Учитель работал, поэтому тут же разразилась восторгами:

— Учитель такой умный! Вы даже узнали про пруд! Значит, ее там и утопили?

— Возможно, — кивнул Мо Хэ. — Достоверно нам сможет рассказать только сам водный дух. Я собираюсь призвать эту грешную душу. Отойдите подальше.

Мо Хэ достал еще один талисман, и Се Юньци начал закономерно подозревать, что в свободное время даос только и делает, что упражняется в каллиграфии. Вообще он презирал талисманы — это был самый простой и легкий способ борьбы со злыми духами, и казалось, что величайший заклинатель эпохи постоянно экономит силы. Это лишь наполнило Се Юньци презрением к Мо Хэ, но он все же продолжал наблюдать, потому что нечасто видел ритуалы праведных заклинателей.

Мо Хэ обошел лежащее тело, а затем подобрал с земли палку и принялся рисовать защитный барьер. Се Юньци и Гу Вэньвэнь отошли чуть подальше, чтобы не мешать ему. Мо Хэ отряхнул руки, бросил палку на землю и наполнил талисман истинной ци, заставив желтую бумагу засветиться. Его длинные пальцы сложили печать, и он прошептал заклинание призыва.

Мгновение ничего не происходило, и Се Юньци даже подумал, что у даоса не вышло. Он уже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь злорадное, когда земля вокруг трупа вдруг потемнела, словно наполнилась влагой. А затем очень медленно труп сел и открыл глаза, которые вспыхнули красным. Массивное, неповоротливое тело совсем не слушалось, и чтобы посмотреть на заклинателей, шуйгую пришлось повернуться всем телом.

— Кто посмел... меня снова... запереть в этом... разлагающемся мешке?! — старуха явно хотела это прореветь, но язык плохо ее слушался, поэтому слова выходили рваными и невнятными.

— Этого даоса зовут Мо Хэ. Я хочу избавить тебя от обиды и отправить в перерождение. Цзун Шу, расскажи нам, что тебя держит в этом мире? — спокойно проговорил Мо Хэ, стоя за пределами барьера.

Старуха в круге забулькала, а потом дернулась, словно пытаясь вырваться из телесной оболочки, но ничего не вышло, и она завизжала. Только тогда Се Юньци невольно проникся уважением к Мо Хэ: тот не просто вызвал старуху, но и запер ее в старом теле. Учитывая силу этого почти столетнего духа, заклинание должно быть очень мощным. В следующее мгновение Се Юньци помрачнел: но ведь это же портило его собственные планы. Поэтому он сделал крошечный шаг вперед.

Мо Хэ продолжал допрос водного духа:

— Ты убила хозяйку этого поместья. За что ты погубила невинную душу? Кто тебя обидел в прошлом? Расскажи все честно, и мы не будем уничтожать твою душу, позволив отмыть грехи в Диюе.

— Отпусти меня! Отпусти! Проклятый даос! Как ты узнал мое имя?! Я хозяйка этого поместья, кто позволил тебе обращаться ко мне по имени?! — завизжал шуйгуй, явно испугавшись от невозможности вырваться из тела. Вкрадчивые, но провокационные слова Мо Хэ выводили старуху из себя.

— Тебя тоже когда-то убили, расскажи нам свою историю, — монотонно продолжал Мо Хэ, не обращая внимания на визги.

— Никто меня не обидел! Я сама кого хочешь обижу! — прорычала Цзун Шу, тяжело поднимаясь на ноги. Неповоротливые распухшие ноги не слушались, и ей пришлось опуститься на четвереньки и опереться на руки, но и так размякшие кости сгибались. Демон подполз к границе и с яростью уставился на молодое лицо Мо Хэ. — Тебя убью, ученицу твою тоже сожру. Я всех вас утоплю!

Старуха скользнула взглядом по Се Юньци, и тот еле заметно кивнул. Она ударила кулаками по барьеру, и он зарябил. Опухшее синее лицо с талисманом на лбу оказалось в чи от Мо Хэ, и тот невольно поморщился. Он снова раскрыл свой свиток и сказал:

— На втором году правления Хэпин кто-то утопил тебя в пруду, а затем закопал на заднем дворе. В тот год в поместье проживало два твоих сына с невестками, двое их детей, а также твой муж, господин Чан. Судя по описи слуг и имущества, в поместье служило тридцать шесть человек, двое после этого случая были объявлены беглыми рабами, а почти все молодые женщины утонули. Кто тебя убил? Слуги? Какая-то женщина?

— Эти бесполезные свиньи и пальцем бы меня не тронули! — провизжала Цзун Шу, ударяя костлявыми пальцами по барьеру напротив лица Мо Хэ. Тот моргнул и демонстративно отступил на шаг назад. — Я была их хозяйкой, их госпожой!

— Но кто-то тебя все же убил, — сложив руки за спиной, Мо Хэ начал медленно обходить круг, и Се Юньци увидел свой шанс. — Кто-то вызвал у тебя такую жгучую ненависть, что ты вернулась. Ты убила госпожу Сун, но не тронула госпожу Бай. — Он вдруг замер, и Се Юньци, который стискивал камешек в рукаве, тоже застыл. — Невестка? Тебя убила невестка? — вдруг сделал смелое предположение Мо Хэ.

— Тварь! Неблагодарная дрянь! — взвыла старуха, ударяя по барьеру с невиданной силой. Тот задрожал, но не поддался. — Собака, которая лает на своих же! Отплатила мне злом на добро! Потаскуха!

Мо Хэ приподнял брови, а Гу Вэньвэнь поморщилась от громких визгов шуйгуя. Кажется, слова Учителя задели ее за живое — может, он докопался до правды? Се Юньци сделал еще один шажок вперед. Мо Хэ же обдумал все услышанное и спросил:

— Почему ты называешь невестку потаскухой?

— Потому что она шлюха! Притворялась такой почтительной и добродетельной, благочестивая дрянь! Я застукала ее со слугой — презренным, грязным, как он мог быть лучше моего Жу-эра? Дрянь! Я сказала ей выметаться из моего дома, я великодушно сохранила ей жизнь вместе с ее щенком, а она!.. — Цзун Шу захлебнулась в воде, что текла по ее лицу, и рассмеялась страшным булькающим смехом. — Потаскуха и ее грязный щенок оскверняли славное имя Чан! Вместе со своим любовником эта дрянь заманила меня и сбросила в пруд. Я кричала, я боролась, но никто не пришел на помощь! Бесполезные свиньи! А когда я умерла... Они даже не дали мне упокоиться с миром! Мое тело бросили гнить в земле, а ямэню сказали, что я уехала в монастырь! Никто не искал меня! Никто, даже мой Жу-эр поверил этой шлюхе! И тогда... я вернулась отомстить. Я убила всех этих потаскух, я ради клана Чан очистила поместье от гнилых ростков. А мой муж... мой дорогой муженек просто бросил поместье и уехал с остатками клана Чан! Ха-ха-ха! Эти ублюдки оставили меня здесь гнить! Никому я была не нужна! — Она обиженно взревела, и Се Юньци понял, что момент настал.

Скрывая пальцы рукавом, он точно запустил камешек прямо в линию барьера, нарисованную на земле. Вода, что пропитала землю изнутри, тут же проникла в крошечную зарубку и потекла наружу. Старуха продолжала безумно хохотать, и Гу Вэньвэнь стало жутко. Мо Хэ нахмурился, подозревая, что разрешить обиду этого шуйгуя будет сложнее, чем он ожидал, ведь все обидчики давно мертвы.

А затем в одно мгновение все изменилось: дряблое, дрожащее от смеха тело вдруг осело на землю и замерло без движения с открытым перекошенным ртом. Земля под трупом потемнела, и...

— Осторожнее! — воскликнул Мо Хэ, когда водный дух вдруг появился прямо перед Се Юньци. Мо Хэ бросился к нему, собирая светлую ци в кулак, но шуйгуй опередил его. Костлявые пальцы старухи протянулись к молодому господину Се, и тот картинно вскрикнул, инстинктивно поднимая руки, чтобы защититься, и упал на спину, когда старуха навалилась на него.

Двор резко озарился светом и столь же резко погас. 

___________________________

Автору есть что сказать:

*Глиняная голова с глиняными мозгами — простофиля, тупица (обр.). 

Мини-театр: 

Рейтинг побед великого и неповторимого Се Юньци, о котором даосу не стоит знать: 

Мо Хэ — 1 : Се Юньци — 0 (но недолго музыке играть!)

Рейтинг побед шуйгуя, о котором Третьему господину не стоит знать: 

Шуйгуй — 1 : Третий господин — 1 (вот же тупица!)