Глава 11
Покинув Игнотуса, Смерть с нетерпением ожидала момента, когда появится рядом с тварью, убившей ее дитя, но никак не была готова оказаться лицом к лицу с одним из своих собратьев. Тот только закончил переправлять на тот свет несчастную душу молодого человека, погибшего от руки Антиоха Певерелла, с видом нахального превосходства сжимавшего в своих грязных пальцах ее Дар.
Рассвирепев, Смерть дернулась вперед с твердым намерением убить мерзавца, но была моментально схвачена братом и перемещена им в безлюдный, безмолвный лес. Выпутав из чужих рук свой плащ, Смерть зло осклабилась и, открыв безобразный рот, прошипела:
— Не вмешивайся!
— Я не могу не вмешаться. Одумайся, — воззвал к ее рассудку так невовремя очутившийся рядом с объектом ее ненависти другой Проводник людских душ.
— Убийство смертных — строжайший запрет, табу, нарушив которое ты исчезнешь! Прекратишь существование! Этого тебе не спустят с рук, как то проклятье, что ты уже наслала на другого смертного! Почувствовав, что теряет опору под ногами, почти сошедшая с ума от горя мать тяжело прислонилась к дереву, проводя ладонью по уставшему лицу, размазывая по белой коже остатки черных следов от слез. Медленно выдохнув, она обреченно спросила: — Вы знали? — получив утвердительный кивок, продолжила,
— Как давно? — С самого начала, разумеется, — спокойно пожал плечами ее собрат, с некой долей жалости разглядывая ее.
— Не каждый день наша сестра становится матерью человеческому ребенку. Ты ведь знала — к людям нельзя привязываться. Их жизни так преступно быстротечны…
Она предпочла ничего не отвечать. Говорить было нечего. Жить, впрочем, также было незачем. Потеряв свое дитя, она потеряла смысл жизни. Не верилось, что тот маленький ребенок, которого она встретила в первый раз, не ощутив при этом ничего, кроме смутного любопытства и удивления, смог за такой короткий срок настолько сильно привязать ее к себе. Научить ее любить так, будто она на самом деле была его матерью.
— Он же человек! Он возродится! Наше время бесконечно, все, что тебе требуется — лишь дождаться! — вдруг воскликнул ее собеседник,
— Убьешь сейчас — исчезнешь. И, наверняка, никогда больше не увидишь своего ребенка! — Что ты предлагаешь? Закрыть глаза? Оставить ублюдка в живых, безнаказанным?!
Неожиданно переменившись в лице, ехидно, заговорчески, а потому — немного жутковато улыбнувшись, ее брат ухмыльнулся и протянул: — Не забывай, как расправилась с первым ублюдком. Он, кажись, вот-вот расстанется с жизнью. Почему бы не проклясть и второго? А там уж дождешься возрождения любимого сыночка. Что для нас пара-тройка веков?
Прикрыв веками пустые, но, тем не менее, болящие глазницы, Смерть задумчиво пробежалась пальцами по своему плащу. В том, что говорил брат, был смысл. Она могла убить Антиоха Певерелла. Только не своими руками. Могла проклясть его, а вместе с ним — свой Дар, чтобы после терпеливо дождаться возрождения своего драгоценного Хари.
— Вижу, ты обуздала свои чувства, — прервал ее размышления собрат, накидывая на голову капюшон и поправляя чуть сбившийся плащ.
— Будь благоразумна, избавься от эмоций. Они — помеха. Я оставлю тебя, но помни — у тебя есть время на раздумья. Успокойся, верни себе хладнокровие, придумай достойную месть и только после этого возвращайся к тому человеку. — Дождавшись ее утвердительного кивка, он уже приготовился исчезнуть, как вдруг замер и, с любопытством наклонив голову, задал не дававший ему покоя вопрос,
— Скажи… каково это — чувствовать? — Больно, — ни на секунду не задумавшись, ответила она, но тут же добавила,
— больно, но, знаешь, это оказалось так приятно… любить кого-то. Особенно — любить того, чье чистое сердце, открытое для всего мира, открытое даже для таких, как мы, переполнено самой крепкой, искренней, взаимной любовью. Окинув ее странным взглядом, собрат застыл ненадолго, задумавшись, но уже спустя мгновение отмер, печально покачал головой, кинул: — Удачи, — и исчез. Покинул ее, выполнив свой долг — вернув сошедшей с ума сестре благоразумие и трезвость мыслей. Он был уверен — она поведет себя, как и подобает любой уважающей себя Смерти. И больше не допустит ошибок, подобных сегодняшней.
Все же, не каждый день умирают люди, нареченные Их Детьми…
***
Окончательно успокоившись и полностью обдумав все свои дальнейшие действия, Смерть быстро упокоила двоих смертных, послушно повиновавшись привычному зову — звоночку в голове, и смогла, наконец, переместиться обратно к Антиоху Певереллу. Ублюдок спал на втором этаже таверны в обнимку с какой-то девицей, что, впрочем, не было помехой. Заметив свой Дар, вольготно, весьма самоуверенно кинутый на прикроватную тумбочку, Смерть занесла над ним руку и тихо прошипела: — Пусть будет проклят каждый, в чьи руки попадет мой Дар, если руки сии нечисты. Получивший сей Дар посредством убийства да будет убит. Ты вернешься к своему хозяину, когда придет время. И лишь в его руках раскроешь всю свою мощь, всю ту силу, коей я тебя наделила.
От ее пальцев отделился сгусток тьмы, окутавший волшебную палочку. Смерть злорадно усмехнулась — проклинать самого Антиоха не было смысла, ибо жить ублюдку осталось всего ничего. Идиот сам приблизил свою кончину, растрепав направо и налево о том, палочкой чьего производства пользуется.
Переместившись вновь, Смерть оказалась в покоях сиятельного Лорда Певерелл и, встав в изголовье его кровати, окутала проклятого мужчину такой привычной тьмой, с наслаждением прикрывая глаза: — Обрекаю тебя на бесплодие. Не сумевший полюбить ни одного из своих отпрысков, лишившись каждого из них, ты лишишься возможности продолжить свой дрянной Род. Пожинай плоды собственных ошибок и умри в столь лелеемом тобой одиночестве.
Оставшись довольной проделанным, Смерть на секунду прикрыла глаза, пытаясь приготовиться к последнему, самому сложному. Медленно выдохнув, она переместилась в комнату Игнотуса, тут же быстро оглядывая ее. Ее малыш, ее Хари лежал на кровати, укрытый белой простыней. Рядом, прямо на полу сидел Игнотус, крепко сжимая ладонь погибшего кузена, выглядывающую из-под простыни. Он имел весьма потерянный, отстраненный, отчаявшийся вид, словно вдруг разом потерял все ориентиры в жизни. Смерть подозревала, что сама выглядит не лучше. Видимо, заметив краем глаза движение, молодой человек быстро вскинул голову, пристально всматриваясь в нее покрасневшими от слез глазами.
Молчание длилось довольно долгое время, но Смерть позволила пареньку собраться с мыслями, заодно оттягивая момент, когда придется взглянуть на мертвого сына в последний раз. Вырывать его душу из-за Грани она не решалась. Ее пока никто не спешил наказывать, но и гневить лишний раз то, что могло ее уничтожить, она не горела желанием.
Вдруг тяжко вздохнув, решившись, Игнотус неуверенно спросил: — Вы… закончили? Антиох мертв? — и было неясно, чего больше в его голосе — темной радости или болезненной горечи.
— Пока что жив, — спокойно ответила она. — Но ненадолго.
Отрывисто кивнув, Игнотус вновь повернулся к Харальду, отстраненно рассматривая его. Спустя несколько минут он будто о чем-то вспомнил и, покопавшись в кармане, извлек на свет помятый клочок бумаги.
— Знаете, что это? — Смерть покачала головой. Разумеется, не знала.
— Письмо от Линфреда! Он нашел лекарство, представляете? — судорожно сжав в руке такую непривычно холодную ладонь брата, Игнотус всхлипнул и продолжил, — Если бы Хари был жив, он мог бы пойти в Хогвартс… он мог бы поступить на Гриффиндор, как всегда мечтал.
Смерти показалось, что мир рухнул второй раз, осознавая, что, не подари она палочку своему малышу, тот был бы жив и смог бы творить волшебство, как и все другие дети… Смог бы исполнить свою мечту. Час назад она и не думала, что ей может быть больнее… Медленно приблизившись к кровати, она присела на край, отрешенно поблагодарив Игнотуса за освобожденное место, и, откинув с лица драгоценного сына простынь, ласково погладила его по голове, вновь роняя жгучие, черные, напитанные горечью слезы.
Они не считали часов, что просидели рядом, упиваясь своим горем и разглядывая неестественно белое лицо одинаково дорогого им обоим ребенка. Почувствовав очередной зов, Смерть повернулась к Игнотусу и мягко произнесла:
— Благодарю тебя за заботу о нем. Живи своей жизнью, иди вперед и будь счастлив. Зная Хари, он желал этого больше всего на свете. Не поступления в Хогвартс. Не волшебной палочки или возможности ходить. Больше всего на свете мой сын мечтал отплатить тебе за ту доброту и заботу, ту любовь, что ты ему дал. Он хотел видеть тебя счастливым, так будь счастлив, Игнотус Певерелл. Сдавленно завыв сквозь крепко сжатые зубы, Игнотус прикусил губу до крови в попытке взять себя в руки. Слезы вновь обжигающим потоком покатились по его бледным, осунувшимся щекам. Он тихо пробормотал:
— Буду. Обязательно буду. За него и за себя. — Внезапно вскинув голову, он вспомнил об одной почти забытой, но крайне важной, на его взгляд, вещи и, достав из-за пазухи мантию-невидимку, протянул ее Смерти.
— Это же Ваше… заберите, пожалуйста. Отрицательно покачав головой, Смерть промолвила:
— Оставь себе. Мой сын возродится. Возродится в твоих потомках. Она передастся ему по праву. Все же, раз дав Дары, обратно мы их не забираем…
Слова о том, что Хари родится вновь, воодушевили молодого человека. Пусть его и не будет рядом, но, несомненно, в следующий раз его обожаемый кузен сможет родиться и вырасти в нормальной семье, насладиться детством, как и положено детям. Он будет счастлив вместе с любящими родителями. И, вдобавок ко всему, у него будет бессмертная, всесильная, могучая покровительница, которая уж точно больше никому не позволит покуситься на жизнь сына.
Звон в ушах стал настойчивее. Отвернувшись от Игнотуса, Смерть склонилась над своим мертвым ребенком и тихо прошептала:
— Я буду терпеливо ждать твоего возвращения. Клянусь оберегать тебя в будущей жизни и всех последующих. До встречи, мое любимое дитя…
Мягко поцеловав своего малыша в холодный лоб, Смерть исчезла. Больше Игнотус ее никогда не видел.
***
Проснувшись следующим утром, Лорд Певерелл ощутил смутное беспокойство, но, выяснив, что ненавистный племянник был убит ночью, неописуемо сильно обрадовался. Он раздражал Игнотуса своим лучащимся счастьем лицом ровно до того момента, как ближе к обеду в их дом принесли печальную весть о гибели от рук неизвестных старшего из сыновей Лорда. Мимолетная радость сошла на нет, сменившись ужасом и дикой злостью. Ведь Антиох был его Наследником. Похороны прошли быстро. Харальда хоронили отдельно, вдали от семейного кладбища. Приказав эльфам закопать племянника где-нибудь в лесу подальше от особняка, Лорд ожидал, что его младший сын будет присутствовать на похоронах родного брата, и был неприятно удивлен и еще больше разочарован, когда выяснилось, что Игнотус сбежал вместе с домовиками. Сделав мысленную пометку наказать эльфов посуровее, Лорд выкинул из головы все мысли о нелюбимом сыне и стал думать о другом — последнее время разочаровывающим его игнорированием — отпрыске. Было неизвестно, дошли ли до Кадмуса, закрывшегося в своем доме, известия о гибели старшего брата, но на похороны он не явился, что послужило лишним поводом для раздражения Лорда. Все же, на данный момент именно средний сын становился Наследником Рода и всего его состояния.
Через неделю после похорон Игнотус сбежал из дома, собрав все самые необходимые вещи в свой школьный сундук. А еще через две на семейном гобелене вокруг имени Кадмуса появилась черная рамка. Второй сын Лорда Певерелл был мертв. Он не знал о том, что, решившись наложить на себя руки, Кадмус отослал семье жены кольцо. Не знал и о том, что все эти месяцы его сошедший с ума сын жил с мертвой супругой, чье нежелание оставаться в этом мире лишило его остатков разума. Безуспешно попытавшись пробиться в наглухо запечатанный заклинаниями дом, Лорд так и не узнал, что его отчаявшийся отпрыск совершил самоубийство, повесившись в гостиной. Единственное, в чем Лорд был непоколебимо уверен — Кадмусу не суждено быть преданным земле. Сквозь толщу неизвестных, судя по всему, изобретенных им самим заклинаний не смог пробиться ни один маг, приглашенный Лордом Певерелл, и труп его среднего сына постепенно сгнивал в опустевшем, покинутом всеми доме на окраине их владений.
Игнотус, объяснившись с возлюбленной, признавшись ей в том, что умеет колдовать, сбежал вместе с ней к Линфреду, попросив у того временного приюта. Молодой врач, ни на секунду не задумываясь, с радостью принял в своем доме дорогого друга. Он был весьма опечален вестью о том, что несчастный ребенок, которого он хотел поставить на ноги, погиб. Игнотус же, имея весьма хорошо соображающую голову на плечах, стал учиться у Линфреда искусству врачевания и копить деньги для приобретения собственного жилья. Его жена родила ему замечательного сына. А спустя несколько лет они купили дом в Годриковой Впадине и перебрались туда.
Лорд Певерелл, узнав о нечистокровном внуке, выжег младшего, последнего живого сына с гобелена и вынужден был жениться второй раз, но даже спустя два года молодая жена так и не смогла подарить ему ребенка. Подстроив ей несчастный случай, он попытал счастья еще раз, и еще, и еще, но ни одна из девушек, чистокровных, здоровых, по словам лекарей — способных к деторождению, по неизвестной причине не смогла родить. Как и предрекала Смерть, он умер в одиночестве в своем огромном особняке, сойдя с ума от горя и отчаяния, вызванных отнюдь не потерей всех сыновей, а неспособностью продолжить свой Род. Гонты, воспитав и вырастив дочь Кадмуса, отдали ее замуж за ее же кузена, будущего Лорда Гонта, который был на четырнадцать лет старше нее. Знай они, какие беды навлекут на свой Род, несомненно, убили бы девочку еще в колыбели. Проклятье, лежавшее на их безупречно чистокровном зяте, перешло на Род Гонт.
Сыну Игнотуса было более двадцати лет, когда Линфред, устав ходить холостяком, последовал советам друга и остепенился. Его молодая супруга подарила ему семерых детей. Игнотус умер спустя восемь лет после свадьбы Линфреда, к величайшему сожалению семьи не дожив до появления на свет первой внучки. Последний Певерелл, не дождавшись от жены, родившей нескольких дочерей, сына и наследника, отдал мантию-невидимку старшей дочери, Иоланте, наказав ей бережно хранить мантию и обладание ею в секрете, а также — передать ее своим потомкам.
Хардвин, старший из сыновей Линфреда, взял себе фамилию Поттер, использовав старое прозвище отца. Позже, терпеливо дождавшись взросления полюбившейся девушки, сделал предложение руки и сердца красавице Иоланте Певерелл, что, на радость родни, ответила согласием. Так семьи старых друзей, сведенных судьбой несчастьем одного из них, породнились.
Смерть издали наблюдала за потомками любимого кузена своего сына, не вмешиваясь в их жизни. Время для нее летело быстро, одновременно с этим тянулось бесконечно медленно. По прошествии десятилетий ждать возвращения Хари стало в какой-то степени привычно и не так мучительно.
А спустя более, чем семь веков, ее драгоценное дите, наконец, возродилось. 31 июля 1980 года на свет появился маленький Гарри Поттер, бывший в прошлой жизни Харальдом Певереллом, любимым сыном самой Смерти, о чем, впрочем, никто не знал.