Глава 10
Возвращаясь домой с очередного ночного свидания, Игнотус смущенно размышлял о том, рассказывать ли дорогому кузену о новости, коей порадовала и озадачила его любимая девушка. Одновременно с этим покоя не давала мысль, как скрыть это от родителя. Узнай Лорд о незапланированном, нежеланном, нечистокровном внуке, которого вынашивала маггла, возможно, решил бы сделать что-то с его возлюбленной, чтобы предотвратить рождение очередного позорящего род потомка. Игнотус, трезво оценивая ситуацию, признавался самому себе, что становиться отцом в шестнадцать лет — не лучшая идея, но был готов взять ответственность на себя. Оставалось решить, как именно лучше это сделать. И объяснить любимой, что он — не обычный человек, а маг.
Заходя в свои покои, Игнотус чувствовал себя переполненным любовью, счастьем и эйфорией, что моментально стерлись, сменились диким ужасом, шоком и неверием, стоило ему перешагнуть порог. Посреди комнаты, раскинувшись в нелепой, изломанной позе, в остывшей, спекшейся луже крови лежал его драгоценный малыш. Горло сдавил спазм, в нос ударил тяжелый, удушливый запах. Еле сдержав тошноту, Игнотус сделал несколько робких шагов в направлении Хари, глухо шепча:
— Как же так?.. Как… это… — упав на колени рядом с Харальдом, он принялся лихорадочно ощупывать маленькое тельце брата, пытаясь найти пульс, приложил голову к груди ребенка в надежде услышать отголоски слабого сердцебиения. — Нет, нет… только не это… — Игнотус полез дрожащими пальцами в карман, вытаскивая палочку, уронил ее в лужу крови, но быстро поднял и сжал покрепче, направляя палочку на кузена и лихорадочно обдумывая, что мог бы предпринять. — Эннервейт, — прошептал он, но ничего не произошло. — Эннервейт, — попытался он еще раз, но результат оставался тем же. Конечно, ведь они не в силах вернуть с того света мертвых… Покачав головой, выкидывая из нее последнюю, крамольную, предательскую мысль, Игнотус попробовал еще раз, — Эннервейт! Эннервейт, Эннервейт, Эннервейт! Дыши же! Ну! Очнись! Пожалуйста… очнись…
Это было очевидным с самого начала. Как может очнуться тот, кому… перерезали горло? Не сдержав болезненного стона, Игнотус сжал в объятиях слабое, несопротивляющееся, давно остывшее тело, судорожно прижимая голову любимого брата к груди. Глухие, отчаянные рыдания затопили комнату, вскоре переросли в душераздирающие крики. Впервые в жизни Игнотус заходился в безобразной истерике, мечтая умереть, последовать за братом. Если бы только он не задержался, если бы вообще не уходил из дома, возможно, его Хари был бы жив… Он бы защитил его, спас, никто бы не посмел… Сознание затопила новая мысль, вытесняя все прочие. Кто посмел?! Отец? Антиох? Кто из них?!
Бережно уложив тело Хари обратно на пол, мягко проведя по слипшимся от крови, непослушным волосам, Игнотус вскочил на ноги, намереваясь найти убийцу кузена и отомстить, но был остановлен на полушаге, сметен в сторону темной, густой, удушающей волной потусторонней силы, взявшейся из ниоткуда. От раздавшегося оглушающего, душераздирающего, мистического воя заложило уши. С трудом зажав уши вспотевшими ладонями, Игнотус медленно, словно продираясь сквозь толщу воды, обернулся. И наткнулся взглядом на высокую, закутанную в темный плащ, сгорбленную фигуру, склонившуюся над его любимым кузеном. Оно не было похожим на человека. Окружающая его аура кричала о том, что младший Певерелл столкнулся с чем-то за гранью своего понимания. Людского понимания. И это существо скорбело по его ненаглядному кузену, словно… любило его?..
— Кто ты? — дрожащим от напряжения голосом спросил Игнотус, порываясь броситься вперед и вырвать брата из страшных, чудовищных лап неведомого существа. — Что ты?..
Медленно подняв голову, оно впилось в парня гневным взглядом. Он почувствовал себя так, будто каждую клетку его тела внимательнейшим образом изучили, решая, свернуть ли ему шею или просто оторвать голову. Сглотнув, Игнотус попятился, а после, одумавшись, бесстрашно бросился к существу, вырывая из его лап тело мертвого кузена и крепко прижимая его к груди. Сдавленно всхлипнув, он еле слышно выдавил:
— Я не отдам тебе его… ты его не получишь… Ты — тот, кто повинен в его смерти?! — последние слова были выкрикнуты с интонацией, не позволяющей усомниться в приближающейся истерике. Он был в отчаянии, всепоглощающее горе затопило разум. Желание отправиться следом за Харальдом всколыхнулось вновь с еще большей силой.
— Это был не ты… Ты бы не стал, ведь ты так любил его… — тихо прошептала Смерть, отворачиваясь от молодого Певерелла, и закрыла лицо костлявыми, ненормально белыми руками, будучи не в силах смотреть на труп своего дитя. Впервые за все время своего существования Смерть познала столь страшную, сильную, неотвратимую боль. Познала отчаяние не менее сильное, что испытывал стоящий перед ней Игнотус. Ее не было всего полтора часа… полтора часа назад ее сын, ее маленький Хари весело смеялся, отрабатывая заклинания из людской книжки…
Осознав произнесенное существом, Игнотус ошарашенно уставился на него, вернее, на нее, ведь голос был больше похож на женский, быстро спрашивая:
— Это была не ты? Не ты убила его…
Хриплый смех мертвого душой и сердцем чудовища разнесся по всей комнате, заполняя помещение, вынуждая паренька сжаться от ужаса. Медленно отняв жуткого вида ладони от лица, Смерть развернулась обратно к Игнотусу. От резкого движения капюшон сполз с головы, открывая омерзительного вида белоснежное лицо, от вида которого кровь стыла в жилах. Вздрогнув, младший Певерелл инстинктивно отшатнулся, тем не менее, не сводя широко распахнутых глаз с чудовища, стоящего перед ним. Безбровое, с пустыми провалами вместо глаз, в глазницах которого колыхалась тьма, безносое, с черными, как смоль, лохматыми волосами, похожими на тонко заточенную проволоку, с острыми, угловатыми скулами, безгубое, со страшным, кривым провалом вместо рта, будто по коже полоснули плохо заточенной бритвой, а после неаккуратно пилили, существо внушало бы трепет и безотчетный, первородный страх. Если бы не густая, черная жижа, вытекающая из пустых глазниц, стекающая по щекам, мерно капающая на пол, смешиваясь с кровью погибшего ребенка.
Смерть впервые в жизни плакала. Отстраненно ловила дрожащими пальцами черные слезы, чувствуя, как вместе с ними из нее уходит… жизнь? Им не запрещено любить людей, но все знали о том, что это если не невозможно, то нежелательно. Только теперь она поняла, почему. Влюбившись в человека, она знала, насколько он хрупок и недолговечен, но не осознавала до конца… С гибелью любимого смертного и из нее почти ушла вся жизнь. Выходит, даже у таких, как она, разбиваются сердца… Переведя когда-то полыхавший ярким, потусторонним мерцанием, сейчас же потухший взгляд на Игнотуса, Смерть безжизненно прохрипела:
— Какая любящая мать убьет свое дитя?..
Ошарашенно уставившись на чудовище, Игнотус сипло спросил:
— Тетушка?..
— Нет, глупый ребенок, — тихо засмеялась она в ответ, качая головой. — Я — та, кого вы, люди, именуете Смертью.
Он не мог переварить услышанное. Было выше его сил поверить в сказанное. Как маленький Хари, его малыш Хари мог быть сыном самой… Смерти?! Видя замешательство на его лице, Смерть сжалилась над единственным человеком, что был добр к ее ребенку, искренне любил его, и решила поведать ему о том, как познакомилась с сыном и согласилась быть его матерью. Игнотус слушал внимательно, не перебивая. Затаив дыхание, он с замиранием сердца узнавал ту историю жизни любимого кузена, что ранее ни разу не была озвучена, трепетно сохраняясь им в секрете.
— Так значит, это был Кадмус? Из-за какого-то кольца он… — тихо спросил Игнотус надломанным голосом, отстраненно смотря прямо перед собой невидящим взглядом. Было больно поверить в услышанное. Он всегда знал, что у него гнилая, мерзкая семейка, но никогда не думал, насколько… — Это Кадмус убил его?
Закрыв веки, испещренные черными прожилками, Смерть прислушалась к своим ощущениями и отрицательно покачала головой. Средний сын Певерелл все также находился в своем доме, впадая в отчаяние, до которого довела его мертвая супруга, не желающая быть в этом мире. Она с радостью поняла, что ублюдку недолго осталось. Мимолетное чувство удовлетворения быстро перекрылось другим, противоположным, стоило ей ощутить один из своих Даров в ближайшей магической деревушке. Вот оно, как. Кажется, она нашла убийцу своего малыша. Ком встал в горле. Осознание, что именно погубило ее малыша, чуть не лишило ее остатков разума. Успокоившееся, было, сердце, затопило еще большей, куда худшей болью, чем ранее. Она сама своим же Даром приблизила время своего ненаглядного сына. Горестно взвыв, Смерть зарыдала черными, как смоль, шипящими слезами, растворяющими, подобно кислоте, пол, которого они касались.
— Я убью его… — ядовито прошипела она, вскидывая безобразную голову. — Убью его. Антиоху Певереллу этот день не пережить!
Захлебнувшись неозвученным вопросом, Игнотус ошарашенно вылупился на Смерть. Его брат, его мерзкий, себялюбивый, безмозглый старший брат убил его малыша Хари. Упав на колени, парень горестно взвыл, проклиная семью. Руки, ранее намертво сцепившиеся вокруг холодного трупа кузена, безжизненно разжались. Прикрыв уставшие, саднящие от непрекращающих литься слез глаза, Игнотус уже не видел, как, взмывшись вихрем тьмы, плащ окутал Смерть, перенося ее к ублюдку, погубившему ее дитя.