Глава 8
Полторы недели спустя Хари с Игнотусом вернулись в особняк, а по прошествии еще нескольких дней Игнотус был вынужден отбыть обратно в Хогвартс. Ему до безумия сильно не хотелось оставлять брата, но и бросить обучение он не мог. Перед самым отъездом молодой человек порывался написать письмо в школу с просьбой продлить его зимние каникулы еще хотя бы на пару недель, сославшись на семейные обстоятельства, но Лорд Певерелл быстро пресек все эти, по его словам, глупые выходки.Если раньше Лорд презирал своего племянника за нечистокровность, временами злился за то, что тот своим присутствием отравляет вредными мыслями неокрепший разум его младшего отпрыска, то теперь сиятельный Лорд люто возненавидел ущербную, бесполезную обузу, свалившуюся на его голову из-за прихотей сына. Мальчишка вполне мог умереть — никто не стал бы горевать по почти безродному паршивцу, разве что, Игнотус… но Лорд был уверен, что и тот смог бы быстро оправиться от «горя». Не горевал же он по своим родителям, а позже — по рано погибшей жене… Теперь же все надежды на возвращение в семью, к правильным мыслям младшего, самого неразумного сына, по всей видимости, пошедшего в его гадкую сестрицу, канули в лету вместе с жизнью в мерзких, вульгарно-ярких, зеленых глазах племянника.
Игнотус медленно, но верно впадал в отчаяние, вынужденный наблюдать за тем, как его любимый Хари с каждым днем все больше и больше походит на тень. Малыш мало ел, почти не разговаривал и грустил… грустил… грустил… Он стал чаще сидеть у окна и смотреть на улицу. Игнотус мог лишь догадываться, о чем тот думает в такие моменты. Он старался быть рядом с братом почти круглосуточно, чтобы вовремя предугадать его желания, перенести с одного места на другое или проследить за тем, чтобы Хари не пропускал прием лечебных зелий.
Линфред обещал искать способ вновь поставить ребенка на ноги, и Игнотус страстно желал ему верить. В него верить. Заодно подумывая о том, чтобы после окончания Хогвартса пойти учиться на целителя. Тогда он смог бы помогать в экспериментах, увеличить шансы Хари когда-нибудь вновь самостоятельно встать.
По возвращению в особняк проблем с Харальдом лишь прибавилось. Несколько раз вынужденно оставив его одного, Игнотус находил позже кузена лежащим на полу и пытающимся заставить шевелиться непослушные, нечувствительные ноги. Мальчишка отчаянно мечтал иметь возможность встать и пойти, пройти хотя бы несколько шагов без помощи брата или целителя. После четвертого случая, подобного этому, Игнотус приставил своего личного эльфа следить за кузеном и, если в том есть необходимость, силой удерживать того на кровати. Харальд официально перебрался в его покои (за это ему пришлось ругаться с отцом не менее двух часов, но он отвоевал свою победу), так что, дни напролет Игнотус читал ему книги, насильно кормил и приносил побольше свежих цветов, стараясь этим поднять ребенку настроение.
Игнотус вернулся в Хогвартс, приказав домовику заботиться о своем кузене, а Хари весь следующий день лил беззвучные слезы, оплакивая свои разом рухнувшие мечты. Хогвартс теперь был недосягаем и навсегда для него закрыт. Калек в эту школу не принимали, даже если он очень, очень сильно хотел обучаться там колдовству.
***
— Ты должен есть, Хари, это неразумно, — мягким тоном пожурила Смерть свое неразумное дитя, что вторые сутки отказывался от еды. Она была сильно обеспокоена данным фактом, но старалась не показывать этого несчастному, измученному ребенку.
— Не хочу, — тихо возразил тот, отворачиваясь от матери.
Тяжко вздохнув, Смерть укоризненно покачала головой, придвинув к себе поднос с тарелками, зачерпнула ложкой бульон и поднесла ко рту Хари. Тот был настолько ошарашен, что машинально открыл рот и послушно проглотил все, а после этого, придя в себя от шока, что его кормит с ложечки сама Смерть, как маленького, возмущенно засопел:
— Ну, хватит, мам, — умоляюще глядя на нее, — честно, я не хочу!
— Меня не волнует, хочешь ты или нет! Ну, что за капризное дите! Не будешь есть — доведешь себя до истощения! Люди умирают от голода, я такое не раз видела! — резко возразила Смерть, всерьез обеспокоенная резкой потерей веса сына. — Ешь, и я скажу тебе то, что видела утром у того смертного лекаря, Линфреда, что лечил тебя, — неожиданно пошла на маленькую хитрость она, зная, что ее малыш теперь вылижет все тарелки, не оставив и крошки, лишь бы узнать, как продвигаются дела с созданием лекарства для его ног.
Мутная зелень глаз зажглась огнем, почти таким же ярким, как прежде. Недовольно посмотрев на коварную мать, Хари пробубнил:
— Шантажистка, — и послушно занялся обедом.
Смерть с удовольствием наблюдала за сыном, в кои то веки с аппетитом поедающего столь необходимую людям пищу. Быстро доев, тот задрал к ней светящуюся нетерпением моську, выжидательно уставившись на мать.
— Вот и молодец, — мягко потрепав ребенка по непослушным, лохматым волосам, Смерть поведала, — Этот смертный изо всех сил ищет способ поставить тебя на ноги. Он экспериментирует, изучает строение скелета, добрался даже до маггловских трактатов по анатомии. Думаю, ты пойдешь в Хогвартс, любовь моя. Может быть, позже на год или полтора, но пойдешь. Этот человек сделает все возможное, но найдет выход. Я не раз видела таких людей — они искали, теряли все, начинали с начала, но добивались всех своих целей, — Смерть улыбнулась сыну и, ласково погладив его по щеке, произнесла, — Не позволяй грусти и разочарованию отравлять твои сердце и разум. И сердце, и разум всегда должны оставаться чисты. Будь сильным, дитя мое, верь и жди. И ты обязательно получишь то, чего так желаешь.
Лицо Хари озарилось счастливой улыбкой, впервые с трагичного происшествия настолько яркой и живой, как когда-то раньше, еще до потери ног и отказа от всех мечтаний. Он быстро кивнул и широко, радостно засмеялся. Вновь услышав его звонкий смех, мать почувствовала, как у нее отлегло от того, что люди обычно называют сердцем.
***
Прошло больше полугода, Линфред продолжал искать способ излечения для ребенка, которого поклялся спасти; Игнотус вернулся со школы на летние каникулы, успешно закончив пятый курс и готовясь к шестому; Лорд Певерелл, казалось, забыл, что под его крышей живет мерзкий племянник; а Антиох продолжал предаваться разврату, потакать своим желаниям, пьянствовать и еженедельно вступать в бессмысленные дуэли.
О том, что делал Кадмус, Хари не слышал. Вообще ничего о нем не слышал, да и не хотел. Игнотус рассказывал, что тот игнорировал все письма от отца, братьев и родственников со стороны жены, а также наложил на свой дом особые чары, чтобы никто без его разрешения не мог попасть внутрь или даже найти сам дом. Это было подозрительно и странно, семья всерьез обеспокоилась его душевным здоровьем и благополучием. Им казалось, что Кадмус настолько погрузился в свое горе, что сошел с ума, вот только Хари знал, что все с точностью да наоборот. Лорд Певерелл исходил ядом, клялся наслать все возможные кары на голову своего потерявшего остатки разума, стыд и уважение к родителю среднего отпрыска, но пробиться сквозь чары, окружающие дом, не мог. Это злило его даже больше, чем все остальное. Не считая игнорирование его сиятельной особы, разумеется.
Произошло также одно радостное, по мнению Хари, событие — Игнотус влюбился. Вот только, на взгляд самого Игнотуса, ничего в этом радостного не было. Скорее, даже наоборот. Возвращаясь домой, как обычно, он на свою голову решил остановиться в ближайшей к особняку деревеньке и купить дорогому кузену маггловских сладостей. Магглы умели делать обычную еду очень вкусной, оставляя ее по-своему простой — прямо как любил Хари, и Игнотус решил поднять интересными новинками брату настроение. Вот только столкнулся с милой, обаятельной, доброй продавщицей в лавке, в которой и собирался выбирать Харальду сладкое. Девушка разговорила его, он сам не успел заметить, как проговорил с ней больше сорока минут, пока ожидавший его на улице извозчик не напомнил о времени. С тех пор прошло больше недели, и Игнотус страдал. Он не смог бы видеться с понравившейся девушкой, не смел надеяться когда-нибудь решиться встретиться с ней, не опасаясь гнева отца. Тот мог спустить ему с рук многое, но только не маггловскую подружку.
Видя, как кузен становится с каждым днем все печальнее, Хари попросил у Смерти разрешения дать мантию-невидимку Игнотусу. Они как раз сидели в саду поместья, ребенок попросил домовика перенести его в самый дальний, скрытый от чужих глаз уголок сада, пока Игнотус был занят какими-то делами с отцом (кажется, в особняк приехали гости, но, как и всегда в таких случаях, Хари сидел в комнате или скрывался где-нибудь еще, лишь бы не попадаться гостям на глаза), и, развалившись на траве, вдохновленно вещал:
— Он же мучается! Кажется, он сильно в нее влюбился! Прям с первого взгляда, представляешь? Как в книжках! — жарко восклицал малыш, возбужденно рассказывая матери о желании помочь столь много сделавшему для него брату. — Я дам ему мантию, он будет ходить к ней — и Лорд Певерелл ничего не узнает! Теперь, когда я переселился в покои Игнотуса, Лорд туда и не заходит, он точно-точно ничего не узнает!
Рассмеявшись задорному, но такому смешному пылу ее любимого дитя, Смерть согласно кивнула и заговорщицки прошептала:
— Конечно, ты можешь ее дать, дорогой. Это твоя мантия — я подарила ее тебе, и только тебе решать, как распоряжаться ею.
Благодарно улыбнувшись матери, Хари закинул руки за голову и принялся насвистывать себе что-то под нос. Он наблюдал за облаками, а Смерть наслаждалась минутами покоя рядом со своим ребенком. Неожиданно тяжко вздохнув, Хари приподнялся на локтях и прошептал таким тоном, будто признавался в чем-то постыдном:
— Мам, знаешь, а я очень хотел бы колдовать… Мне же уже два месяца как исполнилось одиннадцать, я бы скоро мог получить письмо из Хогвартса, купить с Игнотусом свою палочку… Игнотус говорил вчера об этом с Лордом Певерелл — попросил у него разрешения на то, чтобы пригласить мастера палочек… — удрученно потерев нос, скрывая этим вновь навеянную тоску, малыш продолжил, — Я же не могу сам пойти купить палочку… — Смерть посмотрела на него с нескрываемой жалостью, начиная размышлять о том, чем бы могла помочь своему дорогому мальчику. — Лорд запретил. Сказал, что такому бесполезному уродцу, как я, палочка не нужна. Игнотус в запале проговорился, думал, что меня это расстроит. А меня же не это расстроило — я давно знаю, как Лорд ко мне относится! Я больше расстроен тем, что у меня не будет своей палочки! Игнотус пообещал купить ее, как только ему исполнится семнадцать, и он станет свободен от обязательств перед отцом, но до этого еще так долго ждать! Целый год!
Укоризненно покачав головой, Смерть сказала:
— А ты хочешь все здесь и сейчас, родной мой? Иногда следует немножко потерпеть.
— Но я не хочу терпеть! — обиженно выкрикнул Хари, — Все мои ровесники могут купить палочку и учиться в Хогвартсе! Я не смогу там учиться, но хотя бы палочку же мог бы получить…
Сдвинув брови, ребенок потер глаза, пытаясь спрятать за кулачками несколько заблестевших на длинных ресницах слезинок. Он не был капризным мальчишкой и всегда получал куда меньше, чем нормальные дети его возраста. Смерть признавала за ним право изредка чего-то желать и получать это, но не могла пойти и купить ему столь желанную палочку. Велев сыну потерпеть, Смерть призналась самой себе, что ее Хари и так многого натерпелся.
Отстраненно оглядывая сад на предмет того, что могло бы отвлечь сына от очередного разочарования, она наткнулась взглядом на стоящую недалеко от них бузину. Ох, это же так элементарно! Если она не может купить своему малышу палочку, то она просто сделает ее сама! Моментально найдя решение, она поднялась с земли и мягко поплыла к нужному дереву. Отломив ветку потолще и покрепче, Смерть вернулась к Хари, закрутила пальцем спираль вокруг ветки, придавая ей красивую форму, а после подула на палочку, наполняя ее своим потусторонним колдовством. Озарившая ветку вспышка дала ей понять, что магия успешно адаптировалась в деревяшке.
Протянув получившуюся палочку сыну, с благоговением наблюдающего за всеми ее действиями, Смерть мягко напутствовала его:
— Прими мой третий Дар, малыш. И пользуйся им с умом. Пусть он поможет тебе стать сильнее и исполнит хоть частичку твоей главной мечты.