32 глава
Киваю, понимая тот глубокий смысл, который он заложил в эту фразу. Слишком много, чтобы понять.
Пока я поднимаюсь на лифте, считаю частые удары сердца, успокаиваясь, потому что не могу скрыть волнение — даже руки подрагивают, словно сейчас я приду прямо в гости к смерти. Наверное, это естественно, потому что наш разрыв был слишком тихим, поэтому я даже боюсь его видеть. Надеюсь, он в порядке.
С чего мне начать? Что сказать первым делом? Или же ничего не делать и просто крепко обнять его?.. Должна ли я сказать о том, что пришла только потому, что кулон показался мне странным? Если бы не он, сколько бы я тогда тянула прежде, чем снова прийти к Алексу? Или же однажды он бы не выдержал и пришел, позвонил или написал? Столько вопросов, что кружится голова, но мне нужно выйти из лифта.
Я делаю несколько неуверенных шагов, уже видя дверь его квартиры и гадая, там ли он. Вдруг его нет дома? В этом случае я не знаю, что буду делать — либо буду ждать, либо убегу, словно сумасшедшая.
Теперь стою напротив двери, набираясь сил, чтобы постучать. Оказывается, иногда так тяжело просто открыть дверь, ведь я точное знаю, что там — но это заставляет еще больше нервничать. Чувства предвкушения и волнения смешиваются в такую ядреную и неприятную бомбу, что сердце не хочет замедлять ход. В этот момент я думаю, что Алекс может услышать и почувствовать меня.
Поэтому я уверенно стучу, всеми силами пряча свою неуверенность. В голове снова проносится сотня мыслей, заставляющих меня нахмуриться, но я лишь одним движением по волосам удаляю их, словно нажимаю на кнопку. Теперь в голове только шаги за дверью, которые я так отчетливо слышу.
Это Алекс. Я узнаю его из тысячи.
Когда дверь открывается, захватывает дыхание. Сжимаю сумочку так сильно, что перестаю чувствовать руки. Тело горит, но я могу держать над ним контроль, поэтому спокойно стою, всматриваясь в каждое движение мужчины за дверью, которая постепенно открывает мне его.
Алекс стоит с таким же удивлением напротив меня, до сих пор держась за ручку двери, словно в трансе; он шокирован, но наверняка ожидал этого. Я улыбаюсь, пытаясь сдержать слезы — боже, они прямо-таки собираются выйти наружу. Искренние слезы счастья, ожидания и просто чувств, которые я так долго прятала, боясь сделать неправильно. Но черт, неправильно всегда поступать правильно!..
Мы все так же стоим, рассматривая друг друга, словно не виделись много лет, хотя ни в нем, ни во мне абсолютно ничего не изменилось. Зеленые глаза Алекса по-прежнему сверкают самыми красивыми искрами, которые обращены ко мне — и я всегда отрицала истинное значение их. Он растерян, может, даже потерян. Я бы даже сказала, что тот выглядит немного неопрятно — слегка лохматые волосы, мятая домашняя футболка и взгляд, словно он только что прилетел с луны. Но Алекс выглядит так по-домашнему, отчего я улыбаюсь сильней, представляя, как он снова пытает себя готовкой.
В голове проносится мысль, что он делал без меня и без наших приключений? Скучал ли он по тем временам? Столько вопросов и осмелюсь ли я задать их, ведь сама боюсь ответа?
Спустя секунд десять Алекс отходит, приглашая меня в квартиру. Я перешагиваю порог, чувствуя его запах, который смешался с легким оттенком пота, будто не так давно он занимался спортом. Вижу, как он пытается скрыть улыбку, будто боится, что я увижу. Или боится, что если позволит себе улыбнуться, сорвется и...
Оглядываю комнату, замечая, какой беспорядок здесь творится. Думаю, внутри этого тела тот же беспорядок? Вещи раскиданы, простыни смяты, где-то лежат бутылки от пива.
После снова разворачиваюсь к Алексу, оказавшись так близко к нему, что порой чувствую его дыхание, которое хочет обжечь меня. Наверное, он тоже думает, что сказать и с чего начать, чтобы это не выглядело глупо. Столько дней прошло — хотя кажется, что целые годы, — и вот мы снова стоим напротив друг друга, подбирая правильные слова.
— Ты пришла, — наконец говорит Алекс, улыбнувшись так, словно никогда не ждал меня.
Неужели он и вправду думал, что я бросила его и больше никогда не вернусь? Эта мысль больно кольнула меня.
— Думаешь, я смогла бы не сделать этого? — улыбаюсь я, забыв о том, сколько усилий мне пришлось сделать, чтобы стоять здесь.
Я очень хотела вернуться к нему. Не боялась вновь его увидеть, совсем нет... Я просто боялась поспешить. Как говорила моя мама, поспешишь — людей насмешишь.
— Ну кто тебя знает, — смеется тот, взяв меня за руку. Такая холодная и нежная рука. — Уж точно не я — за это время я понял, что ни черта не знаю о тебе.
Я заливаюсь краской, думая, это правда или же тот просто пытается рассмешить меня, ведь знает, как я люблю его шутки?
— Ну, явно больше, чем я о тебе, — ухмыляюсь я, подходя ближе и теряя контроль...
Кладу руку на его грудь — она горячая, что сильно контрастирует с его ледяными ладонями, обнимающих мою спину. Прижимаюсь к нему, пытаясь восполнить все те годы без Алекса и дни, в течение которых я поняла, как он важен для меня. Ведь даже когда его не было, я думала о нем, хоть и пыталась не делать этого. Мозг мой — враг мой.
В следующую секунду он нежно притягивает меня, слишком резко впившись в мои губы, отчего я дергаюсь, но поддаюсь ему. Алекс изучает меня руками, трогая шею и плечи — такие странные чувства от холодных, но в то же время горячих прикосновений. Мы целуемся так, как хотели этого не так давно. Так, как бы поцеловались еще тогда — смотря на языки пламени посреди леса. Чувствую его горячие губы, такие чувственные и нежные, будто я целую их не в первый раз.
Даже когда я осознаю, что мы делаем, это не кажется чем-то безумным, несмотря на то что тот мой хранитель. Какая разница, если я хочу его целовать? Разве за это я попаду в ад? В конце концов, лучше жалеть о сделанном, чем о несовершенном. Хотя как по мне, лучше не жалеть. Все что мы делаем, к лучшему — даже если это убивает нам жизнь. Значит, наступит новая.
Когда мы прерываемся, в его глазах та же искра, та же улыбка светится на лице — в один момент мне кажется, что он снова просто отражает меня. Или же мы просто испытываем одинаковые чувства?
И мне было так хорошо в его объятиях, что я даже не замечаю, как сердце успокаивается и проходят мурашки. Мне спокойно, я с Алексом. С тем, кто всегда защитит меня.
— Ты так боялся этого раньше, — шепчу я, безжалостно разрывая тишину, витающую в комнате.
Он пожимает плечами скорее смиренно, чем обреченно. Он давно хотел этого, просто не позволял себе. Ну конечно, как хранитель может влюбиться в земную душу? Уму непостижимо! Это обижает, но я понимаю его — даже не знаю, что бы делала на его месте... Хотя, может, и знаю — просто забыла? Может, именно поэтому я не выдержала той ноши и решила стать снова человеком?
— В этом мире уже нечего бояться, Венера, — говорит он и снова целует меня. Алекс делает это не страстно, как обычно делают в таком порыве. Он делает это нежно, желанно и так, как я люблю. Ведь он знает, как именно.
Его поцелуи похожи на отчаянные, словно у него нет выбора. Но едва ли я могу понять, что это значит...
Киваю, понимая тот глубокий смысл, который он заложил в эту фразу. Слишком много, чтобы понять.
— Извини меня, — говорит он с такой горечью в голосе, будто совершил что-то ужасное.
— За что?
Но тот не отвечает, словно я не должна знать.
После прохожу в гостиную, необычно чувствуя себя в этой квартире. Я снова здесь. И мне хорошо от этого.
— Ух ты, посуду на счастье бил? — удивляюсь я, кивнув на осколки, кажется, кружки.
— А, — чешет он затылок, бегая глазами по комнате, — надо убрать... Я... Я нечаянно уронил ее.
Алекс наконец находит, чем убрать осколки, после старательно сметает их в кучу, делая это так неумело, что я помогаю ему, убрав все до осколочка. Теперь чисто и можно не переживать насчет ног.
— В следующий раз сразу убирай, хорошо?
Тот угукнул и забрал пакет с осколками — быстро и бесшумно, словно на минуту проглотил язык, но после вернулся ко мне, снова смотря так, будто видит впервые.
Думаю, как подойти к вопросу о кулоне. Не хочу в лоб говорить ему об этом, пусть сначала мы снова привыкнем друг к другу, словно никакой паузы и не было. Интересно, что ему известно из моей жизни?
— Как твои приступы? — решаю первым делом спросить.
Кажется, на вид он не так и плох — это сеет надежду, что ему не стало хуже.
— Они все чаще и сильней... Хранитель явно пошел в наступление.
— И что будет, когда он дойдет пика?..
Алекс вздыхает. Тяжело и обреченно.
— Венер, зачем ты снова ковыряешь рану? Я же говорил тебе...
— Скажи еще раз, — требую я, зная, как он бережет меня. Слишком сильно, чтобы ждать помощи от меня.
— Я могу уйти из этого тела и покинуть тебя, исчезнуть. И я даже не знаю, смогу ли вернуться. Хранитель сильный, к тому же сейчас питается моей энергией, — тот усмехается, будто смотрит в лицо того хранителя.
Киваю, думая, сколько еще у нас времени. Может, уже завтра душа покинет тело и я останусь совсем одна — беззащитной и одинокой? Какого это — жить без хранителя?.. Хотя даже думать об этом не хочу.
В раздумьях плюхаюсь на диван, заметив разбросанные вещи. Чем он тут занимался вообще?
— Алекс... А ты... Ты видел меня, пока мы не общались? — спрашиваю я, тщательно подбирая слова, хотя знаю, что это необязательно. — В смысле, ты знаешь, что сейчас происходит в моей жизни?
Алекс садится рядом, обратив взгляд наверх, будто там что-то написано. Я замечаю, как улыбка до сих пор красуется на моем лице. Похоже, понадобилось всего лишь пара минут, чтобы снова привыкнуть к хранителю.
— Признаюсь, видел не так давно. — Мне почему-то сразу становится неловко, и я переживаю насчет Джека. Видел ли он нас? Знает ли он о нас?.. — Поздравляю с предстоящим показом мод, — улыбается тот, сделав довольно длинную паузу, поджав губы. — Брюс говорит, что твоя подруга все еще с тем...
-— Генри, — подсказываю я.
— Да, да, Генри. Кажется, она счастлива.
Я улыбаюсь и киваю, заметив сверлящий взгляд Алекса. И все? Больше он ничего не скажет?
— Моя жизнь особо не изменилась, — пожимаю плечами, гадая, на самом деле тот не знает о Джеке, с которым я проводила так много времени, или же Алекс нарочно не упоминал его, чтобы... не усложнять?
Если и вправду истина кроется под вторым вариантом, то так даже лучше — о Джеке сейчас говорить нет никакого желания. Да и в целом, сейчас меня волнует совсем другое.
— Так непривычно сидеть с тобой здесь... Особенно после того, как ты поцеловал меня, — улыбаюсь я, немного наклонив голову вбок, чтобы разрядить обстановку.
Алекса, кажется, это не пугает так сильно, как я думала раньше, когда тот так противился мне. Сейчас хранитель принимает это и в его словах нет сожаления. Что изменилось с тех пор, когда тот утверждал, что какие-либо чувства между земной душой и хранителем невозможны?
— Это сложно, но...
— Да, Алекс, это сложно, — прерываю его я, отчего мужчина резко поднимает на меня взгляд, — но давай не будем думать об этом? Сейчас нам ничего не мешает. Ну, кроме какого-то сумасшедшего хранителя, который хочет нас убить. — Мы иронично усмехаемся. — Правда, давай просто еще раз поцелуемся и сделаем вид, что все нормально.
Кажется, он не против, потому что в следующее мгновение целует меня, крепко обняв, словно после многолетней разлуки. Интересно, сколько моих жизней он хотел обнять меня так, как Леонардо Да Винчи свою музу?
Мы прерываем объятие, сделав вид, что все нормально — что мы просто два человека, которые только сейчас поняли, какие чувства скрывали все это время.
— Алекс, я... В общем... — вздыхаю я, достав из черной сумочки кулон — по-прежнему золотой и холодный. — С ним что-то не так.
Хранитель аккуратно берет у меня из рук кулон, вертя его в руках. Смотрит на меня с таким удивлением, ведь знает, как дорога мне эта вещь. Знает, что если с ней что-то случится, то я сойду с ума.
— В каком смысле?
Я двигаюсь к Алексу ближе, чтобы он четко слышал мой дрожащий голос. Кажется, таким действием я снова сблизила нас и повысила уровень доверия — это в неком роде прием, чтобы тот поверил мне. Ведь то, что я сейчас предположу, очень важно.
— Совсем недавно он покрылся черными пятнами и был горячим — словно раскаленным!
— Что? — недоуменно спрашивает Алекс, тщательней рассматривая безобидный золотой кулон.
— Я говорю правду. А после пятна исчезли и он стал холодным. Все стало как прежде — будто и не было!
Алекс задумчиво смотрит то на кулон, то на меня, верно, размышляя, ища в словах смысл. В моей голове крутится одно предположение, которое я сама боюсь. Которою даже не смею озвучить — уверена, голос дрогнет.
— Как давно это произошло?
— Минут тридцать назад, — прикидываю я.
— Да что с ним может быть такое? — резко говорит Алекс, немного подняв корпус тела. — Может, тебе показалось?
Я почти гневно испепеляю того взглядом.
— Ты серьезно? — злюсь я. — Если бы я не была уверена, не пришла бы вообще!
Вдруг позабыв все проблемы, окружающие нас, и разгадки, к которым мы так близки, Алекс осекается, опустив руки и голову, словно поверженный. После переводит такой жалкий взгляд на меня, что я думаю, будто на секунду его душа ушла, но после он произносит:
— То есть ты пришла из-за кулона?
Его голос холодный, бесчувственный, но только я могу распознать, как усиленно тот прячет досаду. Наверное, мне бы тоже было больно на его месте.
— Алекс, я... — Чувствую себя виноватой, чертовски виноватой, но кажется, Алекс не винит меня — он просто чувствует нож в не принадлежащем ему сердце. Наверняка сейчас он понимает, что если бы не кулон, то меня бы здесь не было. — Мне было трудно, правда... Но я так хотела вернуться к тебе, — говорю я, положив руку на его плечо. — Я скучала... И было так сложно снова вернуться, ведь столько всего было! Ты сам должен понимать, как трудно человеческому мозгу принять все это. Поэтому я сваливала все на судьбу, надеясь, что она что-то сделает. Почему-то была уверена, что так будет... И, как видишь, так и получилось! — Я улыбаюсь, пытаясь сгладить углы.
Неужели Алекс отвергнет меня?
Но он лишь улыбается, вздыхает и крепко сжимает мою ладонь.
— Главное, что ты тут... Я понимаю тебя, Венера — иногда поражаюсь, как ты вообще приняла все это... — Алекс смотрит на меня так некоторое время, потом, очнувшись, серьезно произносит: — Ладно, давай разберемся с кулоном. Твои предположения?
Он переводит такой любопытный взгляд, отчего я колеблюсь, почувствовав на своей стороне слишком много ответственности, словно мой вердикт решающий. Но я пришла именно к нему, потому что знаю, что Алекс — только он может ответить на мой вопрос, озвучивать который я так боюсь. Кажется, этим я сотрясу воздух, призову небесного Зевса и побеспокою мстительную Геру.
— Я...
Алекс продолжает смотреть на меня, отчего шум за окном становится громче.
— Разве ты сам не понимаешь? — спрашиваю я, поражаясь, как хранитель сам не вытянул из себя это, по моему мнению, самое логичное объяснение. Или он играет со мной в игру, желая, чтобы я сама догадалась?
Но Алекс даже не успевает ничего сказать, как его тело становится ватным, глаза медленно закатываются и тот падает прямо на меня, тщетно пытаясь держаться руками. Вновь чувствую тот страх каждый раз, когда у того приступ — сейчас я сразу понимаю, что с ним происходит. Ненавижу видеть безжизненность и бессилие в его зеленых глазах, то, как он беспомощно пытается удержаться на ногах — особенно неприятно наблюдать за тем, как он пытается унять боль, корчась и постанывая.
— Алекс! — кричу я, аккуратно положив крупное тело на диван. — Боже!
После так же поднимаю его ноги, чтобы тот ровно лежал, пока я приношу ему стакан воды, не зная больше, чем еще ему можно помочь. Но тот до сих пор лежит, подрагивая рукой, пытаясь найти меня. Я сжимаю его ладонь, надеясь, что тот скоро придет в сознание.
Мой взгляд падает на кулон, который...
Который снова в черных пятнах и наверняка горячий. Решив проверить это, слишком импульсивно прикладываю указательный палец, вскрикнув, когда чувствую раскаленный металл.
После я жду, когда хранитель оправится от приступа, который заставляет того дергаться в агонии. Я не смотрю на него, потому что мне страшно — порою даже слишком, отчего просто кладу голову на его ладонь, сидя на полу. И жду.
Спустя несколько минут агонии Алекса прекращаются и он поднимается, осматривая комнату, словно впервые здесь оказывается. Его пустой взгляд пугает, но когда тот смотрит в мою сторону, я улыбаюсь, видя его улыбку. Он в порядке.
— Все хорошо? — обеспокоенно спрашиваю я, поднявшись и сев на диван. Кажется, он выглядит лучше, чем минуту назад.
Тот кивает, отпустив мою руку и выпив стакан воды. Наблюдаю за тем, как двигается его слегка влажное горло с каждым глотком холодной воды, которая наверняка приятно освежает.
Выжидаю время, чтобы рассказать Алексу то, что я сейчас увидела. То, вот что сама поверить не могу.
Он запускает руки в волосы, уставившись куда-то вперед. Кажется, тот еще отходит, поэтому я снова спрашиваю:
— Ты в порядке?
Алекс слишком резко смотрит на меня, будто забывает о моем присутствии, и, слегка помедлив, говорит:
— Да, да... Просто... Просто сейчас было слишком сильно, — мотает он головой.
— Что ты чувствуешь во время приступов?
Алекс мотает головой и с особой неприязнью говорит:
— Как будто внутри разливается раскаленный металл. Он такой противный, отчего боль кажется сильней. В глазах темнеет и тошнит, а конечности становятся каменными... И... Во рту неприятный привкус крови, — заканчивает тот, а я стараюсь не представлять эти ощущения и осторожно киваю на кулон, после чего Алекс вопросительно смотрит на меня — конечно, ведь кулон снова в порядке.
— Алекс, кулон раскаляется и покрывается черными пятнами, когда у тебя приступ, — резко произношу я, буквально разрезая воздух.
Согласна, слишком сокрушительно звучали эти слова, поэтому я повторяю:
— Только что у тебя был приступ — ты не видел, но кулон снова потемнел и стал горячим, — медленно произношу я, смотря в задумчивые глаза Алекса. — У тебя был приступ, скажем, минут тридцать назад?
Алекс впадает в задумчивость, перебирая в голове последние события. Не знаю, что он делал до моего прихода, но вижу явное волнение в его поведении — а потом шокированный взгляд, обращенный ко мне.
— Боже, черт возьми! — вскрикивает Алекс, резко встав, будто сел на иголку. — Чертов сука! Он привязал тебя к этому кулону! — кричит он, ткнув пальцем в сторону лежащей на полу безделушки, которая принесла столько бед. — Этот чертов «гений» тянет из меня жизнь через этот кулон, который привязан к тебе!
Он зол — невероятно зол, понимая, как подло или, скорее, умно поступил тот хранитель, привязав меня к самой драгоценной вещи. Чувствую укол боли внутри, прекрасно понимая, что, похоже, этот кулон мне не вернуть. Но еще больше боли причиняет тот факт, что эта вещь всегда была у меня прямо под носом, а я ни разу не обратила внимание. Ни разу, черт возьми!
— И что нам теперь делать? — словив агрессивную атмосферу Алекса, раздраженно спрашиваю я, подогнув ноги под себя, как беззащитный ребенок.
Хранитель, слегка покачиваясь, смотрит в окно, тем самым повернувшись ко мне спиной, и проводит рукой по затылку.
— Вспоминать.
— Что?
Алекс поворачивается ко мне и приближается, сверху вниз смотря на меня.
За окном пролетает птица, чуть не врезавшись в отражение нас.
— Венера, вспоминай, кто трогал этот кулон. Все руки, в которых он побывал, — тараторит хранитель, слишком обеспокоенно бегая взглядом по мне. — Знаю, ты носишь его не очень часто, поэтому будет легче. Нужно только вспомнить!
— Ты издеваешься? Как я могу это сделать, если кулон у меня уже несколько лет?
Было бы просто, если бы эту безделушку я купила пару месяцев назад — тогда бы да, я потратила несчастный вечер, перебирая всех знакомых, которые лишь посмотрели на мою шею. Но увы, этот кулон я купила в первый день своего приезда в этот город.
— А если этот продавец? Или кто-то из изготовителей? Может, этот хранитель вообще на другом материке!
Алекс отрицательно мотает головой, приложив пальцы к губам.
— Венера, нет. Понимаешь, этот хранитель явно причастен к твоей жизни — может, даже ближе, чем ты можешь себе представить!
— И почему ты так думаешь? — не понимаю я, будто впервые слышу о хранителях. Господи, все снова по кругу!
— Ну, как бы тебе объяснить... Пойми, что у того хранителя есть цели — и эти цели конкретные! Подумай, стал бы хранитель ради развлечения заниматься тем, что сейчас происходит с нами? Думаешь, ради прикола он убьет хранителя и земную душу так, чтобы в следующем цикле они просто поменялись местами? — Пауза, в течение которой я думаю. И вправду, все слишком «случайно». — Все это было запланировано так давно, что ты и представить себе не можешь! И этот хранитель явно в твоем окружении, возможно, прямо сейчас разрабатывает свои дальнейшие действия.
Киваю, немного испуганная всем происходящим. Неужели кто-то из знакомых и вправду желает моему хранителю смерти?
— Но зачем? — озвучиваю я вопрос на слова Алекса и свои мысли.
Он пожимает плечами — опять обреченно.
— Не знаю, Венера... Это явно не просто способ развлечься или поиметь власть — слишком уж субьективны мы для случайных жертв. Возможно, месть... Но ради чего — вопрос. Кто знает, как мы насолили в прошлых жизнях?..
Думаю, и вправду я могла совершить что-такое, ради чего хочется так слепо мстить? И насколько великое это преступление? Но тут в мою голову приходит мысль, которая буквально окрыляет меня.
— Может, то, ради чего можно мстить, случилось, когда ты был человеком? — Алекс заинтересованно подходит ко мне, явно серьезно воспринимая мою гипотезу. — В смысле, ты же не помнишь ничего такого, ради чего мне могли бы желать смерти хранители? — Алекс отрицательно мотает головой, сев на карточки и облокотившись о диван. — Ну, так может, «это» произошло тогда? Поэтому мы не можем предположить, что послужило причиной убивать тебя и заодно и меня?
Тут, кажется, и на Алекса спускается Ангел осознания, потому что тот округляет глаза и громко восклицает:
— Черт! Конечно! Это же очевидно — тогда бы не было бы смысла убивать нас так, чтобы мы поменялись местами в будущем... И мы не в силах вспомнить то, чего в нашей жизни не было. Значит, то, ради чего можно убить, было в тогда, когда я был человеком, а ты хранителем. Все сходится.
— Тогда, может, спросить у того человека, который рассказал, что я была хранителем? Может, эти связи помогут?
— Ты права. Я займусь этим вопросом — попрошу Брюса... Хотя я надеюсь, что все-таки мы раньше вычислим этого говнюка. Потому что времени у нас явно мало, — тише произносит Алекс.
В его взгляде я поняла, к чему он клонит. Время — такой ценный ресурс, а скоротечность и лимит делает его еще ценней. И оттого, что оно нам жизненно необходимо — его ценность становится бесценной. Звучит, наверное, странно, но я только сейчас понимаю, как легко его потерять. Особенно когда от него зависит чья-то жизнь, чья-то любовь или чья-то мечта. И самое ужасное, что время нельзя заменить даже деньгами, ведь время деньги, а не время за деньги. Остается только бежать быстрей — но как, если в одной стороне жерло вулкана, а в другой счастливая жизнь, но ты даже не знаешь, в какой стороне счастье?
— Теперь просто вспомни, Венера. Кто. Прикасался. К. Этому. Кулону.
Алекс давит на меня, но, кажется, я сама на себя давлю, напрягая извилины так сильно, что вспоминаю, чем завтракала на прошлой неделе. В голове столько мыслей и я старательно выбираю их, пытаясь найти то, что мне нужно. Они явно там и ради нас я откопаю их.
Но кажется, не придется рыться в моей голове, потому что перед глазами всплывают моменты, которым я не придавала особого значения. А зря. Боже, так зря!
В один момент я просто уставилась на Алекса, который наверняка понимает, почему я с таким ужасом смотрю на него. Может, он пока сам не понял, хотя это было так очевидно! Иногда хватает лишь просто подумать — и загадка разгадана. Ведь не бывает сложных задач — бывают сложные условия.
— Боже, Алекс... Я знаю, кто это. Господи, я знаю, кто это!!!