Глава 8
На улице моросил холодный дождь и дул сильный порывистый ветер. Небо было затянуто тучами, а фонари до сих пор не угасали, хотя на часах был уже почти полдень. Около дома Алтанцецега были припаркованы три машины, одна из них — «Рено Логан» чёрного цвета двадцатого века, явно принадлежавшая Медвежонку Егору, была разбита в хлам. Прохожие с удивлением обращали внимание на то, как этот тормознутый даун сидел в салоне и с криками: «Заводись, зараза, или я маме позвоню!» пытался попасть в зажигание ключом, косясь на Лысого Еврея. Рядом с ним находился Макс, погруженный в свои мысли, а на заднем сидении Батя и Михаил снова пытались выкрутить пальцы бедному Сане. На фоне этого убожества другие машины выглядели более-менее адекватно: позади ведра на колёсах стояла чистенькая «Лада Седан», внутри которой восседали самые авторитетные ребята из всех присутствующих после, разумеется, Алтанцецега — «воры в законе» Герман и Пиждец. Лысый няшка Герман, одетый в любимый серый свитерок и чёрные спортивные штанишки, прогревал двигатель, а Ебанутый Медведь Пиждец драил своё маленькое оружие.
— Ну что, мишка, это наше самое крупное дело, не считая ограбления банка в девяносто втором! — сказал Герман крайне неразборчиво, с улыбкой смотря на Пиждеца. Ебанутый Медведь не стал ничего отвечать Герману, а лишь продолжил молча протирать оружие. Пиждец был не из разговорчивых, он предпочитал краткость и большую часть своего времени проводил в одиночестве. Полученная во время отсидки с Гееманом психологическая травма навсегда оставила отпечаток на его анусе. Последний же, наоборот, был очень общительным евреем, причём иногда мог разойтись настолько, что остановить его бессмысленный трёп мог только хороший удар в ебало. Замыкал цепочку автомобилей старый жигуль. От него ужасно несло говном и куревом, из-за чего поездка в такой машине приравнивалась к казни в душегубке. В ней расположилось целое семейство обезьян: за рулём находился Арутюнян Мамикон, на переднем пассажирском сидении Омаргаджи, на его коленях переводчик, а сзади теснились почётные члены Ебланской Мафии: Абгар, Ашот, АХмэд, Элбак, Хачатур, Селим, Малхас, Нубар, Саид, Мурат, Прош, Акулбек, Сурен, Ишак, Мехмед, Бак, Сасун, Омар и Абзал. Каждый из них занимался своим делом и если это описывать, понадобится выделить целую главу, чего я делать, к счастью, не имею права, дабы не томить уважаемого читателя. На улице с автоматами наперевес стояли личные спецназовцы Алтанцецега — солдаты, облачённые в чёрную блестящую киберброню, и с десяток обезьян, не поместившихся в машину. За ними Крыс обещал послать лимузин, но не сделал этого. Немного погодя прилетел он сам — на личном вертолёте, который приобрел специально для этой операции. В кабине находилось самое передовое оборудование, а снаружи — все известные и неизвестные виды вооружения, в том числе две ядерные бомбы, закреплённые на крыльях. Приземлившись на площадку, которая находилась на крыше особняка, он спустился по лестнице и пересел в Bugatti La Voiture Noire. Все свои транспортные средства Алтанцецег планировал утилизировать сразу после того, как состоится ограбление, дабы замести следы. По рации, передававшей сигнал на прослушку каждого участника, Алтанцецег сказал весьма необычное кодовое слово, означавшее начало операции, и все машины тронулись с места, направляясь к месту проведения ограбления...
— Приём-приём, как слышно? — пропердел в рацию Крыс, получив в ответ нечленораздельное бормотание на иврите, звонкий лай собаки и громкие стоны бравых амбезий.
— Ладно. Сообщаю, что отключить сигнализацию нам поможет небезызвестный программист... — вдруг начались помехи, но связь быстро восстановилась. На этот раз на другом конце провода находился не Алтанцецег, а совершенно другая личность.
— Привет, ребята, я Влад) — жизнерадостно произнёс перехвативший сигнал программист. — Можете звать меня просто Бином... — вдруг говор его резко изменился. — Что ты себе позволяешь, Влад? — задал вопрос хрипящий голос, явно принадлежащий тому же программисту. — Я Влад Зикхайл — произнёс тот с акцентом, после чего на рации снова начались помехи.
— Приём, сукины дети! А, наконец-то заработало! — произнёс Алтанцецег, услышав визг и громкие, словно животные, крики боли. — Влад любит поиграть, но работу свою выполняет хорошо — сказал Крыс, отключив рацию, дабы не слышать весь позор, который из неё доносился.
Машины и тарантас Медвежонка продолжали ехать по широкой дороге, медленно, но верно приближаясь к магазинчику плюшевых игрушек. В затрёпанной «Рено Логан», салон которой, казалось, насквозь провонялся инсулином, глицерином и собачьим говнищем, Макс опять стебал и доёбывал Егора:
— Ну расскажи, как на войне погиб твой самый близкий человек, тяф-тяф! — настаивал тот, видя, как из глаз Медвежонка большими каплями вытекают слёзы.
— М...Ма...Макс, ты... ты же знаешь, как мне больно об этом говорить! — запинаясь и захлёбываясь промычал Егор, расплакавшись ещё сильнее. Пëс продолжал смотреть на него ещё несколько секунд, а потом резко начал хохотать над рыдающим ебланом. Хохотал он настолько сильно и громко, что осел с сидения на пол. Держась за живот и краснея, он надрывался от хохота, на его глазах выделились слёзы, зрачки расширились, а сам он не мог вымолвить ни слова, жадно глотая воздух при первой возможности. Минут десять он орал над рыдающим «другом», а когда наконец успокоился, произнëс следующую фразу:
— Ебать ты чмошник, сука! Не можешь в себе всё держать! — не успев закончить, Макс опять расхохотался. Тем временем машины подъехали к магазину и почти все остановились. Все, кроме одной. А именно, кроме жигуля животных горячей крови. Из него доносились ужасные обрывки фальшивых нот, он дрифтовал по кругу, из-под него начал валить густой чёрный дым, а когда покрышки задних колёс окончательно стёрлись, амбезии с поникшими головами толпой вышли из жигуля, перезаряжая свои пукалки и готовясь к бою. В это время из остальных автомобилей уже повыходили все участники ограбления, а пока АХмэд доставал из носа козявку, успели подготовиться и уже стояли перед входом во всеоружии. По лицам героев хлестал холодный дождь, их одежда развевалась на ветру, а все они выстроились в ряд перед маленьким магазинчиком с отваливающейся надписью «ЗилiBoBЪ!». Алтанцецег, державший в руках небольшой пистолет, достал из кармана своего коричневого плащика рацию и сказал в неё что-то, зажав кнопку. Послышались помехи, и уроженец Монголии писклявым голосом прокричал: «Пошли!».
Сразу после этого Пиждец подбежал к двери и вынес её с куском стены, вломившись в магазин. За ним последовал Герман, стреляя в воздух и крича что-то на иврите, затем в здание вбежали обезьяны, начав хуярить прикладами друг друга, а последними через порог перешагнули Егор, Пёс, Алтанцецег, Миша, Батя и Саня. Приматы взяли в плен всех женщин и детей, находившихся в магазине, Миша побежал играть в догонялочки с Батей, Герман начал взламывать кассу, а Пиждец ощупывал стены в надежде найти потайной сейф. Смотря на весь этот цирк, Алтанцецег молча вручил Сане, Егору и Максу большие мешки, приказав складывать в них все игрушки с прилавков. Миша споткнулся и упал, а у Ишака начался припадок и он замычал как корова. Операция была почти сорвана, но всё ещё была под контролем. Ровно до того момента, пока на действующий мобильный телефон Крыса не позвонил Влад.
— Привет. Я не справился и теперь улетаю. Хи-хи! — произнёс он, и тотчас раздался оглушительный звук сработавшей сирены.
— Чёрт, мусора уже в пути! — подумал вслух Алтанцецег, прострелив колено танцующего около него словно бабуин Бати.
— Герман, ломай кассу и пошли отсюда! Выносите мешки, дауны! — раскомандовался Крыс, незаметно пукнув, чтобы расслабиться. Саня решил продемонстрировать свои мускулы, поэтому взвалил на плечи все три мешка и понёс к выходу, но из-за лени заснул, не пройдя и пары метров. Вдруг Макс и Егор услышали тихий детский плач. Бросив напарников, они поспешили на него. Что-то подсказывало им, что плакал не обычный ребёнок, а ребёнок, вышедший из зеркала. Быстро пройдя в дальний конец зала, они обнаружили дверь, ведущую в подвал, из которого доносились крики и чьи-то яростные стоны. Выбив еë, Медвежонок начал неуверенно спускаться вниз, держа оружие наготове. Мохнатая дворняга последовала за ним...
Спустившись, наши идиоты увидели ошеломительную картину: на деревянном столе лежал грудной младенец, а рядом с ним стоял слепой бомж, яростно мастурбируя и выкрикивая что-то на индонезийском языке. Растрёпанные сальные волосы на его голове выглядели так, будто он обмазал их отборным дерьмищем, а порванная кофта, в которую тот был облачен, пропахлась блевотнёй. Бомжара стоял перед разбитым зеркалом и раз за разом повторял какую-то фразу. Из-за нечленораздельной речи, обусловленной, скорее всего, обилием выпитого алкоголя, её невозможно было понять. На полу валялись потухшие свечи, ещё не остывший воск капал с них прямо на пол, а разбитые осколки зеркала были равномерно распределены по всей комнате, словно выложены специально в форме перечёркнутого с четырёх сторон кривого овала. Егор незаметно подкрался к ребёнку и было уже взял его на руки, как вдруг Макс, решив как следует поднасрать ему, что есть мочи закричал: «Тяф-тяф, он крадёт ребёнка! Сэр, он крадёт ребёнка!» после чего убежал, виляя хвостом. Слепой повернулся прямо к бедному Медвежонку и вытащил их-за пазухи нож. Егор остался разбираться с бомжом один на один...
Выбежав из подвала, Макс увидел, как в задымленное здание входят солдаты специального назначения. Они были облачены в броню синего цвета, а их лица закрывали шлемы с угрожающе выглядящими визорами. В руках они держали автоматы с фонариками, готовясь в любой момент открыть огонь. Вокруг магазина кружили полицейские вертолёты, а выход был загорожен не только броневиками спецназа, но и обычными полицейскими автомобилями. Пёс сразу спрятался за стену как ссыкливое чмо, изредка высовываясь и наблюдая за тем, как его братки кончают полицейских. Велась ожесточенная перестрелка между бравыми мусорами и уёбками. В самом дальнем углу Батя будил Саню, в то время как Михаил прикрывал его спину. Несмотря на то, что полицейских и солдат специального назначения было больше по численности, наши придурки постепенно продвигались всё ближе и ближе к выходу. Оглушительные выстрелы эхом отдавались в разгромленном магазине, от стен и колонн, в которые попадали пули, отлетали осколки и поднимался небольшой дымок. Всё больше подкреплений прибывало к полицейским, и без того оглушительный вой сирен становился ещё громче, заглушая полицейские мегафоны, в которые мусора безпрестанно повторяли какие-то фразы. Вдруг на лбу примата Элбака начала светиться красная точка. Тот незамедлительно отбросил автомат в сторону и начал бить себя в грудь двумя руками, весело смеясь и хлопая в ладоши. Ашот недолго думая начал пытаться поймать точку, как вдруг голову Элбака разорвало на части. Бездыханное тело бедной обезьяны упало на пол, а Ашот встал на колени и начал лизать руку брата. Это был меткий выстрел Майкла Куроёба, находившегося на крыше соседнего здания, который решил пошутить и вместо отстрела полицейских убивал приматов, изредка перезаряжая свою винтовку. Внутри магазинчика начался настоящий хаос: все метались из угла в угол и никто не мог толком ничего сделать. Батя и Миша играли с плюшевым мишкой, совсем забыв про перестрелку, Саня спал, и лишь только Герман и Пиждец вели точный огонь по своим заклятым врагам. Ебанутый Медведь стоял спереди, а Лысый Еврей — чуть поодаль. Вместе они были почти непобедимы, а всё потому, что Герман беспрестанно читал молитвы для Яхве...
Через десять минут Алтанцецегу, который сидел за укрытием и вслепую отстреливал полицейских, всё надоело, и он сказал что-то в рацию. В ту же секунду к зданию подъехало огромное количество чёрных бронированных внедорожников, из них оперативно начали выходить солдаты в новейшей пуленепробиваемой броне и расстреливать полицейских и спецназ. Через несколько секунд все наземные отряды были уничтожены. Тогда Алтанцецег передал в рацию ещё что-то, и на горизонте появилась эскадра боевых вертолётов, которые быстро приближались к магазину. Совершив точечный обстрел самонаводящимися ракетами по вертолётам полиции, они сбили их, тем самым расчистив путь для наших идиотов. Макс наконец выглянул из-за угла и с громким лаем помчался к выходу. В этот самый момент из подсобки с громким плачем выскочил Медвежонок Егор. Шерсть на его животе была выдрана, а часть хвоста и вовсе откушена. На руках он держал ребёнка, но остальные будто не обратили на это внимания. Эскадра вертолётов приземлилась на дорогу, повсюду были слышны какие-то переговоры. В воздушные средства передвижения начали посадку маргиналы. Первым был Алтанцецег, за ним — Медвежонок и Пёс. Их вертолёт взлетел, поднимая вокруг себя клубы пыли, раздувая пропеллером листья деревьев и мусор, а в следующие «машины смерти» начали загружаться остальные. Когда последний примат с воинственным криком на обезьяннем диалекте наконец уселся в вертолёт, держась за оторванный поручень, все они взлетели в воздух, быстро направляясь к особняку Крыса...