Глава 14
Иногда реальность походит на бред, а фантазии принимаются за действительность. Трудно понять, найти четкую грань, отделяющую блеф от истины. Так было со мной. Всё происходило будто не здесь и не сейчас. И даже его горячее дыхание, опалившее кожу, и даже крепкие руки, обнявшие обмякшее тело, всё казалось таким далёким и нереальным.
- Здравствуй, грабли, - промямлила я, когда первым, кого увидела перед собой, был не на шутку перепуганный Ариевский.
- Лисёнок, сколько пальцев? - мужчина продемонстрировал раскрытую ладонь, и я утвердительно ответила "пять". Он едва улыбнулся и, кажется, что-то одобрительно произнёс, но странный гул в голове оттеснил всё на второй план.
Не воспротивилась, когда его заботливые руки оторвали хрупкое тело от земли. Сразу стало так легко и комфортно, от чего зарылась лицом на мужском плече. Если это сон, то, пожалуйста, не дайте мне проснуться!
В его машине было намного теплее, чем на улице. И кресло оказалось гораздо удобнее, чем асфальт, запорошенный снегом. А запах... Кофе с корицей, так и хотелось его вдыхать и вдыхать. Странно, во сне точно чувствуют запахи?
Несколько раз к ряду махнула рукой перед собой, но он не исчез. Продолжал сидеть на водительском кресле и смотреть встревоженным взглядом перед собой. Даже ущипнула для убедительности, но он не хотел исчезать, совсем походил на реального.
- Себя щипай, - широко улыбнулся, забирая мою руку и прижимая к груди в области сердца. Затем улыбка померкла. Сдвинул брови на переносице в одну линию. Нахмурился. - Ты почему в обморок шлёпнулась, когда меня увидела?
Хриплые ноты отозвались протяжным импульсом где-то внутри. Подняла взгляд на его серые глаза, которые нынче походили на блестящий металл. Красивые. Глаза красивые, миндалевидной формы. Чёрные густые ресницы обрамляют веки. Он быстро-быстро моргает, смотря перед собой, а я улыбаюсь, будто пациентка с известной палаты номер шесть.
- Соболева, что с тобой? - помахал рукой прям перед моим лицом, словно отгоняя назойливых насекомых. - Может, ты головой ударилась, когда пластом улеглась у моих ног?
- Я не знаю, Ти-мур, - произнесла его имя по слогам, поскольку речевой аппарат воспротивился подчиниться разуму.
- Так, всё. Поехали в больницу! - Ариевский вставил ключ зажигания, запустил мотор, выжал сцепление, включил первую передачу, опустил стояночный тормоз, при этом сделал всё настолько быстро, будто гонщик с приличным стажем. Усмехнулась своим наблюдениям. Ну, конечно, же, автоинструктор. У него все движения отточены до автоматизма просто.
- Мне нужно вернуться домой, - удивительно, но речь возобновилась, стоило только вспомнить о Вольском, из-за которого, в принципе, и вышла на улицу, а затем встретила его.
- Вернёмся, но сначала покажем тебя медикам, - мужской голос звучал слишком утвердительно и даже спорить не стоило в этот момент, но мой внутренний голос умел убеждать в совершенно обратном.
- Ты не понимаешь. Тиму плохо, у него поднялась температура и я должна ему помочь. Я за лекарствами в аптеку ходила. Вот, - потянулась к сумочке. Достала маленький пакетик с логотипом аптеки и едва под нос Ариевскому не всунула.
- О себе подумай, мать Тереза. Ты как по улице ходить собралась? Уверенна, что больше в обморок не упадешь? - не нашлась, что ответить. Безусловно, он был прав, но вот внутренний голос не собирался соглашаться до последнего.
- Хорошо, я обращусь в больницу, но только Тиму лекарства отдам, - Ариевский не планировал менять своего решения. Это я сразу поняла по строгому взгляду, брошенному ненароком. За одну секунду на лице отразились сразу несколько эмоций. Раздражение, тревога и забота.
Вжалась всем телом в сиденье и принялась молчать. Может, действительно головой ударилась, когда лужицей растеклась у его ног, и мне вообще всё это сейчас снилось?
За окном бушевала непогода. Ветер колыхал голые ветки деревьев. Белый серпантин срывался с неба, устилая все вокруг ажурным пледом. Снегопад. Я куталась в куртку, звучно стуча зубами от холода. Тимур время от времени кидал в мою сторону беглый взгляд, а затем снова смотрел на дорогу. Лишь звук шуршащих резиновых покрышек красил тишину, что царила в салоне автомобиля. Даже не слышалось дыхания, а, возможно, всему виной был странный гул в голове, который я принимала за шелест колес. С этим мой внутренний голос не намеревался вступать в словесный батл.
По стечению обстоятельств оказались всё в той же первой городской больнице. Со вчерашнего дня, конечно же, здесь ничего не изменилось, разве только вахтёр выглядел по-другому.
Тяжёлые шаги за дверью всё время отвлекали, пока медики проводили осмотр. Один врач сменял другого и каждый без особого пристрастия продолжал задавать практически одни и те же вопросы. Широкая улыбка озарила моё лицо, когда медсестра, не выдержав постоянного шорканья обуви в коридоре, вышла из кабинета, чтобы сделать замечание Ариевскому. На удивление, но это помогло, правда ненадолго. Спустя полчаса медики пришли к единому консенсусу. Госпитализация в неврологическое отделение для дальнейшей диагностики и лечения. К этому я точно оказалась не готовой. Даже со стула заметно сползла, едва не рухнув на пол.
Тем временем, медсестра позвала Тимура и принялась что-то объяснить. Ариевский внимательно слушал и лишь иногда поглядывал в мою сторону. В их разговор я особо не вникала, кажется, от меня этого и не требовалось. Его рука приобняла за плечо, когда у меня в очередной раз подогнулись колени. Ухмыльнулась. Заботливый оказался. Переживал искренне. На лице мускулы дрожали, а на шее играли желваки. На ежа ершистого похож стал. Весь всклокоченный такой.
- Можно тебя кое, о чем попросить? - меньше всего хотелось о чём-либо просить Ариевского, но это, похоже, был единственный вариант.
- Проси, - отозвался низкий голос с хрипотцой.
- Отвези, пожалуйста, лекарства по адресу, который я тебе укажу. У меня телефона с собой нет, а Тим один дома остался, волноваться будет очень, - вложила в интонацию мягкость, да не помогло только.
Боевую стойку занял, не иначе. Напыжился весь. Взглядом все дыры прожог на моё лице, разве только искры из глаз не посыпались.
- Соболева, ты совсем обнаглела? - за руку схватил чуть выше локтя. Склонился низко, упираясь подбородком прям над моим ухом. - Я не мальчик тебе на побегушках и не отец твой. Какого дьявола я должен к твоему... мажору ехать?
Не ожидала. Такой прямолинейности точно не предполагала услышать. Он был прав, безусловно. На кой ему сдалось по городу мотаться, чтобы мне жизнь облегчить, да не мне даже, а Вольскому.
- Извини, ты прав, - голос дрогнул, слёзы проглотила. Глубоко вздохнула, пытаясь в чувства себя привести. - Ты и так слишком много для меня сделал, спасибо.
Остановилось. Сердце, будто остановилась. Струны внутри натянулись, когда он за талию обнял. Дыхание кожу опалило. Снова язык проглотила. Похоже, вовремя в больницу обратились, поскольку без помощи медиков я точно с катушек слечу, однозначно.
- Лисёнок, я за тебя переживаю, - по спине гладить стал. Лбом к лбу прижался и так хорошо стало, спокойно. - Боюсь из виду тебя потерять на минуту даже. Ты совсем слабенькой стала. Похудела. В себе закрылась, слёзы глотаешь. Не такой ты была в последнюю нашу встречу. А всего неделя прошла, не больше. Мне к твоему мажору не то, чтобы ехать не хочется, мне о его существовании даже думать противно.
Ухмыльнулась. Взаимные чувства у двух Тимуров. Интересно, знают ли об этом?
- Я понимаю. Всё понимаю. Ладно, не нужно ехать. Телефон, хотя бы, дай. Я маме позвоню. Скажу, что в больнице, а там она с братом свяжется и, - договорить не дал. Палец к губам приложил. Замолчать пришлось.
Телефон из кармана всё-таки достал. В руки всунул прям. Номер по памяти набрала. Мама взволновалась очень. Вопросами закидала. Тимур трубку отобрал. Дальше сам разговор продолжил, а мне оставалось только наблюдать со стороны. Залюбовалась им. Взрослый такой, на девять лет меня старше, а перед мамой моей совсем растерялся, будто мальчишка просто.
- Всё хорошо. Мама скоро приедет. Вещи твои привезёт. - Приобнял, а затем в макушку головы поцеловал, совсем как отец когда-то. - Всё будет хорошо.
Поверила. Не знаю почему, но ему поверила и совсем о граблях родных забыла. Даже тему не стала поднимать о его семейном положении. Да и зачем? Он рядом. Пусть ненадолго, пусть на короткий миг, но рядом. Слышать его голос, чувствовать дыхание на коже, видеть тревогу на его лице. О большем и думать не смела. Всё неважным таким стало. Всё на второй план отошло, а, возможно, и куда дальше.
В палате оказалась. В платной. Одна кровать, умывальник, санузел, телевизор и холодильник. Курорт просто, а не больница. В сердце надежда зародилась. Возможно, он останется здесь, со мной и тогда бы... Головой махнула несколько раз к ряду, пытаясь прогнать фантазии. Нельзя думать о будущем, которого нет. Не смей, Соболева, придумывать мультики! О здоровье нужно волноваться да пытаться выздороветь, а не в желе превращаться при виде Ариевского. Вот только, как это сделать, когда он так смотрит, будто глазами раздевает? А тут ещё и сердце вскачь пустилось, галопом почти скачет, а не бьётся.
На кровать уложил. Рядом на край сел. Руку в свою взял и к губам поднес. Веки отяжелели. Спать захотелось. За последние несколько дней со сном совсем туго было, от того и в царство Морфея провалилась.
Сколько проспала? Не знаю. Глаза открыла и перед собой его увидела. Рядом сидел, всё на том же краю кровати. Встревоженно смотрел, будто я исчезнуть могла. Улыбнулся. В глазах блеск отразился, а на лице - подобие радости.
- Я сказал бы, с добрым утром, но уже давно не утро. Как ты себя чувствуешь? Я поесть принёс, так что бегом ужинать, - тон строгий, но без злобы.
- Не хочу, - отрицательно головой только успела кивнуть, как его руки тело подхватили.
- Соболева, я тебе сейчас дам "Не хочу"! Марш за стол. Худенькая совсем стала. Ветром скоро сдувать начнёт, гири с собой носить придётся, - ухмыльнулась его заботе. Печётся да выговаривает, как родитель просто. Интересно, он со своей дочерью тоже так общается? В сердце тоска защемила. Ну, зачем о дочери его вспомнила? Мазохистка, что ли?
Есть все же пришлось. Под строгим контролем Ариевского. Все подсовывал под руки. «Это попробуй, то попробуй», – совсем продохнуть не давал. Полный рот набила, жевать едва успевала, а он одобрительно головой кивал и все приговаривал «Еще чуть-чуть».
- За маму, за папу, - точно в родителя превратился. Ложку отобрал и кормить принялся. Отворачивалась, как могла. Тщетно.
- У меня нет папы, - воспротивилась в очередной раз. Наелась совсем, да только Тимур иначе считал.
- Тогда давай за меня, а, лисенок? Еще одну ложечку, пожалуйста, - поддалась на уговоры. Съела еще одну ложку.
- Умница, - только сказать успел, как дверь нараспашку открылась.
Сердце в пятки ушло. Недвусмысленная картина предстала Вольскому на обзор. Я сидела на коленях у Тимура, будто ребенок малый, и позволяла себя кормить. Волчий оскал на лице Вольского отразился печальной струной где-то внутри. Сильнее прижалась к Ариевскому. Внутренний голос только пикнуть успел и, кажется, под стол спрятался, предательски забившись в угол.