Секретарь его молчания

— Я за чаем. Вам нужно что-нибудь принести? — спросил Танджиро, уже вставая с кресла, по привычке легко подтягивая носок ботинка к ноге, будто собирался на прогулку, а не в сторону офисного кулера.

Гию оторвался от экрана, мельком взглянув на него. Лицо его было всё таким же спокойным, но пальцы на клавиатуре замерли на полсекунды. В его голосе не было эмоций, только лаконичное:

— Нет.

Это «нет» Танджиро воспринял как обычно — будто «мол, делай, что хочешь, но только быстро вернись». Поэтому, махнув пальцами в воздухе в жесте прощания, он вышел, ни о чём не подозревая.

Коридоры были полны светлого гудения флуоресцентных ламп и людей, которые вечно куда-то спешили. Но едва Танджиро свернул за угол, как к нему тут же подошёл Хирао, как будто поджидал. Высокий, уверенный, обворожительно улыбающийся — образец обаяния корпоративного мира.

— Камадо, — почти провурковал он, пристроившись сбоку. — Слушай, я тут подумал, может, ты поможешь мне вечером с одним кейсом? А потом мы могли бы зацепить кофе... или вино. Ты же знаешь, как ты ярко светишься, когда говоришь, а я люблю свет.

Танджиро закатил глаза так демонстративно, что они почти закрутились в затылок.

— Я свет, ага. Только для таких как ты — скорее вспышка на фото, которая слишком яркая, и глаза потом щиплет, — пробормотал он с лёгким фырканьем и продолжил идти вперёд, стараясь увеличить дистанцию.

Но вот в конце коридора он увидел свою героиню — Осаки Кикуко, женщину, которая заслуживала статус святой при жизни. В руке — метла. На лице — боевое спокойствие. Аура — защитница. Мать. Ураган.

Танджиро хлопнул ресницами, изображая наивного зайчика. Те самые щенячьи глаза — честные, чистые, искренние — на которые ни один живой человек не мог устоять. Даже Гию, если честно, иногда засматривался на них дольше, чем хотелось бы.

Кикуко взглянула на Танджиро, потом на Хирао, и молча подняла ладонь в воздух, словно говоря:

«Поняла. Спасение Солнышка-Танджиро от приставшего белобрысого активировано. Операция 0.2 началась».

— Кикуко-сан, я буду тридцать раз молиться за вас! — бросил Танджиро, когда Хирао уже начал тормозить шаг под взглядом этой женщины. Казалось, сама её метла шевельнулась от боевого настроя.

Быстро свернув к чайной зоне, он приготовил два стакана чая. Свой, и — без особых слов, но с привычной точностью — второй. Для Гию.

А обратно шёл почти бегом. Мимо проходящих сотрудников, мимо каких-то бумажных драк у бухгалтерии, мимо...

— Камадо, ты не занят, я просто... — Ханадзава успела только приоткрыть рот, но Танджиро уже почти телепортировался за поворот, даже не взглянув в её сторону. Она прикусила губу и со злостью захлопнула ежедневник.

Влетев обратно в кабинет Гию, он ловко поставил стакан рядом с тем, кто выглядел всё так же непроницаемо. Ни вопросов, ни комментариев. Только лёгкий наклон головы — «Спасибо». А может, просто тень от монитора так легла.

Но Гию, конечно, всё видел. И свет в глазах Танджиро, когда он хлопал ресницами. И то, как тот шёл рядом с Хирао. Даже если с закатыванием глаз — он всё равно шёл рядом. И да, он ревновал. Опять. Хоть и выглядел так, будто ему вообще всё равно.

Но руки на клавиатуре — сжались сильнее, чем нужно.

— Я, наверное, на марафон записался не зная об этом... — простонал Танджиро, медленно расплываясь в кресле, как та самая капля мороженого, оставленная на жаре. Он запрокинул голову на спинку, выдохнул театрально, одной рукой сжав сердце, а другой сжимая край подлокотника, будто борется за жизнь. — Я не секретарь, а вестовой! Мессенджер страдания! Гонец в адском колесе офиса! И всё это ради чая... и спасения собственной невинной души.

Он чуть приподнялся и, облокотившись на край стола, шепнул:

— Благословен тот день, когда вы наняли Осаки Кикуко... Она как... как танк. Только добрый. С метлой.

Затем сдал назад, опять завалившись в кресло и подняв ноги. Кресло медленно закрутилось, скрипнув, будто даже оно устало от капризов своего всадника.

Танджиро почти лежал, ноги свисали вбок, локоть торчал в воздухе, голова поворачивалась в разные стороны, как у потерянного щенка, а волосы слегка спадали на лоб. Он чуть подёргал одну прядку, снова надувая щёки от скуки.

— Я человек, а не таскательная единица, — пробормотал он уже вполголоса, вращаясь. — Гэгэ, как вы вообще столько лет сидите на месте? Вы что, заросли корнями в кресло? Или у вас секретный кулер с энергетиками встроен в стол?

Он перевёл взгляд на Гию.

А Гию... Гию сидел, будто и не слышал ничего. Ровная спина, руки на клавиатуре, взгляд — в экран. Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Но правда была в том, что он видел всё. С первого фырка до того момента, как Танджиро разложился в кресле, свесив ногу и чуть не стукнув пяткой по ножке стола. Видел и то, как тот смеялся, спасаясь от Хирао, и как взъерошил волосы на затылке, в отчаянной попытке проснуться от дневной офисной хандры.

Гию не отрывался от монитора только потому, что боялся. Если сейчас посмотреть прямо... прямо в этот размякший комок жизни, что назывался Камадо Танджиро... может, снова что-то вспыхнет. Слишком явно.

А Танджиро, уже закручиваясь пятый круг, лениво буркнул:

— Гэгэээээ... если вы вдруг случайно вызовете пожарную сигнализацию, и нас эвакуируют — это будет вашим величайшим подарком за сегодняшний день. Подумайте. Жертв почти не будет. Только Хирао где-нибудь застрянет между этажами. Я даже в храм схожу дважды.

Кресло скрипнуло ещё раз. Гию сжал мышку чуть крепче.

Он молчал. Но губы его чуть дёрнулись вверх в еле заметной, почти невидимой улыбке.

— Я заметил! — хлопнул в ладони Танджиро, крутанувшись в кресле и остановившись прямо лицом к Гию. Глаза его сверкали, будто он открыл новую планету. — Я увидел это! Это не галлюцинации! Вы улыбнулись, Гэгэ!

Он ткнул в сторону начальника пальцем, с сияющей уверенностью человека, разоблачившего закулисье жизни. — Признавайтесь, это была У-ЛЫ-БКА. Настоящая. Без иронии. Без "я просто растянул губы". Настоящая.

Он даже обернулся, будто для подтверждения, хотя в кабинете больше никого не было. Рот его был полуоткрыт в изумлении, а пальцы подняты, как у эксперта в зале суда.

— Вот она! Я её видел! Восход Гию. Первый луч. Это как поймать радугу рукой... или как если бы кофе вдруг стал бесплатным!

Он щурился на начальника, будто пытаясь снова выловить ту редкую эмоцию. А Гию... Гию молчал.

Но в голове его:

Он заметил...

Кажется, Камадо Танджиро был слишком рядом. Слишком часто. Слишком легко обходил барьеры, которые другие не замечали или шарахались от них, как от шипов.

Он не шарахался. Он смеялся, ерзал, раздражал, сверкал этими своими живыми глазами, в которых было слишком много солнца, чтобы это не ослепляло. Он заглядывал в душу между делом, между чайными пакетиками и метлой Кикуко.

А теперь — он заметил то, чего не должен был.

Тонкое движение губ. Мелькнувшую мысль: "Он снова устроил концерт, и я опять... почти улыбаюсь."

— Ошибся, — всё, что сказал Гию. Коротко, хрипловато.

Танджиро надувал щёки.

— Гэгэ, ну не надо так, мы оба знаем, что это было. У меня глаз, между прочим, как у орла. Как у разведчика. Как у... ну ладно, может, не как у Хищника, но уж точно как у очень внимательного секретаря. Я вас рассекретил, Томиока-сан!

Он облокотился на стол, подперев щеку.

— Надо заносить в календарь: «День, когда Гию-гэ улыбнулся. Свидетель: Камадо Танджиро. Доказательств нет, но есть вера.»

Гию отвернулся к экрану. Молчал. И только пальцы едва заметно сжались на мышке. Потому что в глубине души — признание всё же проросло:

Он улыбается, когда этот маленький хаос рядом. И это чертовски опасно.

Танджиро опять устроился поудобнее в кресле по-турецки и стал неспешно рассматривать канцелярию Гию — аккуратно расставленные ручки, стержни, папки и подставки. Гию в это время печатал что-то быстро и сосредоточенно, даже не оборачиваясь.

Танджиро тихо достал из кармана белый стикер и, взяв гелевую ручку из стаканчика, начал что-то рисовать, глядя на начальника украдкой, пытаясь сделать вид, что тоже занят.

Когда рисунок был готов, он протянул стикер Гию — на нём был мини-чиби Гию с серьезным видом, держащий стопку бумаг, а у его ног весело крутился лис — очевидно, Танджиро в образе.

— ...Хорошо-хорошо, я замолкаю, — сказал Танджиро с широкой улыбкой, — только дайте ручку с золотым ободком потрогать ещё раз, она такая... властная.

Гию молча взял ручку и, словно демонстрируя своё молчаливое превосходство, медленно положил её в выдвижной ящик стола.

Танджиро склонился чуть ближе, понизив голос до игривого шепота:

— Гэгэ, это была месть? Вы меня только что лишили власти?

Гию, не отрывая взгляда от монитора, без тени улыбки ответил:

— Привыкай.

Танджиро усмехнулся, почувствовав, что игра только начинается, и подумал: "Чёрт, с этим человеком шутки плохи, но чертовски интересно." Он уже предвкушал, как завтра вновь будет дразнить Гию, не позволяя тому расслабиться ни на секунду.

Обеденный перерыв настал неожиданно резко — словно офис сам с облегчением вздохнул, когда часы на стене безэмоционально пробили нужное время. В коридорах ожило движение, стулья заскрипели, кулеры зажурчали, сотрудники растеклись по офису, кто за еду, кто за сплетни.

— Обед! — протянул Танджиро, вставая с кресла, лениво потянувшись, как кот после дневного сна. — Пойду позавтрак... то есть пообедаю. Гэгэ, вы хотите что-нибудь?

Гию ничего не ответил, только чуть приподнял взгляд, как будто колебался между "нет" и "останься".

— Ладно, ничего — тоже ответ. — Танджиро ухмыльнулся, выпрямился, по-кошачьи мягко подошёл к двери и добавил с ухмылкой: — Но вы не думайте. Я ещё вернусь. Вам же скучно без меня.

Когда дверь за ним закрылась, в кабинете стало резко тише. Гию машинально положил руки на клавиатуру, но пальцы не двинулись.

Тишина.

Её как будто стало слишком много.

Он откинулся в кресле, неосознанно посмотрел на пустой стул, где недавно сидел Танджиро, и мысленно отметил:
Он оставил воздух за собой — пахнет кофе и чем-то травяным, солнечным... раздражающе теплым. И вот нет его тут — и раздражение, кажется, ушло. Вместе с теплом.

Он нахмурился.

"Танджиро в кабинете 24/7..." — мысль пронеслась почти шуткой. Почти. Но не исчезла, а наоборот — укоренилась, как странное послевкусие.

Работа не клеилась. Экран светился, цифры бежали, текст выстраивался — но внимание всё время цеплялось за пустой стул.

"Он слишком громкий. Слишком свободный. Слишком свой. Но что, чёрт возьми, будет, если он вдруг перестанет приходить сюда сам?"

Гию уже сам не понимал — раздражает ли его Танджиро... или весь мир раздражает, когда Танджиро не рядом.

✥✥✥

Дверь в кабинет открылась мягко — без стука, без особого объявления. Только аромат свежего кофе и чего-то поджаренного на медленном огне заранее сообщил о возвращении «солнышка» офиса.

Танджиро вошёл с обычной своей лёгкостью, будто здесь и жил, в руке стаканчик кофе, в другой — плоская тарелка. Он бесцеремонно поставил её прямо на стол перед Гию, отодвигая пару бумаг (осторожно, но уверенно), и со значением произнёс:

— Вам подношение от верного офисного паломника.

На тарелке — два идеально поджаренных тоста: хрустящие, с начинкой, что заставила Гию на долю секунды замереть. Сливочный сыр, тонко нарезанный лосось, чуть соли и ломтики авокадо. То, что он действительно любил. Не просто «ел», а выбирал, когда никто не видел. Он никогда не говорил об этом — и тем более не показывал.

Гию приподнял взгляд, встретился с глазами Танджиро. Тот, будто бы не замечая ничего, уже с лёгкостью уселся обратно на своё кресло, закинув ногу на ногу, закручивая волосы на пальце. Его голос звучал лениво, как будто они оба были просто дома в субботу:

— Вообще... странно. — Танджиро сделал глоток кофе. — Никто не клеился ко мне в коридоре. Ни Хиришима, ни Хирао, ни даже наша сияющая Ханадзава. Ни одного намёка, ни единой реснички не дрогнуло. Подозрительно, да?

Он прищурился, улыбаясь.

— Что, может, я стал менее привлекателен? Или у меня где-то кетчуп на носу? Или... — он театрально понизил голос и заговорщицки наклонился вперёд, — кто-то очень ревниво смотрит в сторону, если кто-то ко мне подойдёт, и в офисе уже всё давно поняли?

Гию не ответил. Он просто взял тост. Откусил. И, не поднимая глаз от экрана, сказал:

— Кто-то слишком много говорит. Особенно после обеда.

— Оу, это вы сейчас? Или голодный демон, сидящий внутри вас, принял мой дар и теперь требует молчания?

— ...Ты всё равно не замолчишь.

— Ну, вы же всё равно едите, значит, жаловаться не на что, — пожал плечами Танджиро и уселся поудобнее, уже вытаскивая новый стикер, явно собираясь нарисовать ещё одну миниатюру.

Гию ел молча. Ни один мускул на лице не дрогнул. Но внутри было... тепло.

Он снова посмотрел на тарелку, потом на Танджиро, болтающего о чём-то про отсутствие приставаний и подозрительно свободные коридоры.

«Он не мог знать про тосты. Не мог. Но всё равно принёс именно их.»

И это, чёрт возьми, было хуже, чем любое флиртование Хирао. Намного хуже. Потому что это не было флиртом.

Это было заботой. Спокойной. Настоящей. И, кажется, безвозвратно вползающей под кожу.

— Ээээээээх... — протянул Танджиро, как будто собирался вытянуть из себя душу этой протяжной скукой. Он сидел в кресле, скрестив ноги в привычной позе лотоса, и подперев щеки ладонями, тянул бессвязные звуки, похожие то ли на стон, то ли на жалобу, то ли на призыв к высшим силам.

— Спааать... хочу... — донеслось невнятно.

Потом снова какое-то бормотание — то про несправедливость офисной жизни, то про «жестокое солнце, которого даже не видно», то про то, что люди вообще не созданы сидеть в душных кабинетах после лосося. Особенно такие солнечные люди, как он. Особенно рядом с такими холодными начальниками, как один конкретный Гию, который не проявляет сочувствия. Никогда.

Иногда он лениво перемещался ближе. Совсем ближе.

Вот он уже вплотную приблизился к столу Гию и положил подбородок на его поверхность, глядя на экран под таким углом, словно пытался разглядеть, не случайно ли там открыта игра в пасьянс или статья "10 способов признать, что вы заботитесь о своём секретаре".

Гию ничего не говорил. Просто продолжал печатать.

Танджиро издал мягкий усталый всхлип, на мгновение закрывая глаза, будто собирался устроить кратковременный "пикет сна" прямо тут.

Потом снова приоткрыл один глаз и заглянул в сторону монитора:

— Это... контракт на очередного клиента? Или список людей, которым вы сегодня не улыбнулись?

Гию не ответил. Только слегка дернул пальцами, поправляя текст.

Танджиро зевнул, беззастенчиво, громко, и слегка ткнулся лбом в стол:

— У вас даже стол прохладный. Прямо как вы. Ледяной Гэгэ. Вас бы в пустыню отправить, вы бы там климат понизили.

Гию вздохнул. Тихо. Почти не слышно.

Танджиро, как ни в чём не бывало, уже снова поднялся и теперь приник глазами к экрану:

— Так... Это же таблица, да? Вы ставите туда имена? Я тоже так делал. Только я в детстве составлял список подозреваемых, кто съел моё мороженое.

И снова сел в лотос, уже впритык к столу, и подпёр щёки, задумчиво наблюдая за движениями пальцев Гию по клавиатуре, как будто это был самый успокаивающий в мире процесс.

И где-то глубоко внутри, сам того не осознавая, он уже привык... быть рядом. А Гию — к тому, что рядом с ним всегда вот так сидит кто-то тёплый, шумный, слегка утомительный... но ужасно родной.

✥✥✥

Танджиро сидел всё в той же позе — локти на столе, ладони щекотно сжимают лицо, будто самому себе не верится, насколько хорошо ему сейчас. Взгляд его был устремлён куда-то далеко-далеко, точно через монитор, через стены офиса, через все этажи здания, в какое-то сладкое облако грёз, где нет ни Хирао, ни Ханадзавы, ни документов, ни усталости.

И на лице у него — эта идиотская, абсолютно искренняя, непозволительно умилительная улыбка.

Она была слишком... вкусной. Даже не в переносном, а почти что гастрономическом смысле. Щёки Танджиро налились каким-то тёплым румянцем, словно свежая булочка с корицей. Выглядел он так, будто только что попробовал самое нежное пирожное в мире — с тёплой начинкой счастья.

Гию хотел бы не смотреть. Он действительно хотел бы быть выше всего этого — но не был.

Он отложил ручку, медленно, молча, и... ткнул Танджиро пальцем в щеку. Легко. Почти невесомо.

Щека приятно пружинила под кожей, как у ребёнка, которого хочется потискать просто потому, что он существует таким, какой есть.

Танджиро не шелохнулся.

Он продолжал сидеть, будто на другом уровне бытия. Во рту у него как будто распустился леденец счастья, а в голове звенели маленькие колокольчики.

Гию уставился на него с выражением лица, которое в его случае означало крайнее замешательство.

— Камадо, — негромко позвал он.

— Ммм?

— Ты выглядишь так, будто съел всё мороженое в мире и остался безнаказанным.

— Почти, — выдал Танджиро, наконец фокусируясь глазами. — Просто... ко мне сегодня Незуко, и... парень... — Гию чуть заметно напрягся, взгляд стал холоднее, будто резко включили кондиционер. — ...Незуко приедет. Моя старшая сестра и её парень. Они проиграли спор. Поэтому купят мне кота. Представляете? Настоящего. И ещё... у них какой-то сюрприз для меня. Но покажут только вечером. Так что я расскажу завтра.

Он потянулся, как ленивый кот, и снова уткнулся подбородком в стол, при этом улыбка на его лице не исчезала ни на секунду.

Гию отвёл взгляд, очень медленно возвращаясь к работе. Он не прокомментировал ни «парня», ни «кота», ни «сюрприз». Но заметно расслабился. И снова поднял ручку, хотя строчка на экране всё ещё не двигалась.

Танджиро сладко мурлыкнул что-то под нос, уже думая о пушистых лапках, тепле и... возможно, о том, как завтра расскажет об этом Гию, просто чтобы снова видеть, как тот молча уводит взгляд, будто ему всё равно — хотя это совсем не так.

Дверь в кабинет Гию распахнулась так, что папки на полке дрогнули, а жалюзи чуть не взвыли от стресса. Это был не просто вход — это было вторжение.

Танджиро появился в проёме, как призрак мести из старой легенды. Лицо серое, как ноябрьское утро, взгляд — ледяной, пронзительный, словно он щёлкнул по свету в этом мире и сказал: "вырубаем, я устал." Щёки лишились вчерашней булочной мягкости, а улыбка была мёртва. Очень мертва.

Он прошёл внутрь медленно, будто за ним тянулся дым разочарования и обречённости. Его не хватало только косы в руках и капюшона смерти на голове.

— Вчера, как и обещали, — начал он с такой интонацией, будто вот-вот объявит конец света, — они привезли мне кота...

Гию молча смотрел на него, медленно ставя ручку на стол, чуть склонив голову. Подозрительно спокойно. Слишком спокойно.

— НО... — добавил Танджиро, вытаскивая из кармана телефон и бросая взглядом на экран, как будто боится, что он опять покажет это.

Он подошёл, водрузил телефон прямо на стол Гию и указал на экран, точно предъявляя улику на суде.

— ...а ещё показали вот это.

На экране ярко сияла фотография теста. Да. Того самого теста. И там были две полоски. Две. Четкие. Без сомнений.

Гию замер. В комнате воцарилась тишина, настолько плотная, что можно было услышать, как внизу в автомате для кофе капнул последний безнадежный эспрессо.

Перед его внутренним взором промелькнула сцена: Танджиро с криком «ГДЕ ОН?!» носится по дому с топором, Незуко орёт в прихожей «НЕ УБИВАЙ ЕГО ЭТО ЖЕ БУДЕТ МОЙ МУЖ!», а бедный парень выпрыгивает из окна, оставив тапки.

— Я почти не убил его, — буркнул Танджиро, опускаясь в кресло, — он просто... слишком улыбался. Как можно так улыбаться?! А потом ещё сказал: «Скоро ты станешь дядей». А потом дал мне в руки кота, словно кот может компенсировать... это!

Он указал на экран, где фото всё ещё пылало.

— У меня чуть инфаркт не случился. Я думал — она! А потом они начали орать: «ЭТО ОНА ДЛЯ МЕНЯ!» и обниматься. И смеяться. И мне пришлось улыбаться в ответ!..

Он закрыл лицо ладонями, будто пытаясь стереть из памяти вчерашний вечер.

Гию молчал. Он смотрел на него, как человек, который тоже хочет спросить: «А кот жив?» — но сдерживается.

— ...Так что теперь у меня дома кот, — наконец сказал Танджиро с грустью, как будто это был побочный эффект беременности Незуко, — зовут Соя. Пушистый, бесстыдный. Уже разодрал мои носки. А потом спал у меня на груди, как будто не разрушил мне психику окончательно.

Он уткнулся лицом в стол. Гию сдержанно перевёл взгляд на экран. Потом на Танджиро. Потом снова на экран.

— Твоя жизнь, Камадо, — наконец сухо проговорил он, — каждый день превращается в телешоу с неожиданными поворотами.

— И без рекламных пауз, — простонал Танджиро, поднимая голову. — Ни одной.

Гию медленно потянулся за своей ручкой. Потом открыл ящик стола... и вытащил золотую. Протянул её Танджиро.

Тот моргнул, будто не верил в происходящее.

— Это... компенсация? — с подозрением.

— Ты заслужил её, — коротко бросил Гию, возвращаясь к работе.

Танджиро поднёс ручку к груди, как святыню.

— Тогда ладно. Жить можно. Только пусть они не показывают мне больше ничего. Никаких полосок. Никаких тестов. Пусть просто шлют котов.

И снова развалился в кресле, уткнувшись взглядом в потолок, а Соя — теперь где-то дома — наверняка готовил новый акт разрушения... как и сама жизнь.

Танджиро, после столь драматичного начала дня, наконец выдохнул. Напряжение сошло с его плеч, и он, как будто расплавившись, сполз в кресле рядом с Гию. Немного поёрзав, подсел ближе — ровно на границу личного пространства, которую постоянно проверял на прочность.

Он вертел в пальцах пробку от золотой ручки, задумчиво крутя её, словно это был философский камень, способный раскрыть тайны мироздания. А самой ручкой, теперь уже официально своей, водил по листу ненужной бумаги. Писал что-то бессистемное, небрежное, почти каллиграфическое... прописными, тонкими, красивыми буквами.

Гию мельком посмотрел — и замер. Это был французский.

Танджиро что-то бормотал себе под нос — комментарии, мысленные заметки, что-то о коте, затем внезапно о сыре, потом об утреннем кофе — и всё это вперемешку с тем, что писал:

«L'aube silencieuse... les jours passent, mais les pensées restent.»
(Безмолвный рассвет... дни проходят, но мысли остаются.)

«Je pense que mon chat me juge.»
(Я думаю, что мой кот меня осуждает.)

«Monsieur Giyu est un mystère non résolu.»
(Месье Гию — неразгаданная загадка.)

Гию тихо оторвался от монитора, бросив взгляд в бок. Он явно читал. И явно делал вид, что не читает.

— ...Ты знаешь французский? — наконец спросил он, даже не глядя в сторону Танджиро, просто обронил вопрос, будто вскользь, но голос у него был чуть ниже обычного, почти тёплый.

Танджиро, не отрываясь от письма, легко ответил:

— Ммм... Наверное. Не знаю. Я его не учил специально... Просто однажды начал понимать. Словно это что-то, что уже было где-то рядом. Может, я был французом в прошлой жизни? Или сыром. Да, наверное, сыром.

Гию чуть приподнял бровь. Вполне в духе Камадо.

— ...Сыром?

— Ага. С таким плотным характером. Знаете, как бри. Или рокфор. Только без запаха. Или... со слабым запахом, но характер хороший!

Гию коротко выдохнул через нос — что-то вроде смешка. Он даже не заметил, как уголки губ предательски дрогнули вверх.

А Танджиро уже сосредоточенно добавлял на бумаге:

«Je veux dormir, mais la vie est bruyante.»
(Я хочу спать, но жизнь слишком шумная.)

Пробкой он постукивал по столу, словно задавая ритм своим мыслям. Потом отложил ручку, вздохнул, и снова уставился на бумагу, как будто хотел из неё вычитать ответ на вечный вопрос: почему кофе всегда заканчивается слишком быстро?

Гию всё ещё смотрел на него боковым зрением, пока Танджиро укладывался в своей фирменной позе в кресле, теперь уже почти развалившись в позе «отдайте мне плед и перестаньте меня беспокоить».

— Камадо, — вдруг спокойно сказал Гию.

— Ммм? — Танджиро лениво повёл взглядом, немного сонно.

— Если ты был сыром в прошлой жизни, ты, скорее всего, был... мягким. И липким.

— ...Это прозвучало как комплимент, и как оскорбление одновременно, — хмыкнул Танджиро. — В любом случае — я обожаю сыр. Значит, я любил бы себя. А это уже почти философия.

Он захихикал и снова взял ручку, теперь уже начав рисовать ушастого кота с надписью под ним:
«Monsieur Soya, le destructeur des chaussettes.»
(Месье Соя, разрушитель носков.)

Гию, не отрываясь от экрана, всё же сказал чуть тише:

— Пусть только не разрушает тебя.

И снова замолк, будто ничего не сказал.

Танджиро приподнял бровь, но ничего не ответил. Только улыбнулся — чуть мягче, чуть теплее, как будто действительно кто-то сказал ему что-то важное.

Гию даже не сразу заметил, что Танджиро снова замолчал — на этот раз не с той своей задумчивой улыбкой, а как-то особенно сосредоточенно. Лист бумаги перед ним был свежим, чистым, и на нём быстро начали появляться тонкие строки. Французский. Опять.

Гию бросил взгляд искоса. Почерк был немного сбивчивым, будто Танджиро не просто писал, а выпускал из себя что-то — почти как исповедь. Каждое предложение ложилось мягко, но с едва заметной тяжестью, как роса на оконное стекло перед дождём:

J'ai retrouvé le sourire quand j'ai vu l'bout du tunnel
(Улыбку смог вернуть, когда во тьме узрел свет.)
Où nous mènera ce jeu du mâle et de la femelle?
(И куда нас ведет игра, где нет побед?)
Du mâle et de la femelle
(Игра, где нет побед.)
On était tellement complices, on a brisé nos complexes
(Понять друг друга могли. И недостатки твои)
Pour te faire comprendre, t'avais juste à lever le cil
(Кротким взмахом ресниц забыть в тот час готов был.)
T'avais juste à lever le cil
(Забыть в тот час готов был...)

Гию незаметно наклонился вперёд, будто ближе к экрану, хотя на деле — ближе к листу. Танджиро продолжал, теперь будто напевая себе под нос:

J'étais prêt à graver ton image à l'encre noire sous mes paupières
(Образ твой черной тушью писать могу хоть на изнанке век.)
Afin de te voir, même dans un sommeil éternel
(Чтоб видеть тебя, когда в сон погружаюсь навек.)
Même dans un sommeil éternel
(Когда в сон погружаюсь навек...)
Même dans un sommeil éternel
(Когда в сон погружусь навек...)

На лице Танджиро отражалось нечто почти драматическое — глубокое, музыкальное, такое, чего обычно не ждёшь от секретаря с веснушками и вечно задранными рукавами.

J'étais censé t'aimer mais j'ai vu l'averse
(Я думал, что люблю, но дождь хлынул вдруг.)
J'ai cligné des yeux, tu n'étais plus la même
(Лишь момент, и свет в глазах моих потух.)
Est-ce que je t'aime? J'sais pas si je t'aime
(Я люблю ли? Увы, не знаю.)
Est-ce que tu m'aimes? J'sais pas si je t'aime
(Любишь ли ты? Увы, не знаю...)

J'étais censé t'aimer mais j'ai vu l'averse
(Я думал, что люблю, но дождь хлынул вдруг.)
J'ai cligné des yeux, tu n'étais plus la même
(Лишь момент, и свет в глазах моих потух.)
Est-ce que je t'aime? J'sais pas si je t'aime
(Я люблю ли? Увы, не знаю.)
Est-ce que tu m'aimes? J'sais pas si je t'aime
(Любишь ли ты? Увы, не знаю...)

Последнюю строчку он вывел особенно чётко, будто подводя черту, будто признаваясь в чём-то, о чём давно молчал. И, не оборачиваясь, Танджиро медленно откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы за головой и выдохнул:

— Всё. Я музыкант. Я певец. Я гений.

Гию, наконец, позволил себе немного приподнять бровь. Он закрыл документ на экране, положил руки на колени и некоторое время просто смотрел на Танджиро — лениво развалившегося, сияющего от самодовольства, и в то же время беззлобно искреннего, как ребёнок, построивший замок из песка и ожидающий аплодисментов.

— Певец, — повторил Гию медленно. — Ты хотя бы понимаешь, о чём пел?

— Конечно! — Танджиро театрально вскинул брови. — Это было... "тонкое размышление о зыбкости любви, о том, как быстро всё меняется, и как можно в один миг потерять что-то, что считал вечным." — сказал он, будто цитируя сам себя с обложки журнала.

— Или это просто драма после новости про кота, — добавил Гию, и краешек его губ опять чуть заметно дрогнул.

— Это не просто драма, — с серьёзным видом сказал Танджиро. — Это... французская драма.

Гию кивнул, будто соглашаясь, а сам мысленно отметил: Танджиро, похоже, в любом языке будет одинаково бесконечно Танджиро.

(Автор: Дадада я знаю перевод не правильный но я обожаю такое перевод)

Улыбка Танджиро появилась медленно, как восход солнца, только этот восход сулил не тепло и спокойствие, а нечто опасное, лукавое и подозрительно весёлое. Она растянулась по его губам так широко и невинно, что Гию инстинктивно подумал: «Надо каску надевать. Или хотя бы противогаз».

Но было уже поздно.

В одно мгновение Танджиро нагнулся, ловко схватил маркер, схожий по цвету с тем, которым Гию обычно делает правки на документах, и прежде чем тот успел среагировать, на тыльной стороне его руки появилось нечто... маленькое. Круглая мордашка. Две звёздочки-глаза. И фирменная кривая улыбка в стиле «я сделал что-то ужасно весёлое и горжусь этим».

— Ехехехехехе! — с ехидным торжеством выдал Танджиро и тут же — вжжж — откатился на кресле назад, словно катапультировался в иное измерение веселья. — Всё! Это нападение искусства! Вы теперь — моё живое полотно, господин Гэгэ!

Гию поднял руку. Посмотрел на мини-чиби. Медленно. Очень медленно.

— У тебя есть три секунды фору, — спокойно произнёс он, словно зачитывая приговор в зале суда.

— ...Я думал, вы скажете «прощай». — Танджиро уже начал отталкиваться ногами дальше к стене, пытаясь понять, насколько быстро сможет проскользнуть за шкаф. — И, вообще, это всё во имя искусства!

Гию нажал кнопку на панели под столом. С характерным щелчком дверь кабинета заперлась, в окнах мягко опустились жалюзи, и всё вокруг будто на секунду притихло.

— Сотрудники не должны думать, что у нас тут детский сад.
— ...А что тогда, художественный кружок с элементами боевых искусств?! — пискнул Танджиро, начав яростно вертеться на кресле, как неваляшка, удерживающая равновесие на склоне паники.

Гию поднялся из-за стола, сдержанно и плавно, как хищник, обнаруживший, что ужин сам пришёл и ещё дерзко смеётся.

— Секунда осталась. — в голосе не было эмоций, только ледяное спокойствие.

— Десять! — выкрикнул Танджиро в отчаянной попытке изменить правила. — Десять же! По-честному! Справедливый старт!

Но маркер уже оказался в руке Гию.
А Танджиро — уже отползал боком к шкафу, комично цепляясь за пол, пытаясь как-то маневрировать на кресле, которое упорно крутилось в другую сторону.

— Я отрекусь от искусства! — Танджиро выставил ладони вперёд, защищаясь. — Я уйду в бухгалтерию! Я буду считать налоги и смотреть в пустоту!

Гию сделал шаг.

— Слишком поздно. Ты уже оставил след в этом офисе. Теперь я оставлю свой.

— Вы так это говорите, будто собираетесь жечь мне инициалами руку!

— Я бы мог. Но у меня маркер, не клеймо.

— СМЕНА ПРОФЕССИИ НЕ ПОМОЖЕТ, ДА?!

Шум приглушённого ржания и хлопанья кресла о пол перекрыл остальной офисный гул. А где-то под столом через пару минут раздалось:

— Ну всё, всё... только не щёки! Там кожа нежная! Я на фотосессии с котом должен быть красивым!..

И ровный голос Гию:

— Ты всё равно их никогда не покажешь. Так что терпи, художник.

(За жалюзи никто ничего не видел. А кто слышал, предпочёл молчать. Потому что тот, кто ржёт, тот потом отчёт за Ханадзаву переделывает.)

На полу развернулась картина эпической битвы, достойная как минимум документального фильма под заголовком «Как один босс свёл с ума своего секретаря: история в графитах».

Танджиро лежал, растянувшись звездой на ковре перед рабочим столом, одна нога отчаянно дрожала в попытке зацепиться за ножку стула, другая — подёргивалась, будто он собирался убежать, но Гию уже сидел верхом на нём, держа обе запястья в одной руке, а в другой — несчастный, но уверенный в своей миссии маркер.

— Давайте поговорим, как взрослые люди! — выкрикнул Танджиро, пытаясь увернуться и одновременно подуть себе в лицо, как будто от этого рисунок исчезнет сам.

— Ты начал этот перформанс. Я его закончу.

— НЕТ! МОЁ ЛИЦО! — воскликнул Танджиро с таким надрывом, будто речь шла о наследстве от таинственного лорда. — Оно же и так у меня одно! Второго нет!

— Зато теперь у тебя есть усы и треугольный носик. — Гию с педантичностью художника довёл последний штрих, обвёл щёки розовыми кружочками и встал, отпуская руки.

Танджиро, тяжело дыша, приподнялся на локтях и драматично прохрипел:

— Я вам отомщу...
Гию отряхнул ладони и, глядя на него сверху вниз, невозмутимо ответил:

— Можешь попробовать. Но помни — у меня есть ещё целая упаковка маркеров.
Он помолчал.
— С перманентными чернилами.

— Это уже военные преступления... — простонал Танджиро, ползая на коленях к зеркалу в кабинете и охнув, когда увидел своё отражение. — Я похож на потерянного кота из двора, которого дети пытались спасти... и одновременно использовать как холст...

Гию сел обратно за стол, не скрывая лёгкой ухмылки, и спокойно продолжил печатать, пока Танджиро, возмущённый, пыхтя, подполз к креслу и улёгся под столом, задрав голову:

— Я всё равно вам подложу какой-нибудь ужас в кофе. Или поменяю вам скрепки на резиновые червяки. Или... или... приклею ваши визитки на спину!

— Сделаешь — посажу снова.

— ...И снова кот?

— Возможно. Но в этот раз с бантиком.

Танджиро зарычал, как обиженный пёс:

— Это война...

— Ты её начал, солнышко. — беззлобно добавил Гию.

— Я и закончу... — пробормотал Танджиро, глядя в потолок. — ...с почётом, в битве, с маркером в руке...

И спустя пару секунд, почти шепотом:

— ...но усы я себе оставлю. Они мне идут.

Гию едва заметно кивнул, не отвлекаясь от экрана, но уголки его губ всё же дернулись вверх.
И в этот момент стало окончательно ясно — этот офис захвачен хаосом, маркерами и какой-то странной формой привязанности.

**

Кто ж знал, что маркеры обладают такой... стойкостью, особенно если это был перманентный маркер из какой-нибудь премиум-коллекции, в духе «оставим след в сердцах и на лицах».

Танджиро, сидя у зеркального окошка в кабинете, возился уже больше десяти минут. Щёки у него были ярко-красные, будто он провёл тренировку по фехтованию лицом об наждачку, и всё ещё продолжал тереть кожу влажной салфеткой. А Гию? Гию в этот момент спокойно печатал, полностью погружённый в работу, как ни в чём не бывало. Почти как если бы не он только что нарисовал на чьём-то лице целый портрет животного мира.

С глухим вздохом, Танджиро наконец стёр последние следы "усов", отбросил испорченную салфетку в сторону и подул на кожу, которая теперь жглась, как будто её только что сожгли взглядом начальства.

Он резко встал, схватил оставшийся пакетик салфеток и с вызовом швырнул его на стол Гию, словно бросал перчатку перед дуэлью.

— Это начало мести. — сказал он торжественно, как будто за ним сейчас появится фон с пламенем, как в дораме.
Пакетик отскочил от стола и, не достигнув цели, упал на пол, но Танджиро сделал вид, что это было именно так задумано.

Гию только мельком посмотрел на «оружие», затем — на его обиженное лицо, а после перевёл взгляд обратно на экран, невозмутимо продолжая:

— Если хочешь начать месть — сначала купи себе охлаждающий крем. Щёки у тебя выглядят так, будто ты всю ночь пил и целовался с теркой.

— Я страдаю, Гэгэ! — взвизгнул Танджиро, яростно махая себе ладонями по щекам, чтобы хоть как-то облегчить жжение.

— Тебя никто не заставлял тереться с таким рвением. — спокойно отозвался Гию, всё-таки не удержавшись от взгляда в сторону. — Хотя теперь ты выглядишь... аппетитно. Как клубничный десерт.

— Я же сказал: это ВОЙНА. — с вызовом прошипел Танджиро, при этом всё ещё обмахиваясь, будто маленький разозлённый дух весны.

— Угу. Только попробуй начать войну, когда у тебя в арсенале — красные щёки, салфетки и... — Гию потянулся за тем самым маркером и лукаво прищурился. — ...я всё ещё при маркере.

Танджиро ахнул, укрыв лицо обеими руками:

— Вы чудовище!

— Ты слишком мягкий, Танджиро. Это офис. Здесь выживают сильнейшие.

— Тогда я стану ещё сильнее... — прошептал Танджиро зловеще. — И нарисую вам усики в 3D. С глиттером.

Гию на миг застыл... а потом тихо усмехнулся и, покачав головой, вернулся к работе.

А Танджиро, всё ещё размахивая руками, словно у него вместо щёк вулканы, рухнул обратно в кресло, тихо бормоча:

— Я придумаю месть... изящную. Элегантную. С гелевыми ручками. И может быть, с участием вашей кружки...

И да, пока он это говорил, в его голове уже выстраивался коварный план.

Танджиро стоял перед зеркалом в коридоре, разглядывая свои собственные щёки с выражением вселенского предательства. Вид у него был такой, будто он — герой дорамы, которого оставили под дождём без зонта и еды, а в довершение к этому украли кота и нарисовали усы маркером.

Он печально вздохнул, прижал ладони к лицу и пошёл по коридору, будто в замедленном кадре, прямиком к отделу, где обычно находилась Канао.

— Канао... — начал он, голосом, полным трагедии. — Мои щёки... они больше не мои... они принадлежат маркеру и позору...

Канао, как обычно, почти не выразила эмоций, но выслушала. Слов не потребовалось: она просто молча передала ему маленькую белую баночку с кремом, аккуратно положив её на его ладонь. Её взгляд говорил: "Ты дурачок, но ты наш дурачок."

— Ты — ангел. Нет. Больше. Архангел! — прошептал Танджиро, прижимая баночку к груди.

Через десять минут он вернулся в кабинет Гию — с чистыми, сияющими щеками, нежно блестевшими после крема. В руках у него был пакет с клубничным моти, а один уже перекатывался во рту.

Он почти танцевал на пороге, довольный, умытый, и в невероятно хорошем настроении. Даже шлёпнул дверь пяткой, как будто входил в родной дом.

— Я жив! Моё лицо спасено! Канао — святой человек! — объявил он, словно вещал с вершины храма.

Гию мельком взглянул на него поверх очков и тихо, почти не слышно, хмыкнул. Щёки Танджиро действительно выглядели... мягко. Нежно. И снова "вкусно".

Словно подтверждая свою мысль, Гию, ничего не говоря, вытянул руку и вытащил из пакета одно моти, второй по счёту, с очень определённым видом — это теперь моё.

— Гэгэ! Это моё! — возмутился Танджиро, щёки тут же надуллись снова — но теперь они уже были розовыми от эмоций, а не от маркера.

— Ты выглядишь так же, как вчера. Вкусно. — ответил Гию спокойно, держа моти как священный трофей.

— Это возмутительно! Я страдаю, едва восстановился, а вы — мародёр! — вскинул руки Танджиро, продолжая жевать другой кусочек. — У меня тут почти посттравматический стресс, а вы... а вы крадёте клубнику!

— Я начальник. Мне можно. — равнодушно сказал Гию, уже откусывая от моти.

— Нечестно... — проворчал Танджиро, плюхаясь в своё кресло.

— Привыкай. — напомнил Гию, с тем самым выражением лица, с которым он обычно объявлял о сокращении выходных.

— Если вы ещё раз отберёте у меня моти — я расскажу Канао, что вы у неё крем тайком воровали. — шепнул Танджиро угрожающе, прищурив глаза.

— Ты бы не посмел. — даже не оторвавшись от экрана, сказал Гию.

— Посмотрим... — загадочно протянул Танджиро, потянув к себе пакетик поближе.

Кабинет наполнился ароматом клубники, сливок и медленно нарастающим шепотом войны, в которой не будет победителей, но точно будет много моти.

_____

Конечно! Вот продолжение сцены от лица Гию — с твоей начальной идеей и в том же духе:

⸻

Танджиро внезапно замер, как будто вспомнил что-то жизненно важное, и вскочил с кресла.

— У меня ведь есть свой кабинет! — громко воскликнул он, хлопнув себя по лбу, как будто только что открыл тайну мироздания. — А вдруг там кто-то уже устроил себе гнездо из моих документов?

Не дожидаясь ни одобрения, ни комментария, он вскочил, схватил моти в зубы и стремительно покинул кабинет Гию, почти как военный агент, отправленный на разведку. Через несколько секунд коридор наполнился характерным грохотом, будто шкаф опрокинули или в стену что-то врезалось.

— НЕ БЕЙ СЕБЯ, НЕ БЕЙ СЕБЯ! — донёсся по офису голос Танджиро с отчетливо натянутой, сахарной интонацией. — Что же ты себя бьёшь, милый мой? Что же ты себе пощёчины даёшь, а?

Скоро из-за поворота вылетел один из сотрудников, ошарашенный, с растрёпанными волосами, держащийся за щеку и бегущий так, будто за ним гналась не администрация, а сам гнев Небес. Сзади вприпрыжку мчался Танджиро, одной рукой держа парня за ворот, а другой — ловко управляв его рукой, чтобы давать себе пощёчины.

— Ну чего же ты, а? Это же ты сам, сам виноват, сам и пострадал! — весело приговаривал Танджиро с той самой, тревожно радостной улыбкой, от которой обычно спасались под столами даже чайники в офисной кухне.

Оставив беглеца в коридоре, Танджиро величественно зашёл в свой кабинет, будто император проверяет тронный зал после переворота. Шаги его были чёткими, уверенными — как у героя дорамы, которому вернули все титулы и завещали половину небоскрёба.

⸻

Гию, наблюдая всё это сквозь стеклянную перегородку, просто медленно поднял глаза от монитора. Он молча смотрел, как на полу в коридоре осталась чья-то папка, пара скрепок и след от тапка.

Внутри Гию мелькнула очень короткая, но ёмкая мысль:

"Какое счастье, что у меня запирающаяся дверь."

Он вернулся к документу, но краем глаза всё же продолжал смотреть в сторону, где Танджиро, по всей видимости, ревизировал каждый угол кабинета, даже потряс свой степлер, как будто проверяя — не подменили ли. Судя по движениям, он еще и разогнал остатки пыли боевым приёмом.

— ...и ведь он был спокоен. Всего полчаса назад. — пробормотал Гию, вздохнув.

Но стоило Танджиро вернуться обратно — уже победителем, мятеж подавлен, бумажное царство спасено — как Гию поднял на него взгляд и спокойно сказал:

— Ты кого-то пинал?

— Он сам под мой ботинок прыгнул, Гэгэ, — ответил Танджиро, сладко улыбаясь. — Просто... коварный баланс сил.

Гию отложил ручку.

— Напиши об этом рапорт. С картинками. Чтобы HR сразу понял, как именно ты его "не бил".

— Хорошо-хорошо, но только если мне выдадут цветные фломастеры. Я нарисую траекторию полёта — с эффектами.

Гию вновь посмотрел на монитор. Но в глубине души уже знал: рано или поздно весь этот хаос станет чем-то... привычным.

А может, он уже стал.

______________

Не удивляйтесь что я щас быстро выпускаю части потому что я их в черновике оставляю и выпускаю иногда добавляю строки