6. Вздох
Сначала нет ничего — только сердце непрерывно колотится где-то внизу. Это его вечное хвастовство — я есть, я есть, я есть, — словно я сижу в темной комнате, и в подвале кто-то безнадежно стучит по батареям круглые сутки.
Но позже вокруг становится светлее — я даже замечаю, как две голубые шторки рядом с кроватью игриво мерцают — не из-за яркого солнца или старого фонарного света, просто мои веки дергаются как ненормальные, и я никак не могу их успокоить.
Только какой-то тихий писк нарушает общую тишину. Ммм-ммм-ммм.
Вдруг по лицу пробегает холодная дрожь — тонкие пальцы мягко гладят мой лоб.
Так это же не писк вовсе! Я наконец-то всё поняла.
— Мама! Ты здесь?
— Ари, слава богу!! Мы так за тебя переживали, — отрывистыми кадрами я вижу ее улыбающееся, овальное личико.
В другом конце комнаты что-то скрипнуло.
— И папа здесь?
— Угораздило же тебя, милая! — его низкий голос тихо сорвался под конец, это означало что он сильно переживает.
Я вдруг понимаю, что лежу уже не в дрожащей машине скорой помощи, а под медицинским пледом на каком-то мягком матрасе.
— А где Джонатан?
Её мягкие подушечки пальцев разглаживают мои глаза — веки успокаиваются, тело размякает, и я растекаюсь на кушетке, словно желток на гладкой сковородке.
— Он отошёл в туалет. Ты должна благодарить его, он сразу вызвал скорую.
Это уж точно, какой славный-малый!
— Ладно, когда вернемся домой я всё вам расскажу.
Я начала было пытаться встать, но мама тут же уложила меня обратно.
— Эй!
— Потерпи деточка, врачи говорят — потребуется несколько дней до полного восстановления.
— Несколько дней? Но я ведь просто стукнулась об качели.
— Какие качели, детка? В тебя ударила молния! — вдруг прокричал поднявшийся со стула отец.
— Молния? Вы же не серьезно! Джонатан качался на заднем дворе — я хотела его остановить, и сама случайно упала... — пока папа прятал сбитую прядь волос за ухо — я поймала удивленный материнский взгляд.
— Мы же живем в квартире, какой задний двор?
Теперь я прихожу в себя и хорошо вижу ослепляющую белым светом лампу, несколько присосок, прицепленных к моей обнаженной груди, пикающий аппарат, мерцающий тонкими зелеными линиями на выпуклом экране. Главное — лица родителей вокруг.
Мир вокруг меня снова дышит и бьётся — здорово, когда рядом тоже что-то дышит и бьётся кроме тебя самого.
Укутываюсь посильнее — мне наконец-то стало тепло.
— Я так люблю вас...
Они мило рассмеялись.
— И мы тебя тоже, наша девочка. Отдыхай!
Мама закрыла мои глаза, и вечное хвастовство сердца — я есть, я ес..., я е..., — вяло затихло внутри.