2. Начало конца
Окружность неба замкнулась над широким пустым проспектом в том месте, где его безжалостно ударили — лиловые облака, впалыми вмятинами, торчат из яркой голубизны рыхлыми синяками.
— Ты будешь брать свой купальник? — зелёные глаза Джонатана весело светятся на фоне серых городских тротуаров и пыльных, сухих деревьев.
— Думаешь, в заливе можно будет поплавать?
— Ха-х, а как же, — он резво подталкивает меня плечом, — Или ты просто боишься?
— Конечно нет! — в ответ я дергаю его за край кофты.
Мы снова бродим по тому парку, в котором всё детство шатались вместе. Что-то изменилось. Перед путешествием — всегда что-то меняется.
Покрашенные в синий деревянные перила блестят золотыми сверчками на пелене залива, проносящиеся силуэты машин сливаются в одну громоздкую тень предстоящего паровозного приключения, а деревянные катера в виде лебедей (всегда мечтала покататься на таком) плывут, словно белоснежные теплоходы по гибким речным каналам.
В воздухе медленно разливается тяжелыми облаками гроза: мы почувствовали ее запах, когда переходили старый мост — нас заманил недавно открывшийся в центре города фонтан.
Утром Джонатан поссорился с родителями — плохие оценки в старших классах не приблизят к поступлению в хороший вуз, сынок! — поэтому возвращаться домой не хотел. Но из-за непогоды пришлось повернуть назад.
— Ты слышал о музее сновидений Фрейда? — я отвлекаю его как могу.
Облизывая своё шоколадное мороженное, легким движением головы брат даёт понять, что ничего о нём не знает и знать не хочет.
— Обязательно туда сходим.
Мы молчим, а дождь — нет: светлые нити вплетаются в землю с невидимой иглой, но величайшим грохотом — над пропотевшими кустами кипариса, в которых я недавно дрожала как сумасшедшая, над маленьким прудиком и пустыми скамейками. Всё в точности как во сне — я вспоминаю о нём и решаю рассказать Джонатану.
— Почему я постоянно умираю в твоих снах? — он выпучивает из-под зонта свои стеклянные глаза.
— Спросишь тоже, как будто я всё о себе знаю! Но ведь ты мой брат, и мне частенько хочется тебя придушить... — со сморщенным лицом я сцепляю ладони, заливаясь пронзительным хохотом вместе с ним.
— Вот дурочка!.. — отдышавшись, Джонатан вдруг серьёзно задумался — Ты хочешь сказать, мы ничего не знаем о том, что происходит внутри нашей головы? — разряженный воздух плохо действует на брата — он всегда начинает молоть какую-то чепуху.
— Я думаю, мы редко что-то действительно знаем о том, что с нами по-настоящему происходит.
— А?
— Ну, просто не верь всему что происходит вокруг тебя и всё!
— Жаль только, что родителям так не скажешь про эти дурацкие оценки...
Мы снова молчим. Ветер усиливается, улица совсем темнеет и растворяется под звоном дождя.
Нужно что-то сделать, — Может, пойдем завтра к озеру?
Он бодро оглянулся, — Давай!
Мы прошли мимо кирпичного здания в тот момент, когда очередная молния отразилась в окне напротив — я лишь краем глаза замечаю, как тонкая женская фигура покачивается и падает в серую слякоть, словно унесенная вместе с ветром под зонтиком одинокого одуванчика.