Паутина

Жизнь Марка нельзя было назвать скучной и лишенной впечатлений даже в те его годы, когда он мог бодро промаршировать под обеденным столом, не задев его макушкой. Страсть четы Аддамс к экстремальным путешествиям и будоражащему кровь отдыху только начинала зарождаться, проявляла себя редко — но достаточно метко, чтобы не пройти бесследно мимо досуга будущего капитана полиции. Именно благодаря родителям Марк уже в юношеские годы испытал непередаваемое, невыносимое в своей восхитительности чувство, когда сердце замирает, пропускает несколько ударов и стремительно ухает вниз — чтобы через несколько мгновений подпрыгнуть к горлу и бешено заколотиться, разгоняя по телу переполненную адреналином кровь. Впервые — когда в неполные четырнадцать впервые нырнул с аквалангом, во второй раз — в день своего совершеннолетия, ознаменованный дебютным прыжком с парашютом. За решительным шагом в неизвестность Марка накрывало эйфорией, а повзрослев, он никогда не отказывался от возможности вновь пережить эмоции, сопровождающие «контролируемое падение», как он его называл.

Сейчас с сердцем и пульсом капитана Аддамса происходило нечто невероятно похожее. С той разницей, что о восторге и речи не было, а ситуацией, похожей на стремительный полет в пропасть, Марк управлять не мог. Единственное, что ему по-прежнему подчинялось, — его собственные реакции. Тело и мозг Марка Аддамса перешли в режим аварийной работы, он отбросил в сторону любые эмоции и сосредоточился на анализе скудного объема информации, что сбивчиво и торопливо вываливал на него Дилан.

Известно сержанту Шайнеру на данный момент было немного — а узнать об аварии ему удалось по чистой случайности. Дилан стоял возле лифта на первом этаже Бюро и услышал разговор двух патрульных, вернувшихся с выезда. Патрульные так эмоционально и оживленно обсуждали аварию, на место которой их вызвали, что различить конкретные реплики можно было с расстояния в несколько метров.

— Ты меня не переубедишь в том, что парень в рубашке родился. Такое везение еще поискать надо.

— Хреновые у тебя представления о везучести, Джейми. Ты вспомни, как он выглядел. В ужастиках краше снимаются. А машина? Такой аппарат был — и во что превратился? В бесполезную груду металла. Если бы не тачка, от пацана бы и мокрого места не осталось.

— Никакая тачка бы ему не помогла, не окажись на трассе той сердобольной семейки. Смотри-ка, мало того, что остановились, так дальше поехали, только когда скорая его увезла. Герои, не иначе.

— Не герои, нормальные люди.

— Ха. Ты вспомни, сколько зевак мимо проехали и даже не тормознули, пока мы его оформляли. Но тачку и вправду жалко. Шикарный Кадиллак был.

Последнее из услышанных слов заставило Дилана повернуться к офицерам так резко, что они синхронно вздрогнули от неожиданности. Сержант Шайнер, конечно, был осведомлен о том, что в Джоувере не только консультант Мерфи владел автомобилем названной марки. Однако, каждый раз, когда кто-то произносил эти великолепные для его слуха звуки, Дилан напоминал гончую, мимо которой пролетела особенно аппетитная утка. Поэтому он незамедлительно накинулся на патрульных с расспросами, заранее искренне сочувствуя чужому горю.

— Кадиллак, говорите? Ну-ка, ну-ка, колитесь, что у вас там произошло! Это же как машину надо приложить, чтобы она стала «грудой»? Патерсон, или ты опять жути нагоняешь для красного словца?

Упомянутый патрульный офицер Патерсон хмыкнул и с наигранной обидой в голосе ответил:

— Еще слово в том же духе, Шайнер, и я сочту это за личное оскорбление. Я, вообще-то, нехило так преуменьшаю реальность, — тут Патерсон внезапно замолк, задумался на пару секунд, затем хлопнул себя по лбу и возопил, осененный догадкой. — Погоди-ка, Дилан! Парниша, который у вас ошивается целыми днями, как его звать? Адрианом же?

Сержант Шайнер нахмурился.

— Ну да, консультанта зовут Адриан Мерфи. К чему вопрос?

— А я еще думаю, имя знакомое. Так ваш консультант — наш клиент. Тот еще лихач, скажу я тебе.

Вряд ли офицер Патерсон предполагал, в следующую наносекунду дружелюбный, добросердечный и очаровательный сержант Шайнер вцепится в его воротник, прошипит «Быстро выкладывай, какого хрена произошло» и уставится на него свирепыми глазами. Как на духу Патерсон поведал Дилану все, что знал. Пока кровь сержанта Шайнера достигала критически низких температур, а ноги становились ватными.

По предварительным данным, события развивались следующим образом. Консультант Мерфи на скорости, граничащей с максимально допустимой, ехал по одной из объездной трасс. Направление движения позволяло предположить, что Адриан выехал из аэропорта и сразу, никуда не сворачивая, последовал по маршруту, ведущему к жилому комплексу, где находилась его квартира. Примерно на середине пути с машиной начало происходить нечто странное. Автомобиль стал вилять из стороны в сторону — этот момент удалось отследить благодаря видеорегистратору свидетелей, — а затем в считанные мгновения полностью потерял управление. Не останавливаясь, он в движении крутанулся на триста шестьдесят градусов и на полной скорости съехал с дороги. Автомобиль обрушил дорожное ограждение и полетел вниз по склону, крайне «удачно» примыкающему к этому участку трассы. Судя по следам на месте аварии и повреждениям автомобиля, машина Адриана несколько раз перевернулась в воздухе, после чего столкнулась с деревом, благодаря чему Кадиллак смог наконец остановиться. Вернее то, что от него осталось. Скорую помощь, как и полицию, вызвала семейная пара, чудесным образом выбравшая тот же, что и Адриан, маршрут. Супруги дождались прибытия обеих служб, дали подробные показания, передали патрульным видеорегистратор и пообещали при необходимости приехать в Бюро по первому требованию. Адриана Мерфи в это время погрузили на носилки и увезли в Центральную клиническую больницу Джоувера.

Выведав все, что возможно, у Патерсона, сержант Шайнер соизволил выпустить его из цепкой хватки и незамедлительно связался с больницей. Собеседник Дилана — врач, проводивший операцию Адриану, — подтвердил: да, к ним поступил упомянутый пациент. Без сознания, с критически низким пульсом, серьезной кровопотерей, сотрясением мозга, переломами ребер и подозрением на травмы внутренних органов. Его немедленно отвезли в операционную, где стало ясно: состояние господина Мерфи тяжелое, но его жизни ничего не угрожает. Эвелину Мерфи уже поставили в известность, и она вот-вот должна была прибыть в больницу. Закончив вводить сержанта Шайнера в курс дела, доктор невероятно серьезным тоном сообщил:

— Сержант Шайнер, кроме того... Необходимо, чтобы к нам приехал прямо сегодня приехал кто-то из полиции.

— Да, конечно. Что-то связанное с аварией? Мне передать информацию патрульным?

— С аварией, но офицеры дорожной полиции здесь не помогут. Я не имею права разглашать всю информацию по телефону, могу лишь в общих чертах поставить вас в известность. Дело в том, что первичный анализ крови господина Мерфи выглядит весьма странно. С такими показателями к нам обычно поступают те, кто незадолго до инцидента пил алкоголь или запрещенные вещества. Мы отправили образцы на дополнительную экспертизу и задали несколько вопросов госпоже Мерфи, но она заверила, что ее сын никогда не употреблял наркотики и ни за что бы не сел бы за руль в состоянии опьянения. В общем, нам необходимо будет прояснить определенные моменты, и я считаю правильным сделать это в присутствии сотрудников полиции.

Такового доктор с милейшей фамилией Флауэрс получил бы в свое полное распоряжение, даже не упомяни он о подобной потребности. Поскольку первую треть рассказа Дилана капитан Аддамс слушал еще в кабинете Отдела, а завершение его сбивчивой речи — волоча его за собой в сторону служебной стоянки Бюро. Сержант Шайнер весьма обоснованно переживал по поводу способности босса именно сейчас взяться за руль — равно как и о безопасности этой затеи в принципе, — но Марк вел себя поразительно спокойно и хладнокровно. Впрочем, это была всего лишь наспех сооруженная маска. Дилан заметил все: сжатые в тонкую линию губы, покрасневшие уголки глаз, побелевшие от напряжения костяшки пальцев. Потому благоразумно перешел в беззвучный режим сразу же, как только выложил все, что знал, — и хранил молчание до прибытия в больницу.

Где капитан Аддамс по-прежнему проявлял чудеса выдержки. Сосредоточенно и вдумчиво выслушав доктора Флауэрса, он в размеренном темпе проследовал в его кабинет, где уже сидела заплаканная Эвелина. Она едва посмотрела на него и вновь уставилась на лист бумаги с официальной печатью клиники, который едва могла удержать дрожащими руками. Марк, не дожидаясь разрешения, мягко забрал у нее бланк, оказавшийся результатами первичного токсикологического анализа. Пара секунд — и капитану Аддамсу стало очевидно, с чем они имеют дело.

В крови Адриана Мерфи присутствовали отчетливые следы употребления «Грез наяву».

Марк повернулся к Флауэрсу:

— Доктор, я хотел бы остаться с госпожой Мерфи наедине. Мне нужно кое-что у нее уточнить, но пока расследование официально не начато, я хотел бы сделать пообщаться с ней тет-а-тет, без посторонних.

Флауэрс кивнул. Как лечащий врач, он имел полное право остаться и присутствовать при диалоге, но многолетний опыт и мудрость недвусмысленно намекали ему на деликатность происходящего. В сопровождении Дилана он покинул собственные владения, как можно тише закрыв за собой дверь.

Оставшись вдвоем с Эвелиной, Марк не ходил вокруг да около.

— Госпожа Мерфи. Возможно, я все еще не слишком хорошо знаю вашего сына. Сейчас, когда здесь никого, кроме нас, нет. Признайтесь честно. Он когда-нибудь принимал наркотики? Есть ли хоть крошечная вероятность, что на момент аварии он пребывал не в себе?

Эвелина уставилась на капитана Аддамса так, словно не могла решить: проклясть его на месте до тринадцатого колена, придушить или выкинуть в окно. Туман слез в ее глазах сменился откровенной злостью — но и она исчезла, вспыхнув лишь на крохотное мгновение. Мать, готовая по-звериному броситься на защиту потомства, уступила место матери мудрой. Способной мыслить ясно — насколько это возможно, — и понять: Марк не желает Адриану плохого, он не причинит ее сыну вреда. Капитан Аддамс — ее союзник, и не меньше ее самой хочет выяснить, что произошло несколькими часами ранее.

Эвелина глубоко вдохнула, шумно выдохнула и на грани слышимости прохрипела:

— Конечно, нет.

— Госпожа Мерфи, — Марк бережно взял ее ладонь в свою. — Поверьте, я не сомневался в этом. Но я обязан был задать вам этот вопрос. Нам предстоит разобраться в случившемся, и в ближайшем будущем неприятных, неудобных и даже жестоких вопросов окажется немало. Я лично буду вести дело и постараюсь позаботиться о вас во время расследования, но не могу обещать, что уберегу от излишнего внимания.

— Я понимаю. Не волнуйтесь обо мне, капитан. Я опытный боец, меня сложно выбить из колеи. Хотя в эти минуты я чувствую себя беспомощной. Пока он... Пока он там...

Эвелина не закончила фразу и всхлипнула. И дурак бы заметил, каких усилий ей стоит не рухнуть на стол и не разрыдаться. Даже не будучи родителем, Марк понимал, какой хаос творится в ее душе. Когда-то она уже потеряла горячо любимого мужчину, а теперь едва не лишилась единственного сына. Марк отчаянно хотел ей помочь, заверить, что все будет хорошо, но совесть никогда бы не позволила ему так откровенно солгать. Что он по-настоящему мог обещать — в лепешку разбиться ради правды. Поиск которой требовал задать еще один важный вопрос, вертевшийся на языке. И озвучила его Эвелина.

— Капитан, к этому причастен Ноэр?

Марк удивленно вскинул брови.

— Почему вы так решили?

— Я лишь предполагаю. Этот слизняк мне никогда не нравился, а на конференции он постоянно был рядом с моим Адри. Я не могу его не подозревать. Марк. Надеюсь, ты не против, капитан, если я буду тебя так называть? — капитан Аддамс сжал ее ладонь в знак согласия, и лицо Эвелины слегка прояснилось. — Подумай сам. Мой сын — отменный водитель. Он любит подбираться к границам допустимого, но никогда не переходит их. Адриан даже с головной болью старается не брать на себя управление, помня о чужой безопасности. Да и предотвратить аварийную ситуацию способен. Там, в дороге... Случилось нечто невообразимое. Дикое. Адриан потерял концентрацию. Я убеждена: не по своей вине. Ноэр может знать, по чьей именно. Воспринимай мое мнение, как материнское чутье.

Капитан Аддамс промолчал. Возможно, в словах Эвелины был резон. Но профессиональная этика пока не позволяла использовать их как обоснование для возможной версии случившегося. Тем более для выдвижения обвинения. Сначала нужно получить записи с камер и проанализировать маршрут Адриана. Найти контакты всех свидетелей и допросить их. Включая Кристина Ноэра. Понять, каким образом в теле консультанта Мерфи оказались «Грезы». В конце концов, дождаться, когда он очнется.

— Эвелина, вы уже были у Адриана? — нерешительно спросил Марк, сам себя выдергивая из размышлений. — К нему можно?

— Увы. Мне пока разрешили только посмотреть через окно палаты. Все посещения только с завтрашнего утра, на этом настоял Флауэрс. Я бы с радостью осталась на ночь с Адрианом, но господин врач гонит меня отдохнуть. По его словам, мой сын до утра точно не очнется, да и в ближайшие пару дней вероятность такого исхода тоже крайне мала. От меня вроде как толку нет. Со всем справится медперсонал.

К неудовольствию Эвелины Мерфи, Марк проявил солидарность с доктором:

— Он прав. Я уверен, что наш бравый консультант не хотел бы видеть вас уставшей и в слезах, когда проснется. Смело уезжайте. Если посчитаете нужным, Бюро приставит к палате охрану.

В ответ Марк получил громкое хмыкание и шлепок по руке. Словно того было мало, Эвелина полушутя пнула его по ноге и подбородком указала на выход:

— Приставь-ка лучше к нему себя. Шагай, тебе это нужно.

Уговаривать Марка не пришлось. Попрощавшись с Эвелиной и договорившись встретиться с ней в больнице завтра, он поспешил найти Дилана и Флауэрса. Сержанта Шайнера Марк отправил сопроводить госпожу Мерфи домой, а доктора попросил провести его к Адриану. Флауэрс вновь проявил чудеса понимания: он заранее предупредил медсестер о необходимости оставаться в отдалении, но быть готовыми прийти на помощь. Когда Марк и доктор Флауэрс добрались до палаты, последний приоткрыл жалюзи, скрывающие пациента от лишних любопытных взглядов, и быстро ретировался. Предварительно не забыв объяснить, где находится кнопка экстренного вызова персонала, и вежливо попросив уложиться в ограниченное время.

Там, в тишине белоснежного коридора VIP-отделения, капитан Марк Аддамс позволил эмоциям взять верх.

Он прижался лбом к холодному стеклу и едва ли не кричал от накатившей на него мучительной боли. Марку было невыносимо видеть Адриана таким. Смертельно бледным, обмотанным проводами и трубками, покрытым бинтами и гипсом. Монитор сердечного ритма равномерно издавал сигналы, указывая на то, что молодое сердце уверенно бьется, но звук Марку облегчения не приносил. Наоборот: от него капитану Аддамсу хотелось сползти на пол, улечься под дверью палаты и остаться там до тех пор, пока конкретный надутый пижон не растормошит его. Для того, чтобы усмехнуться и беспечно бросить:

— Капитан, как тебе розыгрыш?

Увы, сочетание запахов лекарств и дезинфицирующих средств, вид пострадавшего бессознательного тела, ощущение бессильной злобы и полной беспомощности никак не вязались с возможным весельем от затянувшегося шутливого перфоманса. Не была на него похожа суровая реальность, где половину лица Адриана закрывала кислородная маска, а тем, кому он был дорого, не оставалось ничего, кроме как ждать.

Марк ударил кулаком по стене и принялся пробормотал:

— Ты обещал мне разговор. Попробуй не приди в себя. С того света достану и заставлю объяснить мне все. Украду, если надо. Или запру. Сам решишь. Только очнись поскорее.

Неизвестно, к каким еще вариантам и способам проведения допроса консультанта Мерфи пришел бы Марк в процессе их хаотичного перечисления, не прерви его звонок телефона. Из динамика раздался взволнованный голос вице-капитана Оболенски:

— Мы нашли Харона. Паркер отдал приказ о начале операции по задержанию.

— Адрес, — отчеканил Марк и бросил трубку.

Одного засранца, но он точно сегодня поймает.