Паутина

Он наклонил голову из стороны в сторону, с чувством потянулся и поморщился, когда услышал хруст позвонков. Все пошло настолько не по плану, что ему не просто пришлось бежать из привычного, с любовью созданного укромного уголка, но и познать все прелести непредвиденной физической нагрузки. На вид его ноша казалась хрупкой нимфой с тонкими косточками, которую могло унести самым легким порывом ветра. Но лишь до тех пор, пока ее бессознательное тело ему не пришлось добрых полчаса тащить на себе, пробираясь темными переулками и лавируя между мусорными баками. Незапланированный марафон по ночному городу привел к тому, что теперь у него побаливала поясница, а начинающие ныть мышцы позволяли безошибочно угадать, в каком разбитом состоянии он проснется завтра утром. К счастью, у него в запасе появилось несколько часов передышки, и он мог позволить себе как минимум расслабляющую ванну и возможность выспаться — а затем завершить очередную церемонию.

От мысли, что все могло обернуться иным образом, его передернуло. Не сообрази он вовремя, что не позаботился надлежащим образом о телефоне своей гостьи, то вся подготовка, все усилия оказались бы напрасными. Не чутье, а здравый смысл подсказал ему поскорее уничтожить аккумулятор — и не слишком ликовать из-за того, что девушка до сих пор пользуется устройством со съемной батареей, — но и поскорее сбежать, чтобы укрыться в другом месте. Он ясно понимал: в полиции не так уж много дураков, а уж если «Харон» привлек ее внимание, то заниматься его поисками будут только лучшие. Он был вполне не против оказаться пойманным — но не сейчас. Пока еще не он не выполнил в полной мере свою великую миссию проводника уставших душ, поэтому не имел права попасться так рано.

Поблагодарив высшие силы за то, что они благоволят ему и сопровождают в нелегком пути, он прошелся по дому, проверил, что все окна и двери плотно закрыты, а затем на цыпочках пробрался в спальню, где безмятежно спала «путница». Так он называл этих девушек, что бродили в темноте своих сумбурных мыслей, терялись в путах сетевой паутины и никак не могли отыскать верное направление — до тех самых пор, пока он не появлялся в их жизнях и не показывал, куда им действительно стоит направить взор. Бедняжка, раскинувшаяся на его постели, тоже была такой. Она будто шла через темноту, сотканную из растерянности и непонимания себя. Но они смогли встретиться, и он протянул девушке руку помощи, на которую она уверенно оперлась.

Кончиками пальцев он очертил линии красивого лица пребывавшей без сознания Джессики Маккинзи. Аккуратно, почти невесомо, словно боялся разбудить. Хотя опасаться ему было совершенно нечего: дозировку успокоительного, снотворного и «Грез наяву» он подбирал тщательно и скрупулезно. Ровно в тех соотношениях, чтобы его «нектар» не убивал, но дарил покой и глубокий сон. Он придавал достижению подобного состояния «путницами» особое значение. Разве они доверились ему не потому, что хотели наконец достичь покоя и позабыть о заботах жестокого мира хотя бы в конце испытания бесконечными страданиями? Он не имел права отказать им в милости и старался изо всех сил ради исполнения их желаний.

Он улыбнулся. Кто бы мог подумать, что его истинное призвание окажется таким прекрасным? Единственное, что будило в нем жалость, — осознание, что отыскал он его слишком поздно. Но сейчас он не хотел тратить время на стенания и переживания о том, что уже никогда не сбудется. Ему стоит уверенно смотреть вперед, а заодно восстановить силы. Они ему точно понадобятся грядущим вечером: осталось подождать, пока действие «нектара» почти развеется и наступит долгожданный момент путешествия Джессики через Вечную реку.

Тем самым вечером, когда полковник Рассел Паркер, глядя на рассвирепевшего капитана Марка, отчего-то вспоминал первую рабочую смену стажера Аддамса. Он показал блестящие результаты на выпускных экзаменах в полицейской академии и осенью того же года приступил к работе в Бюро. Марк с одинаковым энтузиазмом брал любые поручения, будь то облава на наркопритон, срочный выезд по вызову «моего кота украла соседка, потому что она тайный шпион вражеской страны» или же банальное ночное дежурство. Он легко находил общий язык с коллегами вне зависимости от их звания, готов был трудиться сверхурочно и быстро продвигался по службе. Марк обладал удивительной проницательностью, если речь заходила о чужих профессиональных качествах, умел видеть в людях потенциал — и потому собрал слаженную команду отличных полицейских. Он почти не допускал ошибок в выборе людей: полковник Паркер знал всего один случай, когда Марк грандиозно ошибся — но потому, что слишком бурным и в чем-то наивные эмоции взяли верх над его рациональностью. Тот случай Марка многому научил, и даже намека на импульсивность в нем не осталось. Он позволял себе резкие высказывания, легко вступал в споры с вышестоящим начальством, не стеснялся в выражениях и все так же отчаянно бросался в гущу любых криминальных событиях. Чего капитан Аддамс не делал никогда — так не выходил из себя. Ни в пределах Бюро, ни во время операций, какого напряжения бы не достигали его нервы, какая опасность бы не грозила ему или кому-то из Отдела: Марк старался держать себя в руках, сохраняя собранность и спокойствие.

От которых, как посудил Рассел, по неизвестным пока для него причинам в данный момент не осталось и следа. Марка полковник Паркер видел всяким, но доведенным до исступления и крайней степени ярости — впервые. Марк без предупреждения вломился к начальнику в кабинет, распахнув дверь разве что не пинком, с силой дернул одно из кресел и сел на него таким рывком, что несчастный предмет мебели под ним жалобно скрипнул. Налившиеся кровью глаза капитана Аддамса почти метали молнии, и весь его пышущий гневом облик словно говорил: «Я пришел немного посидеть здесь и перегрызть тебе глотку. Если ты не заметил, то я уже сижу». Не ожидая ничего хорошего, полковник Паркер потер ущипнул себя за переносицу, оперся локтями на стол и подался вперед, позой выражая готовность к серьезному разговору.

— Давай уж, не тяни кота за яйца и выкладывай, зачем заявился ко мне в таком виде.

— Хм... — протянул Марк и наигранно потер подбородок. — Я даже не знаю, с чего начать, полковник. Поэтому предлагаю вам на правах старшего определить, с чего начнется наша беседа. С разбора причин, по которым вы утратили ко мне доверие. С аргументов, почему вы посчитали себя вправе распоряжаться порядками в моем Отделе на свое усмотрение и в обход меня. Или с такой мелочи, как присутствие в этом самом Отделе федерального агента, старательно изображающего из себя интеллигентного всеведущего консультанта? Хотя для вашего удобства, полковник, я могу свести все эти темы к одному простому вопросу. Какого хрена происходит?!

Рассел Паркер обреченно вздохнул. Рано или поздно это должно было произойти, но все причастные к происходящему соблюдали строгие договоренности и следовали тщательно выработанному плану. Согласно ему, поставить капитана Аддамса в известность о том, что Отдел по уголовным расследованием оказался причастен к масштабному делу, связанному с финансовыми махинациями, отмыванием средств и заказными убийствами, полковник Паркер должен был только спустя месяц. И то лишь при условии, что совместное расследование Бюро и Федерального Агентства Безопасности будет проходить, как задумано. Однако, полковник Паркер совершенно по-дилетантски не учел все характеристики такой переменной, как «Марк Аддамс». Например, позабыл о его подозрительности и сопутствующей ей пронырливости. Не требовался сверхвысоки коэффициент интеллекта, чтобы сделать вывод: некая деталь в поведении Адриана показалась Марку странной, выбивающейся из общей канвы, и он не замедлил обратиться к своим источникам — еще бы Паркер был не в курсе их существования, — ради добычи информации. Отрицать очевидное не имело смысла, и Рассел, не поведя и бровью, ровным голосом ответил:

— Отвечу на твои вопросы в порядке их появления. Доверия к тебе я не терял ни секунды. Именно по причине его существования я не ставил тебя в известность о... Экстраординарных обстоятельствах. Ты один из лучших полицейских, которых я когда-либо встречал, я не сомневаюсь в тебе, чего бы это не касалось. Потому и был уверен, что ты, с присущей-то тебе отчаянностью, ретиво возьмешься помогать с этим делом, чем неизбежно привлечешь к себе лишнее внимание. Марк, к делу может оказаться причастен кто-то из руководства Бюро, но мы пока не установили, кто именно. Чем меньше людей в курсе истинного положения обстоятельств, тем лучше. Здесь все понятно?

Марк нехотя кивнул, и Рассел продолжил:

— В твоем Отделе никто не устанавливал новых порядков. Согласно внутреннему распорядку Бюро, с руководителями Отделов согласуются штатные назначения, а также прием стажеров. Господин Мерфи не является нашим штатным сотрудником, не получает от Бюро жалования и работает с нами в рамках двустороннего договора с его университетом. Это означает, что никакой из этапов процедуры его приема не требовал согласования с тобой. Увы, здесь твои полномочия не достаточны. Хочешь остановиться на этом подробнее?

Марк мотнул головой. Выражение его лица становилось все более мрачным. Брови почти сошлись в единую линию, губы Марк сурово поджал. Во многом для того, чтобы удержать язык за зубами и терпеливо дождаться кульминации рассказа полковника. К тому же, это нехитрая манипуляция помогала сделать кислый привкус разочарования, появившийся во рту, не таким уж насыщенным. Капитан Аддамс молчал — и Рассел воспринял это как сигнал приступить к финальной части своего монолога.

— Теперь об Адриане, — Марк при звуке имени консультанта напрягся всем телом, но полковник мудро решил оставить его реакцию без внимания, пусть и слишком очевидной была ее природа. — Я все тебе объясню, но сначала хочу кое-что узнать. Что конкретно заставило тебя начать под него копать?

— Его умение стрелять. Господин Мерфи, без сомнения, во многих отношениях выдающаяся личность. Но судите сами, полковник. Зачем человеку его статуса, дохода, уровня жизни уровень обращения с огнестрельным оружием, сопоставимый с ведущими стрелками Бюро? Я достаточно побывал на полигонах и соревнованиях. Да и наше стрельбище стороной не обхожу. Надо заметить, он даже не старался изобразить из себя новичка. А ведь мог бы ради приличия.

Рассел хмыкнул.

— Вот же беспечный сопляк. Вправлю ему мозги при первой возможности. Отдаю тебе дань уважения, здесь ты с выводами не ошибся. Но что касается твоих слов о том, что Адриан кого-то из себя изображает... Тут ты глубоко заблуждаешься. Хотя я уверен, что сказал ты это исключительно в порыве негативных эмоций. Между Бюро и университетом господина Мерфи действительно заключен договор о сотрудничестве. Да, пришлось задействовать определенные связи и применить хитрость, чтобы его научный руководитель направил его именно в Бюро. Насколько мне известно, господин Ноэр изначально рассматривал Верховный суд по уголовным делам, и Адриана там ждали. Что ни говори, но как будущий ученый он хорош. Если уж быть до конца честным, то с точки зрения потенциала для его научной работы, суд был бы более перспективным вариантом. Но он нужен был нам здесь. Предполагаю, ты уже догадываешься, что текущее расследование планировалось не месяц и даже не два.

— Как давно?

— Почти год. Если считать с того момента, когда Адриан заявился ко мне с кипой бумаг, посвященных его отцу, то все полтора. Честно говоря, сначала я воспринял его пылкую речь, как полугорячечный бред. Но Адриан умудрился своими силами провести тщательное расследование и обнаружить несколько неоднозначных закономерностей. Благотворительный фонд, который столько лет находился под присмотром его отца, — не единственная организация, оказавшаяся в центре скандала. Адриан отыскал информацию еще о нескольких фирмах со схожими историями. Как крупных, так и мелких. Отмахиваться от подобного было уже нельзя. К тому же, большинство, кхгм, инцидентов к весьма серьезным последствиям. Смертям, пропажам людей, их критическими травмами. Ну а дальше все пошло по накатанной, и таким образом Адриан оказался у нас. Отдел по уголовным расследованиям, первым получающий доступ к делам такого рода, — единственный и идеально подходящий во всем Бюро для его работы под прикрытием. События последних месяцев подтвердили, что наше решение было абсолютно правильным. И тебя, и твоих подчиненных в будущем мы бы поставили в известность. По достижении нужного момента. Но ты нас опередил. У меня нет иного выхода, кроме как быть с тобой откровенным. У тебя — сохранить все, что узнал, в тайне.

— Считаете, до меня это и без вашего замечания не дошло? Своих я пока посвящать ни во что не стану. Но разве участие консультанта Мерфи в расследовании не нарушает никаких этических норм? У него в деле присутствует личный интерес.

— Как раз поэтому ни Бюро, ни Агентство не сомневались в том, что без него не обойтись. Для Адриана это что-то вроде личной вендетты, и он в лепешку готов разбиться, чтобы восстановить доброе имя отца. К тому же, не стоит забывать, к какому кругу он принадлежит. Мы уверены, что масштаб махинаций, из-за которых компании одна за одной меняют владельцев на весьма сомнительных личностей, воистину огромен. И причастны к ним люд далеко не низшего ранга. Адриан понимает их. Имеет к ним доступ. Он знает, что это можно применить — и готов быть использован.

Полковник Паркер закончил и откинулся на спинку кресла, выжидательно уставившись на Марка. Аддамс, в свою очередь, устало ссутулился и уткнулся лицом в ладони. Если судить объективно, то повода выходить из себя и даже мало-мальски сердиться у Марка не было. Окажись он на месте Паркера, то действовал бы аналогичным образом от начала и до текущего момента. Однако, во всем, что касалось Адриана Сайлоса Мерфи, Марк лишался объективности напрочь. Соглашение о неразглашении, наверняка подписанное консультантом Мерфи, правила Федерального Агентства, тщательно проработанный план — все это стояло на одной чаше весов. А на другой — дрянное, противное, зудящее чувство, что Марка...

— Полковник, вы сказали, что Адриан не прочь быть использованным ради благой цели. Не значит ли это, что он с такой же легкостью готов использовать остальных? Мне глубоко насрать, если он будет так относиться к кому угодно за пределами Отдела. Но мои ребята успели к нему привязаться. Для них консультант Мерфи теперь часть команды. Мне не хочется видеть, как их постигнет разочарование.

Полковник Рассел прищурился. Ну и кого этот балбес по фамилии Аддамс пытается провести? Едва сдерживаясь, чтобы не отвесить ему подзатыльник, Рассел без обиняков поинтересовался:

— Ты точно спрашиваешь о подчиненных? Или боишься разочароваться сам? — капитан тут же вскинулся возразить, но полковник Рассел остановил его, подняв вверх ладонь. — Марк, я не слепой. Тебя выдают едва заметные движения, сегодняшняя бурная реакция. Предполагаю, ты уже и поступков совершил немало. Он тебе дорог. И могу поклясться: ты ему тоже. Пацан рос у меня на глазах, я знаю о нем не меньше, чем его родители. Если он проявил к тебе чувства, любого толка и любой природы, не сомневайся в их искренности. Адриан не всегда ярко проявляет свои привязанности, но они всегда настоящие.

Марк внимательно его выслушал, но ничего не ответил. Несколько минут мужчины провели в молчании, переваривая услышанное и произнесенное. У Марка оставалось еще множество вопросов. Что именно удалось узнать Адриану, если встрепенулись и Бюро, и федералы? Какова связь между скандалом вокруг Джозефа Мерфи и недавно раскрытыми преступлениями? Имеет ли отношение к той же схеме расследование винных махинаций, доверенное вице-капитану Оболенски, стоит ли дополнительно озаботиться его безопасностью? И как, вашу мать, Марку теперь вести себя с Адрианом? Но если первые две дилеммы решались при непосредственном содействии полковника Паркера, то с консультантом Мерфи Марку предстояло разбираться один на один и без всякой помощи со стороны.

Виски капитана Аддамса отчаянно запульсировали. Больше всего на свете ему сейчас хотелось хорошенько приложиться к припрятанной дома бутылке коньяка, отложив тем самым необходимость размышлять, анализировать и планировать хотя бы до тех пор, пока не отпустит похмелье. Перспектива алкогольного дурмана оказалась невероятно манящей, и Марк устремился ей навстречу. Сухо поблагодарил полковника Паркера за беседу, пообещал не вести себя необдуманно, предупредил, что намерен все-таки вернуться к этому разговору, и ретировался из кабинета. Рассел проводил его спину тяжелым взглядом и машинально потянулся к телефону. Первым порывом полковника было написать Адриану и предупредить его, что Марк в курсе обо всем, — но он так и остался всего лишь порывом.

Через два часа и четыре выпитых бокала Марк получил сообщение от Адриана Мерфи: «Я вернусь завтра, заеду домой, а после хотел бы с тобой встретиться. Мы сможем это сделать?». «А как я-то хочу посмотреть на твою наглую физиономию», — подумал захмелевший Марк и напечатал ответ: «С оадостью. Нпиши, как осмободишься».

Через тринадцать часов умеренно страдающий от абстинентного синдрома капитан Аддамс с похоронным видом внимал докладам по делу Джессики Маккинзи. Одной из оперативных групп удалось найти автомобиль предполагаемого преступника. Криминалисты обнаружили на заднем сидении салона несколько длинных волосков — и Крошке Лу хватило одного взгляда на сделанные ими фото, чтобы подтвердить: выпали они точно с головы ее Джесс, недавно сменившей цвет волос на этот оттенок. Саму девушку пока так и не нашли, и в поисках решено было задействовать полицейские участки по всему городу. Процесс сильно осложнялся тем, что местоположение телефона Маккинзи больше не определялось. Все, что сейчас было у полиции, — место, где бросили машину, упорные поиски возможного подозреваемого среди работников супермаркетов, и предположения, основанные на психологическом портрете «Харона». С ним всячески помогал Адриан, остававшийся на связи непосредственно до посадки в самолет.

Через восемнадцать часов Марку пришло короткое «Я приземлился» — а в Отдел позвонил особенно бдительный владелец одного из подходящих по критериям полиции магазина, чтобы сообщить о подозрительном поведении своего охранника. По словам бизнесмена, один из нанятых им парней в свои смены не делал ничего, кроме как листал ленты социальных сетей и постоянно с кем-то переписывался. К мужчине немедленно выехал вице-капитан Оболенски, прихватив с собой пару специалистов из информационного отдела.

Через двадцать два часа и восемнадцать минут в Отдел ворвался запыхавшийся Дилан, чуть раньше добровольно снарядившийся пополнить запасы провизии Отдела. Лоб сержанта Шайнера покрылся испариной, щеки горели нездоровым румянцем, и парень никак не мог отдышаться. Он выглядел так, будто без остановки бежал трехдневный марафон. В попытках восстановить дыхание он — под ошеломленным взглядом коллег, — уперся руками в колени и сделал три глубоких вдоха и выдоха. Этого хватило, чтобы выпрямиться и просипеть:

— Ка... капитан... Консу... Консу... Консультант Мер...фи...

Дилан взял паузу и сделал еще несколько вдохов. Через пару мгновений он вернул способность складно изъясняться — и выпалил:

— Консультант Мерфи не справился с управлением по дороге из аэропорта и слетел с трассы. Ка-капитан, он разбился и попал в реанимацию.