Паутина

— Да чтоб тебя!

Чарли нервно дернулся, хлопнул себя по ноге и с трудом подавил желание швырнуть игровую консоль в сторону. Четвертая подряд попытка пройти злосчастный уровень в аркаде завершилась смертью персонажа и мигающей на экране надписью «Game Over», заметно подпортив и без того отвратительное настроение. Словно проигрыша было мало, чтобы сделать день еще хуже, о себе дал знать телефон парня, который раз завибрировав в кармане. Чарли не сомневался: трезвонит его мать, наивно надеясь уговорить сына вернуться домой, где она вновь неловко извинится, по крупицам выдавливая из себя слова, неуклюже сведет конфликт на нет и, как ни в чем не бывало, предложит перекусить или вместе посмотреть глупую романтическую комедию. Именно так она привыкла заканчивать их ссоры, коих в последнее время становилось все больше.

Чарли скривился. Одна мысль о необходимости хоть о чем-то разговаривать с этой женщиной заставляла его чувствовать себя так, словно у него заболели все зубы разом. Он давно выучил наизусть все, что мать была способна сказать в подобных случаях. Набор ее фраз был однотипным, банальным для отвращения и оставался неизменным вне зависимости от повода, спровоцировавшего очередную стычку. Хотя чаще всего мать срывалась на сына по двум причинам: из-за его любви к играм и желания развивать видеоблог.

Его мать считала оба занятия бессмысленной тратой времени. Она беспрестанно ворчала из-за появления нового оборудования — «забывая», что ради его покупки сын регулярно брал небольшие подработки, — и по нелепым поводам вламывалась в комнату, прерывая запись очередного ролика или прямой эфир. Она рефреном повторяла заунывное «Занялся бы чем-нибудь нормальным, выбрал человеческую профессию, а не перед камерой кривлялся». Мать и сын цеплялись слово за слово, что зачастую не ограничивалось только криками и оскорблениями. Иногда мать в приступе гнева начинала бить посуду, а Чарли громко хлопал дверьми и до позднего вечера уходил из дома — как произошло сегодня.

Началось все с мелочи. Парень полностью сосредоточился на монтаже и не услышал, как его зовет мать. Женщина трижды обратилась к нему, прежде чем ворваться к нему и обвинить в неуважении к старшим. Чарли быстро вышел из себя и в долгу не остался: он обрушил на мать поток негодования, не стесняясь указывать на то, что она не хочет и не может понять собственного ребенка. В итоге он сбежал из дома и теперь сидел на лавке неподалеку от шумного торгового центра, вымещая свою злобу на виртуальных персонажах.

Новый игровой заход пришлось приостановить, когда парень услышал:

— Прости, если отвлекаю. Но я не мог пройти мимо. Ты в курсе, насколько круто выглядишь? С твоей внешностью надо в модели. Тебе еще не предлагали?

Чарли нахмурился и поднял недовольный взгляд на помешавшего ему человека. Им оказался высокий худощавый парень лет семнадцати-восемнадцати, одетый в простую серую толстовку и потертые джинсы. Его лицо было настолько обычным, что Чарли захотелось рассмеяться. Сам он был, без ложной скромности, красив — и секретом для него это не являлось. Отражение в зеркале, а также количество признаний и приглашений на свидания, переходившие разумные пределы, лишь подтверждали это. Но услышать комплимент от невзрачного, явно несведущего ни в стиле, ни в красоте незнакомца? Это больше походило на розыгрыш, нежели на правдивое замечание. Чарли ухмыльнулся и едко ответил:

— Твое-то какое дело? Иди, куда шел, и не мешай.

Незнакомец словно не заметил враждебных интонаций в его голосе. Он бухнулся рядом с Чарли, закинул ногу на ногу и дружелюбно улыбнулся.

— Дружище, не подумай ничего такого, я не извращенец какой-нибудь. Но когда вижу по-настоящему привлекательных людей, считаю своим долгом сказать что-нибудь приятное. Можешь считать это наследственной особенностью. Мой старший брат — режиссер, он с ранних лет приучал меня ценить шедевры природы. Я прозвучу, как придурок, но ты как раз такой.

Чарли на всякий случай отодвинулся от странного собеседника и ответил:

— Ты прав, звучишь ты по-идиотски. Первый раз такого, как ты, вижу.

Незнакомец коротко хохотнул и подмигнул Чарли.

— Ты меня так уникальным назвал?

— Нет, это я сказал, что у тебя явные проблемы с головой. Я сваливаю, пожалуй.

Чарли убрал консоль и начал подниматься. Незнакомец, заметив его порыв, затараторил:

— Погоди-погоди! Прости, если напугал. Не хотел. Мне и брат часто говорит, что я только смущаю людей, когда начинаю с ними так общаться. Ворчит, но терпит. Что ему остается, если благодаря мне он актеров зачастую и находит.

— Актеров? — конкретное услышанное слово заставило Чарли остановиться и сесть обратно. Его взгляд смягчился, в нем читалась заинтересованность. — Что ты имеешь в виду?

— То и имею. Я же упомянул, что братишка работает режиссером. Делает всякие рекламные ролики, даже короткометражки снимает. Думаешь, я тебя зря о работе модели спросил? Пф. У меня глаз на такое наметан. Я с шестого класса помогаю ему на съемках, половина моих одноклассников у него в кадре засветилась. Я потому и подошел. Он работает над небольшим фильмом, не может найти парня на главную роль. Как тебе идея поучаствовать в пробах?

Чарли задумался. Текущую ситуацию совершенно точно нельзя было посчитать нормальной. Но шанс поработать с профессионалом, получить в распоряжение хорошие кадры и сделать весомый вклад в свое портфолио была слишком притягательной для начинающего блогера. Чарли посмотрел на сидящего рядом парня и с сомнением уточнил:

— А работы твоего брата посмотреть где-то можно? Он заливает их в сеть?

— Конечно! Не будет же он работать в стол. Сейчас покажу.

Он достал телефон, открыл приложение популярного видеохостинга, вбил нужное имя и протянул устройство Чарли. Тот с готовностью взял предложенный ему гаджет и пролистал профиль. Фамилию режиссера он никогда раньше не слышал, а канал нельзя было назвать очень популярным — но количество просмотров на роликах внушало доверие. Как и сами видео: съемки дикой природы и с десяток предметных, небольшие черно-белые зарисовки с размытыми человеческими силуэтами в кадре — ничего такого, что могло бы породить чувство опасности или вызвать страх. Чарли вернул телефон владельцу и спросил:

— Он у тебя в жанре арт-хаус что ли снимает? Парочка работ уж слишком идейные, ни черта непонятно, кроме того, что чьи-то тени двигаются.

— Типа того. Это он альманах решил соорудить на тему эмоций. Хочет отразить их суть через пластику и движения. На лицах акцент делает только в исключительных случаях. Ну а на выходе получается то, что ты видел. К слову, он ищет человека, способного воплотить его видение «Трепета». Пробовались уже три кандидата, ни один его не устроил. А ты вполне можешь ему вкатить. Что думаешь насчет участия в пробах? Там ничего сложного, они меньше получаса занимают.

Чарли закусил губу. Он колебался, принимая решение, — но в этот момент опять почувствовал вибрацию в кармане. Именно звонок от его навязчивой матери, заметно опоздавшей со своим беспокойством, подтолкнул Чарли к согласию: Чарли увидел перед собой не только возможность получить оригинальный контент, но и способ продемонстрировать матери серьезность его увлечения.

— Окей, — ответ был однозначным и уверенным. — Когда это можно сделать?

Парень улыбнулся. Разбирайся Чарли в людях чуть лучше, он бы заметил, что это была далеко не обычная вежливая или приветливая улыбка. В ней мелькнул оскал хищника, после долгих часов охоты уловившего запах жертвы. Но Чарли различить этот тонкий нюанс в приподнятых уголках губ не смог.

— Не поверишь. Если у тебя нет планов, можем наведаться в студию прямо сейчас. У брата с утра намечалась съемка для интернет-журнала, потом он вроде оставлял себе несколько свободных часов. Идти недалеко, всего пара кварталов.

Планов у Чарли действительно не было. Если бы не встреча с этим необычным пареньком, подросток продолжил бы сидеть на скамейке, пока того позволяла погода, потом устроился бы за самым дальним столиком на фуд-корте торгового центра и оставался там до закрытия. После чего его ждали возвращение домой и очередная унылая беседа с матерью. Стоило во всех красках представить эти события, как на языке разливалась горечь. И Чарли без колебаний заявил:

— Тогда погнали. Какой смысл откладывать. Только для начала скажи, как тебя зовут. Идти куда-то, даже имени не зная, совсем уже бред.

Собеседник протянул ему ладонь.

— Стив. Стив Харрингтон.

— Чарли Эванс, — парень пожал протянутую ему руку. — Приятно познакомиться.

— Взаимно. Ты молодец, Чарли, решительный. Поверь, тебе понравится. Такой опыт не забудешь. Выдвигаемся.

Путь к нужному месту занял у них всего четверть часа. Внешне Чарли оставался спокойным — а на деле волновался так, что толком не запомнил дороги. Были какие-то кирпичные здания, железные пожарные лестницы, несколько поворотов, таблички с названиями улиц, но что конкретно на них написано, Чарли не замечал. Пока двое парней поднимались на этаж, где располагалась студия, колени Чарли и вовсе едва не превратились в желе. Он переживал и смущался. Несмотря на всю браваду и обычную уверенность в себе, сейчас он боялся облажаться и не справиться.

Его спутник открыл дверь собственным ключом, провел его через просторный коридор и крикнул в пространства:

— Хэй, Роб, я вернулся! И кое-кого привел!

— Уже иду! — раздалось откуда-то из глубины студии.

Спустя полминуты перед парнями появился мужчина. Чарли внимательно его оглядел. Не то чтобы он раньше часто общался с режиссерами, но почему-то примерно так себе их и представлял: среднего роста, худощавыми, с чуть заостренными, но располагающими к себе чертами лица. Его голос звучал ласково, когда он заговорил:

— Не просто кое-кого, Стиви. Такой типаж — то, что мне необходимо. Идеально подойдет для воплощения моей концепции.

Чарли невероятно смутился, его щеки заметно покраснели. Режиссер, видя его замешательство, поспешил успокоить парня:

— Предполагаю, у тебя не было опыта студийных проб и съемок? Если я прав, то знай, что переживать в такой ситуации нормально. Это случается даже с профессионалами, с новичками — в девяти случаев из десяти. Давай поступим следующим образом. Проходи, осматривайся, а я пока сделаю травяной чай. Поможет снять напряжение и быть менее скованным в кадре.

Чарли смог выдавить из себе нечленораздельные звуки согласия и послушно поплелся в направлении, указанном Робом Харрингтоном. Юноша не стал бесцельно бродить туда-сюда и скромно приютился в большом кожаном кресле. Он зорко осматривался по сторонам до тех пор, пока перед ним не появилась чашка с ароматным напитком.

— Вот, выпей, — интонации режиссера стали еще более мягкими и вкрадчивыми. — Сделано по моему особому рецепту.

Последним, что запомнил Чарли до того, как его поглотила темнота, стал странный горьковатый привкус чая, от которого на пару мгновений свело рот. Когда подросток в следующий раз открыл глаза, то обнаружил себя лежащим в неизвестном заброшенном здании. Чарли с трудом поднялся с земли, медленно сфокусировал взгляд, прислушался к ощущениям, медленно осмотрел себя и заорал от леденящего кровь ужаса.

Он отчаянно желал, чтобы увиденное оказалось лишь кошмаром и плодом его воображения. Вместо привычной повседневной одежды он был облачен в расшитое узором яблок платье и чулки, что-то при этом мешалось в ушах. Чарли ощупал их и выдернул инородный предмет: им оказалась серьга в виде длинного пера. Все тело юноши саднило от ноющей боли, по большей части сконцентрированной в нижней части его тела, а на внутренней стороне бедер расцвели отвратительного вида сине-зеленые синяки.

И Чарли совершенно не помнил последние двенадцать часов своей жизни.