Глава 22
К вечеру даже глаза не разлепили. Вова даже не слышал, как ему пару раз набрал какой-то спам. Лада тоже спала до талого.
А утром Вова обещал Владиславу Михайловичу вернуть дочь домой. Но так уютно было лежать. И не только — Вова не упускал ни единой возможности пошалить. Опять забыл про резинку, теперь уже спросонья. Лада его когда-нибудь удавит за беспечность.
На завтрак — доставка. Пицца — самое то. Ну а что? Чесать в магазин? Тут люди отдыхают в режиме тюленей. На улицу даже высунуться страшно. Да и у плиты не хотелось стоять ни Ладе, ни Вове. Поэтому наслаждались пиццей.
Вова даже больше наблюдал за Ладой, чем ел. Помятая немного, ещё сонная, но голодная и чуточку недовольная из-за резинки. Ладно, он повесит презерватив на шею как кулон — чтоб уж точно. Успел же, ну.
Как и обещал, написал знакомой, та сразу же связалась с Ладой, и Юнгина ещё на час ушла в переписку с обсуждением заказа. Лена, Ксюшкина подруга, сама не знала, что именно хотела. Сказала в общих чертах только: что-то эротичное, но не прям пошлятина, чтобы людям комфортно было. О цене договорятся, как только соберут воедино нужную концепцию, но Ленка уже сейчас пообещала — если вдруг, всегда примет мерки Лады и пришлёт комплектик.
Наверное, Лада так и могла бы часами обсуждать будущую работу, сидя на кухне, но терпение у Вовы кончилось. Ему как раз вот прям сейчас не хватило внимания. И он, пройдя на кухню, нагло заблокировал телефон Лады, чмокнув ту в висок.
— Кто-то обещал, что не будет уходить с головой в работу. Я вот сейчас тоже сяду видео делать.
— Прости, — Лада тут же поняла косяк и потянулась поцеловать слегка возмущённого Вову. — Всё, я вся твоя. На пляж, как вчера хотели? Или ещё чем-то займёмся?
Да, Лена уболтала Юнгину знатно. Да и она хороша — конечно, было интересно всё обсудить, ведь тематика близка. Да и обещанные комплекты были бы кстати. Одного горячего парня дразнить. Хотя такое чувство, что до дразнится скоро он своей забывчивостью. Успевает, конечно, но всякое может случиться, и тогда мама расчленит их обоих и не поморщится.
Кстати, предки вообще даже не шелохнулись в сторону сообщений или звонков. Сбагрили и радуются наверняка. Никто не беспокоит, а потом укоряющим взглядом по утру не смотрит. Кайф им. Да и Ладе тоже. Она вообще не жалуется. Наоборот, только рада, что они с Вовой могут столько времени провести вместе.
— На пляж, — наклонился Балтийский, уперевшись рукой в стол, и чмокнул подставленные губы. — Ну, если не стесняешься в трусах щеголять.
— Не стесняюсь. У некоторых купальники откровеннее бывают, чем обычные трусы, — Юнгина задумалась, на какой лучше пляж ехать сейчас. — Только надо будет в магазин зайти за кремом. А то я сгорю до угольков.
— Моя ты нежная, моя ты курочка. Заедем, конечно. Не забудь вторые трусики взять, а то поедем обратно мокрые, как два бобика.
— Не забуду! — кивнула Лада и соскочила со стула.
Запихнула обратно привезённое с собой барахло в рюкзак. Вниз —-то трусы, а вот наверх придётся топ оставить, потому что лифчик уж слишком прозрачный. Так сиськами светить точно не стоит.
На городском пляже Лада не была давно. Ну в нормальном смысле. А так они со Светой в позапрошлом году загорать ездили. Правда, подружка тогда своего тогдашнего парня встретила с другой девкой, поэтому после прилюдных разборок, где она грозилась его убить, они на Волгу купаться и загорать больше не ходили.
Ну а Вова с Ладой в темпе собрались и поехали.
Заехали в аптеку за кремом для Лады. Вова-то что? Он уже сгорел, облез и остался намного загорелее после дачи.
Полдень — самое пекло и опасное время для загара. Сгореть только так можно. Поэтому над местами без навеса даже не раздумывали. Одно дело позагорать, другое — проваляться под солнцем, а потом неделю Пантенолом мазаться.
Взяли два шезлонга. К слову, людей не так уж и много. Это у них в Белгороде, только жара — все уже на пляже. Хотя, как сказал один его знакомый, родом из Краснодара: «Не буду я в ваших лужах купаться». А им что? Хоть в лужу, лишь бы прохладно.
Стоять в тенёчке и на ветерке в одних трусах — кайф. Ещё больший кайф — смотреть на задницу Лады и ждать команды мазать кремом.
Пока Юнгина все вещи разложила на шезлонге, чтобы никто не лазил — а то бывали случаи, — Вова сканировал местность и, по ощущениям на пятой точке, её тоже. Всё было готово к продолжительным купаниям, осталось кремом обмазаться и не бояться облезлой кожи. Солнце активное как-никак.
— Поможешь? — Лада ткнула Вову в бок, протягивая ему SPF. Так-то она и сама достать может, но не динамить же его? Вон как смотрит уже плотоядно. Ненастный, но в хорошем смысле. Ей нравится.
— Естесна. Расчехляйся, — во все зубы улыбнулся Балтийский, открыв крем.
Со смехом Лада повернулась к нему спиной, подставляя открытые участки под его руки.
Вот не мазал он, больше мацал. Да так медленно, что уже хотелось окунуться в прохладу.
— Такими темпами мы пойдём на другой пляж, Вов, — захотелось в отместку и его так «помазать».
— Я стараюсь, между прочим, — буркнул Вова, растирая крем по спине и пробираясь под топик. Для дополнительной защиты. — Не бузи.
— Чувствую, как стараешься, — Лада прикрыла глаза, поддаваясь на лёгкий массаж.
— Я очень сильно стараюсь...
Вова мягко надавливал на лопатки, линию позвоночника, а потом пустил руки вперёд и уложил их на грудь. Мало ли, вдруг через ткань обгорит? На чём он тогда лежать будет?
— Вов, — Юнгина тут же открыла глаза, оборачиваясь. — Мне кажется, это уже лишнее, не?
Тут же убрал руки, будто ничего и не делал:
— Я ж из лучших побуждений, — и чмокнул в нос такую серьёзную мадаму.
Ну всё. От солнца защита есть, теперь можно и в воду бултыхнуться. Но сначала водичку проверить. Лада не могла сразу, сходу, нырять. Сначала привыкнуть, немножко постоять и только потом уже пуститься в заплыв.
Песок был раскалённым на солнце, но благо до берега сделали деревянный настил. И душевые поставили — всё для людей.
На мелководье в основном мамки с детишками плескались, но если пройти чуть дальше, то кайф. Почти никого. Да и река почти чистая, не успели намутить её.
Лада подскочила к берегу и осторожно так, одними пальчиками, коснулась водички. Бодрит!
Вова пошёл следом. Легонько подтолкнул Ладу вперёд.
— Давай с разбегу?
— Не-а. Я с разбегу не могу. Холодно, — сразу закачала головой Юнгина.
— Давай помогу?
И подхватив Ладу поперёк талии, поднял, неспеша шагая в воду. Юнгина сразу завизжала и забрыкалась, крича, что ей холодно, привыкнуть надо.
— Да ты так только дольше сиськи мять будешь, не ссы! — и, оказавшись почти по пояс в воде, плюхнулся вперёд, с головой на пару секунд уйдя под воду. Выскочил сам, вытащил фыркающую Ладу. — Ну вот, — улыбнулся он, отойдя на всякий случай подальше.
Лада отжала намокшие волосы и сплюнула попавшую в рот воду. По коже от прохлады воды и лёгкого ветерка вылезли мурашки, заставившие передёрнуться. Вове ничего не сказала, только резко зачерпнула ладонью воду, чёткими движениями начав брызгаться в него.
Балтийский зажмурился, отпрыгивая по неровному дну в сторону, стараясь уйти от атаки.
— Ты первая начала вчера вести грязную игру! Один — один!
— Ах, так, да? — продолжала поливать его Лада, всё наступая и наступая. — Я тебя сейчас рыбам скормлю, — руки уже начали уставать, но дело принципа. Сорян.
Вова присел, с головой скрывшись под водой. Подплыл к Ладе и, обхватив за бёдра, встал, поднимая её над водой.
— Я рыб боюсь очень. Особенно щучек всяких, — отплёвывался он от воды, перехватив Ладу поудобнее, пока она там что-то протестует.
— Только не кидай меня! И, — Лада ухватилась за плечи Вовы, чтобы не свалиться ненароком, — сам ты щучка! — хотя возмущаться уже меньше хотелось. Всё-таки весело, когда можно побеситься немного.
— Не буду. А чё это я щучка? Я сом — плаваю себе, слизываю всякое, — и невинно похлопал мокрыми ресницами, будто под "щучкой" имел в виду именно рыбу.
Совсем у берега визжали дети, точно так же плескаясь и обливаясь. А чем они хуже? Если вам немножко за двадцать — это ещё ничего не значит. Возраст — всего лишь цифры.
А вид какой... Мокрый топик прилип к телу Лады. Вова не удержался, оставив поцелуй на ключице и шее, где вчерашние засосы выглядели не такими уж и заметными. Пройдут быстро, и слава богу.
От поцелуев быстро стало щекотно, и Лада слегка поёжилась. Обняла его покрепче, собираясь обернуться вокруг него лианой.
— Ну поплыли, сомик, чуть дальше, — Юнгина кивнула на расстояние до буйков, которое совершенно спокойно можно было проплыть туда-обратно.
Вова пожал плечами, шагая на глубину. Когда вода достала до плеч, неспеша отпустил Ладу, а то они вдвоём утонут.
— А вдруг меня там какая-нибудь щучка укусит? — растянул он губы в улыбке, уже отплывая в сторону буйков. — Будешь меня спасать?
— Буду. И даже искусственное дыхание сделаю, если надо, — Лада мигом заняла позицию, так как еле доставала до дна, и, наведя шороху брызгами, поплыла следом за Вовой.
— Тогда я спокоен.
Балтийский старался не грести слишком быстро, чтобы Ладу одну не оставлять. Возле буйка перевернулся на спину, раскинул руки. Дрейфовать — самое то, главное — лицо не спалить, хотя Юнгина настояла и всё же его тоже вымазала кремом.
Плавать — самое то для такого дня. Хоть солнце и порывалось спрятаться за облака, но и оттуда всё равно могло жарить только так. Вова плыл на спине как северный мишка, а Лада просто барахталась рядом — так как на спине не получалось: заливалась в уши вода, а там потом отит и все эти прелести. Без них проживёт.
Солнце слепило глаза. Вова приоткрыл один, нащупал возле себя руку Лады и обхватил за пальцы.
— Будем как выдры — держаться за лапки, — закрыл он глаза вновь, наслаждаясь теплом солнца и прохладой воды. — Что, вернуть тебя сегодня родителям? Или пусть отдохнут наедине?
— Если они будут весь день молчать и игнорировать, кто я такая, чтобы беспокоить их? Считаю, неправильно так поступать. Пусть отдыхают, — Лада мотнула головой, покрепче ухватившись за руку Вовы.
— Тоже так считаю, хотя... — Балтийский так прикинул. — Батя твой говорил мне готовиться. Даже страшно немного, — много, не пиздите.
— Ну мы можем одним глазком обстановку разведать, что там и как дома, но не беспокойся. Он не будет что-то боевое в твою сторону исполнять. Выпить — вот да, вроде как планировал. У него такой заскок, чтобы узнать человека, — поведала Юнгина о привычках отца. — Он так один раз с мужиком познакомился — часто в одну и ту же сторону ездили. И вроде нормальный был, общаться стали. А вот выпили как-то вместе... Папа потом даже трубки от него брать перестал. Что там случилось — не рассказал даже маме. Но отчудил, наверное, тот знатно. Он бы не стал из-за фигни какой общение разрывать.
— Надеюсь, а то он у тебя такой грозный дядька, — Вова легко улыбнулся. — Но да, было бы неплохо узнать, что там. Хм, — нахмурился. — Боюсь даже своей маман звонить. Она мне мозги выест с вопросом, когда ты приедешь знакомиться. Она у меня такая... С придурью немного.
— Он не грозный, просто делает вид. Значит съездим, — Лада кивнула, на секунду задумавшись. — Почему сразу с придурью-то? Ну, интересно ей, понять же можно. Надо просто определиться, когда поедем. А там уж ты сам решай, что и как. Я тоже немного боюсь, — неловко призналась Лада. Конечно, было волнительно! Лада знакомилась с родителями парня только один раз и то в школе. И то они как бы заочно заняли друг друга. Поэтому...
— О, её точно стоит бояться, — рассмеялся Вова. — Она иногда такие вопросы задаёт... У неё настроение как синусоида. Хотя, вы же женщины, может, найдёте общий язык. Это она меня не может долго переносить рядом.
— Какие вопросы?.. — тут же поднялась какая-то паника от предстоящей встречи. Лада брыкнула ногой, чуть не уйдя под воду. — Я ведь могу херню какую-нибудь разволновавшись сказать. А вдруг она подумает, что я отсталая?..
— Даже не знаю, у неё семь пятниц на неделе. Сначала спросит про учёбу, родителей, а потом сразу про внуков. А если ты скажешь, что пока не планируешь, начнёт навязывать тебе знакомую знахарку, которая одной настойкой "вызовет" беременность.
Из Лады вырвался нервный смешок.
— Да настойка может и не понадобиться, если кто-то будет вечно забывать... — припомнила Вове утро.
А что? Если его будет рада, то её вообще рада не будет.
— Я ж извинился уже, — пощекотал Балтийский ладошку Юнгиной. — И не в тебя же. И я не заразный. И вообще, — Вова приоткрыл глаза и подтянул Ладу ближе, — может ну их, резинки?
Лада прищурилась, наблюдая этот заискивающий взгляд, и дала себя обнять.
— Такими темпами и правда лучше сходить к врачу, — вздохнула она, прикидывая, когда сможет записаться к гинекологу. — Но до этого момента давай всё же не будем рисковать, ок?
— Хорошо-хорошо, уговорила, — обхватил он Ладу крепче, спустив руки ниже. — Панцирь так панцирь. А то меня реально кастрируют.
— Ну не то чтобы кастрируют, но подзатыльников надают.
Голову уже чутка припекало, поэтому Лада задержала дыхание и на пару секунд окунулась, смахивая потом прилипшие ко лбу волосы и протирая глаза.
— Давай к берегу, а то вечером будем с солнечным ударом валяться, — ущипнув девушку под водой, Вова отпустил её и не спеша поплыл к берегу.
Юнгина поплыла следом, догоняя. А на берегу мотнула волосами, как русалочка, сразу отжимая их от воды. Надо бы ещё свежей водой ополоснуться — вроде река ничем не пахла, но Лада всё равно чувствовала специфический запах. Потом упали на лежаки. Чуть погодя можно и крем обновить, чтобы наверняка ничего с кожей не стряслось.
Хорошо вот так просто лежать, балдеть под лёгким ветерком. Иногда щекотать легонько Ладу, слушать её хихиканье. Нюхать запах шаурмы...
Желудок заурчал, и Вова сел, совсем недовольный таким раскладом.
— Ты шаурму будешь? — погладил он Ладу по колену.
— Буду, — кто же откажется от шаурмы. — Сырную, пожалуйста.
Лада улыбнулась, погладив Вову в ответ по бедру.
Прихватив телефон, Вова двинулся в сторону аромата. Небольшой киоск, выкрашенный в яркие, по-летнему пёстрые цвета. Сделал заказ, добавил ещё безалкогольное мохито. Прихватив всё в обе руки, вернулся к Ладе.
— Прошу, — поставил на край мохито и передал шавуху девушке.
— Спасибо, — Лада встретила Вову чуть ли не овациями, потому что после купания и правда уже засосало под ложечкой — организм настырно требовал еду. — Ну с тобой я точно не исхудаю... — со вздохом заключила она, откусывая от божественной шаурмы. — Кто придумал её, должен в рай без очереди.
— Ничего, я буду держать тебя в тонусе, — ухмыльнулся Балтийский и впился зубами в шавуху. Хотя после вчерашнего, это она его держать будет.
— Договорились, — Юнгина двинула бровями, садясь на шезлонге удобнее. Ляпота. Всю жизнь бы так.
Народу заметно прибавилось. Особенно детей — галдели тут и там. Да и молодёжь начала кучковаться, намереваясь занять волейбольные сетки, что были неподалёку. Небольшие турниры устраивали часто, наводя хоть какой-то движ на пляже. Хотя какой сейчас движ? После воды и еды как всегда клонило в сон. Но надо победить этот морок. А то реально как сурки.
Набив живот, Вова растянулся на шезлонге, натянул на глаза солнцезащитные очки, закинул руки за голову и прикрыл глаза. Сейчас бы поспать. Только эти визги детей...
А потом голова Вовы на какой-то момент вжалась в шезлонг от удара. Прямо в лоб прилетел мяч.
— Да еб вашу... — Вова сел, поднял очки на макушку и глянул в сторону, откуда должен был прилететь мяч.
Мальчишка, так неаккуратно запустивший игрушку, аж побледнел, сцепив руки перед собой.
— Осторожнее, малой, — подняв с песка мяч, подкинул его ребёнку.
Мальчик пискляво извинился и убежал.
Вроде удар был несильным, а лоб в этом месте горел.
— Дай чмокну, — Лада тут же перескочила со своего шезлонга на Вовин, прижимаясь губами к его лбу.
Потом и обняла, устраиваясь рядом. Ну а что? Она может быть такой прилипчивой. Постоянно нужно касаться или хоть как-то взаимодействовать.
Вова расплылся в довольной улыбке, подвинулся, оставляя Ладе побольше места, и тоже обнял.
— Хочешь ещё чего-нибудь? Мороженого? — погладил он пальцами бедро Лады.
— Не-а, пока точно больше ничего не хочу, — похлопала себя по животу, вздыхая. Не надо было доедать, а то и дышать уже тяжко.
Откинулась на грудь Вовы, одним глазом посматривая за проплывающими вдалеке за буйками корабликами. Вова закинул ногу Лады на себя и погладил под коленом, щекоча пальцами кожу.
— Щас бы на море... — вздохнул Балтийский, фантазируя.
Морской бриз, шум волн, крики чаек. Почти как тут всё, только море. Громкая набережная, запахи вперемешку — море, мороженое, кукуруза, шашлыки...
— Да-а, море — это хорошо, — тут же подхватила Лада, вспоминая прошлую поездку в Абхазию. Не вылезали из воды днём, а вечером — из баров.
— Поехали, — предложил без задней мысли Балтийский. — Только с видосами разберусь.
— Ты серьёзно? — Лада обернулась на него, удивлённо заглядывая в глаза.
Так резко двигать нельзя. Вова решил, что Лада сейчас свалится, и обхватил её за талию, крепко прижав к себе. Так сильно, что сам чуть не скатился с другого края шезлонга.
— Серьёзно, — кивнул Вова, вновь подняв очки на макушку.
— Ну-у, — Юнгина качнула головой, накручивая локон на палец. — Думаю, и на этот счёт родители возражать не будут. Точнее, мама. Папа ещё не в курсе об отъезде.
— Не боишься? Вдруг я тебя арабам продам?
— Ага, — сделав напускной серьёзный вид, заключила Лада. — Вот ты и попался. Значит, планировал меня изначально арабам продать, да?
— Конечно, тебя за дорого заберут. Оторвут с руками и ногами. А я потом себе квартиру куплю, машину новую, дом у моря...
— Ну хорошо, что хоть за дорого... — Лада щипанула Вову за бок, насупившись. — Придётся быть женой какого-нибудь шейха. В золоте ходить. Повезёт, первой буду, остальными командовать смогу.
— Будешь местная Будур, — улыбнулся Вова. — Все притоны обыскал, к наркоманам забегал, но нигде Будур не встречал.
Юнгина звонко рассмеялась.
— План — во! — подняла она палец вверх. — Только думаю, потом к тебе так ненавязчиво постучат с интересным вопросом.
— Да? — наигранно удивился Вова. — Тогда придётся тебя выкрасть у шейха, как Аладдин — Жасмин.
— Ой, а вот это уже не знаю... — поджала губы Лада, стуча указательным пальцем по подбородку. — Может, там захочу остаться, раз ты меня уже сбагрил.
— Всё ясно, променяла меня на деньги...
— Эээ, это ты меня сначала променял!
— Когда?! Я? Кто сказал тебе такую неправду?!
— А ничего, что ты сам и сказал? Говоришь: продам и сразу налево и направо бабки разбазаривать буду.
— Да? Не помню такого... — задумался Вова. — Наглое враньё.
— Ой, у тебя деменция, похоже, началась. Беда, — тут же хихикнула Лада. — Дядь, может, таблетки какие взять, а? Тонометр там? Ты только с шезлонга вставай аккуратнее, ладно? А то переломаешься весь.
— Про давление не знаю, а к врачу реально надо сходить со спиной. Так болит иногда, может, там уже искривление, — Вова устроился поудобнее, всё больше перетаскивая Ладу на себя.
Юнгина нахмурилась. И зачем он терпит, раз болит? Вот ведь мужики! Идут к врачу в трёх случаях: отвела мама, отвела жена и отвезла реанимация. Зла на них нет. Отец с коленом своим тоже сколько молчал, пока в один момент вообще встать не смог, тут-то мама его под ручки и в больницу.
— Тогда тебе обязательно нужно сходить. Это не шутки, Вов. Я тебя за ручку поведу, если сам не пойдёшь, — Лада разместилась на Вове, ткнув его в бедро. — Запустишь — потом реально в корсет какой закуют и будешь как инвалид. Хочешь, я тебе массаж сделаю? Я умею немного.
— С этого и надо было начинать, а не корсетом запугивать, — Вова обхватил Ладу, сжав в объятиях крепче. — Хочу.
— Тогда договорились. А корсетом я не запугиваю, а говорю по фактам. Зачем усугублять, если есть ещё вариант всё исправить? — Юнгина растеклась в руках Балтийского. Как же приятно обниматься!
— Всё, не бузи, — лениво отмахнулся Балтийский.
Расслабляться на пляже — самый кайф в такую жару. Правда, плечи Лады, сколько бы она кремом их ни мазала, всё равно покраснели от лёгкого ожога. Вова, вроде, ничего — хоть лёгкое пощипывание на лопатках ощущалось.
После четырёх решили уже сворачивать лавочку. Накупались, устали. Сейчас бы просто искупаться в душе и вечером пронюхать обстановку в семействе Юнгиных.
Довольно быстро вернулись на квартиру к Вове, успев добраться с набережной до начала сильных пробок. Там уже привели себя в порядок после речки, периодически бесясь.
Вот взял привычку по любому поводу и без повода шлёпать её по заднице. Но Лада тоже не отставала. Пусть и не крепкие шлепки, зато тоже шалит. Юнгина всё ходила, страдала, осторожно трогая свои плечи. Ну конечно, теперь бы обычным кремом обмазаться — и это она первым делом сделает, когда будет дома. Да и на голове тоже шухер тот ещё. Пришлось кое-как заплести косичку, чтобы был приличный вид. Замазать оставленные следы любви тоже не забыла — чтобы уж наверняка никаких вопросов не возникало.
Теперь можно и в путь. Все как раз дома должны быть.
Вова с болью в глазах наблюдал за тем, как со временем плечи Лады стали совсем красными. Вроде и на солнце долго не торчали, и кремом мазались.
— В аптеку заедем, возьмём Пантенол, — уже в прихожей сказал Вова, натягивая кроссовки. — И предкам твоим что-нибудь купить: цветы, там, маме, пиво папе.
— Ладно, хорошо, — Пантенол бы да, очень сейчас помог её коже выжить. Вот и загорай с такой чувствительной оболочкой.
— Какие цветы твоей маме нравятся? — поинтересовался Балтийский, подходя к машине и открывая дверь Ладе.
— М-м, она розы белые любит. И эти... Как их... — Лада щёлкнула пальцами, усаживаясь на сиденье. — Бля... Альстрёмерия. Хер вспомнишь.
Ладно, розы он знает. А эти, которые те самые... Короче, розы возьмёт.
Поэтому путь сначала проложен до цветочного, где девушка вновь улыбнулась Вове, узнав. Пошутила про смену вкусов — мол, не с другой ли встречаться начал? Потом за пивом, а после уже к Юнгиным.
Волнительно, даже очень. Вова переживал сам, а рядом на взводе — Лада. Перебирала пальцы, то и дело вздыхая тревожно. Ладно, нормально всё пройдёт. Он же вроде парень путёвый, проблем быть не должно. Если, конечно, не ляпнет что-то в своей манере.
Доехали, приткнули машину и зашли в подъезд. Только Лада потянулась к ключам, как вспомнила шутки отца про то, что нужно предупредить. А вдруг не шутка? Ой, лучше позвонит. И так нервозно — ещё не хватало детскую психику расшатывать.
— Ща я позвоню на всякий случай, а то мало ли, — Юнгина достала телефон и с ходу набрала мамин номер. Гудок. Один, второй, третий. Потом трубку сняли. — Привет, ма, домой можно?
— В смысле? А когда было нельзя? — тут же удивилась Маргарита Викторовна.
— Это у папы уточняй. Я не одна, — и сбросила, чтобы не закидали вопросами преждевременно.
Теперь можно и входить без страха.
Лада прошла первая, приглашая Вову зайти и закрывая дверь. С кухни веяло чем-то вкусным, а также шумным. Видимо, там родители торчат. Переговариваются, смеются. Мама, наверняка, папе за шутки такие высказывает.
Вова аккуратно скинул кроссовки и поставил в сторонку, не решаясь пройти куда-нибудь. Ждал распоряжений Лады.
— Вроде в хорошем настроении, — шепнул он, перехватив букет другой рукой.
— Ага, тоже так показалось. Ну, пошли, — Лада выдохнула, убирая кеды на полочку, и потянула за собой на кухню Вову. — Всем привет!
Маргарита Викторовна стругала салат, а Владислав Михайлович из-под ножа таскал огурцы и ни в чём себе не отказывал. Улыбнулся так хитро, завидев ребят, и подпер голову рукой.
— Ну здрасьте, штрафники гулящие. Утро у вас поздно, смотрю, начинается, — и глянул выразительно на часы.
Мама же рядом только усмехнулась, пихая отца ногой под столом.
— Добрый вечер, молодёжь, — кивнула Маргарита Викторовна, смахивая овощи с доски в миску.
— Мы долго спали, — попытался отмазаться Вова. — Тут это... Это вам, — что-то всё же переволновался он. — Маргарита... Ви... Викторовна, — и натянуто улыбнулся, удерживая букет.
— Ой, — женщина сразу подскочила, вытирая руки о полотенце, и приняла букетище. — Спасибо большое вам, Вова. Вазу вот только уже нету... — засуетилась сразу, придумывая выход из ситуации. Ладно, ещё одно ведро точно было где-то.
Владислав Михайлович тоже поднялся, подходя ближе и протягивая руку Вове.
— Ну спасибо и на том, что хоть спали!
— Пап!
— Влад!
Заголосили в один голос женщины.
— А что такого? Спать тоже полезно — силы восстанавливаются.
— Только спали, — пожал Балтийский протянутую руку, тут же вспомнив, как они спали. Было прекрасно. — А это вам, — показал пакет с пивом.
— О! Спасибо! Вот это нам с тобой точно пригодится, — Владислав Михайлович воодушевился, потирая руки.
— Так! — Маргарита Викторовна усадила, наконец, букет в воду и включилась в разговор. — Идите руки мойте и садитесь с нами ужинать. У нас, конечно, ничего особенного — отбивные да пюре с салатом, но мы думали и не увидим вас так скоро.
— Хорошо-хорошо, — Юнгина наконец отмерла и увела Балтийского в ванную. — Прости. Папа теперь так и будет на счёт чего-нибудь подкалывать. Он язык за зубами держать не умеет.
Вова боялся, что тоже не умеет. Особенно если выпьет лишнего.
— Ничего. Постараюсь вести себя адекватно, — всё же улыбнулся Вова, вытирая мокрые руки.
А у самого внутри всё волнительно поджалось. Главное — перетерпеть, потом нормально будет.
Вернулись на кухню, где Маргарита Викторовна уже всё накрыла, разложила, красиво расставила. А Владислав Михайлович, что-то, пиво отставил и достал из закромов подозрительный бутылёк с содержимым ручного домашнего производства и рюмашки.
— Садитесь, пожалуйста, за стол, — пригласила мама, сдержанно улыбаясь.
Лада плюхнулась рядом с Вовой. Самой тоже так волнительно стало. Мать вон вся какая-то чопорная, но вроде как прежде себя не ведёт — и хорошо. А отец... Юнгина немного смущалась, потому что не могла предсказать, что он выкинет. Мама-то ему тоже подзатыльников надаёт, но умирать со стыда Лада будет, а не другой кто.
— Вов, выпьешь со мной? Или пропустишь пока? — потряс бутылкой Владислав Михайлович.
Вова много раз знакомился с родителями девушек, но так волнительно не было никогда. То ли Лада ему так нравилась, то ли потому, как мама сказала: семья институтки. Интеллигентная такая. Хотя вот Владислав Михайлович сейчас вызывал больше доверия с бутылкой в руках — как-то разница в воспитании сразу смазывалась.
— А что ж отказываться? Выпью, — согласился он, надеясь, что под градусом станет не так неловко. Возможно, неловко станет кому-то другому, но это уже потом. Вспомнил про машину — такси вызовет. — Сами делали?
— Да, баловался чутка. На шишках сосновых, — кивнул Юнгин, разливая чудо-смесь.
— Угу. Дай тебе волю, ты на всём своих настоек наделаешь, — махнула рукой Маргарита Викторовна. — Вова, не стесняйся, вот салатик, хлебушек.
— Да, сделал бы! — горячо согласился Владислав Михайлович. — Это вообще лекарство от инсульта, так-то! Да и ты сама говоришь, что после моей настойки у тебя голова не болит. Так что не надо фыркать, Марго. Ливануть тебе?
— Нет, мне завтра экзамены принимать.
— Вот и примешь сегодня на грудь, а завтра экзамен. Всем же лучше будет, — Юнгин раздал всем стопки, правда, жене налил всего лишь половину и посмотрел на дочь.
— Мне точно не надо, я такое не пью, — качнула головой Лада.
— Цаца... — Владислав Михайлович махнул рукой. — Ну, за знакомство, полагаю.
Атмосфера всё ещё казалась накалённой. Вова чувствовал, что ему здесь не совсем рады. Может, так знакомство с мамой Лады сказалось, может — из-за того, что они все стараются лыбу давить. Вон, только батя Лады довольный, как кот с рюмкой в руке.
Маргарита эта Викторовна... Тогда чуть ссаными тряпками в шею не гнала, сейчас прям расцвела, хоть и кажется, что чувствует себя неуютно. Что ж, Вова — тоже.
Вова даже придвинулся немного ближе к Владиславу Михайловичу и поднял стопку:
— За знакомство.
Чокнулись, выпили, закусили. Одна только Лада поморщилась, вспоминая вкус этой настойки. Ну нет, такое правда не для неё — лучше что-то сладенькое: «Бейлис» там или ещё какой ликёр.
— Чем ты занимаешься, Вова? — с места в карьер начала Маргарита Викторовна. — Знаю, прошлый разговор у нас с тобой не очень вышел: я тогда немного вспылила и, честно признаюсь, не ожидала такой встречи по возвращении домой.
— Представляю. Ты фыркать любишь, — подкинул Владислав Михайлович со смешком.
— Влад! — она глянула на мужа. — На тебя сейчас начну.
Вопрос поставил в тупик. Это прям как с мамой. Нужно как-то объяснить, чтобы нормально поняли. По сути — профессиональный бездельник. А так...
— Эм... — Вова глубоко вздохнул, прожёвывая салат.
Настойка зашла: крепкая, ароматная, как у мамки — только она на кадре делала самогон. Приятно растеклась по телу, немного жарко стало.
— Я создаю современный контент, стараюсь рассказывать про интересные для молодёжи занятия, — блять, в игрушки он играет... — Веду свой канал на Ютубе. Во-от...
Скосился на Ладу — такая же перепуганная. Ладно, сейчас ещё по рюмашке — и всё будет чики-пики.
Мама, конечно... Нет бы попроще с чего начать, сразу в лоб. Юнгина нервно заёрзала, размазывая пюре по тарелке.
— А какие интересные занятия? — Маргарита Викторовна пока совсем не понимала род деятельности, но искренне хотела разобраться.
— Это вот видео всякие, да? — Владислав Михайлович тоже включился, вновь берясь за бутылёк и разливая настойку. Между первой и второй... Жена тут же покачала головой, убирая свою рюмку подальше — ей хватит.
Господи, как же сложно! Как ему объяснить так, чтобы его правильно поняли?
Опрокинул вторую рюмку. Ладно, хуй с ним.
— Игры компьютерные, — вздохнул Вова, готовясь к истерии. — Про сюжет рассказываю, про интересные моменты, про скучные, что понравилось, что не понравилось, как-то так. Во-от...
Маргарита Викторовна хлопнула ресницами. Игры. Час от часу не легче... Но глянула на дочь, которая уже скоро губы свои съест — одни ошмётки останутся. Ладно, дала себе обещание. Он же своё перед Ладой сдержал — и она сдержит.
— Современно, — кивнула Юнгина-старшая. Вову наверняка и дома с этим заклевали. Это ж не работа... — А учился на кого? Не нашёл отклика в профессии?
Владислав Михайлович пустил смешок в кулак.
— Ну, вопросы про учёбу — это у Марго святое. Я вот только техникум закончил и не жалуюсь, — вставил между делом отец. А сам прикидывал: есть у него дружка знакомый — сидит вечно в компе тыкается, танкист. Но там безвылазно и с головой. А Вова, судя по всему, всё же вылезает.
Вова, приметив, как Лада распереживалась, потянулся за соком и налил ей в стакан, потом взял за руку под столом. Погладил ладошку большим пальцем. У него волнение постепенно сходило, не хотелось, чтобы Ладка взяла на себя всю ношу.
— На теплоэнергетика. Неинтересно было. Учился ради диплома — мать настаивала, говорила, профессия обязательно нужна. Хотела в мед запихнуть, а я с психу чуть контракт в армию не подписал — поэтому она немного отступила. Да, я думаю, — переключился он к отцу Лады, — среднее образование ничуть не хуже высшего. Иногда даже лучше: воды меньше, сути больше. Если честно, мне почти ничего не пригодилось в жизни из того, что изучал в вузе. Ну, может, только физика — и то из школьного курса. А так — хрень. Я уже на первом курсе понял, что не пойду по профессии, пытался как-то по-другому заработать. Сначала консультантом в «Адидасе» был, потом машины перегонял, а потом уже канал завёл. Как-то так.
— А вообще, главное, чтобы мозги были и желание что-то делать, — кивнул Владислав Михайлович на слова парня. — Если их нет, то ни Гарварды, ни Оксфорды не помогут.
— То, что в мед не пошёл — правильно, — вдруг начала Маргарита Викторовна. — Туда по сильному желанию надо. У нас и так медицина не сказать, чтобы хорошая: такие горе-специалисты сидят. Лечат одно, губят другое.
— Я тоже горе-специалист, — нашлась Лада. А что? То, что сессию хорошо сдала, — ничего не значит. Нахуевертит на любимой маминой будущей работе — и до свидания. — Тухлятину какую-нибудь просмотрю, человек отравится — и меня посадят.
— Не посадят. Штраф просто выпишут, — будто не заметила подколки от дочери, ровно ответила Маргарита Викторовна. — У тебя уже каникулы, отдыхай. Этот разговор отложим до сентября.
— А машины какие перегонял? — заинтересовался схожей деятельностью Юнгин.
— Легковушки, — пожал плечами Вова, всё ещё поглаживая Ладу. Тише. — Иномарки в основном. Однажды до Якутии доехал. Когда Крым присоединили — туда катался. Вообще, неплохое занятие было, платили нормально, но всё время за рулём... Зато города посмотрел. Про мед, да, — кивнул он Маргарите Викторовне, — это просто маман у меня медик, отец тоже, хотели, чтоб по их стопам пошёл.
— Баранку постоянно крутить, да, надоедает, — вздохнул Юнгин, наливая ещё по одной. — Сейчас ещё более-менее время спокойное. Вот раньше-то что было: грузы угоняли только так. Если живым останешься, то после такой поездки до трусов разденут — виноват же ты, не уследил.
— Владюш, не надо о плохом, — Маргарита Викторовна эти разгоны не любила, помнила ещё, что чуть было не случилось с её мужем. Если бы поехал... — А мама твоя как относится к твоему занятию?
Вова про себя усмехнулся. Страшное время... Знай они, что его отец этим занимался, — Вова бы тут не сидел.
— Да как? Никак, — хмыкнул Балтийский. — Говорит, что это не работа, что я штаны просиживаю. Её не волнует заработок — её волнует, что я не прикладываю к работе никакой физической силы. Типа... Ладно, не так уж и важно. Просто ей сложно понять, что деньги можно зарабатывать не только каким-то признанным в обществе трудом. Я вот сейчас даже могу не гуглить, сколько получают теплоэнергетики, чтобы понять, что я зарабатываю в разы больше. Но это ведь не работа. Хотя это ладно — главное, чтоб на огороде помогал, — улыбнулся Вова, слегка захмелев. — Зато с Ладой познакомился. Кто ж знал, что моё хобби принесёт такой поворот в жизни.
— Ну вот такие мы у вас непонятливые, — вздохнула Юнгина-старшая. — Привыкли так. Смириться сложно: сейчас мир меняется — и за танцульки на камеру можно получать миллионы, а за фундаментальные профессии — чуть больше мрота, если повезёт. И как же вы всё же познакомились?
— Да, — поддакнул Владислав Михайлович, — как же?
— Обычно. Я была подписана на Вову и просто начали общаться, — опустим нарисованные сиськи.
— Мне кажется, это вопрос не к тому, почему за какие-то видео можно получить гораздо больше, а к тому, почему медики, учителя, спасатели и другие получают мало. В нашем обществе не принято уважать чужой труд, — как и его в какой-то степени не уважает мать.
— Лада написала с предложением сделать мне оформление на канал и стикеры в телегу, я идею поддержал. И как-то закрутилось. Аж до того, что мы решили встретиться.
— И прям сразу настолько понравилась, что приехать решил? — с захмелевшей улыбкой спросил Юнгин.
— Ага, почти, — Вова, совсем расхрабрившись, обхватил Ладу за плечи и обнял. — Мы около трёх недель общались только в чате. Она даже на голосовые сообщения не хотела переходить, а про фото я уж совсем молчу. Но да, понравилась, милая такая. Жутко обидно было, что её талант пропадает, хотя сейчас вижу, что подписчиков у неё прибавилось в инсте. Глядишь, — скоро большие заказы будут, по крайней мере, я стараюсь этому способствовать, — вспомнил он, что под стримами и видео теперь всегда оставляет ссылку на Ладу. — Мне нравилось просто общаться, а потом увидел фото. И всё — влюбился, — чмокнул он Ладу в макушку.
А Лада сидит, как дурашка, лыбится, краснеет. На маму поглядывает — та вроде тоже улыбается, положив руки под голову. А чего так бесилась-то тогда? Один только папа сидит, снова подливает свою чудо-настойку.
— Ну, мы делали с любовью, старались, — заключил Владислав Михайлович.
— Влад! — тут и Маргарита Викторовна зарделась — ей-то и полрюмки хватило.
— А что, хочешь сказать, что нет? С душой, с толком, с расстановкой. И вырастили, вроде, нормально. Ну, бывает вредной — как ты — иногда, но это у вас у женщин положено так — хотя бы иногда, но мозги выносить можете с лёгкостью.
— А ты не вредный? — возмутилась вся такая взволнованная маман.
— Я белый и пушистый у тебя!
Так забавно наблюдать за ними. Напомнили Вове его родителей. Те тоже при любой возможности пытались как-то подколоть друг друга — без обид, просто ради смеха. Как-то даже уютно стало. Тепло — то ли от настойки, то ли от того, что дышать сейчас стало легче.
Вова притянул Ладу ближе, вновь поцеловав — теперь в висок. Вроде как уже не так волнуется, только немного платье под столом теребит.
— По-любому старались, — хмельно улыбнулся Вова. — Она вон какая красивая получилась. И талантливая. Жаль, конечно, что вы её не хотите поддерживать, у неё ведь такой потенциал, — глянул он на Маргариту Викторовну. — Вы вообще видели, как у неё глаза горят, когда за краски берётся?
Маргарита Викторовна закивала несмело, поджимая губы.
— Видеть-то видела, Вов. Пусть и пошлость всякую рисует, но красиво — этого не отнять, — и вздохнула, смотря на дочь. — Но ведь так страшно её на эту неизведанную землю толкать. Я рада, что выходит и получается, но а вдруг потом, случись что, и не будет так выходить? Я ж от переживаний себя съем. А так хотя бы будет запасной план. Я уже поняла, что дальше Лада никуда не собирается.
— Мы все когда-нибудь умрём — что же теперь, запереться дома и бояться каждого шороха? Будем решать проблемы по мере их поступления. Запасной план хорош до тех пор, пока не оказывается, что и он провальный. Знаете, как некоторые люди просто ненавидят свою работу? Это ведь кошмар. Это вот те, которые «пять через два», а в выходные отсыпаются до вечера или пропивают выходные, чтобы забыться. И живут от зарплаты до зарплаты, — Вову понесло. — Ещё чуть-чуть — и разговор зайдёт вообще за политику. — Мы все боимся будущего и строим планы. А знаете, почему будущего нет? — Балтийский отпустил Ладу и опёрся локтями на стол. — Потому что это, как там... когнитивное искажение! Мы, допустим, ждём, когда накопим на тачку, да? Уже представили какой-нибудь бумер, как сядем — будем кататься. А потом покупаем — а наслаждения нет! А почему? А потому, что наши ожидания не оправданы. Потому, что мы не думали о расходах на поддержание авто, на обслуживание. Да и вообще считали, что жизнь с покупкой наладится. А человек, который не умеет наслаждаться настоящим моментом, остаётся несчастным всю жизнь.
Владислав Михайлович почти икнул и качнул головой, понимая, что для таких разговоров ему нужно накатить ещё.
— Ну, этот запасной план точно не провальный, так что пусть он уж будет. Не пригодится — хорошо, просто для нас с отцом тогда диплом будет. А знаешь, почему все так живут будущим? Потому что настоящее мало кому доступно, — Маргарита Викторовна плеснула себе сока, отобрала рюмку у мужа и вылила в стакан, отпив почти половину. — Да, сейчас большая часть населения живёт от зарплаты до зарплаты и думает, как будет жить в случае сокращения. Цены растут, а качество жизни не улучшается. Сколько там МРОТ? Шестнадцать пятьсот без вычета налога. И что на них делать? Только выживать. Это же вообще почти ничего! — возмутилась она. — Тут на продукты минимум пять тысяч в неделю уходит. А если заболел? Думать о настоящем не получается, потому что сразу начинаешь прокручивать в голове: «А как дальше? А что буду делать?» Но это, конечно, не мы виноваты, — тут уже накипело у Юнгиной-старшей. — Правильно ты тогда сказал — не принято уважать труд. Детей учишь — обслуга, и должен ещё и функцию родителя выполнять, раз деньги получаешь. Человеку жизнь спас — спасибо Богу, уберёг, а ты так, появился в нужном месте в нужное время. У врачей то же самое: сделал операцию ты, но все благодарности Всевышнему, что не забрал. Вот на прошлой неделе чей-то папа приезжал. Папа! На счёт студента третьего курса! Возмущался, что я ему экзамен не поставила. А как поставить? Он на занятиях был? Нет. Даже на одном не был. Готовился хотя бы? Тоже нет. Нарисовать? А зачем мне это надо? Он мне кто? Сам подойти побоялся — пришёл папой пугать. Во — мужик! Отличный. Папа за него потом всё, видимо, решать будет, — ей аж плюнуть хотелось. Так всколыхнуло.
— Так и я о том же! Вы, блять, — не сдержал мата Вова, — ебашите на работе, как лошадь, и что? И нихуя! А нахуя тогда, спрашивается? Да хуй его знает! Не, — пьяно моргнул Балтийский, — может, это ваше призвание. Может, вы любите свою профессию за то, что даёте знания — это круто. Но, блять... Вы же... Вы же могли начать делать там, торты какие, открыть ИП, у вас же простор для фантазии! Даже не как основная работа, а как хобби. Это ведь тоже деньги. Некоторые просто сиськи показывают на камеру и им только так деньги на счёт сыпят. Ну а если не нравится работа? Что тогда делать? Терпеть и бояться, что всё станет ещё хуже, если что-то попробует человек поменять? Это же просто привычка и страх, что в другом месте будет хуже, а тут вроде норм, говно знакомое — не такое уж и вонючее. А вообще, будь я бабой, сразу бы поставил мужику условия: либо зарабатываешь сам, либо трахаешь руку.
Лада притихла, слушая этих двоих чуть ли не с раскрытым ртом. Папа на той стороне стола — тоже. Ну, давайте, ебашьте, родные.
— Так мне ж и правда нравится, Вов, — уже без сока, забыв про завтрашний экзамен, влила в себя настойку Маргарита Викторовна. — Приходят, такие несмышлёные глупыши, а потом у них в глазах знания загораются. И ведь начинают сами понимать и рассуждать. Тащусь от этого, когда поговорить можно на равных. Иной раз такие разговоры — хоть стой, хоть падай. Потом заряд настроения какой-то появляется. Если бы не лентяи и слюнтяи, то я бы вообще ни на что не жаловалась. Разве что на бумажки, — засмеялась, поправляя волосы. — А вот с теми, кто ненавидит... Наверное, да — потому что своё говно знакомое: вдруг новое совсем вонючее будет. Есть у меня подруга, — Маргарита Викторовна ткнула в бок мужа, поворачиваясь к нему. — Катя, помнишь её, да? Светленькая такая. Так вот, — повернулась обратно. — Каждый раз, как встретимся, сядет мне на уши и начнёт: всё плохо, все достали, ничего не нравится. Так уйди! Ты специалист нормальный — тебя куда угодно возьмут! А она — нет: там новый коллектив, привыкать. А вдруг зарплата меньше будет и так далее. А тут она каждый день начальницу-суку терпит и мне потом жалуется. А оно мне надо? Я лучше фильм посмотрю.
— Ну вот. Я вообще считаю, что небольшую ЗП за любимую работу нужно воспринимать так, будто ты платишь налог за то, что это реально тебе нравится. А те, кто терпят... Ну, блять, пусть терпят, хули, — взял уже Вова бутылку и разлил всем по стопкам. — За любимую работу!
— Ура! За любимую работу! — поддержала Маргарита Викторовна.
— Ох, братцы... — Владислав Михайлович хряпнул, выдохнул и понюхал корку чёрного хлеба. — Давайте, может, что попроще обсудим? А вообще, — вдруг мужчина улыбнулся, проводя рукой по волосам, — Вов, можешь мне помочь кое-что в гараже? Это не надолго, так, на пять минут.
Вообще, когда на пороге объявились Лада с Вовой, у Юнгина созрел план, но женщин надо было уважать — одна точно ему плешь проклюёт. А сейчас вот как раз можно перейти к исполнению.
Вова пожал плечами, закусив огурчиком из салата:
— Помогу, чего нет? Только по закону Архимеда после сытного обеда положено что? Правильно! Покурить!
— Да это в процессе можно, — поддержал Владислав Михайлович, вставая.
— Только не заставляй парня тягать что-нибудь, — погрозила пальцем Маргарита Викторовна. — И недолго! А то я тебя знаю: уйдёшь в свой гараж — и только жди.
— А вы точно в гараж, пап? — подала голос Лада. Пахло пиздежом. Мама не чуяла, потому что тоже выпила, но она-то в здравом уме.
— Конечно! Куда ещё-то мы пойдём?
— Мы быстро, — чмокнул Ладу в щёку и поднялся из-за стола.
Без лишних слов спустились к подъезду и налегли на курево. Куда же без этого — свербело всё. А вечер-то какой — как на картине писаный.
— Ох и разговорил ты Марго! Она же трепаться любит, только волю дай, — хохотнул Владислав Михайлович.
Вова довольно усмехнулся, зажав во рту сигарету:
— Я кого хочешь разговорю, даже покойника. Мать говорит, у меня рот не закрывается.
— Так это хорошо наоборот. С кислыми минами в тишине сидеть? Нахуй оно надо. Пошли-ка, — кивнул на тропинку, уходящую за дом.
Сунув ещё одну сигарету за ухо, Вова пошёл за Владиславом Михайловичем, редко икая. Слишком много пиздел, воздух в пищевод попал.
— А чё делать надо вообще?
— Да почти то же, что и делали, — хмыкнул Юнгин. — Просто в локации другой. Это я так хитровыебано тебя увёл. Ща дойдём до кабака, ещё немножко накатим, да побазарим без нежных ушей.
Любимый кабак "Рюмочка" был местной достопримечательностью спального района. Душевный. Даже караоке есть. И алкоголь прекрасный на любой вкус и цвет. И от дома недалеко совсем — дойти два шага.
— О, уже хочу быть вашим зятем, — улыбнулся Вова, выравниваясь неровным шагом с отцом Лады.
Вот это настрой! А он ещё переживал. Вот это по-человечески! А то всё — образование, хобби... Хера лясы точить?
— Ну это уж от Лады зависит, — засмеялся Юнгин. Он-то тут не главный. Если получится — то и славно.
Дошли до неказистого с виду здания, но весь смак был внутри. Да, прокурено малость, да, кое-где диваны и стойки уже совсем потёрты, но ведь главное — атмосфера. Юнгина бармен уже узнавал. Не то чтобы он был уж таким частым гостем, но за столько лет, если и выдавалось время, заглядывал то с одним другом, то с другим. А тут — почти с "зятем" пришёл. Расположились около стойки и сходу заказали закуски — нарезки всякие, самое то.
Сто грамм в придачу. Что сиськи мять? Маман бы назвала это заведение — злачным местом. Хотя раньше сама с отцом то тут, то там рассекала. А Вове уже немного похер, где пить. Это с друзьями хотелось туда, где туса и музыка, а тут... Его будто в детство откинуло. В углу сидели трое таких крепких мужичков, грозные, пьяные, со звёздами. В другом углу один другому что-то доказывал. Отец бы тут прямо вписался, может, даже без приглашения уселся бы к кому-нибудь и сел на уши. Он такое любил — без привета. Привет ему не нужен был.
Стеклянная бутылочка, покрытая испариной от разницы температур, оказалась в руках Вовы, и он разлил понемногу по рюмкам.
Тихонько играло что-то из шансона. Старого. Правильного. А не эти, которые только косят. Накатили первую. Хорошо. Можно и закурить ещё.
Владислав Михайлович подвинул пепельницу ближе, вытаскивая смятую пачку.
— Ну, чем ещё поделишься, Вов? А то всё вокруг да около. Так-то вижу, парень ты нормальный, — на секунду задумался, прикуривая. — Как понимаю, Ладку увезти планируешь с концами?
— Не знаю. Я-то, может, и планирую, — пожал плечами Вова и вынул из-за уха сигарету. Прикурил, выпустил дым носом. — Но всё от неё зависит. Не привяжу же я её к батарее? Захочет — увезу. На время хотя бы. С мамкой познакомить, а то она мне скоро мозг выест.
В такт льющейся музыке Вова постукивал пяткой о перекладину барного стула.
Ну хоть выбор оставляет — и то радует. Хотя... Юнгин-то уже сам всё наперёд знает. Смотрят друг на друга влюблёнными глазами. И так ясно — учёба закончится, и упорхнёт, только пятки засверкают.
— Ну, с мамой познакомить важно: раз есть настрой — езжайте. И мозг целее останется, — засмеялся он. — Ты только не обижай. А то, блять, был уже один. Ноги вырвать не успел — убежал.
— Гоша? — вспомнил Вова, со злостью сунув в рот сырокопчёную колбасу.
— Хуёша, блять! — Юнгин аж пристукнул по стойке. — А она дура. Я сначала не понял — то пять тысяч попросит, то десять. Мне-то не жалко. Чё я, дочери родной не дам, зажму? А потом спрашиваю — что купила? А она отмахивается. Как так-то? Ну ладно, может, говорить мне стыдно, девичье что-то. А потом один раз сижу, курю на скамейке, а они ругаются за кустом сирени. Услышал — ахуел. Говорит: мне двадцатку ещё надо, займи у кого-нибудь. Нормальный, нет? А меня увидел — обосрался и убежал! Чё, спросить у меня не мог? Зассал? Пиздец, короче. А потом рыдала. Было бы из-за кого...
А, так вот откуда ноги растут, и где собака зарыта. То-то ей неудобно, что за неё могут заплатить.
— Гандон, — стряхнул Вова пепел. — В этом плане у меня жёсткие принципы. Отец никогда не позволял мамке тратить её деньги, всегда свои давал. А этот, блять... Пиздец. Это же унизительно — попросить у девчонки бабок. Слышь, — улыбнулся злобно Балтийский, — а где живёт? Может, отпиздим пойдём?
— Да, бля, знал бы — с радостью! — печально вздохнул Владислав Михайлович. — Он вообще ебанутый. Вот по нему видно, что уёбок. Я потом пытать её стал. Что ещё? Как рыба. Блять, узнаю, что бил — я его в землю вкатаю! — завелась машина, и почти поехала.
Вову передёрнуло от мысли, что на Ладу кто-то мог поднять руку. Он её за жопу укусил больно — уже стыдно, а тут, блять, ударить... Нашёл с кем силами мериться? Равного нашёл? Если он реально ударил её хоть раз, Вова присоединится к Михалычу — переломают каждую кость, отмажут.
— Батя таких терпеть не мог. Тех, которые оправдывают себя тем, что женщина довела и сама виновата. Уроды, блять. Иди вон, тому, кто сильнее въеби — нет, он же его пополам сломает.
— Точно! Батя верно говорит. Порите друг на друга, стену полуточи, но девку не трогай. Самому потом как, нормально — что разукрасил? Это ж каким долбоёбом нужно быть, чтобы потом, как ни в чём не бывало, "прости" проблеять? — Юнгин покачал головой. — У меня двоюродная сеструха: первый раз замуж за такого козла вышла. Никто не понял сначала. Её встретил — однажды — вся укутанная и от каждого моего движения шарахается. Я ноги в руки — и к дяде сразу. Говорю: пошли, Ленку бьют. Ох, как мы этого ебаната отмутузили вдвоём. Потом силком дуру в загс потащили, чтобы на развод подавать. Уперлась — он любит. Кого? Пиздить тебя? Конечно, только какой он мужик и чему детей научит — вот это вопрос.
Вова согласно кивнул. Отец на мать даже не кричал: если злился — уходил. А чем занимался, лучше не знать. Хорошо, если вот так же пил в кабаке, но на свою женщину даже голоса не повышал. Вова ни разу не слышал крика, только мамкин — она голосистая. Отец только молчал, кивал, говорил, что всё понял и уходил на время. Вова точно знал, что отца жестокости не занимать. Матери стоило только сказать, кто её муж, как проблемы мигом решались. Вова с трудом представлял, как батя так разделял. И как мать это принимала.
— Ничему он не научит. Таких же выблядков вырастит. Ладку не обижу, — дал обещание Балтийский. — И другим не дам. Что я за мужик, если защитить её не смогу?
— Тогда я полностью спокоен. Считай — благословение получено, — кивнул Владислав Михайлович, разливая ещё по одной.
Вечер только начался — да так хорошо. Ничто не сближает лучше, чем обосрать долбаёба, которого оба ненавидят. У, вот бы реально под руки попался — так вообще бы сказка была.
Рюмка за рюмкой — градус в крови вырос, совсем туманя мозг. Вова толкнул Михалыча в плечо с предложением спеть. А что? Вон, все орут, а они чем хуже?
— Давай, что будем? — заплетающимся языком проговорил Вова. Как-то плавно перешли на ты.
— Давай Мишу Круга уважим, — зенки уже не видят почти ничего — залил. Но поорать силёнок хватит. Там самое главное, чтобы бабоньки не явились — домой не увели.
Показав Михалычу окей, Вова вытащил из стопки листочков один и написал «Владимирский централ», «Кольщик» и «Жиган-лимон». Номера стола нет — бар. Так и подписал — бар — и отнёс диджею. Четвёртые в очереди были.
А как очередь дошла — ушли в отрыв. Вове показалось забавным записать кружочки Ладке. Не ясно, чем руководствовался, снимая, как они с Михалычем в обнимку орали шансон.
— Наколи алеющий закат, розу за колючей ржавой проволокой, строчку: «Мама, я не ви-но-ва-а-ат!» — проорали они на камеру, затягивая так, будто попадали в ноты — ни в одну. Да и похуй! — Крест коли, чтоб я забрал с собой. Избавление, но не покаяние-е-е!
А дома тем временем две нервные дамы места себе не находили.
— Ну вот куда пропали? — Маргарита Викторовна отбивала ритм на кухонном столе, пытаясь дозвониться до мужа. — Что там в гараже делать можно столько времени?
Лада пожала плечами, тоже переняв волнение матери. Она ведь говорила, что им нагло ссут в уши. Ладно, один так уж точно. Она только потянулась к телефону, чтобы набрать Вову, как он начал сам писать. Только вот...
— Ты посмотри, что творят, — Лада поджала губы и сунула маме свой телефон, где в кружочках отец с Вовой горланили песни и явно были уже не в той кондиции, в какой уходили.
— Я его убью! Додумался! Куда он его привёл? Господи! — Маргарита Викторовна уткнулась в ладони.
— Ну, второй тоже хорош. Мог бы и отказаться, — кружки всё приходили, расширяя репертуар двух горе-шансонье.
— Пусть только на порог явятся — уши обоим надеру!
То, что им планировали надрать уши, никто, ясное дело, не знал. Юнгин с надрывом тянул слова песни, ловя это распространённое состояние — море по колено. Что там море! Океан. Ничего не страшно. Чего бояться, если они с Вовкой вдвоём?
А потом пошло-поехало: «Девочка-пай», «Золотые купола». А потом «Гоп-стоп»...
— Гоп-стоп, Сэмен, засунь ей под ребро! Гоп-стоп, смотри, не обломай «перо» об это каменное сердце суки подколодной! — горло уже горело. Им даже уже кто-то свистел, умоляя заткнуться. Но куда уж им, соловьям?!
А чуть позже, когда они присели передохнуть и опрокинуть по рюмке, Вова уловил знакомую мелодию и его размазало. Прямо с бара заорал диджею, чтобы дал ему микрофон. С головой ушёл в стадию тильта.
— Ты знаешь, так хочется жить, — уже хрипел Вова, тыкая в Михалыча вторым микрофоном, чтобы поддержал. — В миг, когда тебя задавило... Встать и всем объявить: «Я вернусь!», даже если прибило-а-а!...
Его расплющило аж до слёз в глазах, и он, прислонившись к плечу Михалыча, продолжил орать:
— Ты знаешь, так хочется жить в ту минуту, что роковая. Всё плохое забыть, всех простить, лишь в прощении спасение, я знаю...
Юнгин, видя, как парня совсем размазало, схватил микрофон, хлопая Вову по плечу вполне по-отечески, и подхватил.
— Ты знаешь, так хочется жить в зимнем саду спящей вишней. Чтоб по весне расцвести деревом для новой жизни... — пробасил под конец, сам вспоминая былое, от чего в грудине засвербело, закололо, заболело...
Микрофоны тукнулись об стойку, а диджей, проворный малый, в который раз подскочил к их закутку, чтобы забрать казённое имущество.
Владислав Михайлович сжал крепкое плечо, разливая остатки водки по стопкам.
— Рассказывай, — просипел он, подталкивая рюмку.
Вова, уже едва соображая, качнул тяжёлой головой и отмахнулся:
— Батя, — ёмко обозначил. — Одиннадцать лет назад убили...
Сейчас, когда в голове не осталось ни единой трезвой мысли, Вова забыл про легенду о военном и, как на духу, выдал всё. И кем был отец, и что творил.
— Он, блять, такой был, — показал Балтийский «козу». — ОПГ собрал, назывался Балтикой. Он, блять... — икнул и подпер голову рукой, прикрыв глаза. — Знаешь, какой мужик был? За-е-бись был... Только вот эти его... — Вова невнятно пробормотал и повертел рукой в воздухе. — Дела... Они того не стоили... Знаешь, его уважали и боялись. Вся область знала, что такое Балтика и кто такой Балтика. Стрелять меня учил, — хмыкнул парень, вновь икнув. — А я однажды у него ствол стащил и гулял — крутой типа... Таких пиздюлей получил потом... Рекетир, ебаный, — со злостью шикнул Балтийский и тут же отпустил. — Клепал бы где-нибудь таблетки и горя не знал... А он, знаешь... Он потом одному уроду дорожку перешёл. А тот с дружками ебливыми его в подворотне подстрелили. В бочину, блять. Избили вдобавок... На нём живого места не было, — Вова чувствовал, как в нём скачет злость и ощущение того, что отца коснулся бумеранг. Он делал то же самое. — Забили как собаку... Вот так... Не чокаясь, — выдохнул Балтийский, залпом опрокинув рюмку. — Ненавижу, сука...
Юнгин со вздохом заглотил водку, не закусывая после — она горечью разлилась по пищеводу как никогда раньше. Страшное дело такая смерть. Дела.
— Потерю понимаю, — пробормотал Владислав Михайлович в кулак. — Знаю, что такое — с десяти лет за матерью и бабкой смотрел, деваться некуда было, повзрослел рано, — привалился на руку, устремляя взгляд в стенку. — Всё в этой жизни идёт по одному закону: ты мне — я тебе. И как бы ни бежал, не убежишь. Тот урод сам найдёт штырь, на который напорется. А батя, пусть земля пухом, не будет в ночь помянут... Дел его я понять не могу, извиняй, — спутанно запестрели обрывки давнишних воспоминаний, которые глубоко были зарыты где-то там. — Но ежели, по твоим словам, человеком он был — пусть не порядочным, но правильным. По-своему. В тебя нужное вложил — это хорошо. Не серчай на него, если держишь что. Отпустить порой сложно, но надо. Нет людей ни плохих, ни хороших. Всё одно...
Вова согласно кивнул, сонно прикрыв глаза. Как, оказывается, много поломанных судеб этой ебаной жизнью. Скорее всего, Вова сильно пожалеет, что растрепал всё, но сейчас чувствовал, что его понимают. Дорогого стоит.
— Нам бы вернуться... Сколько времени хоть?
Юнгин нащупал телефон, заглядывая в экран. Первым привлекло внимание отнюдь не время. Пропущенные от жены. Много штук. И смски ещё, в которые заглядывать желания не было.
— Бля... — протянул Владислав Михайлович. — Пизда нам, Вова.
— Ну, тогда пойдём получать пизды, — усмехнулся Балтийский и спустился с табурета, шатаясь. — Вперёд, к пизде!
Державшись друг за друга, вышли из кабака. Мотало из стороны в сторону — мама не горюй. Люди посмотрят, плюнут и скажут в спину: алкашня. Благо идти недалеко. А если что — и доползут.
— Постой! — вдруг, как вкопанный, замер Владислав Михайлович. — Нельзя к бабам без цветов.
— Точно...
Вова огляделся в полумраке. Вижу клумбу — не вижу причин не дебоширить. Чуть не рухнул прямо в цветы, вырывая некоторые с корнем. Может, там и сорняки есть. Главное — что цветы есть!
Юнгин посмотрел-посмотрел и пристроился рядом, помогая уничтожить бедную клумбу. Ничего! Их девочкам нужнее.
С цветами даже шлось лучше. Правда, у подъезда магнитный ключ не поддавался воздействию, поэтому связка была уложена обратно в карман, а Владислав Михайлович упёрся одной ногой в панель под домофоном, а руками потянул со всей дури дверь на себя. И раз, и два, и оп — открыто. Добро пожаловать домой. Ну почти. Осталось победить лифт и двух боссов.
Вдвоём кое-как попали по кнопке. Почти игра в дартс. Раза с десятого попали в «яблочко». В лифте чуть не уснули, привалившись к стенке.
О, тамбур. Такая же судьба, как у домофона?
Ключ не входил ни в какую. Тыкался-тыкался Владислав Михайлович, потом махнул рукой — всё равно получать, выбрал кнопку, вроде нужную, и вжал. В отдалении послышалась трель. Потом хлопнула дверь и уже зашуршал замок. Потянул створку на себя — а в проёме жена. Такая красивая, когда злится.
— Маргаритка, цветочек мой...
— Зашли, блять, оба! — сквозь зубы прошипела Маргарита Викторовна, отскакивая от мужниных рук, перепачканных в земле и бог знает чем ещё.
Лада маячила где-то на задворках, понимая, наблюдая картину со стороны. Пиздец. Им проще было не приходить. Только хуже сделали.
Вова почти вполз за Михалычем и провалился к стенке в прихожей. Скинул кроссовки и протянулся обниматься. Застыл за секунду до. Проморгался.
— Угу... — хмыкнул он, глядя в лицо Маргариты Викторовны. — На Ладу так похожи... Наверное, родственники...
И, развернувшись, нашёл взглядом уже нужную даму.
— Ла-а-да-а-а... — потянулся он, пьяно улыбаясь.
А Юнгина и не знала, что делать. Прибить или по головке погладить? Или всё одновременно? Пока думала, сонно моргая, её уже прижали.
Маргарита Викторовна закрыла дверь, повернула все замки и повернулась к мужу, который ещё чуть-чуть — и уснёт около стенки.
— Ты чем, старый пень, думал? — накинулась разъярённая женщина. — А если бы с вами что случилось? Мы бы что потом его матери говорили? Ты совсем берега попутал, нет?
Юнгин потер глаза, отлипая от стенки, и всучил траву вперемешку с цветами жене. А потом так нежно обхватил личико и поцеловал.
— Уложи меня, Маргоша.
— И меня, — буркнул Вова, уже не стоя на ногах, наваливаясь на Ладу всем телом. — Люблю тебя, как пиздец...
— Угу, — отозвалась Юнгина, пытаясь удержать Балтийского. А то сейчас полетят. — Мам, бессмысленно сейчас что-либо говорить. Утром поорёшь — эффективнее будет.
— Сейчас я вас всех, блять, уложу, — Маргарита Викторовна отлепила от себя мужа и повела в спальню. — Я не знаю, как вы на твоей кровати уместитесь — дело ваше, — проронила она напоследок и скрылась в комнате, таща на себя тушу.
— Я тоже не знаю, — вздохнула Лада. — Пошли, пьянь моя любимая.
До комнаты дошли — чуть не убились по дороге, но дошли.
Вова сразу рухнул на кровать. Так рухнул всем весом, что под ним что-то громко хрустнуло. Похуй. Утром разберётся. А сейчас спать...
— Твой батя... — невнятно пробормотал Вова, раскидываясь звездой. — Я за него выйду. То есть, женюсь. То есть, на тебе... Бля, ну ты поняла...
Лада заржала в кулак. Кто там кому предложение сделал — с утра разберутся. А сейчас надо хоть окно открыть — там вроде уже прохладно стало. Умрёт ещё от перегара.
Открыла окно, задернула тюль, потом вернулась к кровати и нацелилась снять с Вовы хотя бы джинсы. Начала стаскивать, а эта зараза уже почти дрыхнет. Тыркалась, но кое-как стащила. Места на кровати теперь хрена да маленько, но на пол она точно не ляжет.
Скинула Итто — прости, дорогой — и отрыла в шкафу лёгкую покрывашку, потому что одеяло она из-под Вовы сейчас не вытащит.
— Двинься хоть чуть-чуть, — пихнула парня в бок Лада.
Вова мыкнул и перевернулся на бок, ударившись лбом о стену, но даже это не потревожило желанного сна.
Устроившись под боком, Лада свернулась калачиком и умостилась на подушке. Ну всё, мужчины вернулись — теперь можно и спать. А разбираться они с ними будут с утра.