Разукрась воспоминаниями

Алекс

Я боялся хорька. Он буквально каждые пять минут шипел на нас, пока мы спокойно вели его, завязав поводок на его шее. Было решено, что освобождать его в таком состоянии нельзя. Он может напасть на людей вокруг, хотя стоило натравить зверя на тех аферистов.

Самое главное, чтобы он не напал на меня. Остальное обойдется.

В голове назойливо пульсировали неприятные мысли об Аделине и ее подозрениях. Неужели они с Ясминой скрывали от меня такое? Самое удивительное: видео отправили с моего домашнего адреса. Впрочем, болезненное чувство быстро уступило место жгучему любопытству: кто мог меня так подставить? Сэм? Или Тони?

В Сэм я был уверен, а Тони... Тони вряд ли бы осмелился. Однако, учитывая, что он по-извращенному влюблен в Аделину, это объяснимо. Ну, вы понимаете. Он хочет, чтобы я не приближался к ней. Под "извращенным" я подразумеваю его любовь к ней и сотням другим девушкам, с которыми он флиртует каждый день.

Я вернулся в реальность, когда мы приблизились к кафе и, войдя внутрь, все дружно выразили благодарность Всевышнему за работающий кондиционер. В особенности дядя Хасан и Закир. Вскоре они заметили из толпы тетю Сафию и Абдулу, который сидел за соседним столиком в компании незнакомки, закутанной в платок. Неужели это его девушка? Но разве их строгие обычаи это дозволяют? Или запреты касаются только бедных женщин?

Отбросив навязчивые стереотипы, я двинулся следом за Маркусом, который украдкой бросал взгляды на Ясмину. Невинная ложь о браслетах превратила ее в бомбу замедленного действия. Хотя, какая уж тут невинность... Сам не знаю, зачем ляпнул про первую любовь Маркуса. Просто знал, что имя цыпленка связано с Ясминой, а Маркус, как новоиспеченный жених, покраснел и попросил не говорить ей. Вообще-то, он рассказал мне об этом после того, как я от души расхохотался над его "Нимсаж". Я думал, он ненавидит своего цыпленка, раз так назвал, а он, оказывается, просто романтик.

Раньше я никогда не видел Ясмину такой разъяренной. И смешно, и грустно. Хотя грустно, пожалуй, только Маркусу.

— Алло. Ты под гипнозом? — пошутил Закир, увидев, как я глубоко задумался.

Заметив его любопытствующий взгляд, в моей голове тут же возникли вопросы. Мне хотелось узнать подробности: как Ясмина и Аделина вышли на мой адрес? Но я вспомнил, что Закир не расскажет, потому что он сто процентов просто подслушал это. Решив отложить все вопросы до встречи с Ясминой или Аделиной, я в ответ на слова Закира ответил:

— Молчи, щенок, а то не благословлю твой союз с моей сестрой, – шутливо толкнул я его в плечо.

— Да я пошутил, чего ты сразу, – пробурчал Закир с напускной обидой в голосе.

Мы остались позади, пока остальные приветствовали тетю Сафию, а Абдула все еще беседовал с незнакомкой.

— Ты правда любишь мою сестру?

— Больше жизни, — выпалил он с отчаянной искренностью, словно желая меня убедить.

— Но ты же назвал меня самым безответственным типом полчаса назад. Думаешь, стоит так неуважительно относиться к будущему шурину?

— Все мы совершаем ошибки, — изрек он с видом проповедника. — Кстати, откуда ты знаешь все эти законы?

— Все законы? — переспросил я. — Я знаю лишь некоторые.

— Но ты так чётко отчитал тех нелюдей за издевательства над животными.

— Этот закон я знаю с детства, — с горечью ответил я. — Когда отец издевался над нашей кошкой, побивая её, я специально выучил его, чтобы попытаться остановить изверга, — усмехнулся я, как будто придумал гениальную шутку.

— Дай угадаю, он тебя тоже побил?

— Типа того, — отстранённо ответил я, опустив взгляд на пол. — А кошка однажды просто ушла из дома и не вернулась.

— Мне очень жаль, бро, что так вышло.

Я обернулся, встретившись с его жалостливым взглядом, будто я был обезьяной в цирке, который не смог выполнить трюк. Мне это явно не нравилось. Поэтому я тряхнул головой, прогоняя мрачные воспоминания, и перевел разговор:

— Пытаешься меня задобрить?

Рассмеявшись, я направился к мишени и дротикам, оставив Закира одного. В голове всплыло воспоминание после дня пропажи кошки. Я был грустным, а мама, заметив это, предложила сыграть в дартс. Она сказала, что лучшая в этом деле, и я, доверчивый ребёнок, верил ей. В итоге, благодаря «таланту» мамы, один дротик вонзился мне прямо в плечо. Помню, как он смешно дёргался, а мама плакала и вызвала скорую. К счастью, скорая не понадобилась. Достаточно было просто вытащить дротик и обработать рану. Но в больницу с мамой мы всё же поехали.

С лёгкой улыбкой, вспоминая эпизод из детства, наполненный и печалью, и смехом, я прицелился и бросил дротик, попав почти в самый край мишени.

— Промах, — прозвучал насмешливый голос Маркуса за спиной.

— Смотрите, кто заговорил, — парировал я, не удержавшись от смеха. — Я видел твой испуганный взгляд, когда хорёк дёрнулся в твою сторону.

— Я просто не хотел заразиться бешенством, — оправдался он, выхватывая дротик из коробки и занимая позицию рядом со мной, целясь в соседнюю мишень.

— Кажется, ты даже спрятался за Ясминой, — прикололся я.

— Это не так, — сказал он и бросил дротик, который с триумфом вонзился в самый центр.

Я замер, явно восхищённый его умением и одновременно вырисовывая в голове самодовольное лицо Маркуса. Он такой хвастун.

— Всё равно Ясмина не видела, — злорадно произнес я, бросив взгляд на дальний столик, где Аделина, Ясмина, тётя Сафия и какая-то незнакомая женщина увлечённо наблюдали за Абдуллой и девушкой. — Кстати, вопрос к знатоку ислама, — обратился я к Маркусу. — Почему Абдулла сидит с девушкой? Разве отношения до брака не запрещены? Или это правило распространяется только на женщин?

Маркус окинул взглядом компанию за столом.

— Нет, это касается и парней. Просто лицемерие и двойные стандарты общества тут как тут. Жёсткие правила только для женщин, потому что это позор для семьи, если девушка будет иметь отношения до замужества, а если это сделает парень-мусульманин, то скажут, что у него гормоны бушуют. А в исламе наказание и позор один и тот же и для женщины, и для мужчины.

— Абдулла такой? — удивился я.

— Не знаю. Может, спросим у Закира или дяди Хасана?

— О чём спросите? — подошёл к нам сам дядя Хасан.

До этого он серьёзно разговаривал с кем-то по телефону, а теперь его лицо буквально сияло от радости.

— Почему Абдулла болтает с девушкой?

Он тоже оглянулся на сына и девушку. Та, будто прочитав наши мысли, встала из-за стола и подошла к той самой незнакомой женщине. Кажется, это её мама. Она тоже поднялась, продолжая что-то оживлённо обсуждать с тётей Сафией.

— Мы ищем ему невесту, — объяснил дядя Хасан.

— Так встречаться и разговаривать разрешено? — изумился я.

— Да, только при свидетелях, и встречи ограничены. К тому же, без касаний и всякой пошлости, — продолжал дядя Хасан.

— Прикольно, а я думал, вы тут как на ярмарке невест, вслепую жените своих детей. Бесят эти фильмы про вас. Там столько лжи, — закатил я глаза.

Дядя Хасан рассмеялся, а затем, будто вспомнив что-то, притянул нас за руки, наклонился, словно собирался поведать великую тайну.

— Все имущество Маркуса теперь снова принадлежит ему. Звонил адвокат, но в качестве небольшой санкции мы будем платить чуть больше налогов.

— Попахивает коррупцией, — прищурился я.

— Он сказал, что все в рамках закона. К тому же, больше никаких нелегальных гостей и подпольной сдачи комнат.

— То есть, я могу возобновить свое дело? — спросил Маркус, в его голосе прозвучала робкая надежда.

— Именно, — кивнул дядя Хасан.

— С завтрашнего дня мы подготовим все документы, чтобы ты снова мог вести свой маленький бизнес.

— Но, учитывая, что условия проживания оставляют желать лучшего, и нелегалов будет мало, а легальных беженцев это не заинтересует, думаю, бизнес не пойдет в гору, — честно признался я.

— Только Аллаху это известно. Но я буду помогать ему, чтобы в будущем это приносило доход. Ты же должен обеспечивать свое потомство и все такое.

— Спасибо, — тихо прошептал Маркус, опустив взгляд. — Баракаллаху Фик.

— Ты откуда это выучил, сынок? — радостно воскликнул дядя Хасан, притягивая Маркуса в объятия.

На миг Маркус застыл, словно не веря в происходящее, затем неуверенно протянул руки и обнял его в ответ. В этот момент они и правда казались отцом и сыном, связанными не кровью, а чем-то гораздо более глубоким. В груди болезненно сжалось. Я отчетливо осознавал, что между мной и моим отцом никогда не будет такой близости. Я не помнил его объятий.

Имея отца, я ощущал себя куда более одиноким, нежели Маркус, хотя у последнего отца вовсе нет. Дядя Хасан, будто заметив мой застывший взгляд, потрепал Маркуса по голове и направился ко мне.

— И тебе тоже достанется.

Он крепко обнял меня, а я, застигнутый врасплох, попытался отшутиться. Но в голову не лезло ни слова, лишь та самая пустота, что изъедала меня изнутри, начала заполняться новым, незнакомым чувством. Надежностью. Я был уверен, что стоит мне попросить у дяди Хасана помощи, он тут же сделает все, чтобы порадовать меня. Это осознание, что кому-то не наплевать на тебя, рождало такие странные, теплые ощущения в груди, что казалось, она вот-вот вспыхнет. Я был даже готов на это, лишь бы продлить этот момент. Момент, когда я обрел себе отца. Пусть и не биологического.

— Давайте есть, тетя Сафия и девочки уже уплетают десерт, — сказал дядя Хасан, и мы присели за ближайший столик.

— Что с тобой? — тихо спросил Маркус, как только дядя отошел заказывать нам еду.

— Ничего, — отозвался я, чувствуя, как голос предательски охрип.

— Это нормально, когда кто-то обнимает тебя.

— Я лучше тебя это понимаю, — фыркнул я, нервно сжимая ладони.

И вдруг я резко осознал, что у меня никогда не будет такого же понимающего и заботливого отца. Не будет его объятий и улыбок.

Мои размышления прервал телефонный звонок. На экране высветилось имя Джейны, и я, словно ища спасения, поднялся, намереваясь ответить на улице. Здесь стало как-то жарковато.

Забудем, что на улице жарче, чем внутри. Мне просто необходим глоток свежего воздуха. Нужно собрать себя по кусочкам и во что бы то ни стало проглотить эти проклятые слезы, комком застрявшие в горле.

— Алекс? — прозвучал в трубке голос Джейн. — Ты где?

— В кафе. Что тебе нужно? — буркнул я, не в силах скрыть раздражение.

— Грубиян. Просто хотела предупредить: наш папаша снова в городе.

Я судорожно вздохнул, пытаясь усмирить бешеный стук сердца. И в этот момент мой взгляд зацепился за знакомый силуэт отцовского фургона, выруливающего на парковку перед кафе. Инстинктивно я ринулся вниз по ступенькам, ища укрытия, но тут же в голове запульсировал мучительный вопрос: откуда он узнал, где я?

— Что? — переспросила Джейн. — Я не знаю, но он собрался тащить тебя в Бельгию. Приехал забрать тебя с собой.

— Что, прости? — возмутился я. — С какой стати?

— Он хочет наследство умирающего дедушки. Прикол? Я никогда не видела своего прадедушку.

— Чего он хочет?

— Боится, что большую часть унаследует его отец.

— Дедушка?

— Не говори так, мама будет в бешенстве. Она...

— Я знаю, что она их не любит. Но...

— У отца со своим отцом точно такие же отношения, как у вас с ним, поэтому он ожидает, что всё достанется ему.

— Нет, он боится что большую часть унаследует Николас и его отец.

Едва я закончил свое предположение, как вдруг раздался мужской голос за спиной.

— Сынок.

Выключив телефон, я обернулся, заметив отца в нескольких шагах от меня. Больше всего меня смутило это фальшивое "сынок". Чёртов эгоист. Только когда ему что-то от меня нужно, он так обращается, хотя в прошлый свой визит избил меня до полусмерти.

— Я не поеду с тобой в Бельгию, — отрезал я, глядя ему прямо в глаза, словно бросая вызов.

Мгновенно в его зрачках вспыхнул яростный огонь.

— Нам нужно поговорить, пойдём, — рявкнул он, срываясь с места и хватая меня за руку.

— Я сказал, никуда с тобой не пойду.

— Твой прадед готов организовать тебе стажировку в своей компании, с перспективой стать директором. Ты будешь управлять его империей. Понимаешь, какая это честь, какое признание! А взамен – всего лишь хочет увидеть тебя и понять, достойный ли ты, — он говорил так вежливо, так сладко, пытаясь переубедить меня, что мне стало смешно. Буквально несколько минут назад я говорил, что отец никогда не будет вести себя как настоящий нормальный отец. Ирония судьбы.

— Я не хочу быть директором. Прими это предложение сам, управляй компанией прадеда, которого я никогда ни разу не видел, и забудь дорогу сюда.

Не зная, что происходило со мной, но я говорил уверенно и чётко, и меня больше не пугали его полные ярости глаза. Я не испугался, когда его рука замахнулась и обрушилась на мою щеку оглушительной пощёчиной. Голова дёрнулась в сторону, а по щеке разливался жар. Было больно, но мне надоело бояться.

— Делай, что я говорю... иначе, — отец остановился, а его губы искривились в зловещей усмешке. — Иначе пострадаешь не ты, а твоя сестра.

Вот сейчас я испугался. Имя сестры буквально оборвало что-то внутри, сознание лихорадочно заметалось в поисках выхода. Меньше всего на свете я хотел, чтобы её постигла моя участь: быть избитой и униженной, если у отца ужасное настроение; вести себя безупречно и правильно рядом с ним, дышать неслышно, чтобы не раздражать его. До этого он никогда не поднимал на неё руку. И я сделаю всё, чтобы так и оставалось.

Я молчал, упрямо отводя взгляд. Моё неповиновение бесило его. Это было заметно по его выражению лица. Не прошло и пяти секунд, как он набросился на меня. Нет, он не стал бить ногами или кулаками – мы были на виду. Он изобразил подобие объятия и всадил удар в живот, согнув меня пополам. Он прижал меня к себе, и его приторный одеколон ударил в нос, вызывая тошноту. Я бы не пожалел, если бы меня вырвало прямо на него. Скорее, обрадовался бы.

Но вместо этого, словно из ниоткуда, появился дядя Хасан. Не знаю, как он нашел меня – мы отошли достаточно далеко от кафе.

— Ты кто такой? — спросил отец и чуть отодвинулся от меня.

Я пытался унять боль и жадно глотал воздух. Казалось, ребра сломались. Каждый раз возникает эта мучительная мысль.

— Бей того, кто может дать сдачи, — вдруг дядя Хасан шагнул вперед, готовый... к драке? — Твоей силы хватает только на детей?

Отец замер. Застыл в нерешительности, но это не был страх. Он слишком жесток и бессердечен, чтобы показывать страх. В его глазах промелькнуло что-то похожее на узнавание.

— Вы очень похожи, — пробормотал отец, словно обращаясь к самому себе. Он бросил на дядю Хасана взгляд, полный презрения, словно тот был придорожной грязью. — Не намерен марать свой костюм о ваше ничтожество.

— Лучше бы такие, как ты, вообще не рождались на свет, жалкий сопляк, — выпалил дядя Хасан.

Отец, сделав вид, что его вовсе не существует, обернулся на меня, хотя едва мог видеть из-за дяди Хасана, который затащил меня за спину, как только появился.

— С тобой мы поговорим дома, — он угрожающе указал на меня пальцем.

— Я подам жалобу на тебя. Думаешь, ты сможешь меня остановить? — я никогда не видел дядю Хасана таким. Он был разъяренным и полным гнева, чтобы заступиться за меня. Теперь я понимаю, откуда такой взрывной характер у Ясмины.

Отец же направился к своему фургону, полностью игнорируя угрозы, направленные в его сторону. И вот он уехал. Так же внезапно, как и появился.

— Таких сволочей полно в этом мире, — дядя Хасан покачал головой, наблюдая, как фургон отца уезжает, а затем обратился ко мне с обеспокоенным видом: — Ты в норме?

Я вытер кровь с разбитой губы, глубоко вдохнул, чувствуя себя униженным чужой защитой. Кто-то сделал то, на что я оказался не способен. Конечно, это меня задевало.

— Просто не лезьте в мою жизнь, — отстраненно произнес я. — Я сам справлюсь.

— Я не спрашивал, справишься ли ты, — ответил он, раздражая меня до бешенства. — Я спросил, в порядке ли ты? Тебе нужна медицинская помощь? Давай лучше поедем в полицию.

— Это мой отец, — произнес я, надеясь, что он кивнет и скажет, что ошибся, ведь родителям позволено воспитывать своих детей.

— Кто бы это ни был, ты не должен молчать.

Я не понимал, какие именно слова задевали меня так сильно.

— Почему вам не плевать? — серьезно спросил я.

— Для нормального человека насилие – это возмутительно, — объяснил он, вызвав у меня лишь горькую усмешку, от которой болезненно кольнуло разбитую губу.

— Не играйте в героя.

— В героя играешь ты, пытаясь противостоять отцу, зная, чем это обернется, — он устало потер лицо. — Нельзя это просто так оставлять.

— Я всю жизнь так живу. Просто не мешайте мне, — я поджал губы и прошел мимо него.

Прямо сейчас меня тянуло домой. Даже зная, что там ждет отец, меня неудержимо влекло туда. Словно я забыл выключить утюг или кран. Или будто у меня осталась незаконченная работа, и она заключалась в том, чтобы позволить отцу избивать себя с целью воспитания. Думаю, это ненормально.