Глава 25. Секрет.
Аделина
В первый день, когда меня заставили пойти в школу, и когда я увидела банановый сок у неё в руках, который безошибочно был куплен Тони, я задумалась, но не стала принимать это во внимание.
Испанский язык прошёл вместе с Алексом, Сэмом и Тони. Вернее, он был таким же скучным, как и предыдущие уроки. Я пялилась на доску и терялась, когда учитель, как назло, спрашивал меня про деградацию личности исключительно на испанском.
Как я и планировала, перед предпоследним уроком я зашла в кабинет директрисы и застала её играющей со своим котом. Она сюсюкалась с ним, и, как только заметила моё присутствие, сразу стала серьёзной и пригласила присесть. Я так и сделала, проигнорировав её прерванное общение с котом.
— О чём вы хотели со мной поговорить, мисс Хасани?
— Я бы хотела, чтобы меня перевели на дистанционное образование, — деловито произнесла я, оставаясь серьёзной.
— Учитывая вашу успеваемость, оставляющую желать лучшего, и новую усиленную программу подготовки к экзаменам, я вынуждена отказать.
— Я могу готовиться и дома.
— Наш великодушный спонсор пересмотрел всю систему образования, заменил некомпетентных учителей, усовершенствовал учебный план, обеспечил полноценную подготовку к экзаменам. Все условия для вас созданы. Отказываться от этого из-за болезни вашей матери было бы, мягко говоря, эгоистично.
— Я не... — начала я, но меня тут же прервали:
— Ваша мать звонила мне и просила, чтобы вы не пропускали ни одного подготовительного занятия без крайней необходимости.
— А когда начнётся подготовка к экзаменам?
— Через месяц, — отрезала она.
— Тогда я буду заниматься дома до этого момента.
— Аделина, — она произнесла моё полное имя, словно вынося приговор. — Не огорчайте свою мать и не ищите лазейки.
Я поджала губы. Стало как-то обидно, что мой план провалился. Теперь придётся повозиться со школой, хотя я просто хотела бы лежать дома и ничего не делать.
Поняв, что разговор окончен, я поспешно поднялась, ощущая беспомощность, но тут же, с издевательской улыбкой, повернулась к директрисе и задала интригующий вопрос:
— Как вы всё это провернули?
— Простите? — не поняла она.
— Облили себя краской, слили своё видео, позвонили моей маме, сдали Маркуса... Каково это — быть незнакомым номером?
Она вдруг рассмеялась. Просто взяла и залилась смехом, заставив меня нахмуриться и гадать, что привело её в такое веселое расположение духа.
— Вы думаете, это я ставила вам подножки?
— Разве нет? — я саркастично вскинула бровь.
— Я вам не враг. К тому же, если бы я захотела вам навредить, действовала бы иначе. Решила бы всё быстро и тихо, так, что никто бы и не узнал о вашем отчислении.
— Но наш кабинет кружка был нужен только вам.
— Это да. Я мечтала превратить его в прекрасную библиотеку, но при этом чувствовала себя так, будто краду у вас. Поэтому и дала вам шанс оправдать мои ожидания.
— И поэтому ставили нам подножки?
— Я бы заставила вас упасть, а не подстраивала бы эти ничтожные и жалкие пакости, — уже раздражённо вздохнула она. — Вы свободны.
Я задумалась. Странно, но её уверенный тон и манера общения, казалось, убеждали меня в её правоте, но одновременно с этим возникало сомнение. Что-то здесь явно не так.
Погружённая в свои мысли, я не заметила, как оказалась у порога кабинета Майлы. Мне отчаянно хотелось разузнать тот самый злополучный номер, с которого было отправлено видео.
Дважды постучавшись, я услышала лишь тишину. Значит, её не было в кабинете. Наверное, она на уроке.
Тяжело вздохнув, я решила прогулять предпоследний урок и, опершись на подоконник, устремила взгляд в окно, следя за тем, как капли дождя устраивают неистовое соревнование.
Вскоре появилась Майла, небрежно откидывая свои уложенные волосы за спину. Она бросила на меня взгляд, полный неприязни, и направилась к своему кабинету.
— Я хотела с тобой поговорить.
— О чём? — издевательски спросила она. — Собираешься в подробностях рассказать, как соблазнила моего парня?
— Никого я не соблазняла, — раздражённо ответила я, уже готовая схватить её за плечи и силой встряхнуть, чтобы она перестала вести себя так надменно и пренебрежительно по отношению ко мне.
— Объясни это всей школе, которая судачит о ваших тайных встречах.
— Это всего лишь слухи, — я подошла к ней, но наткнулась на её предостерегающий взгляд. — Дай мне всё объяснить.
— Не хочу и слушать тебя, — покачала она головой.
Прежде чем захлопнуть дверь, она задумчиво оглядела меня, словно пытаясь найти подвох в моих словах.
— Я не буду подходить к Тони ближе, чем на пять метров. На большее не рассчитывай, потому что у нас могут быть совместные уроки.
Она остановилась. Не захлопнула дверь, а вместо этого пренебрежительно сказала:
— Проходи, но только быстро, у меня своих дел полно, — ответила она.
Я вздохнула и вошла в её кабинет — розовый кабинет, украшенный стразами и принтами с единорогами, скачущими по радуге, которые покрывали половину стены. Нельзя было не упомянуть о бесчисленном количестве страз, которые так и бросались в глаза. Но это сейчас не самое важное.
— Я слушаю, — равнодушно сказала она, откинувшись на спинку кресла и демонстративно жуя жвачку.
— Я хотела поговорить о том номере, с которого было отправлено то самое видео...
— Этот номер уже удалил своё сообщение и вообще исчез из сети.
— Не может быть, — отчаянно произнесла я.
— Но я его записала. Вообще-то, это был даже не номер, а почтовый ящик с зашифрованным кодом. Я не смогла его расшифровать, так что даже не пытайся, — отрезала она.
— Но ты записала адрес, да?
— Записала. Но вопрос в том, стоит ли тебе его отдавать, — ехидно улыбнулась она. — К тому же почтовые ящики можно восстановить до истечения определенного срока. Так что если не поторопишься...
— Не подходить к Тони ближе, чем на пять метров? — переспросила я, чтобы убедиться, что правильно всё поняла.
— К моему парню, — мечтательно улыбнулась она.
— Не поняла, — нахмурилась я.
— Я уверена, что он любит меня и скоро предложит мне встречаться, — она выжидающе посмотрела на меня, будто я должна была начать рвать на себе волосы от этой новости. Но ни один мускул на моём лице не дрогнул.
С равнодушным выражением лица я задала встречный вопрос:
— Почему ты тогда просишь меня не приближаться к своему парню, если убеждена, что он влюблен в тебя?
— Ты можешь снова начать соблазнять его.
— Так это я буду виновата, а не твой изменяющий парень?
— Ты хочешь адрес электронной почты, которую так жаждешь получить?
У меня нет другого выбора. Я не должна больше с ней ссориться или упрекать её за её искажённое восприятие очевидных вещей.
— Дай мне его, и я больше не приближусь к твоему парню, чтобы не соблазнять его, — как бы абсурдно это ни звучало, я старалась сохранить серьёзное выражение лица и не скривиться от отвращения к собственным словам.
Майла закатила глаза, достала бумажку из нижнего ящика, который был заперт на специальный ключ, извлеченный из её лифчика. Я быстро поняла, что лишние вопросы здесь неуместны. Особенно о том, почему она прячет ключ в своём нижнем белье. Молчи, Аделина.
— Вот, — она передала мне какую-то свёрнутую бумажку. Я развернула её и запомнила адрес наизусть на случай, если она потеряется или Майла решит забрать её обратно.
Бумажку я осторожно поместила под чехол телефона.
— Зная, какая ты набожная, я верю, что ты исполнишь своё обещание.
Она и правда немного наивна, ведь если бы я казалась ей такой уж богобоязненной, разве стала бы уводить её парня, по её мнению?
Молча, лишь коротко кивнув, я поднялась и направилась к двери, погруженная в раздумья, с электронным адресом Майлы, отпечатавшимся в сознании.
Едва я вышла из кабинета, телефон завибрировал, напоминая о послеполуденном намазе. И тут я вспомнила, что для нас, для верующих, выделили отдельные комнаты для молитв.
Расспросив одну из девушек, я узнала, что она тоже мусульманка, хотя раньше я ее не замечала. Она собиралась на молитву и предложила мне присоединиться. Я согласилась и узнала, что она приехала из Ирана. Без платка на голове, она не сразу выдала свою цель — совершить намаз.
Но я искренне обрадовалась, что, даже забыв о покрывале, она не забывает о молитве, ведь она — один из пяти столпов ислама.
Ислам — единственная религия, требующая такой дисциплины и строгого контроля над разумом и душой.
Комната была организована восхитительно. Молитвенное пространство разделено на две части: мужскую и женскую, посередине — ширма, скрывающая молящихся друг от друга. На одной стороне — опрятный ковер, на другой — место для обуви, зеркало и необходимые для молитвы химары, полностью скрывающие тело. Это было необходимо для Эхсан, той самой девушки, что провела меня сюда и успела немного рассказать о себе.
Совершив намаз в этом новом месте, со спокойной душой от осознания того, что это пространство создано для нас, для мусульман, чтобы мы могли молиться в комфорте, я тепло улыбнулась, не забыв вознести дуа, чтобы Аллах помог моей маме и мне в этом детективном деле.
Когда я собиралась домой и почти вышла за ворота школы, передо мной, словно из тумана, возник Тони. Только не он. Я ведь обещала его девушке, что не приближусь к нему ближе чем на пять метров. Это три шага, ну, если растянуть, то пять.
Я так и выпалила, когда он вдруг решил сократить дистанцию:
— Даже не думай об этом. Я иду домой и не хочу никого видеть.
— Поражает твоя прямолинейность, — мягко улыбнулся он.
— Тогда слушай еще одну правду. Я обещала Майле, что не приближусь к тебе ближе чем на пять метров. Поэтому иди своей дорогой, а меня оставь в покое.
Я скрестила руки на груди, надеясь, что он наконец отступит. Он и отступил, но не так, как я ожидала. Просто отодвинулся на три шага, видимо, рассчитывая в уме эти самые пять метров, и спросил:
— Так?
Невольно мои губы растянулись в улыбке, когда я поняла, что он собирается общаться со мной таким образом. Соблюдая дистанцию.
— Что ты делаешь?
— Я рассчитал ровно пять метров.
— Хорошо. Было бы идеально, если бы ты вообще перестал со мной общаться.
— Не могу.
— Почему? — небрежно спросила я, внутренне ругая себя на все лады за то, что не могу просто развернуться и уйти.
— Меня тянет к тебе.
— Тебя тянет и к Майле, и к Сэм, и ко всей женской половине школы.
Он искренне рассмеялся, покачав головой, но оставался стоять на своем прежнем месте.
— Я, безусловно, полигамный человек.
— А я нет, — отрезала я.
— К тому же, с Сэм у нас ничего нет.
— Поэтому ты каждый день покупаешь ей банановый сок?
— Откуда ты...?
— Я видела, как ты купил его сегодня, а потом спросила у своего брата, кто у нас в школе большой любитель бананового сока. Оказалось, только Сэм его и пьет.
— Да, это правда.
— Ты же знаешь, что Сэм встречается с Алексом.
— Я не встречаюсь с Сэм, чтобы увести ее у своего сводного брата, — усмехнулся он, потирая руки. — Я попросил ее рассказывать мне все о тебе, чтобы лучше тебя узнать.
— Что? — ошалела я. — Ты врешь.
— Нет, зачем мне врать? Я просил об этом Ясмин несколько дней назад, но она отказалась, поэтому я попросил Сэм. Мы встречались тайно, чтобы мой ревнивый сводный брат не устроил скандал.
— Я тебе не верю, к тому же, что Сэм может знать обо мне? Ничего, — покачала я головой.
— Она все узнала от Ясмин. Специально для меня.
— Ни за что, — упрямо твердила я, отказываясь верить в этот абсурд. — А доказательств у тебя нет.
— Тебе по душе захватывающие расследования в фильмах или книгах, а слащавые истории любви вызывают отвращение. Кофе для тебя предпочтительнее чая, а гранат и вишня — твои любимые вкусы в любом десерте. Ты всегда покупаешь гранатовый сок, и у тебя аллергия на клубнику, хотя иногда тебе очень хочется её попробовать. В обычные дни ты любишь есть булочки с корицей после трёх уроков. А когда настроение на нуле, сырные палочки становятся заменой булочкам, но впоследствии вызывают приступы тошноты.
Я часто заморгала, пытаясь осознать услышанное. Это была абсолютная правда. Неужели он и правда влюблен? Звучит безумно, нелепо, но факт остается фактом. Сэм и Тони вычеркнуты из списка подозреваемых. С самого начала я подозревала их в тайных отношениях. Теперь это бессмысленно.
***
Дома меня встретила долгожданная тишина и покой. Словно я сбросила тяжкий груз с плеч. Ни Тони, ни Майлы, ни посторонних взглядов. Такое же чувство умиротворения возникало после намаза.
В голове я прокручивала моменты из разговора с Майлой. Такое чувство, что скоро произойдет нечто страшное и непоправимое.
Особенно остро это чувство вспыхнуло, когда я увидела дядину машину возле дома. Он не должен был приехать так рано, ведь Марина сейчас проходит лечение и нуждается в его поддержке. Мама всегда уговаривала его быть рядом с дочерью и не переживать за неё.
Переступив порог дома, я сразу поняла, что дядя приехал не один. Странно. Заглянув в гостиную, где обычно находилась мама, я увидела дядю. Он был один, но из кухни доносились приглушенные голоса.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила я у дяди. — Я не ожидала тебя так скоро. Как Марина?
— С ней все в порядке. Я привез тебе гостей, — сказал он, подходя ко мне и внимательно изучая моё лицо. Убедившись, что я чувствую себя хорошо и покраснела лишь от уличной прохлады, добавил: — Если не хочешь ни с кем разговаривать...
— Это зависит от человека, — улыбнулась я.
Вдруг позади меня раздался женский голос. Очень знакомый.
— Лин?
Я поспешно обернулась и увидела Викторию. Подругу детства Марины. Они неразлучны, как мы с Ясминой. Когда я гостила у дяди, мы часто встречались, но не были настолько близки.
— Привет, — сказала она, одаривая меня широкой улыбкой.
— Привет, — ответила я в той же манере.
— Поговорим на кухне?
После её предложения я оглянулась на дядю, потом на маму и, наконец, утвердительно кивнула. Мне действительно было интересно, что привело её сюда.
Я последовала за ней на кухню, где стоял незнакомый мужчина. Его присутствие словно сжимало пространство и делало кухню меньше.
— Здравствуй, — кивнул он с хитрым блеском в глазах.
Я нахмурилась и вопросительно посмотрела на Викторию.
— Это Николай, — раздражённо ответила она, словно с трудом выносила его присутствие.
— Её муж, — подмигнул он ей.
Она закатила глаза и отмахнулась:
— Это не самое важное.
— Ты вышла замуж? — изумлённо спросила я. — Я думала, Марина выйдет замуж первой, учитывая её любовь к романтике.
— После лечения она обручится со своим суженым, — тепло улыбнулась Вика.
— Надеюсь, с ней всё в порядке, — спросила я, вспомнив о Марине.
— Ей становится лучше. А тётя Мария как себя чувствует? Она говорит, что всё хорошо.
— Наверное, так и есть, — вежливо улыбнулась я.
Мы не были близки, и липкое чувство тревоги навязчиво висело в воздухе. Как и присутствие этого непонятного Николая.
— Мы хотели бы поговорить о твоём отце, — сказал Николай, не отрывая от меня взгляда. В его глазах читалось безумное желание проникнуть в мою душу и выведать все мои тайны.
— А с мамой вы не могли поговорить? — спросила я, стараясь казаться непринуждённой.
Я опустилась на стульчик у барной стойки напротив этой странной парочки и приготовилась слушать.
— Тётя Мария ничего не помнит о давних событиях. Мы бы хотели узнать точные ответы от тебя.
Меня тоже беспокоят вопросы. Что за вопросы, и почему я так переживаю?