Серпантин

   – Простите, сейчас господин Дёмин не на месте, он не может принять вас, – качает головой Алёна, пряча руки за спину.

   – И как долго он не может кого-то принять? Заставить работать, может быть? – возмущённая девушка, чьи глаза обрамлены покраснениями, стояла в холле департамента, слишком громко ругаясь, – мой брат пропал больше двух недель назад! Ничего! Совсем ничего, ни одной вести. – слёзы вновь хлынули по её лицу, – вы только говорите, что он жив. Вы меня, может, обманываете? Может, мне уже... Его ждать и не стоит?!

   – Не говорите так. Департамент делает всё возможное. Похититель вашего брата – весомое лицо в преступном мире.

   – Меня это не волнует. Ни меня, ни родителей пропавшего. Эта ваша работа и вы с ней, очевидно, не справляетесь, – она шмыгает носом. В её уставшем голосе дрожь.

   – Подождите здесь прихода господина Дёмина. Я вам, увы, не могу помочь с этим вопросом. Я лишь местный механик.

   – Что происходит? – внимание вмиг приковывается к появившейся фигуре, – что за шум, а драки нет? – она приветливо улыбается посетителю, однако на её лице вмиг появилось сочувствие, – м... Вы...?

   – Сестра без вести пропавшего Макара Вербина. Пропавшего почти три недели назад.

   – О-у... Мне очень жаль... Пройдёмте со мной, вам не стоит здесь долго стоять. Здесь... довольно холодно. Спасибо, Алёна, возвращайся к работе, – женщина повернула лицо к посетителю, – меня зовут Лиза.

   В библиотеке в такое время весьма спокойно. Впрочем, как и всегда. На часах всего четыре утра, так что визит потерпевшего весьма неожиданно разбудил хозяйку местного спокойствия.

   – Кофе или...

   – Где мой брат?

   – М... Извините, я не располагаю нужными вам сведениями. Признаться, даже сам Дёмин может вам ничего не рассказать.

   – Почему? Почему вы молчите, почему ничего не делаете... Почему... Вам... Всё равно? – она прячет лицо в ладонях, а плечи её содрогаются в беззвучном плаче.

   – Поймите нас правильно. Департамент расследует несколько пропаж и убийств, как бы это жёстко не звучало, но поиск вашего брата он...

   – Не самое важное дело, – губы её дрогнули в полу ухмылке.

   – Верно. Мы ищем его как можем, нам очень жаль, что у нас не получается выполнить эту задачу быстрее.

   – Да что мне ваши извинения...

   – Я понимаю. Вам налить кофе? Рабочий день начнётся не раньше восьми утра. Если вы хотите поговорить с Дёминым, вам придётся подождать.

   – Да, я.. понимаю. Налейте кофе, если вас не затруднит...

***

   Утро Кирилла встретило не приветливо. На небе сверкала молния, жуткая метель сгибала ветви деревьев до самой земли. Людей было совсем не видно. За окном безграничная белая пустыня, снег то бил в окно, то летел куда-то в даль, за пределы видимости. Прогноз погоды на ближайшую неделю говорил о такой погоде и, кажется, работу никто не отменит.

   Кирилл обматывает шарф вокруг шеи, натягивает шапку, после которой белые пряди точно спутаются, а затем, наконец, решается покинуть тёплую квартиру.

   Здесь, кажется, настоящий ледяной ад. Изредка встречающиеся на пути люди неизменно падают, громко охая. Лица их красные оттого что кусачий снег бьёт в лицо.

   Кирилл отплёвывается от снега, автобус как на зло не желает прибыть на остановку вовремя, отчего Болконский раздосадовано вздыхает. Идти до Департамента в такую погоду совершенно нет желания, однако идею посетить место практики он оставить по какой-то невиданной ему самому причине не может. Что-то неизбежно манит его. Вряд-ли работа, но странное чувство в теле не хочет его оставлять. Именно из-за него Кирилл сейчас волочит ноги по толстому слою снега, слыша его хруст.

   Поднимаясь по лестнице департамента, Кирилл вдруг неудачно ставит ногу. Он стискивает зубы, рука, на которую тот оперся, издала хруст.

   Кажется, сломал...

   – Вот это да... – парень шипит, оставаясь сидеть на холодном камне. Болконский рассматривает конечность, скрытую рукавом куртки, что вмиг опалилась жаром, вновь издав хруст.

   Ну вот и перелома нет.

   – Я думал в такую погоду тебя будет не видно! – кричит Август, пытаясь перебить вой ветра, – а ты тут!

   Зелёные глаза взмывают вверх, к лицу подошедшего. На полускрытом лице Болконского нельзя прочитать недовольство, что спрятано за шарфом и шапкой, но отчего-то Августу про него известно. Слишком этот парень очевидный.

   Кирилл поднимается на ноги, стряхивая налипший на одежду снег, затем, встряхнув головой, поспешил в Департамент. Анны рядом с Августом не было, видимо Афинский решил не рисковать и пошел один. Ему же холод ни по чем. Что ж, ждать снаружи Августу нечего, так что, он поплёлся следом.

***

   – Явились, – хмурится какая-то девушка, которую студенты видят впервые, – среди вас должна быть Виктория... М... Никитина. Её ожидают в библиотеке на важный разговор.

   – Как придет - скажем, – отмахивается Август, усмиряя своё любопытство. Не его это дело, совсем не его.

   – Пусть поторопится, начальство ждать не любит, – девушка качает головой, – Грачёв, вы, к слову... Должны быть в кабинете Дёмина сегодня после обеденного перерыва. – она ещё раз оглядывает кабинет, – ну, вроде всё, приступаем к работе.

   Секретарь Дёмина?

   Выглядит серьёзно.

   – А где она, кстати... – в руках Афинского тут же появился смартфон, а затем, он что-то настукивает, набирая сообщение.

Август:
Эй, ты где? Опаздываешь. Тут тебя на разговор в библиотеку зовут. Беги быстрее

Виктория:
Автобуса долго не было

Виктория:
Буду минут через 10, боссу отписалась, должен понять и простить

   Август утомлённо вздыхает. Практику теперь хотелось закончить максимально быстро, однако до её конца оставалось ещё целых два месяца. Что же... К новому году они должны управиться и вернуться на пары. Их определённо ждут преподаватели, ну как... Вероятно не ждут, но Августу очень бы хотелось в это верить.

   Он берёт бумагу в руки и вмиг замирает. 

Дело 24. Пропажа (досрочно закрыто, за неимением улик)

   Оперуполномоченный по делу Сергей Иванович Ященко.

   В Государственный департамент по борьбе с особой преступностью поступило заявление о пропаже Яблочкина Ильи Константиновича. Гражданин покинул место жительства и направился на предполагаемую прогулку, о которой осведомил свою семью, состоящую из матери и отца. Заявление о пропаже было донесено после трёх дней отсутствия дома, а также, после полного игнорирования звонков.

   После опроса соседей не было выявлено подозрительных происшествий. Яблочкин направился в сторону пригорода, где пропал бесследно.

   После изучения округи было выдвинуто предположение, что Илья Константинович самостоятельно покинул город, дело было передано на региональный розыск, что не дал никаких результатов.

   Яблочкин Илья Константинович признан лицом, пропавшим без вести. 

   – Пропавший без вести... – бормочет Август.

   – Чего там у тебя? – хмурится Кирилл, тут же заглядывая в бумагу в руках у Афинского, – а. Ясно. – Болконский, явно потеряв всякий интерес, вернулся к изучению своих бумаг. – Ничего удивительного.

   – Всегда мечтал услышать твои невероятно полезные комментарии.

   – Обращайся.

   Сколько всего пропавших без вести в этом городе?

   И... Департаменту, кажется... нет до этого дела?

   Август понуро взглянул в окно, где метель, кажется, озверела. Она всё выла и выла, как раненный зверь, и ему на секунду показалось, что метель с ним говорила, словно живая. Кричала, пытаясь достучаться до его разума, что-то передать, но, увы, языка её он не знал. Слишком много плача, от него холодели внутренности, словно покрываясь толстым слоем порою блестящего на солнце льда. Август на миг отключился, а затем, почувствовал удар в плечо.

   – Льдышки подбери, – Кирилл щурит глаза, – двадцатка лет, а ведёшь себя как ребёнок.

   – Иди к чёрту, – фырчит Август, а лёд вмиг испарился, – извини.

   – А?

   Зелёные глаза расширились, глядя прямо на парня перед собой. Кирилл, кажется, совсем потерял дар речи.

   – Извини, говорю. Я тебе руку подморозил.

   – Я и не заметил, – Кирилл взглянул на конечность и, кажется, бессмысленно покачал головой.

***

   Он не может согнуть рук, в ушах шумит, а глаза слезятся. Только вот слёзы застывают на щеках, поблёскивая в свете ламп. Комната наполнена тяжёлым дыханием, горло сводит, глотать едва ли возможно. Даже, кажется, зубы зудят. Ему всего семь и несколько часов назад он смеялся с друзьями над глупой шуткой, а теперь не может сдержать плача. Слишком холодно и жарко. Ощущение свободы мешается с чувством запертого в клетке зверька, слишком много противоречий всплывает в голове. Хочется кричать и молчать, хочется колотить в стены, но руки не поднимаются ни на миллиметр от поверхности кровати.

   Хочется вырвать из себя все органы, выплюнуть этот холод из внутренностей, одеяло не греет совсем.

   Почему так холодно...

   Как это прекратить?

   Прекрати!

   Хватит...

   Пожалуйста...

   Поток слёз вновь застыл на мальчишечьих щеках поблёскивающими драгоценностями...

***

   Август поёжился. Этот вечер был одним из самых тяжёлых в жизни юного человека. Тогда, под гнётом холода, ему казалось, будто бы он обратится в ледяную статую.

   Страшнее дня он не помнит.

  – Чего завис? – хмурится Кирилл, отрывая взгляд от бумаг в руках.

   – А я, гляжу, ты за меня волнуешься?

   – Ты работаешь медленно.

   – Ну, явно быстрее, чем ты.

   Кирилл с усмешкой взглянул на лист бумаги в руке Августа.

   – Ну, за это время я выкинул пару покусанных молью дел и ещё три передал вон тем выскочкам. А ты всё втыкаешь в бумажку с пропавшим без вести парнем.

   – Если бы ты на практику приходил каждый день, то знал бы о том, что дело это далеко не первое.

   – Так люди пропадают каждый день по пачке. Так что чего удивляешься?

   – Их не расследуют.

   – В ментуре обычной был? Там так же. Это место вообще копия, кроме, конечно, колунов-идиотов, которые думают, что своими способностями они могут продемонстрировать свою исключительность.

   – «Огонь по своим»? – Август щурит светлые глаза, – ты понимаешь, что помочился против ветра?

   Болконский чуть подался вперёд, нависая над столом, устланным бумагами.

   – Ветра не наблюдаю. Я просто изложил факты, а раз тебя они задели...

   – Короче ты мимо стрельнул сейчас, – Август вдруг рассмеялся, – лучше молчи.

   Кирилл вздрагивает, словно от удара током. С секунду сидит на месте, а затем, громко проскрипев ножками стула, удалился.

   Августу осталось лишь вздохнуть.

***

   – О, Виктория, проходи, – Лиза расплылась в добродушной улыбке. За её спиной Никитина тут же заметила другую девушку. Смутно знакомую.

   Девушка пристально смотрела на Викторию, словно зачарованная.

   – Вы не знакомы? – продолжила Елизавета, – это сестра Макара Вербина, Элегия.

   – Приятно познакомиться, – Виктория заметно помрачнела, кивнув сестре пропавшего.

   – Думаю, вам есть о чём поговорить, я в этом диалоге не пригожусь. Приятной беседы, – Лиза почтенно улыбнулась, а через пару секунд уже скрылась за книжными полками.

   – Значит, это вы, Виктория, – Элегия отводит взгляд, – Макар... Говорил о вас.

   – Не надо на «вы», пожалуйста, – качает головой Вика, – я виновата перед вами... Очень сильно. Я понимаю, что прощения мне точно нет и я...

   – Вы не виноваты, я уверена, вы пытались помешать произошедшему, – Элегия решается подойти к студенту, – я просто хотела узнать, как всё было. Что изменилось в деле его похищения на данный момент со стороны Департамента. Может быть, даже ничего, но я хотела бы узнать это именно у вас. Вы... мне кажетесь... Заинтересованной стороной.

   Вика потупила взгляд.

   – Мы вышли с Макаром из кафе. Шли на остановку, а перед нами остановилась какая-то машина. Из неё вышла женщина. Макар сразу побелел и почему-то вышел вперёд. Она сказала, что Макар будет её «гостем». Макар начал обороняться, а я просто решила ему помочь. Два каких-то человека его схватили, а меня вырубили ударом тока. – Виктория закатывает рукав кофты, и Элегия видит след угловато-изогнутой молнии на предплечье. – Я проснулась в больнице. А телефон Макара не отвечал. И не отвечает.

   – Ясно, – Элегия на миг прикрывает глаза, – спасибо, что рассказала.

   – Департамент работает над делом Макара, но подобных дел у него много. Это звучит не справедливо, наверное, так и есть.

   – Да, ты права. Это не справедливо, но, главное, что дело не заброшено, да?

***

   – Доброе... – скрип двери мастерской заставил Алёну обернуться, – утро. Что случилось?

   Болконский стоит у входа с закрытой дверью и не находит слов.

   – Всё нормально. Работа есть?

   – Только убраться в кладовой...

   – Понял.

   Парень посмешил направиться к тёмной комнате, где через секунду под потолком засветилось маленькое солнце.

   – Говори, – вздыхает Алёна, опираясь о дверь в кладовой, – по тебе видно, что ты злишься.

   – Не твоё дело иди, чини станки.

   – Раз уж ты тут – значит моё, – пожимает плечами девушка. Кирилл вмиг оборачивается, щуря глаза.

   – Просто здесь слишком много отвратительных людей. Каждый со своими... Заскоками. Со своими... «замечаниями», – Болконский слышит свой голос и звучит он незнакомо шипящим, раздражённым, – пытаются засунуть свои морды туда, куда их не просят!

   Алёна смотрит на Кирилла с непроницаемым лицом, кажется, такие речи она слышит ежедневно.

   – Ты... Впервые столкнулся с реальным миром. – девушка уверенно кивает своим словам, – где каждый человек такой же, как и ты.

   – Нет, не такой же.

   – Ты говоришь что-то глупое.

   – А ты не учи меня. Я тебя не спрашивал.

   – А это не ответ, лишь рассуждение вслух.

   – Ты выговорился? Тогда продолжай работать.

   Алёна немедля разворачивается, лёгкой поступью направляется во мрак мастерской, оставляя парня одного. Злость бурлит в нем подобно лаве. Сфера под потолком на миг тускнеет, и Кирилл глядит на неё острым, словно лезвие, взглядом. Та исправно засветилась, будто испугалась хозяина.

   Болконский пинает ближайшую полку.

   Как же все раздражают...

   В голове блеснула мысль о собственной глупости, от которой хотелось ударить себя, что есть сил. В руках оказывается тетрадь. Обложка, поплывшая с жёлтыми разводами, разобрать, кем она подписана у Кирилла так и не выходит. От тетради пахнет застоявшейся водой и отбросить её в сторону захотелось очень сильно. Однако любопытство через пару секунд берёт верх.

Опыт 1:

Создать руку для другого живого существа, проверить её работоспособность, подключив к болванке.

Опыт 2:

Создать голосовой аппарат. Подключить к болванке.

Опыт 3:

Создать глазное яблоко, обеспеченное датчиками считывания информации.

Опыт 4:

Создать орган, позволяющий заменить человеческий мозг.

Вывод:

   Опыт первый был проведён отлично. Конечность выглядит, как реальная человеческая. Функционирует плавно, без перебоев. Способность позволяет скоординировать её движения и, признаться, сам бы я не отличил её от человеческой.

   Второй опыт проведён успешно. Удалось заполучить голос и передать его в голосовой аппарат. Болванка может говорить на многих языках, искажения голоса не происходит.

   Третий опыт проведён успешно. Удалось задать цвет радужной оболочки глаза, скрыть светодиоды. Приблизиться к картине реального человека.

   Четвёртый опыт завершился неудачей.

   – Эй! – Кирилл выглядывает из кладовой, – глянь чё нашел! Твой отец пытался робота создать?

   – Мой отец увлекался созданием искусственного интеллекта, – отвечает девушка из глубины мастерской, – не знаю, вышло у него или нет. Но, соседей я тут не наблюдала, значит не получилось. Оставь на столе у кладовой.

   – Понял, – Болконский оставил находку на указанном месте, а затем оставил странную тетрадь на указанном месте.

   Он так и не смог создать искусственный мозг?

   А получившиеся органы... он уничтожил?