Зарисовки

Месяц. Целый месяц в этом сыром, туманном болоте, которое англичане с гордостью называют родиной. Поместье Малфой-Мэнора, переходящее от прадедов к дедам, расположенном в Уилтшире, плавно  переплыло и в наши руки. А точнее... вернулось.

Переезд... Разве можно назвать это переездом? Скорее... возвращением короля. Лондонское Министерство наконец-то обрело здравый смысл и вымаливало отца занять тот пост, который по праву должен был принадлежать Малфоям столетия назад. Повышение? Пфф. Когда твоя фамилия – Малфой, любое место ниже трона – компромисс. Как будто его положение требовало подтверждения. Люциус Малфой не поднимается по ступеням — ступени подносят себя к его ногам. Куда еще выше, когда ты и так на уровне - БОГ?

Франция была... очаровательна. Я прожил здесь всю жизнь и ни о чем не жалел. Но Лондон – это власть. А Малфои всегда следуют за властью. 

Хогвартс. Предпоследний курс. И я. Новый ученик, доставленный прямиком из Парижа. Идеально, чтобы ворваться, как метеор, пока все еще свежо, но уже не нужно пачкать руки в песочнице первокурсников. Слухи? О, они опередили меня на неделю. «Сын Люциуса Малфоя!». «Богаче Гринграссов!». «Говорят, он... божественен». Гадали? Пфф. Реальность все равно ошеломила. Не стану врать — это было зрелище.

Первый шаг в Зал. Тишина. Потом – волна. Не звуковая. Гормональная. Я вошел, и воздух густо пропитался дешевыми духами, пудрой и... да, будем откровенны, предвкушением.
Сотни глаз. Девичьи – особенно прилежны. Я почувствовал это мгновенно – волну теплого, глупого, абсолютно предсказуемого обожания, накатившую от рядов всех курсов. Они замерли. Задыхались. А потом... началось. Шелест мантий. Вздохи, переходящие в сдавленные визги. И этот всеобщий, немой вопрос в их пустых головках: «Кто ЭТО?». Я слышал, как моя фамилия – Малфой – прошелестела по залу, как шелк по голой коже. «Малфой? Тот самый?», «Он? Правда?».
Гадали, каков я? Дороже, красивее и опаснее, чем их самые смелые фантазии, милашки. Это был не вход. Это было явление божества перед паствой.

Их маленькие мокрые трусики? О, я явно  преуменьшил и недооценил масштаб. Это был не ручеек. Это был цунами. Наивные создания уже представляли, как я проведу их под балдахином в Малфой-Мэноре. Жалко разочаровывать... но кто-то должен научить их жизни. Но их взгляды... Липкие. Голодные. Будто я не шестикурсник, а трюфель в шоколаде на последнем подносе. Тонна взбитых сливок, приправленная девичьими слезами восторга. Вот примерно так это и выглядело.

Подойдя к стулу, тот, что стоял в центре зала, я увидел... хуй знает что... Нечто похожее на срывавшуюся в крике мандрагору. Эта... тряпка... полезла мне на голову. Я почувствовал ее затхлое прикосновение. Противно. Она забормотала что-то про «сложный ум» и «амбиции». Амбиции? Они у меня в крови. Я не просто хочу власти. Я рожден, чтобы держать ее за задницу, натягивая на свой огромный член. Короче, эта «милая шляпка» просто делала краткий пересказ моего превосходства. Я мысленно нарисовал ей картину: особняк Малфоев, отец в кресле у камина, наш фамильный герб... и мысленно рявкнул: «Не смеши меня, старье. Ты знаешь, куда меня определить. Быстро». Шляпа едва крякнула: Ох, ну что ж... Конечно... СЛИЗЕРИН!

Зелено-серебристый стол взорвался истеричными визгами с аплодисментами. Звук прокатился волной, превратившись в сладостный звук. Девичьи губки сложились в аккуратное «о», взгляды вспыхнули предвкушением. Ахнули? Это мягко сказано. Кажется, пара первокурсниц упала в обморок. Эффектно. Остальные просто сияли, как гирлянды на елке, думая, видимо, что я – их новый кумир, игрушка, трофей. Глупышки. Они не поняли главного: я не их. Я – Малфой. Они – просто... фон. Оправдание для зеленого шелка. Их восхищенные взгляды – дань.

И так, я здесь. В Слизерин. Новый. Незнакомец? Пока что. Но фамилия — уже открыла все двери. Осталось лишь... позволить местным привыкнуть к моему присутствию. Начало положено. И их жалкая школа только что стала... интереснее. А эти милые слизеринские девчонки пусть пока поахают. Им же полезно для кровообращения. В конце концов, даже в зоопарке новый экспонат вызывает интерес. Пусть их маленькие сердечки трепещут. Мой отец – Бог в Министерстве. А я? Я – его прекрасное, ядовитое дитя. И Хогвартс только что это почувствовал. Надеюсь, у них хорошие чистящие зелья в запасе. Потому что после меня убирать придется много.

Сексуальный? Взгляни сам. Галантный? Ну конечно. Я знаю, как подать даме руку, чтобы ее ладонь задрожала. Как шепнуть комплимент на ушко, от которого колени подкосятся. И да... немного пошлый? Что толку в галантности без изюминки греха? Особенно когда видишь, как замирает какая-нибудь милая брюнетка, ловя твой взгляд, чуть более долгий, чем приличествует... 

Язвительность? Ну, как же без нее? Взять хотя бы этих двух увальней из Слизерина, что пялились, как совы на фонарь. «Заблудились, джентльмены? Буфет вон там. Хотя, судя по комплекции, вы его уже нашли». Они покраснели, как вареные раки. Мило. 

А потом... появился он. Блей Забини. Прорезался сквозь толпу, как нож сквозь масло. Взгляд – острый, оценивающий, с хитринкой. Не поклонник. Потенциальный... сообщник. «Малфой, – протянул он, протягивая руку. – Слышал, ты умеешь развлекаться. — Его рукопожатие было твердым, а в глазах читалось: Докажи». О, Блез... Мы развлечемся. Этот Хогвартс еще не знает, что такое по-настоящему «скучать».
 
Месяц. Целая вечность в этом общежитии плебеев. Свыкся? Пожалуй. Если «свыкся» означает, что я научился игнорировать визг первокурсниц и тот факт, что Гойл жует, как тролль в трансе. Но они? О, нет. Взгляды... все еще липнут, как сопливая слизь после неудачного зелья. Каждый мой шаг – спектакль для них. Я не плейбой, клянусь Салазаром, не трачу время на всех подряд. Но выглядит так, будто я лично прогревал каждую в этом проклятом замке. Просто какой-то тумач! Дурочки. Это же элементарная магия: осанка, взгляд, аура. Им бы хоть искру стиля... 

Что делал? Что положено Малфою. Держал дистанцию. Отвечал на идиотские вопросы ледяной вежливостью, от которой у них замерзали эти самые мокрые трусики. Смотрел свысока. Буквально. Рост позволяет.. Серьезно.

Ах да, про ту слизеринку-пятикурсницу.... Говорят, малышка Эмбер так задрачивалась на мои фотографии в Пророке, что довела себя до состояния не-могу-нормально-ходить. Бедная! Шарахалась от собственной тени, краснела как вареный рак и запиналась о воздух, стоило мне появиться в радиусе десяти футов. Патология. Но... забавно. В меру. Легко быть богом, когда твои поклонники – идиоты. 

Но хоть одно светлое пятно в этом болоте есть. Забини. Блейз Забини. Нашли друг друга, как два павлина в курятнике. На второй день он подошел ко мне в библиотеке — не пялился, не лебезил. Просто бросил: «Малфой?! Твое огненное виски — дерьмо. У меня есть бутылка «Вздох Вампира» 1890 года. Выпьешь?». Вот так. Без дурацких поклонов. Мы смылись в пустой класс Древних рун, выпили бутылку, смеялись над портретами старых волшебников, которые орали, что мы «оскверняем святое место». Он знает толк в роскоши. И в хаосе. На прошлой неделе он уговорил меня зачаровать доспехи в Западном крыле, чтобы они гонялись за Монтегю с криками «Люби меня, сладкий!». Исторично. Слизеринский кретин орал как потерпевший. А мы с Блезом... чуть не лопнули. Он — мое зеркало. Только с итальянским... темпераментом.

И вот... эпилог к нашему безумию. Тео. Приполз, как обычно. С кислой миной, будто мир ему должен кучу галлеонов. Услышал наш смех из коридора. «Малфой. Забини. Выпиваете без меня? Как предсказуемо... и грустно». Бросил бутылку мне в руки. «Ваше дешевое веселье нуждается в глубине. И в моем присутствии». Так он и прибился. Теперь мы — триумвират. Малфой. Забини. Нотт. Забини обеспечивает эксцентричность и дорогой алкоголь. Я — стиль, харизму и... объекты для их зависти. А Тео? Тео обеспечивает циничный комментарий и готическую тоску. Баланс идеален. Вчера, например, Забини нашел в Запретном лесу гигантского слизняка. Тео немедленно предложил «пригласить его на чай к профессору Трелони, чтобы улучшить ей апокалиптические видения». Мы... эээ... вежливо отказали. Но идея была достойна.

А вот она... Грейнджер. Гермиона Грейнджер. Этот чертов Распределительный Котел... или кто там составляет расписание... посадил меня рядом с ней. На Зельеварение. На Историю Магии. На все предметы! На целый месяц! Судьба – садистка с отвратительным чувством юмора. И весь прикол в том, что... Я запал. Как последний болван. На эту... малышку. Я засматривался. На эти кудряшки – настоящий хаос из шоколадных пружинок. Представлял, как они обвивают мой палец, мягкие и непослушные. На этот вздернутый носик с рассыпанными по мостику веснушками – крошечные золотые точки на фарфоре. На ее губки... Боже Салазар, эти губы. Вечно прикушенные, когда она сосредоточена, розовые, чуть припухшие... Выглядят так, будто их только что целовали. Я... ловил себя на том, что мечтаю проверить.

Я узнал. Конечно узнал. Маглорожденная. Вспомнил слова отца? Да. «Грязнокровки». Это как клеймо, жгло мозг каждый раз, когда я смотрел на неё. «Позор», «нечистота», «недостойна»... Бла-бла-бла. Знаешь что? Мне было плевать. Плевать с высокой колокольни Малфой-Мэнора. Точка! Точка, жирная, подчеркнутая сто раз. Потому что когда она наклонялась над котлом, и эта прядка падала ей на щеку... Когда она спорила со Снейпом, и глаза горели, как два уголька... Когда она невзначай касалась моей руки, передавая измельченные корни мандрагоры...

Какая разница, что там бормочет отец, если мой член тупо пульсирует под столом, как второе сердце, когда она случайно касается моего колена. А живот... ...живот ведет свою собственную, предательскую жизнь – сводит спазмом от ее близости, когда она наклоняется за упавшим пером, и ее волосы пахнут... пергаментом и чем-то ванильным? Черт. Точка. Конец дискуссии. Природа – сильная штука. Сильнее предрассудков. Сильнее отца.

И я... был с ней мил. Очень милым. Невероятно, немыслимо, отвратительно – милым. До тошноты! До зубной боли! Чёртов котенок. Пушистый. С ней. «Гермиона, передай, пожалуйста, корень мандрагоры?» – звучит так сладко, что самому тошно. «Ты сегодня блестяще ответила у Флитвика» – и это говорю Я. Драко Малфой! Упал ее учебник? Я поднял. Ее перо сломалось о пергамент? Мое сливочно-белое павлинье перо моментально ложилось перед ней. Задерживаюсь после урока, будто что-то ищу в сумке, просто чтобы идти по коридору рядом. Она роняла локон на щеку, отвлекаясь на лекцию Снейпа? Мои пальцы... сами тянулись. Аккуратно. Очень аккуратно. Заправляли кудряшку за ее маленькое ухо. Она... она не отдергивалась. Она заливалась тихим смешком. Как колокольчики. «Спасибо, Малфой». Малфой. Не «Драко». Но даже так...

Она отвечала взаимностью. Мило. Так чертовски мило, что я забывал, кто я. Забывал про галлеоны, про фамилию, про всю эту пошлую истерию вокруг меня. Рядом с ней... я был просто Драко. А она – просто Гермиона.

Иногда она подсказывала на Зельях, шепотом, так что ее дыхание касалось моего уха... и тогда у меня в жилах стыла не кровь, а чистый огонь. Она... не боялась. Не пялилась, как идиотка. Просто была собой. Умной. Острой. Раздражающе прекрасной.

Однажды... боже... принесла мне печенье с корицей. «Домовики испекли слишком много», – соврала, глядя куда-то в сторону, а кончики ушей у нее горели, как угольки. Мы не болтали о пустяках. Не флиртовали открыто. Пока что. Но между нами... висело это. Теплое, глупое, невысказанное «что-то». Она улыбалась мне. По-настоящему. А я... я просто тонул. Добровольно. Без борьбы. Как идиот.

И это... было страшнее любого темного искусства. Потому что я хотел продолжать. Хотел видеть ее смех снова. Хотел... большего. А отец... отец рано или поздно узнает. И тогда... тогда будет война. Но пока... пока я позволяю себе быть милым. Безумно, опасно, неприлично милым. Как и она со мной. И пусть весь Хогвартс лопнет от зависти.

А сейчас... Астрономия. Она стоит рядом у телескопа. Я слышу за спиной шепот и шок слизеринских девчонок. Чувствую гриффиндоские подозрения. Мальчик-который-не-сдох и его рыжая мускулистая «подружка», прожигают меня убийственным взглядом. Но я игнорирую. И вот моя рука снова тянется к её волосам. Почти бессознательно я накручиваю один упрямый локон на свой указательный палец и тихо проговариваю. «Грейнджер... Ты... э-э... видела, как Сириус сегодня мерцает? Кажется, ярче обычного. Или это просто... пыль на линзе?». Глупость! Но я не могу оторваться от ее глаз – теплых, тягучих как мед, и таких умных.

Она смотрит на меня. Потом на мой палец, опутанный её локоном. Не отдергивается. Улыбается — чуть растерянно, но без злобы. «Пыль? Возможно. Хотя...». Она понижает голос до шепота и по мне пробегает волна жгучих мурашек. «...я думала, ты считаешь астрономию «наукой для романтичных болванов»». Цитирую.

Я краснею. Я! - БЛЯТЬ! - КРАСНЕЮ! Ладно, лишь едва заметно. Закусываю внутреннюю сторону щеки. «Я... мог ошибаться. Насчет болванов. Не насчет романтики». Мой палец слегка затягивает её локон, притягивая её чуть ближе. Она не отступает. «Звезды... они же просто горят. Без причины. Даже если кто-то считает их... недостойными». Я выпускаю почти прямо признание, смотря ей в глаза. А в моем взгляде уже взрываются тысяча маленьких красных сердечек.

Вот и все. Месяц адаптации прошел. Так что, да. Они все еще пялятся. Трусики мокнут. Толпы идиоток, одна смешная история с задрочкой Эмбер, Блейз, чтобы смеяться над этим, Тео, чтобы язвить и... она. Грейнджер. Моя тихая, кудрявая катастрофа. Отец бы меня проклял. А я... черт возьми... почти не возражаю. Почти.

Автор: продолжение - через одну ниже 👇🏻