Часть 4
Всем своим видом наглядно демонстрируя окружающим своё разрастающееся, подобно бурьяну летом, недовольство, Юнги, из последних сил стараясь (даже про себя) не материться, всё опасливо поглядывал на открытую переноску, мирно лежащую на коленях у Намджуна, попутно нервно гадая: вылетит сейчас оттуда «птичка» или нет. Ох, только бы их машина не наехала на кочку. Нельзя тревожить спящее бухое Зло. Всё его тело и без клюва Сатаны адски болит! Да уж, ему всего тридцать, а здоровья, как у Пака старшего (если, конечно, не меньше, геморрой братюне точно не грозит)! Что с ним будет дальше? К сорока срать будет стоя? Чудесно просто! Как говорится: первый парень на деревне, правда, в городе полный лох. И ведь не только о нём подобное можно сказать, но ещё и об их биг боссе тоже. Джун, Джун, Джун, такой красивый и такой глупый, ничему его легенда о ящике Пандоры не научила! А ведь должна бы! Там столько морали скрыто. Вот тебе и секси мозг. Ещё немного и место султана Сулеймана в его сердце станет вакантным.
Обречённо, словно свинья перед Пасхой, скосив уставший взгляд (а он ведь так и не поспал) на свои тощие, поцарапанные колени (что за фигня?), Юнги, раздражённо цыкнув, повернул голову к окну и не без удовольствия подумал о том, что будь Намджун не таким ярым любителем гусей, они могли бы вот прямо сейчас незаметно затормозить возле ближайших кустов и оперативно выбросить туда Сатану. Всего момент — и они практически герои в глазах у всей деревни. О них бы слагали легенды, за них бы рюмки поднимали трижды в день, а так... Отдохнули денёк соседи и хватит. Страдания — это дело благородное, они закаляют. Так погляди, и вся их улица через пару десятков лет (кто-то, естественно, раньше, братан, например) предстанет перед воротами Рая великомучениками, и все святые дружно склонят перед ними головы. Эх, мечты, мечты, пусть и весьма богохульные.
— Ты ужасно выглядишь, — наклонившись к уху Юнги, прошептал Чимин. — Укачало?
— Отстань! Я таким родился! — огрызнулся Юнги, вновь принимаясь гипнотизировать взглядом треклятую клетку. Сколько там ещё ехать до деревни? Минут тридцать? Как бы не стать за это время параноиком.
— Мне кажется, Сатанюля хочет кушать, — заглянув в клетку, проговорил Намджун, ласково погладив гуся по длинной шее. — Сокджин, притормози у бабулек, купим немного яблок.
— Эта тварь спит, — не смог промолчать Юнги. — Какие в жопу яблоки?
— Фуджи, вроде, — как нечто само собой разумеющееся, озвучил Намджун, высовываясь в окно, и, улыбнувшись бабулькам мартовским котом, промурчал: — Девушки-красавицы, в какую цену яблоки?
— Семь тысяч вон, — залилась краской «девушка» лет под семьдесят.
— А чего они такие дорогие? — явно обалдел Намджун, трясущейся рукой потянувшись к кошельку. А содержать сельскую живность, оказывается, дорого.
— Они не дорогие, просто следят за курсом доллара, — не растерялась «девушка». — Сколько брать будете?
— Килограмма хватит.
Лишь чудом никак не прокомментировав названную «девушками» цену (яблоки за семь тысяч вон! Они что, золотом вместо дерьма удобрялись?), Юнги, начиная уже сомневаться, а так ли ему нужна та пасека, ведь яблочный сад иметь явно куда более выгодно, откинулся спиной на сидение и только было хотел закрыть глаза, как вдруг где-то недалеко раздалось знакомым таким паковским голосом:
— Браток, я тебе отвечаю, рыбы там полно!
Браток? Это что он только что услышал? Кого там его трухлявый пень братком называет? Вжав голову в плечи и напыжившись, словно маленький воробышек под дождем, Юнги быстро повернулся назад и во все глаза шокировано уставился на довольного Пака, практически под ручку идущего куда-то с Минхо. Что за... Браток — это Минхо? И вот как на это реагировать? Как не начать истерить? Совсем его братан полюса попутал. Промолчать бы, конечно, и не таить обид на пожилого человека, но... какого хрена? Это же... это же... измена! Предательство! Он к этому старому чёрту со всей душой и печенью, а тот козла Минхо братком зовёт! Произвол. Хамство. Моветон! Да даже Шрам, закорешившись с гиенами и столкнув Муфасу со скалы, так подло не поступил.
— Ну, держись, Пак, — сквозь зубы процедил Юнги, перелезая через Чимина и разъярённой гарпией (Миён бы оценила) выскакивая из машины прямо на дорогу.
Сейчас прольётся кровь! Море крови! Не зря же он рос в то нелёгкое время, когда в деревне ещё не было телевидения высокой четкости, зато проживали гопники высокой четкости. И он был одним из них. Пусть и не долго...
— Душа моя, ты ничего не попутал? — громогласно прорычал Юнги, игнорируя сигналящие ему машины. Объедут, не трамваи же.
— Юнги? — испуганно пискнул Пак, оглядываясь через плечо. — Вот это встреча.
— И не говори, профурсет старый. Вынес мне, значит, весь мозг из-за Хосока, а у самого-то тоже рыльце, оказывается, в пушку. Не совестно?
— А я что? Я ничего, — пролепетал Пак, отскакивая от Минхо, словно от прокажённого. — Вот, с рыбалки иду.
— Значит, не только мне, но и мегере своей изменял, — укоризненно покачал головой Юнги, запоздало вспоминая о Хосоке в машине. Хм... а это мысль. — Рыба, кстати, где? А ведро и удочка?
— В смысле, изменял? — вывалившись из машины, на ультразвуке пропищал Чимин. — Дед, что за дела? Седина в бороду, бес в ребро?
— В коромысле! — уперев руки в бока, выплюнул Пак, явно наповал сражённый внешним видом внука. А это ещё Чимин глаза не подвёл! — Провел ночь на речке вместе с комарихой. Она сосала, я орал.
— А точно ли тебе сосала комариха? — приподняв бровь, гаденьким голосом спросил Юнги, весьма красноречиво посмотрев на Минхо.
— Ты на что сейчас намекаешь? — второй раз за последние несколько минут обалдел дед. Он же ослышался, да?
— Этот Иуда тебе в жопу картошку засунуть советовал! — «любезно» напомнил другу Юнги. — Улавливаешь взаимосвязь?
— Фу! Фу, — скривился Пак, стараясь не смотреть на притихшего Минхо. — Юнги, что б тебя! Как я теперь с ним выпивать буду?
— Никак, — оскалился Юнги. — Исполнишь, наконец, мечту своей жены и бросишь пить.
— И тебе тогда придётся!
— А я тут причём? — закатил глаза Юнги. — Хосок мне в помощь. Вон он, кстати, в машине сидит.
— В смысле, в машине? — прищурился дед.
— В коромысле, — передразнил друга Юнги. — Что ж, приятно оставаться, а я поеду.
— А ну стой! — не своим голосом взвыл дед, танком двинувшись к машине. — Никуда ты без меня не поедешь!
— Тут места на всех не хватит!
— Значит, малёк пойдёт пешком, — выплюнул дед, нагло забираясь в салон и чисто из гадости садясь впритык к ничего не понимающему Хосоку. — Ну, привет, Змей-искуситель. Готовься быть изгнанным из Рая!
— Здравствуйте, — на автомате кивнул Хосок. Ему сейчас что, угрожают? Или как?
— Пак, ну ты и сволочь, — покачал головой Юнги, пропуская вперёд Чимина, а затем нагло усаживаясь тому на колени. — Поехали, Сокджин.
— А того дедушку так и оставим на дороге? — неуверенно спросил Сокджин, заводя мотор. — Неудобно как-то.
— Неудобно спать на потолке — одеяло спадает. А этот хрен сам доберётся.
— Ну, как знаешь, — выдохнул Сокджин, нажимая на педаль газа. Свидетелем чего он только что стал? Любовной драмы? Ну и вкусы у Юнги...
— Чё-то не припомню этого белобрысого, — чуть наклонившись вперёд в попытке разглядеть Сокджина, пробурчал дед. — Он что, тоже из ваших этих?
— Да, это Сокджин, парень Намджуна, — удобнее устраиваясь на коленях Чимина, кивнул Юнги.
— Так вот ты какая... Хюррем, — задумчиво протянул дед, покачав головой. Да, такой массивный шкаф его бабка никак не сдвинет, можно выдыхать.
— Простите? — не понял Сокджин.
— Не бери в голову, это долгая история, — отмахнулся Юнги, всё пытаясь найти положение поудобнее.
— Юнги, перестань ёрзать, если у малька встанет, я испытаю стресс! — запричитал дед. — Это кто такой беленький спит в переноске? Попугайчик? Как зовут?
— Сатана.
— Боже, спаси и сохрани, а я думаю, куда эта скотина делась, — округлил глаза дед. — Остановите машину, я хочу выйти!
— Поздно, Пак.
Сияя, словно начищенный пятак, Юнги, явно подражая мимике мегере Пак, гаденько оскалился и, полностью игнорируя недовольство братана, самозабвенно принялся елозить задницей по ширинке рыжей скотины (прости, Чимин, но тебе придётся потерпеть). Да, приём этот подлый, ну и что? Вон как Пака перекосило. Не нравится? А нечего было изменять! Ещё и с Минхо. Поделом, как говорится!
— Может вам уединиться? — не выдержал дед Пак на особо громком выдохе внука.
— Не переживай, успеем, — нараспев протянул Юнги. Чуть позже за такое поведение у всех на глазах ему пренепременно будет стыдно, ну а пока... глаз за глаз, зуб за зуб. — Вон как раз уже мой дом видно.
— Кого только вырастил мой сын...
— Я, между прочим, кремень, — жалобно проскулил Чимин. Вот за что ему это? Налажал дед, а отдувается он.
— Ой, помолчи! Не доводи до греха, окаянный!
— Съезжай с дороги к воротам, — деловито скомандовал Юнги, замечая во дворе мотоцикл Чонгука. И как только эти двое из ларца добрались быстрее их? Через поле поехали, что ли? Умно, однако. — Коровам нужно где-то ходить.
Выбравшись из салона на родную улицу, Юнги, полной грудью вдохнув чистейший воздух с такими знакомыми пикантными нотками навоза и довольно оглядевшись по сторонам, расцвёл буквально на глазах. Хорошо всё-таки в деревне! А какой досуг тут разнообразный. Картошку вот, например, можно весь день окучивать. Пропалывать разрешено все, чего душа пожелает (и ни у кого разрешения на палисадник спрашивать ненужно). В конце концов, дров всегда можно всласть порубить (причём не только себе, но и соседям за бутылку). Просто целая куча реальных удовольствий. А вот в городе что? Только диван и цветы в горшках. Соседи не приветливые, те, что сверху — постоянно что-то роняют, а тем, что снизу — вечно что-то мешает (да уж, для городского жителя «сосед сверху, сосед снизу» — типичная ситуация, а вот для деревенского — уже небольшая оргия). С какой стороны не посмотри, а частный дом — это благо! Эх, где там его курочки?
— Юнги, у тебя есть фумигатор? — выскочив из-за забора, словно тот пресловутый чёрт из табакерки, прохрипел Тэхён, остервенело терзая ногтями руку.
— Нет такого, — покачал головой Юнги. — Но зато есть лицензия на тапок.
— А? — выдохнул Тэхён, в уме складывая два плюс два. — Бля! Вот зачем комарам моя кровь? Я ведь невкусный!
— Ой, там с кровью целая схема, — привычно съязвил Юнги. — Знаешь, какая?
— Не знаю, — доверчиво покачал головой Тэхён. — Какая?
— Сначала комары несут твою кровь сове на анализ ДНК, затем та сообщает прогноз кукушке, сколько ку-ку тебе жить осталось. А как ты думал? Кукушка, кукушка, а сколько мне лет жить осталось? И так каждый раз, как ты в лесу оказываешься. А ей, бедняге, откуда эту информацию брать? Из космоса?
— Ты издеваешься?
— Есть такой момент, — мило улыбнулся Юнги. — Хочешь, ещё расскажу, что в лесу ночью делают комары и клещи?
— Ну, давай, удиви меня, — прищурился Тэхён, только сейчас замечая в машине деда Пака. И откуда он там?
— Выращивают для приманки людей ягоды и грибы.
— Ничего себе! — наигранно восхитился Тэхён, на автомате попытавшись убить комара. Да где там! До чего же быстрые твари! Побыстрее Сатаны будут.
— Не смей убивать комаров! — схватив Тэхёна за руку, воскликнул Юнги. В нём явно в муках умирает актёр. — В них течёт твоя кровь!
— Чонгук, ты где? — не выдержав, взвыл в голос Тэхён. — Ты мне нужен!
— Э, нет! — выглянув из-за курятника, проговорил Чонгук. — Я не буду участвовать в ваших кулуарных беседах. Мне и с цыпочками хорошо.
— Каких бесед? — не понял Тэхён.
— Кулуарных, — «любезно» напомнил Юнги.
— А по-корейский это как?
— А я знаю? — пожал плечами Юнги.
— Юнги, посмотри в сторону колодца, там твой новый питомец на солнышке греется, — отлипнув, наконец, от Хосока и выйдя из машины, прокряхтел дед, разминая спину.
— Какой ещё питомец? — хмуро осведомился Юнги, опасливо зыркнув на крупного чёрного гуся. Гусь. Опять гусь! Вселенная, ты издеваешься, что ли? — Это кто?
— Риккардо.
— И откуда он здесь?
— Сатана привёл, — весело протянул дед. — Всевышний этому не особо обрадовался. Приревновал, наверное. Тут такой бой был, перья по всему двору летали! Боюсь представить, что будет, когда он и про Лилит узнает.
— Кто такая Лилит?
— Гусыня с соседней улицы. Та, что до этого с Адамом мутила. Она на днях яйца от Сатаны снесла.
— Кто такой Адам?
— Гусь Минхо
— Опять Минхо! — фыркнул Юнги, заводясь с пол-оборота. — Все беды от него!
— Так, не психуй, Юнги, побереги нервы, — похлопал друга по плечу дед. — Я на днях замариновал чудесные гусиные яйца, сейчас принесу — угостишься.
— Фу, не люблю гусиные яйца, — отмахнулся Юнги, теряя всякий интерес к гусю. Одним больше, одним меньше. Лишь бы в жопу не клевал. — У них привкус странный.
— Так это дети Сатаны.
— Неси всю банку!
Быстро кивнув и резвым жеребцом ускакав восвояси, дед Пак, легко перепрыгнув небольшой забор, тенью прошмыгнул мимо бабки в погреб и, без света отыскав там яйца и бутыль с домашней вишнёвой наливкой, поспешил вернуться во двор к остальным. Нельзя Юнги надолго рядом с этим прохвостом Хосоком оставлять. Мутный тот тип. По-любому преследует свои корыстные цели! Ну ничего, он быстро отвадит эту змеюку от своего Юнги. В первый раз, что ли?
— Ну что, товарищи, готовы распрощаться с этим вашим бытовым пьянством и выйти на профессиональный уровень? — положив бутыль на колодец, громко спросил дед Пак. — Здесь семьдесят градусов! Самое то для разогрева!
— Для разогрева? — охнул Хосок. — А не слишком ли много?
— В самый раз, — уверенно кивнул дед.
— А мне здесь нравится, — положив переноску с Сатаной у колодца, протянул Сокджин. — Даже очень!
— Какие семьдесят градусов? — побелел Намджун. — Вам ночью на работу! Там смены сместились.
— Не ссы, справимся, — гаденько захихикал Юнги. Ночью на работу? Ну... это как получится!
— Миён, — не своим голосом завопил дед. — Иди сюда, твой султан Сулейман привёз свою Хюррем! И она тоже с членом, между прочим!
Слегка заторможено оглядев всю собравшуюся компанию, Чимин задумчиво тряхнул тяжёлой головой и, поправив штаны в области паха, двинулся навстречу к бабуле, всеми фибрами своей души предчувствуя очередной Армагеддон. Что-то сегодня будет. Как пить дать, будет...