Тьма и Свет
Я проснулась утром от тусклого света, пробивающегося через шторы. Тело ныло, а в голове всё ещё отдавались воспоминания о вчерашнем вечере. Я глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями, но внутри всё было пусто.
Когда я спустилась вниз, всё было так же, как и вчера. Тот же завтрак, та же тяжёлая атмосфера. И тот же взгляд Алехандро — холодный, оценивающий, словно я была вещью, принадлежащей ему.
Он отложил вилку, неторопливо вытер губы салфеткой и произнёс, даже не удостоив меня лишним взглядом:
— Мари, после завтрака отведи её в спортзал и проследи, чтобы она занималась. Я хочу, чтобы она всегда была такой красивой и подтянутой.
Мари, как всегда, без лишних эмоций кивнула, соглашаясь с его приказом.
После завтрака она молча подошла ко мне и протянула комплект спортивной одежды.
— Переодевайся, — спокойно сказала она.
Я взяла одежду и, не говоря ни слова, последовала за ней в зал, ощущая, как в душе снова загорается привычное чувство беспомощности.
Мы пришли в просторный зал, пропитанный запахом пота и резины. Здесь было всё — от гантелей до боксерских груш, но моё внимание сразу привлекла беговая дорожка. Я встала на неё, включила медленный темп и начала разминку, стараясь сосредоточиться на движении, а не на боли в теле.
Мари села на скамью неподалёку, наблюдая за мной так же молча, как всегда. Я колебалась, но всё же решилась задать вопрос, который не давал мне покоя.
— Сколько было девушек до меня ?
Мари слегка приподняла бровь, но не удивилась.
— Их было три, — ответила она спокойно.
Она посмотрела на меня долгим, выразительным взглядом.
Я сглотнула, продолжая двигаться, но теперь внутри разливался холод.
— А кто-нибудь... есть в его жизни, кроме меня? — спросила я, надеясь перевести тему.
Мари чуть смягчила взгляд.
— Энрико.
Я замерла, затем осторожно спросила:
— Кто это?
— Его младший брат, — ответила она. — Он раз в месяц приезжает принять дела.
Я немного удивилась. Алехандро никогда не упоминал о семье.
— Их родители?
— Погибли, — коротко сказала Мари.
Тишина повисла между нами.
— Они как Инь и Ян, — добавила она после паузы. — Полные противоположности. Энрико добрый. Не похож на брата...
Я задумалась. Энрико... единственный человек, кто, возможно, не был чудовищем в этом доме.
Я продолжала шагать по беговой дорожке, но мысли уже были далеко. Сердце сжалось при осознании того, что случилось с предыдущими девушками Алехандро. Их было три. И теперь меня грызло одно — какая их ждала судьба?
— Расскажи подробнее... — тихо попросила я, взглянув на Мари.
Она смотрела на меня несколько секунд, будто решая, стоит ли мне знать. Но затем всё же заговорила.
— Первая была Элла. Её он купил в Испании, когда только начинал подниматься в этом мире. Она была красива, но слишком глупа . Она пыталась сбежать... дважды. — Мари на секунду замолчала, а потом добавила: — Второго раза он ей не простил.
Я почувствовала, как внутри что-то холодеет.
— Вторая? — голос предательски дрогнул.
— София . Она была танцовщицей. Алехандро выбрал её за глаза покорность, но потом потерял интерес. Она стала скучна ему.
Я сглотнула, чувствуя, как страх сжимает горло.
— И третья?
Мари вздохнула.
— Камилла. Она прожила дольше всех. Была самой умной. Думала, что сможет переиграть Алехандро. Он какое-то время позволял ей это... а потом просто сломал её. Она стала тенью самой себя, а затем... — Мари покачала головой. — Потом её тоже не стало.
Я остановилась.
— Ты хочешь сказать, что он...
— Никто не знает, что с ними было в самом конце, — ответила она, внимательно глядя на меня. — Но все знают, что назад они не вернулись.
Я почувствовала, как дрожат пальцы. В груди поднялась волна паники.
Я была четвёртой.
Спустя пару часов я, вымотанная, наконец закончила тренировку. Тело болело, но не так, как внутри. Мы с Мари молча направились обратно в мою комнату. Шаги гулко раздавались в длинном коридоре, и напряжение между нами висело в воздухе.
Я колебалась, но всё же решилась спросить:
— А что случилось с их родителями? Вы знаете?
Мари слегка замедлила шаг, но не остановилась.
— Да, знаю, — ответила она после короткой паузы. — Все в этом доме знают.
Я посмотрела на неё, ожидая продолжения.
— Их убили, — спокойно сказала она, будто рассказывала о чём-то обыденном.
Я вздрогнула.
— Кто?
Мари взглянула на меня и чуть прищурилась.
— Конкуренты. Или, как говорил сам Алехандро, слабость. В этом мире наказывают за ошибки. Их отец допустил ошибку... и они оба заплатили за неё.
Я сглотнула, пытаясь осознать услышанное.
— Энрико был младше, ему тогда было всего шесть . Алехандро — шестнадцать. С тех пор они стали теми, кем стали.
Я задумалась. Энрико рос под тем же влиянием, но каким-то образом остался другим. Не похожим на брата.
— А что с их матерью?
Мари посмотрела перед собой и тихо добавила:
— Она погибла первой. Алехандро видел это.
Я замедлила шаг, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
— Видел? — повторила я, внимательно глядя на Мари. — Поэтому он стал таким?
Она не сразу ответила, словно решая, стоит ли мне это знать.
— Возможно, — произнесла она наконец. — Алехандро никогда не говорил об этом. Но говорят, что он был там, когда убили их мать. Видел всё. И уже тогда понял, что слабость не прощают.
Мне стало не по себе.
— А как он относился к брату?
Мари вздохнула.
— Сначала защищал. После смерти родителей Алехандро взял на себя роль старшего, заботился о Энрико. Но со временем... — Она сделала паузу, подбирая слова. — Энрико рос другим. Он не хотел становиться таким, как Алехандро. И чем старше они становились, тем дальше друг от друга отходили.
Я нахмурилась.
— Они ненавидят друг друга?
Мари покачала головой.
— Нет. Они слишком связаны. Алехандро считает, что брат слабый, наивный. А Энрико... он, думаю, просто жалеет его.
Эти слова задели меня сильнее, чем я ожидала. Жалеет. Жалеет человека, который уничтожает всё вокруг себя.
— Значит, Энрико правда не похож на него?
— Он другой, — коротко ответила Мари. — И это его слабость... или, возможно, единственная сила.
Мы дошли до комнаты, и Мари остановилась у двери. Она посмотрела на меня чуть дольше, чем обычно, словно решая, стоит ли говорить то, что она собиралась сказать.
— Алехандро стал главой мафии вместо отца— тихо произнесла она. — После его смерти он уже никого не подпускал к власти. И с каждым годом становился всё более жестоким, милая.
Я сглотнула, ощущая нарастающее беспокойство.
— Поэтому Энрико приезжает раз в месяц, — продолжила она. — Берёт дела, молча уезжает... и выполняет их.
Я нахмурилась.
— Он не спорит с братом? Не пытается что-то изменить?
Мари чуть прищурилась.
— Энрико слишком умён, чтобы спорить. Он делает то, что нужно, но никогда не задерживается здесь надолго.
Я чувствовала, что за этими словами скрывается что-то большее. Но Мари, кажется, не собиралась говорить больше. Она просто открыла дверь и кивнула мне, давая понять, что разговор окончен.
Вечером я долго стояла под горячими струями душа, надеясь смыть с себя не только усталость, но и ту грязь, что, казалось, впиталась в мою кожу с того дня, как я попала в этот дом. Вода жгла покрасневшие места на запястьях, талии , где Алехандро сжимал меня слишком сильно, но я уже почти не чувствовала боли.
Когда я легла в кровать, глядя в потолок, мысли сами собой унесли меня в прошлое.
Я вспомнила мать.
Она пахла жасмином и ванилью, её голос был тёплым, как летний вечер. Я помнила, как она пела мне колыбельные, укладывая в постель, как гладила меня по волосам и говорила: «Ты — мой маленький лучик солнца, Эва».
А потом она умерла.
Мне было шесть, когда её не стало. Я тогда не понимала, почему она не просыпается, почему её больше нет. Только отец... он понимал. И ненавидел меня за это.
— Это ты её убила! — кричал он на меня в ту ночь, когда её не стало. — Ты забрала её у меня!
Я не понимала, что он имеет в виду. Мне было страшно. Я плакала, пряталась в углу комнаты, но он схватил меня за руку и резко дёрнул на себя.
— Прекрати реветь, дрянь! — его лицо исказилось от злобы. — Теперь ты одна. И тебе никто не поможет.
Я так и не смогла понять, что именно я сделала не так.
Годы шли, а его ненависть ко мне только росла.
— Ты ни на что не годишься! — кричал он, когда я разбила чашку.
— Никто тебя никогда не полюбит! — шипел, когда я стояла перед ним с очередной синяком.
— Я продам тебя как собаку, как вещь, — повторял он раз за разом, и в его голосе не было ни капли сомнения.
Голод.
Я помнила, как сидела на холодном полу в своей комнате, обхватив колени, когда живот сжимался от боли. Отец мог запросто оставить меня без еды на день, два, три... «Пока не научишься быть благодарной», как он говорил.
— Ты мне не нужна, — бросил он однажды, глядя на меня с отвращением.
Тогда я поклялась себе: если я когда-нибудь выберусь из этого ада, я найду мужчину, который никогда не будет похож на моего отца.
Того, кто не будет кричать на меня.
Кто не станет поднимать руку.
Кто не сделает меня своей вещью.
Но теперь я лежала в чужой кровати, в доме чужого мужчины, который был таким же жестоким.
Тьма и свет. Инь и Янь.
Стук в дверь прервал мои мысли. Я вздрогнула, словно вернувшись из прошлого в реальность, которая была ненамного лучше.
Дверь тихо приоткрылась, и на пороге появилась Мари. В её глазах читалась усталость... и что-то ещё — грусть? Жаль?
Она молча кивнула, давая понять, зачем пришла.
Я уже знала ответ.
Алехандро снова ждёт меня.
Грудь сдавило, дыхание перехватило на секунду, но я не позволила себе сломаться. Медленно села, откинула одеяло и встала.
— Пойдём, милая, — тихо сказала Мари.
Я сделала шаг, затем ещё один, и вскоре снова оказалась в коридоре, который вёл к нему.
Как только я зашла в комнату, Алехандро даже не взглянул на меня. Он стоял у окна, спиной ко мне, закуривая сигару.
— Садись, — бросил он холодно, не оборачиваясь.
Я медленно опустилась на диван, стараясь не показывать страх. В комнате пахло дымом, кожей и чем-то тяжёлым, давящим.
Алехандро начал медленно ходить туда-сюда, словно что-то обдумывал. Я не смела прервать тишину, но каждое его движение только сильнее сжимало петлю тревоги вокруг моей шеи.
Вдруг он остановился, развернулся и подошёл ко мне.
— Ты думаешь, что можешь смотреть на меня так? — процедил он.
Я даже не поняла, о чём он.
— Как? — сорвалось с моих губ.
Ответом мне был удар.
Резкий, сильный, по лицу. Голова дёрнулась в сторону, щека загорелась от боли. Я зажмурилась, но не закричала.
Ещё удар. Теперь в рёбра.
Я согнулась от боли, пытаясь удержаться на месте, но он схватил меня за волосы и заставил посмотреть на него.
— Я тебя сломаю, Эва, — прошипел он, глядя мне прямо в глаза. — Ты даже не представляешь, насколько.
И снова удар.
Я уже лежала на полу, прижимая руки к животу, но это не останавливало его. Удары сыпались один за другим — по рёбрам, по спине, по ногам. Боль пульсировала во всём теле, дыхание сбивалось, в ушах звенело.
Я не кричала. Не просила остановиться. Я просто сжималась от каждого удара, зная, что это не закончится, пока он сам этого не захочет.
Внезапно он остановился.
Я почувствовала, как его пальцы вцепились в мои волосы, рывком подняли голову. Лицо Алехандро оказалось слишком близко. Его дыхание коснулось моей кожи, горячее, пахнущее сигарами и виски.
— Ты вкусно пахнешь, Эва, — прошептал он, проводя пальцем по моему подбородку.
Я закрыла глаза, сдерживая рвущийся изнутри страх.
Он насиловал меня всю ночь. Разные позы , избиение.
Все что он хотел. Как он хотел.Сколько он хотел.
Он выкинул меня из своей комнаты только утром, когда за окном уже начинало светать.
— Уходи, — холодно бросил он, открывая дверь.
Я с трудом поднялась, ноги дрожали, тело ныло от боли. Каждый шаг отдавался глухой пульсацией в рёбрах, но я молча вышла, не оборачиваясь.
Коридор казался бесконечно длинным. Я не помнила, как дошла до своей комнаты. Всё сливалось в тёмное, тягучее пятно — боль, пустота, усталость.
Я рухнула на кровать, даже не думая о том, чтобы укрыться или переодеться. Просто закрыла глаза, надеясь, что сон заберёт меня, хоть на несколько часов.
Я не знала, сколько прошло времени, когда почувствовала чьё-то присутствие. С трудом разлепила веки и увидела перед собой Мари.
Она сидела рядом, её взгляд был полон жалости.
— Милая... — тихо сказала она, осторожно касаясь моей руки.
Я хотела что-то сказать, но сил не было. Всё тело казалось тяжёлым, разбитым. Я просто снова закрыла глаза.
Мари не ушла. Она просто сидела рядом, молча, будто своим присутствием пыталась дать мне хоть каплю утешения.