Дом смерти
Я проснулась рано, ещё до того, как свет за окном успел коснуться земли. Ночью мне не удавалось заснуть. Моя голова была переполнена мыслями, которые так и не дали мне покоя, но как только я закрыла глаза, утренний свет безжалостно прорвался через окна. Это был новый день, но он не обещал ничего хорошего.
Моё тело было уставшим, больным от вчерашнего унижения, но мне всё же пришлось подняться. Я почувствовала себя чуждой себе, как будто я больше не имела права на спокойствие, на нормальную жизнь. Тело не было моим. Всё было чужим, как и этот мир вокруг меня.
Я направилась в ванную и приняла душ, надеясь хоть на мгновение почувствовать себя очищенной. Тёплая вода обливала моё тело, смывая остатки боли, но не стирая воспоминаний. Я стояла под струёй, думая, что, возможно, это последний раз, когда я позволю себе быть хоть чуточку живой. Но в какой-то момент я поняла, что это уже не я. Это не была та Эванджелина, которую все знали.
Когда я вышла из ванной, меня встретила тишина. Я ощущала, как этот дом был полон пустоты, несмотря на его роскошь. Словно всё здесь было чуждое, будто он был построен для других людей, не для меня.
Я подошла к шкафу, надеясь найти хотя бы что-то приличное, но когда открыла двери, моё сердце сжалось. Внутри не было ни одной нормальной одежды. Только откровенные комплекты, которые едва ли могли считаться полноценной одеждой. Чувство тошноты снова подкатило к горлу, но мне ничего не оставалось, как взять один из них.
Я выбрала комплект, который казался немного более сдержанным, хотя всё равно оставлял слишком мало для воображения. Моя рука дрожала, когда я надела его. Он был слишком тесным, слишком откровенным. Я ощущала себя словно в клетке, заключённой в этом костюме, как в символе своей новой жизни — жизни, в которой я больше не была свободной, а стала просто частью чьего-то чёрного мира.
Я вздохнула, стараясь не думать о том, что меня ждет дальше, но чувствовала, как внутри меня всё ломается.
В этот момент дверь неожиданно открылась, и на пороге появилась Мари.
— Хорошо, что ты уже готова, — спокойно сказала она. — Хозяин хочет видеть тебя за завтраком.
Я напряглась. Снова он. Алехандро.
— Я... — слова застряли в горле. Я не знала, что сказать, не знала, как отказаться.
— Лучше не заставляй его ждать, девочка, — добавила Мари, смягчая голос, но в её глазах читалось предупреждение.
Я сжала пальцы в кулак, пытаясь подавить дрожь в руках. Потом глубоко вздохнула и сделала шаг вперёд.
Пора взглянуть в лицо своей новой реальности.
Мари жестом показала мне следовать за ней. Я шла медленно, босые ноги почти не издавали звука на мраморном полу, но внутри меня всё кричало. Я не хотела видеть его, не хотела садиться с ним за один стол, но выбора у меня не было.
Мы спустились по широкой лестнице. Дом, каким бы роскошным он ни был, казался мне тюрьмой. Величественные люстры, картины в массивных рамах, идеально полированные поверхности — всё это не имело для меня никакого значения. Меня окружал холод, пронизывающий до самых костей.
Когда мы подошли к массивным дверям, ведущим в столовую, Мари остановилась и тихо сказала:
— Не спорь с ним. Просто соглашайся и делай, что он скажет. Так будет лучше.
Я посмотрела на неё, пытаясь понять, есть ли в её словах намёк на сочувствие, но она уже отвернулась, открывая дверь.
Внутри за огромным деревянным столом сидел Алехандро. Он выглядел так же безупречно, как вчера, в тёмном костюме и идеально выглаженной рубашке. В руках у него была сигара, а рядом стоял бокал с чем-то крепким, хотя было ещё утро.
Он поднял глаза и окинул меня долгим взглядом, а затем ухмыльнулся:
— Вот и моя девочка. Садись.
Его голос был низким, ленивым, но в нём чувствовался металл.
Я осталась стоять, не двигаясь.
Его взгляд мгновенно потемнел.
— Я сказал, садись. Или мне нужно повторить?
Я почувствовала, как по спине пробежал холод. Зажав губы, я медленно подошла к столу и села на указанное место напротив него.
Алехандро сделал затяжку, выдохнул дым и усмехнулся.
— Вот так. Видишь, как всё просто?
Слуга молча поставил передо мной тарелку с завтраком — омлет, свежие фрукты, тосты с маслом. Обычная еда, но у меня не было аппетита.
Алехандро взял нож и вилку, неторопливо разрезая стейк. Он ел спокойно, с расстановкой, не сводя с меня взгляда.
— Тебе лучше привыкнуть, Эванджелина, — вдруг сказал он, опуская приборы и откидываясь на спинку стула. — Теперь это твоя жизнь.
Я опустила глаза, стараясь игнорировать его слова.
— Я советую тебе есть, — продолжил он, беря бокал с виски. — Не хочу, чтобы ты падала в обморок прямо у меня под ногами.
Я сжала вилку в руках, но так и не прикоснулась к еде.
Алехандро усмехнулся.
— Ты упрямая. Мне это даже нравится. Но знай, моя терпимость имеет границы.
Я сделала глубокий вдох и с трудом проглотила кусочек хлеба, лишь бы он отстал.
Алехандро наблюдал за мной, затем убрал сигару и наклонился вперёд, его голос стал ниже:
— Здесь нет места для твоих детских бунтов. Чем раньше ты это поймёшь, тем легче тебе будет.
Я сжала вилку в руке, пальцы побелели от напряжения. Наконец, я подняла глаза и тихо, но с явной горечью сказала:
— Мой отец продал меня вам, как вещь...
Алехандро усмехнулся и лениво отмахнулся, словно я говорила что-то несущественное.
— О, не преувеличивай, кукла. Это был всего лишь бизнес. Он получил свою выгоду, я получил то, что хотел. Всё просто.
Я сжала губы, пытаясь сдержать слёзы.
— Вы говорите так, словно я не человек...
Алехандро ухмыльнулся, сделал глоток виски и, постучав пальцами по краю бокала, медленно проговорил:
— Сто тысяч евро. Скажи спасибо, что я решил, что ты стоишь этих денег.
Я застыла. Эта сумма ошеломила меня.
Алехандро заметил мою реакцию и хищно улыбнулся:
— Теперь ты понимаешь? Ты — моя собственность. И тебе лучше не забывать об этом.
Алехандро закончил завтрак, аккуратно положил салфетку на стол и медленно поднялся. Его шаги были размеренными, уверенными, и каждое движение источало власть. Он подошёл ко мне сзади, его руки легли на мои плечи – тяжёлые, тёплые, непозволительно собственнические.
Я затаила дыхание, но он лишь наклонился ниже, его губы коснулись моей шеи, оставляя ледяной след жара на коже.
— У меня несколько важных дел в городе, — его голос был низким, почти ленивым, но в нём звучала твёрдость. — Но вечером я буду ждать тебя в своей комнате. Без возражений.
Я почувствовала, как его пальцы чуть сжали мои плечи, а затем он выпрямился и, не дожидаясь ответа, направился к выходу, оставляя за собой холодный страх и затаённое отчаяние.
После завтрака ,Мари вела меня по длинному коридору, и с каждым шагом мои ноги становились всё тяжелее. Мне казалось, что этот дом давит на меня со всех сторон, что стены сужаются, загоняя в ловушку, из которой нет выхода.
Когда мы дошли до двери моей комнаты, я внезапно схватила Мари за руку. Она вздрогнула и удивлённо посмотрела на меня.
— Расскажи о нём, — прошептала я, с трудом сглатывая ком в горле. — Кто он?
Мари поколебалась, оглянулась на коридор, словно боялась, что кто-то услышит. Затем её плечи слегка опустились, и она тихо вздохнула.
— Алехандро — не просто мафиози, Эванджелина, — её голос был глухим, с нотками усталости. — Он психопат. Настоящий садист.
Моё сердце пропустило удар.
— Что ты имеешь в виду?
Мари опустила взгляд, будто ей было стыдно говорить об этом.
— До тебя здесь были другие девушки... — её голос едва слышно дрогнул.
Я замерла.
— Где они сейчас?
Она долго молчала, затем подняла на меня глаза, полные сочувствия.
— Мертвы.
По моей спине пробежал ледяной холод.
— Он убил их?
Мари кивнула.
— За непослушание. За попытки сбежать. За дерзость. Или просто потому, что ему это нравилось.
Я почувствовала, как у меня подкосились ноги. Если бы не стена, я бы, наверное, рухнула на пол.
— Ты хочешь сказать, что... что он убьёт меня?
Мари покачала головой.
— Я не знаю. Но тебе лучше не испытывать его терпение. Он получает удовольствие от чужой боли, Эванджелина. Он может казаться спокойным, даже вежливым, но в его голове всегда кипит какая-то жестокая игра. Он наслаждается страданиями других.
Я сглотнула, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
— Это... это дом пыток?
Мари посмотрела на меня долгим взглядом и едва слышно сказала:
— Это дом смерти.
Я судорожно вздохнула, но продолжила:
— У него есть кто-то... кто ему дорог? Кто может его остановить?
Мари покачала головой.
— Нет. Он никого не любит. Он не способен на это. Единственное, что его волнует — власть и контроль.
Моя грудь сжалась от осознания, насколько безвыходной была моя ситуация.
— Единственный способ выжить, — добавила Мари, беря меня за руку, — это не давать ему повода убить тебя.
Я посмотрела на неё, чувствуя, как по коже пробежали мурашки.
— И сколько у меня времени?
Она лишь пожала плечами.
— Это зависит только от него.
Весь день я провела в кровати, свернувшись калачиком. Слёзы давно высохли, но внутри всё ещё горело отчаяние. Я пыталась найти выход, пыталась понять, что делать, но каждый вариант казался бессмысленным.
Бежать? Куда? Этот дом был полон охраны. Сопротивляться? Чем это закончится, мне уже рассказала Мари. Единственное, что я могла — это ждать.
Чего?
Я зажмурилась, прижимая ладони к лицу.
Время тянулось мучительно медленно. За окном сменялись оттенки неба — утренний свет сменился дневным, затем всё окутал приглушённый закат.
А потом раздался стук в дверь.
Я вздрогнула.
— Идём, милая, — раздался тихий голос Мари. — Пора.
Пора?
Я села на кровати, сжав простыню в кулаках. Грудь сдавило страхом.
— Куда? — спросила я, но в глубине души уже знала ответ.
Мари не ответила сразу, но когда я подняла на неё взгляд, её глаза были полны сочувствия.
— Алехандро ждёт.
Мари молча вела меня по коридору, и с каждым шагом моё дыхание становилось тяжелее. Я чувствовала, как холодные капли пота скатываются по спине, но не могла остановиться. В конце концов, выбора у меня не было.
Когда мы дошли до массивной двери, Мари осторожно толкнула её.
— Входи, — прошептала она, избегая моего взгляда.
Я медленно шагнула внутрь.
Алехандро уже ждал.
Он сидел в кресле, лениво откинувшись назад, и внимательно смотрел на меня. В воздухе пахло железом и дорогим виски, и лишь через мгновение я заметила, почему.
Его рубашка была вся в крови. Руки тоже. Алые пятна тёмными разводами запеклись на ткани, и я почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
Он поднялся.
Я не дышала.
— Не бойся, — произнёс он с насмешкой в голосе. — Я схожу в душ...
Он сделал ещё шаг ко мне, а затем провёл окровавленными пальцами по моему плечу, оставляя на коже липкий след.
— ...Но прежде я хочу замарать тебя кровью жалких ублюдков.
Я сжалась, но не двинулась с места.
Алехандро ухмыльнулся, затем, не сказав больше ни слова, развернулся и направился в душ.
Я осталась стоять, не в силах пошевелиться.
Я стояла посреди комнаты, сжав руки в кулаки, но это не помогало — я дрожала. Каждая секунда ожидания тянулась бесконечно, как пытка. В воздухе ещё витал слабый аромат его одеколона, смешанный с запахом дорогого табака. Я слышала шум воды за дверью ванной, знала, что он там... и знала, что скоро он выйдет.
Прошло десять мучительно долгих минут, прежде чем дверь в ванную распахнулась, выпуская клубы тёплого пара. Я не обернулась, но почувствовала его приближение — размеренные шаги, лёгкий шорох ткани.
А потом горячее дыхание коснулось моего уха.
— Я думал о тебе целый день, Эва, — его голос прозвучал низко, почти ласково, но я знала, что за этой мягкостью скрывается железная воля.
Я невольно вздрогнула.
Алехандро не дал мне времени на реакцию. Резким движением он развернул меня к себе, его пальцы болезненно впились в мои запястья. Я успела лишь взглянуть в его тёмные, хищные глаза, прежде чем он наклонился и жадно впился в мои губы. Поцелуй был грубым, властным, наполненным жестокой страстью. Я попыталась отстраниться, но его хватка лишь усилилась.
А затем всё случилось слишком быстро.
Он резко оторвался от меня, и прежде чем я успела осознать, что происходит, сильный удар обжёг мою щёку. Голова дёрнулась в сторону, в глазах на мгновение потемнело, и я упала на пол, чувствуя, как звон от удара отдаётся в черепе.
Но он не дал мне прийти в себя. Жёсткие пальцы вцепились в мою руку, грубо дёргая вверх. Он поднял меня с пола, словно я ничего не весила, и, не давая опомниться, швырнул на кровать.
— Ты принадлежишь мне, Эва, — холодно бросил он, смотря на меня сверху вниз.
Он лег на меня сверху и прижал всем весом к кровати.Его хватка была жёсткой и неумолимой, словно железные цепи, впивающиеся в кожу. Каждый раз, когда его пальцы сжимались на моей талии , я чувствовала, как они болезненно обвивают , оставляя после себя глубокие следы. Я могла чувствовать, как кожа опухает, а под пальцами остаются синяки, которые будут ещё долго напоминать мне о его силе и властности.
Он входил в меня грубо , жестко , резко. Я старалась не кричать , зажмурив глаза я пыталась отвлечься, но не получалось .
Он стал душить меня , оставлял кровавые засосы на шее и груди. С каждым толчком он все сильнее вжимал меня в матрас.
Боль начинала медленно, но уверенно разливаться по всему телу, словно огонь, который охватывает каждую клетку.
Он насиловал меня несколько часов , в разных позах. Бил , душил , оставил множество синяков.
Когда он закончил, его рука, все ещё тяжёлая, достала сигару из тумбочку . Он закурил с невозмутимым видом, медленно вдыхая дым и с наслаждением наблюдая, как он клубится вокруг его лица. Я оставалась на месте, чувствуя, как холод опускается в моё тело, несмотря на пламя, которое ещё горело в груди.
Он выдохнул дым и, не взглянув на меня, резко толкнул меня на пол с кровати . Я не успела среагировать, и тяжело упала, почувствовав, как суставы протестуют от удара. Он остался лежать , не двигаясь, словно я была ничем, а затем, не проявив ни малейшей жалости, произнёс:
— Уходи. На сегодня всё.
Он даже не взглянул в мою сторону, не давая шанса на ответ.
Я медленно поднялась с пола, чувствуя, как боль от удара и унижения всё ещё пронизывает меня. Тело тряслось, но я заставила себя сделать шаг вперёд, подойти к двери. Молча открыла её и вышла, не осмеливаясь взглянуть ему в лицо.
Мари стояла в коридоре, её взгляд был пустым, как всегда, но в этот раз я заметила в нём что-то похожее на сочувствие. Она молча подошла ко мне и, не произнеся ни слова, тихо проводила меня в мою комнату. Я почувствовала её ладонь на спине, поддерживающую, но холодную, как сама эта обстановка.
Когда я оказалась в своей комнате, я закрыла за собой дверь, села на кровать и, не сдерживая, пустила слёзы. Они текли по щекам, но я не могла остановиться. Оставшись одна, я просто погрузилась в тишину, теряя счёт времени, пока не уснула с влажными щеками и тяжёлым сердцем.