Глава 20
Весть о смерти Валенка принес Свекла. Он вошел в кухню бледнее обычного, и Анабель сразу подметила — что-то не так. Его пульс бился чаще. Свекла положил на обеденный стол свежую газету.
— Что ты мне подсовываешь?! — Мечник тогда только закончил кушать и раскладывал пасьянс. Оскалившись от такой наглости, он скинул газету на пол.
Свекла не ушел, настойчиво поднял газету, разгладил мятый лист и снова подложил под нос Мечнику.
— Я тебе сейчас втащу, скотина немая! Что ты хочешь от меня?! — Мечник замахнулся, но Свекла ткнул пальцем в заголовок.
«ДТП с участием большегруза унесло жизнь автоинструктора. Учебный автомобиль не пропустил на повороте фуру, от удара инструктор скончался на месте, ученик автошколы находится в тяжелом состоянии, сейчас за жизнь молодого человека борются врачи. Также выясняются обстоятельства, при которых автошкола нарушила карантинный режим и проводила экзамен по городу. На место прибыли правоохранительные органы с досмотром.
Так мы это, давно за ними бдим! Взятки берут, права
у ГАИшников покупать помогают! Это ж, блин, не автошкола,
а школа нарушения уголовного кодекса Российской Федерации.
Как по форме приду, так их нет нигде! А как гражданку
это, надену, так всё! И они там все, и учат и то, и сё!
Никак не мог их поймать, блин. А вот чё.
Гвахария Э.И — старший участковый уполномоченный
Ленинского района по Кривому Камню.
По данным, полученным в ходе проверки, были выявлены неоднократные нарушения не только карантинного режима, установленного министерством здравоохранения, но и уголовные нарушения, такие, как: халатность сотрудников (ст 293 УК РФ), получение взятки (ст 290 УК РФ)....»
Бандиты ждали и ждали Валенка с работы. А он все не появлялся. И на звонки перестал отвечать.
— Забухал где-то, — пробормотал Мечник. — Он девку должен был везти. А на фото пацан, в новостях пацан. Это не Валенок там, понятно?! Все поняли?!
Анабель взяла газету: на фотографии внутри развороченной легковушке лежал молодой человек. И лежал он в такой трагичной позе, что вампирше стало его жаль. Жаль чужого сына, словно своего собственного. Она представила, как он отдал Валенку последние деньги со стипендии, ждал этого экзамена...
Матрас, будто почуяв ее состояние, приблизился, но держал дистанцию. Через спину Мечника он передал Анабель свой носовой платок. Она тайком приняла его и вытерла уголки глаз больше для приличия, чем по назначению. Мечник вырвал газету и снова прочитал заголовок. И снова.
— Не он! Вы поняли?! — повторял Мечник, крутясь по кухоньке волчком. Свекла вжался в стол и спрятал вилки и ножи в ящик.
Совпадал день и время, когда Валенок должен был ехать за какой-то девушкой. Анабель не посвящали в подробности. Но разнилась информация в газете: написано по-русски «молодой человек» и на фото видно юношеские черты лица, хоть и прикрытые длинными черными волосами. Все же парня от девушки отличить можно было.
— А что ты так очко сдавил? Без Валенка Савин твой не словится, что ли? — Косарь встал и пересел на место Валенка. Он цинично посмотрел на Мечника и придвинул ближе свой стакан. И вскоре поплатился за свою холодность и неуважение сломанным ребром. Мечник ударил со всей силы так, что Анабель слышала хруст костей.
Вампирша поймала на себе взгляд Матраса, когда отступила. Обычно Валенок прекращал перепалки Мечника и Косаря. Теперь не было никаких препятствий. Повезло Доллару, что он не попал под горячую руку главаря.
— Сядь на свое место, сученыш! Или скоро в газете твоя рожа будет расквашенная! — сквозь стиснутые зубы цедил Мечник, обхватывая своими гигантскими пальцами тонкое горло Косаря. Свекла попытался их разнять, но в суматохе чуть не получил тарелкой по горбу.
В тот роковой день Валенок, как обычно, встал рано, собрался и пошел на работу, говорил, у него там особый клиент. Ничего не предвещало беды. Анабель с Матрасом забили тревогу уже на вторые сутки. Мечник единственный, кому позволялось выходить за пределы тяжелой двери, но он был занят. Не расставался с какой-то старой книгой в темной обложке.
Они все так глупо и быстро умирали. Эти люди. Валенок давно водил, ездил хорошо, и у него когда-то была своя машина. Никто не застрахован от случайностей. Опыт и стаж вождения не гарантировали удачу на дороге. Анабель облизнулась и подняла голову: Мечник колотил Косаря, как боксерскую грушу. Кровь проступила через вязаные кольца свитера.
— Это он там. Он. Валенок. Его штаны. И куртка его.
Голос Мечника не дрогнул. Анабель трудно было его понять, что же у него там творилось внутри. В полумраке одинокого светильника татуировки на шее и лице Мечника будто оживали и двигались змеиным клубком. Косарь закурил, пуская дым в сторону Свеклы. Они продолжали сидеть на кухне все вместе. Тишина. Тикающие часы с маленьким циферблатом барабанили по внутренней части мозга.
— Ты, Стрела, — Мечник обратился к Анабель, — держись Свеклу, пока меня нет. Он, если что, пришьет, кого надо.
Косарь усмехнулся, гоняя по рту вместе со слюнями сукровицу. Вампирша нахмурилась и впилась ноготками в деревянную ножку стола. Свекла расставил перед бандитами шесть рюмок и разлил водку. Для Анабель Мечник пожертвовал своей крови, распоров старую рану на запястье.
Ей оказалось мало. Анабель прильнула к грубой коже Мечника. Каждая капля – сладкий медовый нектар, тягуче растекающийся по всему организму. Кровь Мечника была особенной, приятной. Она врывалась в тело вампирши возбуждающей бурей и питала новыми силами.
Но, к сожалению, как и все хорошее — быстро заканчивалась. Мечник знал меру и обрывал связь, как только ему становилось не по себе. Анабель не прекращала облизываться, надеясь растянуть удовольствие, снова поймать короткую волну экстаза.
Бандиты пили водку стоя, а шестую, налитую до краев рюмку, Мечник вылил на пол:
— За упокой. Пусть земля тебе будет пухом.
Свекла принес зажигалку, которой пользовался Валенок. Почему-то он оставил ее в логове, а с собой взял запасную. Бандиты еще не видели тела, а уже разделили между собой вещи Валенка: Мечник забрал наручные часы, Косарю отдали пустой кошелек и крестик. Матрас отказался от любого подарка, а Свекла оставил себе кожаный ремень из крокодила.
Одежду и обувь собрали в отдельный мешок. Завтра их сожгут. Окурки не тушили, а оставили в тарелке дотлевать. Никто не плакал и не говорил. Газета с новостью послужила скатертью.
Ночью Матрасу стало хуже. Лихорадка не спадала, Свекла и Анабель сменяли друг друга, омывая его холодной водой и отпаивая травяным чаем. Таблетки кончились, деньги тоже. Они остались без кормильца, а Мечник на работу выйдет не скоро — когда все ушли с кухни, он открыл новую бутылку водки.
— Я умру? — Матрас разлепил ссохшиеся язвенные губы.
— Нет, ты точно не умереть сегодня. Больше не надо умирать.
Мышцы в плечах перестали отвечать на импульсы. Анабель растирала и растирала горячий и красный лоб Матраса.
— Его нужно колоть, — заключил Косарь, прочистив горло и бросив мокрую тряпку в ведро, — без настоящего лепила* он сдохнет. Скорая бесплатно приедет, просто мы его перевезем в другое место, Мечник, его нельзя оставлять тут. Мы не справляемся.
— Куда мы, по-твоему, его перевезем?! На площадь? Поставим около памятника борцам за революцию и вызовем врача?! А что делать со Стрелой? Куда я ее дену?! Она — кровососка!
Мечник оперся об потрескавшуюся стену и смерил Косаря пьяным и спутанным взглядом. Обычно это заканчивалось дракой, но тут Анабель готова была встать на его сторону, лишь бы отвоевать лекарства для Матраса.
— Иди, купи. Что надо. Уколы не уколы. На, с барского плеча, — Мечник кинул в Косаря смятыми купюрами.
— Я колоть Матрас! — сразу же вызвалась Анабель.
— Не пришей его только, а то Савина ловить будет некому... — огрызнулся Мечник.
— Зачем ему ловить Савин, если мы хотим спасти мои дети?
Косарь оставил вампиршу без ответа и начал собираться. В дверях он столкнулся с Долларом. Бандиты смотрели на него, как на врага: пропустил короткие поминки Валенка и отмазался от похода в аптеку за лекарствами. Мечник к тому времени уже допивал бутылку. Он просил оставить его в тишине, поэтому Анабель указала на свободную койку рядом с Матрасом.
— Как дела? — начала вампирша неловкий разговор.
Доллар вынул тонкий провод наушника и пожал плечами. Он смотрел на Матраса, как тот мучился и крутился, сжимая одеяло.
— Да так. Все плохо с ним?
— Не знаю. Валенок умереть, ты знать?
— Читал.
— Принимай соболезнования, я видела, что вы неплохо ладили.
— Он со всеми хорошо ладил. Просто... Язык у него такой, понимаешь, Стрела? Под-ве-шен-ный, ему со всеми и везде легко, с тобой тоже, он Матраса сюда и притащил. Неплохой он был, но... Неважно.
Доллар заметно сник и отстранился. Он поправил длинную челку и заправил ее за ухо. Ему приходилось тяжело среди бандитов. Будь Доллар родным сыном Анабель, она бы ни за что не позволила ему ходить по таким местам. Она бы...
У нее же был свой сын. Ее сын? Что говорил и как себя вел? Ее закрытый и тихий мальчик, отличник и золотой медалист. Как сложилась его жизнь? Сколько звезд с неба он уже достал и много ли наград принес в дом?
Слабым детям тяжелее всего найти себя в обществе. Книжка по воспитанию диктовала не трогать их и оставить, а в случае родительской нетерпимости отвести к психологу. Пойдет ли Энтони к психологу в таком возрасте? Еще не поздно? Наверное, надо было рожать где-нибудь на родине. Британские дети росли в тишине и комфорте, а воспитываясь по английской системе, Энтони бы не вырос таким замкнутым.
В современном британском обществе вместо карательного русского угла был «стул размышлений», где с нашкодившим ребенком беседовали. Анабель пыталась воспитывать так Анечку, но Ричарда было не переделать. Старая карга Марта растила их как суровый шведский моряк, еще хуже, чем поучал их русский отец.
Но со временем Энтони перестал бояться. Его было не взять ни жалостью, ни страхом. Энтони продолжал: держать вилку и карандаш в левой руке, складывать игрушки в длинные шеренги, бесконечно переставлять ночью ботинки в коридоре. Энтони был странным ребенком по меркам не только детей, но и взрослых.
Доллар был другим. Тихим и нелюдимым. Забитый собственным отцом таким образом, что Анабель никак не могла подобрать ключик к этому сложному замку. Вампирша просто обняла Доллара, не зная, как можно его утешить.
Порой невнимательность Энтони поражала Анабель. В одном месте ее сын был умен не по годам, а в другом не замечал предметы у себя перед носом и всегда возмущался на упреки.
Теперь Анабель с Энтони были словно чужими друг для друга.
Савин. Из-за Савина их поймала Зилия и натравила чудище. Из-за Савина умер Ричард, и Энтони с Аней оказались в плену. Савин промыл Энтони мозги и...
— Энтони сильно видно, как он... Как он под воздействием Савина? Видно как он злой становиться? Он пугает тебя?
Доллар опять пожал плечами. Он не хотел продолжать диалог и всем своим видом показывал, как Анабель ему не нравилась. В его глазах читалась легкая неприязнь.
— Это ты сама о нем вспомнила или тебе Мечник напоминает? У тебя же вроде двое детей, почему только про сына говоришь? Аня очень классная девка, почему она не заслужила твоего внимания? Или она не в счет? Она разносторонняя личность, очень сильная, морально. Если бы не вся эта ситуация, я бы с ней дружил. По-настоящему, — Доллар встал и отодвинул ковер, протискиваясь в комнатку к Свекле.
— Нет... Нет! Что ты! — сказала в пустоту Анабель. — Я люблю Анну так же... Так же люблю! Как и Энтони!
Доллар сам был юнцом. Он ничего не смыслил в воспитании детей! Анна была совсем маленькой, когда они расстались на долгие годы...
Косарь принес лекарства. Свекла держал фонарик, а Анабель щелчками ногтей удаляла пузырики воздуха из шприца. Матрас спустил штаны и зажмурился. Вампирша вонзила иглу в задницу Матраса и быстро-быстро влила дозу. Матрас кряхтел и извивался. Это должно было помочь.
Капля крови, выступившая на игле, чуть не спровоцировала вампиршу. Анабель сглотнула и посмотрелась в маленькое мутное зеркало над рукомойкой. Ранее вечно молодая и упругая фарфоровая кожа стала темнее, мешки под глазами выделялись ярче, белесые волосы спутались и загрязнились, колтуны свисали на плечи.
Надо попросить Свеклу нагреть таз с водой. Мужчины в ее окружении могли не мыться месяцами, изредка протирая лицо салфеткой, а Анабель так не могла. Когда все было хорошо, она мылась каждый день. А теперь вампирша жила в подвале с крысами, вшами и тараканами.
Под отросшими ногтями скопилась грязь. Мужчин это не волновало, бандиты заняты другим: добычей пропитания и оплатой света. Воду Косарь носил с колонки, в ней же Свекла готовил супы и каши, ее же заливали в бачок рукомойки и ее же пили. Доллар отвечал за чистоту, но он так редко бывал в логове, что этим занималась Анабель. Вампирше нравилось убираться, и она старалась приучить к этому своих новых знакомых.
Захлебнулся в кашле Матрас. Умывшись, Анабель побежала к нему, отодвинула занавеску и присела рядышком.
Ему терять уже было нечего. Как и ей. Они вдвоем плыли в одной лодке по течению вниз, где ни берега, ни края не видать. В руке Анабель сжимала его платок.
Это решение крутилось в голове еще, когда Матрас только-только начал заболевать. Но Анабель откидывала его подальше, запрещая себе и думать о таком. Но разве сейчас у нее был выбор? У Матраса он был? Умереть в тридцать пять человеческих лет это не прожить и половины жизни.
Матрасу рано их покидать. Анабель не видела Валенка перед смертью. Косарь узнал, что Валенка зароют на старом лесном кладбище у дороги, там, где хоронили неизвестных и бездомных за счет государства.
Все, кроме Анабель смогут навестить могилу. Мечник сказал, что Савин сразу ее почует и найдет, как только она переступит порог подвала. Савин был беспощаден и силен, умен и хитер. Савин умел отыскивать вампиров на любом клочке земли и пытал их до смерти. Мечник хорошо знал Савина.
Хладнокровный темный маг с безумными огромными изумрудными глазами и широкой белоснежной улыбкой. Мечник говорил, что Савин ел вампиров. Мечник так много прочитал про Савина, что, казалось, никто не владел большей информацией, чем он сам. Мечник. Савин. Мечник. Савин.
Тяжелое дыхание Матраса привело Анабель в чувства. Ричард поступил бы так же. Он так и поступил. Спас бедную девушку из ресторана, обратив в вампира, а потом, во имя любви увез из страны. Если бандиты все передохнут, кто поможет вызволить Энтони и Анну из плена Савина? Двоих ее детей.
— Закрой глаза, — скомандовала вампирша и взяла в руку лезвие бритвы. Матрас послушался ее и зажмурился. Свернув ему шею, Анабель влила в открывшийся рот свою кровь. — Прости меня, если сможешь.
Примечания:
Лепило - тюремный врач.