Глава 15
Людские темницы в современном мире отличались своей комфортностью и удобством. В замке Зилии таких привилегий, как старая скамья, не было. Тут и лавка имелась, и соседи, пускай и не очень доброжелательные, но все же порядочные.
— Я, детки мои, Чернобог! Бог разрушения и тьмы! Бывший хозяин Нави! Повелитель грехов и хозяин пороков... — Чернобог ударил себя в грудь кулаком и гордо поднял подбородок, будто позади развивалось победоносное знамя.
Страж в синем стукнул по столу и приказал сидеть тише, а сокамерники Чернобога с непонятным презрением отодвигались дальше, устраиваясь поудобнее для длительного отдыха. Впереди у кого-то пятнадцать суток, а у кого-то три. Систему наказаний сложно было запомнить с одного раза, поэтому Чернобог решил еще как-нибудь посетить это место.
Откуда же Чернобогу было известно, что покуда волшебную справку не получишь — никакими путями из хаты выбираться нельзя. Он-то думал, что его опять разыгрывают. «Вуд», так он себя называл, частенько издевался над старым и дремучим, как величественный и мудрый дуб, Чернобогом. Не всегда разобрать, где тот шутил, а где правду молвил.
Современные люди, оказывается, не боялись злых магов и не искали эликсира бессмертия — этим тут промышляли косметологи. Дома и города возводились не волшебной силой, а специальными кранами и машинами. Мир давно позабыл свои корни, вымерли уж и некоторые виды лесополевой нечисти...
Чернобог в смятении поджал губы и понимающе закивал, прекращая очередной монолог. К вечеру местный страж с красными отметинами на плечах растолкал сокамерников по отдельным темницам.
— Ёма-ё, вы чё деда оставили? — возмущался рыжий страж. Он вихрем пронесся мимо стоек и остановился возле клетки с Чернобогом. — Куда нам его девать, блин? На потолке обустроить? Чё мы начальству скажем?
— Не мороси, — успокоил его второй, не прекращая заполнять какие-то бумаги, — надо оформить и в общую к бомжам кинуть. Потом сдадим куда-нибудь. Он этот, колдун.
— Какая общая?! Какая общая? Всех сказали в одиночку сажать, а у нас уже в одиночке по двое на одной койке! Это чё, блин? Давайте на улицу сразу Ловцам, мало ли чё у него, справки-то нет. Чё он тут колдует?
— Да он тут больше понтов нагнал, прутья в березовые стволы превратил*, а пушку мою змеей сделал.
— Ну, это, ваще-то, это. Серьёзно! А ты, блин, говоришь на улицу! Какая ему улица, блин? Его, кароче, сдать надо Ловцам! — рыжий страж устало потер виски и, вытерев руки о рубашку, нагнулся к темнице. В охровых глазах сверкнула нечистивая искра.
— Внучек! — протянул Чернобог и по-доброму улыбнулся, демонстрируя свою открытость. — Смилуйся над дедушкой, отпусти меня домой! Я тебе подарочек сделаю! Ты же такая же нечисть, как и я! А мы, нечистивые, должны друг другу помогать! Дружочек...
— Во-первых, это, перестаньте обзываться, я вам не Дружок. И это, вы... Э-э-э... Я вам, кароче, ничё не должен, понятно! Угу. Вот. И никто вас пускать не собирается, не уговаривайте! Заполняем документы!
За напускной и вынужденной грубостью Чернобог разглядел светлую душу, но почему-то душа эта была твердой, как горный валун, и устойчиво стояла на своем законном месте. Страж приказу не подчинился, а, наоборот, запротивился и встал ровно, смотря на Чернобога сверху вниз.
— Эвоно как... И отчего ты, внучек, не хочешь быть моим помощничком?
— Да потому шо зарплата мне нужна, дед. Если я тебя щас отпущу, то мне премию урежут и нагоняй дадут. Мне, блин, столько дел навязали, Савин этот, блин, бегает, а тут ты ещё!
— Праведный, значится? Чтишь закон?
— Я присягу давал, дед. Фамилию, имя и отчество, где живёшь, родственники, дата рождения, ранние судимости.
Кафтан на рыжем сидел по размеру, как полагалось, и хоть фуражку он небрежно кинул на подоконник, было в нем что-то, что кардинально отличало от остальных. Форму здесь, судя по всему, выдавали наобум, поэтому и стражи в своих нарядах выглядели как младшие братья, донашивающие за старшими одежку.
Измятый документ пестрил непонятными записями и цифрами. Страж поправил кольцо в носу и постучал карандашом ярко-зеленого цвета о прутья клетки. Чернобог задумчиво нахмурился:
— Нет у меня имени отчества, Чернобогом меня кличут!
— Я тебе говорил! – другой страж за стойкой почесал затылок. – Дед у нас с приветом.
— Понял, – отозвался рыжий и так тяжко вздохнул, что Чернобогу стало жаль бедного трудягу.
— Добро тебе, молодец! Шучу я! Юрий я, Черносливов Юрий Святогорович!
Стражи странно переглянулись и исказили лица в сжатых улыбках. Слово «чернослив» так по нраву пришлось Чернобогу, что он и рад бы был, коли его так величать бы стали. Захочет — завтра придумает новую кличку.
Чтец, который с утра сидел с Чернобогом, искал закладки для книг по кустам около домов без помощи волшебного клубка, а смотрел карту в «те-ле-фо-не».
«Телефоне» для Чернобога был самым загадочным предметом. Себе же покупать за бумажные деньги «телефоне» Чернобог пока не планировал. Потом, может быть, века через два. Рыжий страж записывал всю выдуманную историю, родственников... На оставшиеся деньги они с Вудом купили небольшую квартирку на берегу моря.
Жили они не в землянке, с достатком и баней внутри хаты, поэтому Чернобог захотел поделиться этим со стражем. Судя по разговору с тем, кто сидел за стойкой, было принято решение оставить Чернобога тут, в темнице, а завтра сдать Ловцам. После допроса рыжий страж выпил пару белых таблеток и мгновенно провалился в сон, замерев на скрипучем стуле с мягкой спинкой.
Трескучая желтая лампочка на столе у дежурного стража мерцала и моргала, из приоткрытого окошка задувал легкий весенний ветерок, и лишь из других клетей* доносились возгласы заключенных. Вечер сменила ночь, и с наступлением темноты здание словно погрузили в непробиваемый вакуум. От звенящей тишины заболели виски.
— Смотрю, тебе невтерпеж было вляпаться в неприятности. Только освоился с новыми правилами, как тут же их нарушил. Как это в твоем стиле!
Сколько бы Чернобог не щурился, сквозь темень почти ничего не разглядел. Он узнал голос, принадлежавший внезапному гостю. Скрытному и таинственному гостю, чью поступь не разберет и сторожевая собака. Он дождался, пока стражи уснут, и пробрался в темницу.
Тени от лампочки заплясали, вытянулись в длинные силуэты и раззявили свои пасти, безмолвно завывая. Чернобог зажмурился, в попытках отогнать наваждение, сбросить сон, если он его настиг. Но это был не сон.
— А твоя шайка знает, где ты шляешься, Брезгливый? – Чернобог щелкнул дрожащими пальцами, и маленький огонек поднялся к потолку. Только тогда он смог поднять отяжелевшие веки. Словно сотканный из тьмы, Брезгливость перемешался по темнице резкими вспышками, избегая встречи со светом.
— Откуда бы им знать. Они не интересуются моими похождениями, — китайская недовольная маска выглянула в лунном свечении прямо перед Чернобогом. Узкие глазки-прорези скопили в себе весь мрак. Волшебный огонек погас. Брезгливость зажал его в кулаке и поглотил. — Зато я интересуюсь твоими, повелитель.
— Я не хочу с тобой говорить! Убирайся прочь! У нас с тобой более нет уговорчиков! Я тебе ничего не должен, как и ты мне!
Чернобог прижался к лавке, но не ощутил ее под собой: он парил во тьме. Он не слышал собственное сбитое дыхание. Как будто Брезгливость выпил весь шум.
— Боишься? Ты же воспитывал меня, как своего преемника! Ты же так надеялся на меня, повелитель! Разве сейчас я не тот, кто был тебе нужен?! Я силен и зол, я умен и красив, я способен убить целое войско лишь взмахом ресниц! Я управляю тенью и покровительствую в ночи! Разве ты не гордишься мной?!
Брезгливость размножился на несколько копий и окружил Чернобога. Его полностью черное тело обтянулось тканым полотном и развязывалось тонкими ниточками, расходясь паутиной по стенам. Он оплетал темницу своими путами, заковывая Чернобога в плотный кокон. Мурашки иглами впивались в позвоночник, заставляя его скукожиться.
— Я воспитывал тебя как преемника, а не как чудовище! Ты сам стал таким! Не я сделал это!
Доступ к кислороду пропадал, и голос Брезгливости эхом шептал не снаружи, а внутри черепа, будто кто-то скребся по костям. Пытаясь выбить его оттуда, Чернобог схватился руками за уши, но не почувствовал их. Тело больше ему не подчинялось. Конечности дергались в такт дыханию Брезгливости.
— Почему сейчас ты боишься меня, мой повелитель? Потому что ты человек? Потому что сейчас ты не сможешь противостоять мне?! Поэтому? Отвечай!
Маски отделились от плоти с хлюпающим звуком и взмыли в воздух. Они гипнотически пульсировали, перепрыгивали друг через друга, менялись местами, перекручивались по оси и обратно. Перестраиваясь в геометрические фигуры, они играли с Чернобогом, то складываясь в идеальный круг, то рассыпаясь в хаотичном танце.
Размалеванный румянами пластик злостно скалился, недвижные прорези сменились настоящими глазными яблоками. Они повернулись к Чернобогу синхронно, и в их зрачках он увидел свое отражение.
— После всего, что ты сделал... Как наказывал меня за оплошности... Ты обязан мне! Разве не ты говорил, что не нужно жалеть слабых? Я просто следую твоим советам! Тебе не нравится?
Нити оплели Чернобога по пояс, стискивая его в ледяных оковах. Брезгливость потянул за нить, и тело Чернобога неестественно дернулось в ответ. В кромешной тьме, замерли два глаза-фонаря — без век, без моргания, без капли жалости. Они впитывали каждый его спазм с искренней ребячьей радостью:
— Ты должен мне. Должен. Ты сыграешь со мной. Все будет зависеть лишь от твоего результата! Достаточно постараешься — я от тебя отстану. Если нет — выполнишь мою просьбу.
С хрустом из груди Брезгливости вырвались игральные кости. Дрожь внутри выдала в Чернобоге слабость, и она придала сил противнику. До этого не было ему равных, не было молодца, способного запугать его! Теперь же он стар и беспомощен перед ликом собственного ученика. Хуже было только ощущение, как что-то чужое копошилось в его мыслях. Кто-то водил палочкой в мозгу, перебирая извилины.
— Ты так трясешься, потому что тебе холодно? Или потому что страшно?
— Не буду я с тобой играть! Я слово скажу, а ты это слово возьмешь! И обратно не отдашь! — Чернобог отодвинулся, но уперся в очередную копию Брезгливости.
Они оба были одинаково уязвимы — в них кипела жизнь. Но былой магии в Чернобоге давно не было, он растерял свое могущество. «Время разбрасывать камни и время их собирать». В угасающем разуме мелькнул образ Брезгливости. Не маска, а невинный мальчишка.
— Сыграй. Сыграй, повелитель! Откажешь своему преданному последователю? Всему я научился у тебя, повелитель! Я даю тебе шанс выиграть меня и не помогать! Я так добр к тебе! Прояви благосклонность, мой повелитель! Если ты выиграешь, то я выполню любое твое желание!
Маска, казалось приросшая к Брезгливости, приподнялась, обнажая скрытую до этого широкую улыбку. Он упивался своим гневом, своим превосходством и великолепием. Под новой рубашкой у Чернобога все похолодело. Мороз полз по полу сеткой из льдинок, намертво примораживая ботинки. Прутья клетки исказились в неровных волнах.
— На что играем?
Хтоническая пасть почти захлопнулась, растворяя Чернобога на частички в своих бездонных недрах. Он, бывший повелитель Нави, дрожал как заяц в капкане под радостные возгласы своего ученика. Внутри лишь холод и пустота. Брезгливый будто выпотрошил его старое тело.
— Твой прозвенел звонок. Не забывай, не забывайся. Кто ты сейчас. Не забывай, где твоя сила. Кто ее отобрал. Я. Я ее отобрал у тебя. Твой верный ученик. И теперь ты мне будешь должен партию в кости. Разве, я многого прошу?
Брезгливость едко усмехнулся и присел в показушном реверансе. Стук капель об камень отсчитывал секунды. Вода? Слезы? Кровь?
— Что ты хочешь? Чего ты от меня хочешь?!
Чернобог сглотнул. Его крик прогремел слишком резко. Разбудил ли он стражей? Китайская маска не выражала никаких других эмоций, кроме той, которую ей подарил мастер формовки на заводе. Или нет? Она то улыбалась, то хитро смотрела, то жадно высматривала.
— Ты убьешь Гнева.
— Зачем тебе это?
— Он мешает моим планам. Уберешь его, когда я скажу и мы в расчете.
— Какая же ты тварь! А если я откажусь? — выдохнул Чернобог, уже зная ответ.
— Тогда ты умрешь сейчас. А он — потом. И я, так уж и быть, поплачу над вашими маленькими могилками!
Чернобог не помнил, как подбросил кости. Он начал игру первым, и это стало роковой ошибкой. Удача всегда была на его стороне, но тут законы и правила лишь пустые слова.
Две двойки. Поинт — число, которое граничило с проигрышем. Чернобогу необходимо было выбить четверку во второй и третий раз, чтобы обыграть Брезгливость. Кубики острыми гранями впивались в мягкую старческую ладонь. Чернобог вспотел от напряжения.
— А ведь знаешь, я почти проникся к Гневу. Вот только его подход к делу мне совсем не нравится. Мне захотелось поменять его планы. Он послал облезлую ворону с письмом к журналистке! — Брезгливость выудил из плотного плетения нитей бумажный сверток. — Какая жалость, что оно так и не доберется до адресата! Но я уже придумал, что можно сделать! Это будет наш с тобой секрет!
Брезгливость волком кружил по темнице, заглядывая сквозь Чернобога ему в кулак. Маска расплылась в мерзкой улыбочке. Он с трудом оставил кости на лавке. Они будто срослись с кожей.
— Хорошо начал, повелитель, — Брезгливость рассмеялся. Это было не к добру.
Восемь. У Брезгливости тоже поинт. Ликование Чернобога улетучилось: ему специально давали фору, сделав оба начальных хода нейтральными. У него не осталось и сомнений, что игрой руководил не случай, а сама тьма. Отказаться нельзя. Сдавать назад нельзя. Нельзя. Нельзя. Мысли Чернобога озвучивались тихим голосом Брезгливости. Или это говорили кубики?
Опять четыре. Кубики бились о лавку беззвучно, и приземлялись так мягко и спокойно, будто падали на пуховую подушку. Чернобог потряс головой и моргнул три раза. Кубики почернели. Реальность исказилась: по левое плечо стояла копия Брезгливости и держала запястье Чернобога, отсчитывая пульс.
— Надо же, у меня опять восемь!
Но на костях Брезгливости не было ничего, кроме темных вмятин-нор. Мурашки ползли по шее. Чья-то холодная указка рисовала в седой шевелюре узор куриной лапы. Мышцы забились в треморе, Чернобог с трудом кинул кубики на лавку и замер.
— Семь. Говорят, это проклятое число, повелитель.
Вся игра лишь симуляция выбора. Его не было изначально. Чернобогу не оставили шанса на выигрыш, только дали иллюзию самостоятельности и подсунули два жалких поинта, перекрыв их семеркой. Смеющиеся губы на маске растянулись шире, обнажая десна с острыми зубами. Зубами хищного зверя.
— Ты проиграл, повелитель.
Пасть все-таки сомкнула челюсти и его теперь проглотят не жуя. Брезгливость применял все, чему его учили на практике. Правда, теперь его очередной жертвой стал не безымянный человечишка, а он сам. Чернобог.
Примечания:
Отсылка на фильм "Реальная сказка", 2011г, где леший, пойманный милиционерами, тоже превратил прутья в березовые стволы, чтобы вылезти на волю.
Клеть — помещение, комната в строении, здании, а также отдельная постройка хозяйственного назначения.