Глава 7
Ну а кто-то бродит рядом,
Смотрит в спину ужасным взглядом?
Кто же он на самом деле,
Хищник или человек?
Но я не унываю,
Я сам себя спасаю.
Ничто на этом свете
Не сбудется само!
Ну, погоди! «Айсберг».
Чья-то теплая ручка погладила Энтони по плечу. Вампир открыл веки, но так и не смог проснуться окончательно. Тяжесть дремы вдавливала его обратно в диван. Во сколько он вчера лег? В четыре? В пять? Приехал не поздно, но почему-то непонятная тревога не дала отдохнуть.
— Антоша, вставай давай. Мне нужна твоя помощь, — Елизавета уже не ласково будила, а настойчиво тормошила.
— Который час?!
Будильник с прикроватной тумбочки куда-то пропал, а телефон лежал на подоконнике и сосал из провода зарядку. Странно, часы Энтони всегда оставлял напротив подушки.
— Полседьмого, сына, там метель началась, все примерзнет!
— Мам, иди безработного тереби, я не выспался... Что примерзнет? Где примерзнет? Какая метель?
Вампир сощурился. В зале было темно, как в заднице, и Елизавета стояла над его диваном страшным призраком.
— Куда? Что? — раскачивался Энтони. Зажглась одинокая лампочка на люстре: остальные перекрутили в другие комнаты, а последнюю, пятую, вставили в подъезд. С темнотой у Энтони ухудшились отношения, натянулись струнами расстроенной гитары. Вампир перестал доверять темноте.
— Ты прости меня, Антошенька, что в выходной тебя тревожу, но девочки уже отказались! Мне позвонил сторож с кладбища, говорит, там ветка упала, надо посмотреть, что повредилось... Давай вставай! Любезничать с тобой еще, уговаривать! Встал и оделся!
— Все, понял. Встаю.
Замяукали кошки. Пушистые твари услышали, что хозяин зашевелился, и настойчиво требовали еды, внимания, ласки и любви. Хотя он кормил их в третьем часу ночи. Или в пятом. Кормил, в общем. Беатрис не прибежала на звук падающих камешков в тарелку, она теперь выше этого на целую цепочку эволюции! Энтони расстроился, когда не смог подловить ее и сплавить вместо себя с Елизаветой.
Кошки захрустели кормом, и Энтони провалился в полусон.
«А вот если одна из кошек будет подозрительно долго жить, сдам ее нахер Елизавете на опыты. Или той врачихе из реабилитационного центра. Интересно, в следующей жизни я смогу стать кошкой? На-на на-на...Блики на окошках...»
— Собирайся, а то автобус забьется бабками! Он рейсовый!
Энтони качался туда-сюда неваляшкой. У него была такая в детстве, со страшной полустертой рожей. Вампир закрыл один глаз, морщась от яркого света кухонной лампочки и случайно уснул. Он был не тут, не стоя, а уже лежа...
— Антоша!
— Мама, дайте мне две минуты... Я всю ночь думал про Никиту... И не спал!
— Зачем ты про него думал? — Елизавета уже обувалась. — Ты же не Анечка! Ты не должен думать про Никиту!
— Никита, кажется, спер мои пять трусов. Сходи на спектакль, а то в новостях пишут, что скоро и государственные мероприятия прикроют, не только всякие филармонии и гаражные вписки. Считаю, что Никиту надо гнать взашей, подальше. И трусы мои посмотришь, вдруг на нем.
Злые мысли подтолкнули Энтони к пробуждению. Споткнувшись о Бабочку, вампир добрел до ванной. Включив только горячий кран, он подставил под струю ладони, обычно это помогало.
«Багира — иуда», — написал он мокрым пальцем на зеркале. Она проснется в двенадцать и прочитает, осознает мораль, примет к сведению, обдумает свой поступок.
— Во-первых, я тебе не бюро находок! И Никиту до трусов раздевать не собираюсь, даже если он в твоих ушел! Во-вторых, ты должен смириться, что у Анечки есть мальчик! Она твоя родная сестра! Ты должен беречь ее, а не изолировать от мальчишек! Видишь ли, у женщин, как и у нормальных мужчин, бывают типажи, по которым они выбирают партнеров! Возможно, что для тебя это будет настоящим открытием, Антоша, но Аня бесконечно долго страдала по нашему лешему и теперь ищет всяких...
— Ебнутых, — добавил за Елизавету Энтони. Он с полминуты соображал, какой ботинок правый, а какой левый. Почему ботинок был неправ? Нет, надо просыпаться. На морозе станет полегче, там организм не даст дремать, а будет заставлять его искать способы согреться.
— Неформалов, попрошу! Ярких личностей! Но ты сильно не ругайся на Никиту, он очень странный, но зато приличный! Я тоже была малолетней дурочкой, когда выходила замуж, совсем не разбиралась в людях! Но меня никто и не останавливал. А у Анечки есть мы! Мы ее предупредим, наставим на путь истинный!
Быстро-быстро зашагав, Елизавета толкнула Энтони к распахнутым дверям рейсового автобуса. Там уже была тьма народу в медицинских масках, а ведь даже не весна! Еще февраль! Куда они все ехали за город? Тоже на кладбище?
Елизавета кое-как села на одиночное сиденье, и Энтони встал около нее столбом. В плотном пакете у нее была лопатка, перчатки и мусорные пакеты. Пакет для пакетов. Потеряв смысл слова «пакет», Энтони уставился в лобовое стекло. Пробки.
Пока он работал, Аня жила жизнь. Жизнь, которая проходила мимо Энтони.
«Трудно было нормального парня найти?! Взрослее, умнее! Этот совсем ей не подходит! Она будто не мужика себе нашла, а сынка! Возможно, я совсем не разбираюсь в мужчинах, но Никиту просто никто подбирать не хотел! А Аня любит собирать на улице всякую срань! Жалеет бездомных котят, собакам корм отвозит в приют! Вот оно и вылезло! Прицепился, гандольер сраный. Зачем Лиза про лешего сказала, сейчас и про него думать начну».
Рядом с дорогой был воткнут маленький цветочный магазин, где помимо букетов на витрине стояли похоронные венки.
«Вечно у меня все не так. Через жопу. Интересно, у Кати реально сын или брат? Не понимаю, чему верить. И на сына, и на брата похож, тут не доебешься. В случае если брат, то нахрена соврала? Позлить меня решила? Злит. Просто так злит. Выводит».
Они брели по пустому и темному кладбищу, как два маленьких муравья, тащивших в муравейник палки и трупы ос. Раздуплившись на повороте, вампир догадался взять у Елизаветы тяжелый пакет.
Везде кресты и могильные камни. У кого-то стояли целые бронзовые статуи, кому-то братки писали на граните целые оды, а кто-то покоился как собака, без оградки и креста, под металлической табличкой с именем и датой. Они все шли и шли. Энтони читал с надгробий смешные фамилии и нескладные стихи, разглядывал богатые убранства чьего-то захоронения и бездумно следовал за Елизаветой.
Кладбище было разделено на секции: кто умер раньше, тот и лежал на Камчатке*, блатных выставляли вперед, а в середине валялись бедняки. Могилы ютились близко друг к другу, и дорога между ними превратилась в узкую тропинку, по которой Елизавета пролезала с трудом, а Энтони тем более.
— Вот и пришли.
Прогнившая береза с толстым слоем снега подмяла под себя хлипкую оградку. Дел было много, и, не спрашивая лишнего, Энтони вынул строительные перчатки. Рядом покоилась величественная могила какого-то офицера, инициалы которого залепило мокрым снегом.
Вдвоем с Елизаветой они сдвинули березу и откинули ее к бетонной стене, отделяющей кладбище от проезжей части. Струйки фиолетовой магии обхватили ствол и придерживали его, пока вампир искал опору.
— Слава Капралу! Папу не задело! — Елизавета указала на офицера. — Хорошо, что хоть так. У него плита дорогая, на годовщину государство выделило денег...
— У вас в роду были менты?
— Можно и так сказать. Смотри, что с заборчиком стало! Помоги лучше, потом трепаться будем!
Двойное захоронение. Прочитав имя первого, Энтони закусил губу. Стало понятно, почему Елизавета так заступалась за Анькиного хахаля — тут тоже лежал какой-то Никита.
«Половинкин Никита Евгеньевич 1988г — 1992г» и «Половинкин Антон Евгеньевич 1986г — 1992г», — бросилось в глаза Энтони, когда он подступил ближе.
Вампир прочесал волосы тонкими пальцами, делая пару шагов назад по хрустящим листьям, еще не припорошившихся белым покрывалом. На Энтони обрушилось Елизаветино «Антоша». «Антоша, сходи за хлебом!», «Антош, сына». «Сын». Вроде бы он уже давно не спал, но так взбодрился, словно за шиворот налили борща. И кольнули спицей между ребер.
Он не мог оторваться от могил. Имена, без фотографий. У заборчика толстым слоем пыли и грязи хранились советские игрушки: резиновый заяц с порванным ухом, мячик, деревянный солдатик, самосвал. Энтони присел на корточки. Ноги не держали. Он смахнул с носа снежинки грязной перчаткой. Резиновый заяц смотрел на него грустными черными блестящими глазками.
Вампир разгреб наваливший сугроб и отряхнул игрушки. Не только Никита был ее воспоминанием, но и сам Энтони. Он напрягся, нахмурился и сглотнул. Личный и сокровенный секрет Елизаветы, закрытая комната, отвернутые фотографии. Поковырявшись языком между зубов, Энтони выдохнул. Все это время почему-то он практически не дышал. Морозом обдало легкие.
Старые игрушки отчего-то навеяли беспокойство. Оно разверзлось под легкими и подкатывало к кадыку. Энтони скомкал снег, но не ощутил холода.
— Ты помогать пришел или спать? Надо было тебя дома оставлять! — Елизавета выпрямляла оградку магическими путами.
— Да я... Замерз что-то... Иду. Уже иду.
«Уже иду, мама».
Назад, на остановку, шли молча, и как-то не хотелось смеяться с дурных фамилий и ошибок в цитатах. Елизавета вела его другой дорогой, через участок леса, куда приезжал автобус до трамвайного депо.
Сторожу на главном КПП было глубоко плевать на справки и маски. Он сам сидел без нее и в своей крохотной каморке разгадывал кроссворды:
— О, Лизок!
Елизавета напряженно замерла и скомкала помойный пакет с листьями. Она почти кинула его в ведро, но сторож высунул свою толстую харю из приоткрытой двери.
— Он сейчас опять начнет болтать, а мне вообще с ним разговаривать не хочется! — шепнула Елизавета Энтони, а сторожу приветственно сказала: — Конечно! Куда мне деваться, после такой пурги! Пришлось быстро отменять все дела! Мы торопимся! Всего хорошего!
Она кинула мусор в бак и поспешила к шлагбауму, но сторож ощерил губастый рот и усмехнулся:
— Лиза, вот зря ты отказалась со мной в театр идти! Там недавно тако-о-ое нашли! Ты же любишь загадки гадать!
— И что же там тако-ого? Крокодилы по потолку бегают? Если нет, то мне это не надо! Мы торопимся, нас ждет такси!
«Не-е, нахер! Я в такси больше не езжу! Вот мне Эдик предлагал летать, как на параплане, так и буду. Все. Никакой роскоши, никаких трат, деньги буду в кредит вкладывать. С меня хватит».
— Театр не цирк, Лизок! — от его мерзкого «Лизок» у Энтони зачесался кулак. — Вася сказал, что там призраки! Куклы оживают, а по ночам там страшно до ужаса: кто-то говорит без умолку!
Опять театр. Судьба сама толкала Энтони в это злачное место. Удочка была заброшена, и вампир выкорябал на бледной коже руки крестик ногтем.
«Сам я туда не пойду, по крайней мере, днем. Людно, мало ли кто-то увидит, что я упырь. Ловцы тогда точно у нас поселятся или меня депортируют на родину, где я никогда не был».
Добрый утро, брат. Мне нужно кое-что проверить,
но без вас с мелкой мне никак не справиться.
Есть на вс спектакль в Морском,
про красную шапку, ты своим милицейским
взглядом очерти помещение и выступающих,
пж пж.09:27
Эдик
Дбр утр, брат. Во сколько спектакль?09:28
В 12:30, я билеты онлайн взял,
один детский и взрослый, вот док кидаю.
09:28
Эдик
Пон. На Никиту в трико смотреть?
09:29
Не облезешь, с меня кофе.
09:29
***
Мост через бухту мерцал сосульками, с парапета открылся вид на замерзшее море. Толстая корка льда уже неоднократно таяла и недавно вновь покрылась небольшим слоем снега.
Около стелы с двуглавой Жар-птицей Мирослава попросила сделать привал. Люди, шедшие навстречу, не услышали возмущения Эдмунда, и ему пришлось прижиматься к каменным клумбам, обтирая государственную куртку.
Старый Морской театр воткнули прямо у тротуара: небольшое белое здание с неаккуратной зеленой деревянной крышей, будто его строила Зилия в свои лучшие годы. Нижний этаж полностью погряз в сопке и из-под земли виднелись только половинки квадратных окошек. А вот входная дверь нарушала весь ретро-образ: она была пластиковой. Эдмунд успел огорчиться, ведь на сайте заявлено, что это культурное наследие прошлого! Реконструкции убили искусство.
Внутри театр походил на какой-то творческий клуб, но никак не на настоящий театр. На первом этаже хранили реквизит, находились гримерки и зал для тренировок, а второй включал в себя гардероб, малый и единственный зал, туалет и подсобку.
Мирослава стеснительно семенила рядом с Эдмундом, трогала картины и вывески, сопровождающие их по коридору. Афиши легендарных спектаклей из девяностых, абстрактные картины всех цветов радуги, рисунки детей директора, отпечатки ладоней неизвестных артистов.
Сигаретный дым, едкий запах дезодорант, пудра, краска. Нос внутри защекотало, и Эдмунд чихнул три положенных ему раза. Вход в малый зал охраняла инсталляция фокусника. И фокусника ли? Невысокий человек в маске и красном фраке доставал из цилиндра вереницу цветных платков.
Контролерша пробила билеты и лениво пригласила присесть на свои места. По старой милицейской привычке Эдмунд проверил кресла в разных положениях на наличие игл или шприцов и только после посадил дочку. Погас свет, зашевелились шторы и спектакль начался.
На сцену выбежала маленькая девочка в красной кепке и с рюкзаком через плечо. Она помахала незримой матери за кадром и понеслась по кругу. Мирославу не особо впечатлял детский контент, ее манило то, что имело возрастной ценз хотя бы шестнадцать плюс! А Эдмунд думал только об одном: «восемьсот паультов». Где был и что курил сценарист, куда смотрел директор? Почему это выпустили в люди?
Тем временем Красная Кепка добежала до волка. С другой стороны кулис к актрисе вышел Никита в серой толстовке и маске волка из папье-маше. Никита начал читать злой рэп. Кепка пирожки из рюкзака не достала, зато сняла его на телефон и зарядила волку, то есть, Никите, в грудь пенопластовым камнем. Зал ухахатывался.
— Восемьсот паультов, — уже вслух проговорил Эдмунд. Мирослава наконец-то подключалась к общему восторгу. Эдмунд не имел ничего против задумки, но исполнение... К такому нужно готовиться заранее.
Бабушка, которая на самом деле была переодетым щуплым мужчиной, в волка не влезла, и тоже саданула Никите по кумполу. Вместе с Красной Кепкой они набрали номер местной лесной охраны. Энтони, скорее всего, пришлась бы по вкусу такая сцена! Два раза ударить Никиту за пять минут! Талант!
В желтый круг света от прожектора вошли двое охотников. Их лица закрывали театральные маски: одна злая и хмурая, а вторая испуганная. Актеры обступили Никиту и наставили на него игрушечные ружья. Зал запереживал. Дети разных возрастов повыскакивали с мест и стали просить охотников не убивать волка. Но некоторые знали, видимо, ходили на спектакль не впервые, что в конце волк сожрет и Кепку, и бабку, а охотники проведут образовательную лекцию о безопасности в лесу и порекомендуют делать в больнице прививку от столбняка.
Охотники были немыми сами по себе, их озвучивал за кадром один человек и иногда было совсем не разобрать, кто из них говорил и говорил ли. Под масками не распознать, какие эмоции выражали актеры.
— Они же куклы! Почему на сцене с настоящими людьми? — тихонько спросила Мирослава.
— Дочь! Ты чё? Это актеры, не куклы! Вон, как это, двигаются там! Никита, парень Аньки нашей, тож, там, в маске вон-вон! И он настоящий тоже! — Эдмунд задумался: может быть это арт-хаус? Может быть так и надо, а он уже старый и немощный тридцатилетний мужик, которому далеко до искусства?
— Пиф! Паф! — возвестил закадровый голос, и волк притворно упал на пол.
У детей, да чего уж скрывать, и у некоторых родителей тоже кровь застыла в жилах: по серой толстовке Никиты потекли натуральные красные пятна.
Охотники засмеялись, и Кепка предложила снять им совместное видео для соцсети. Пока актеры кривлялись возле фанерного телефона, волк, то есть, Никита, дернул ногой. По залу прошлись охи и вздохи.
Никита встал и хрипло зарычал, а потом голос прорезался, и акустика впитала в себя громкий крик. Заложило уши. Мирослава с одобрением закивала. Волк, то есть, Никита, поднялся и напал на Кепку. Драл он ее недолго: девочка отбежала за кулису и выкинула оттуда пластиковую руку от манекена.
— Это же сто пятая! — восторженно вспомнила Мирослава статью уголовного кодекса. Все-таки криминал привлекал детей.
Было бы Эдмунду десять лет, то на таком спектакле он бы обделался с лихвой и делал бы дела до самого дома! Он избегал жестоких фильмов, плакал над мультиком, где расстреливали пингвинов и забирали у них детей, отбирал у соседских мальчишек из сачка бабочек и отпускал... Спектакль заставил его задуматься о верности своего жизненного пути, о смысле этой самой жизни... На это и был расчет сценаристов?
Жесть не закончилась, и когда Никита точно также покончил и с бабкой, охотники сняли свои маски, за которыми скрывались.... Другие такие же маски! Только теперь они поменялись местами: тот, кто раньше закрывался злой надел грустную, а грустный — злую! Занавес закрыл сцену. Свет включился.
Эдмунд приклеился к креслу намертво, задница зажевала ткань и не хотела ее отпускать. Люди толпились на выход, а Эдмунд все сидел. Мирослава улыбалась и толкала его вперед. Он прикончит Энтони, когда встретит. Обязательно прикончит. А если не прикончит, то скажет пару ласковых слов и больше никогда в жизни не пойдет добровольно на эту психоделику.
Братан это ужас блин!
Куда ты нас отправил???
Не надо так больше пожалуйста я спать не смогу(((
13:50
Тоха
Терпи, потому что господь с тобой еще не закончил
13:51
Примечания:
На Камчатке — очень далеко.