Глава 19. Лера
Чтобы прийти в себя, Лере пришлось сделать йогу и прибегнуть к старому маминому успокоительному – эфирному маслу ладана, ибо йога совсем не помогла успокоить расшатанные нервы. Масло же подействовало лучше, так что после полдника они с Ромой пошли в прихожую. Алфёрова там все ещё не было, но на глаза сперва попалась Влада, подозрительно на нее взглянувшая, а в самой прихожей она пересеклась с Майей и Федором.
– Привет, – приветливо улыбнулась Яковлева, заметив их. – Рома, познакомься, это папин помощник. Его зовут Федор.
– Здластвуйте, – вежливо сказал малыш, но нетерпеливо огляделся по сторонам, ожидая папу.
– Привет, – кивнул малышу в ответ парень, оглядев Леру и весело улыбнулся. Девушка почувствовала себя очень неловко и, чтобы отвлечься, стала обувать мальчика.
– Лела, а папа тьто, не плидет? – расстроено спросил он, не глядя на парочку, стоявшую у самых дверей.
– Он ведь тебе обещал, значит придет, – заверила его Лера, погладив по плечу и как могла уверенно улыбнулась. Алферов ведь сам ей утром сказал, что придет. Не в его правилах обманывать.
– Ладно, мне пора, до встречи, Майя, – услышала она тихий голос Федора.
– Буду очень ее ждать, – ответила Васильева и, как только закрылась дверь, подпрыгнула на месте. – Ну наконец-то!
– У вас свидание? – осторожно спросила Лера. Майя смерила ее удивлённым взглядом, будто только заметила ее присутствие.
– Э... ты же не скажешь об этом Рудольфу Борисовичу?
– А с чего ты решила, что я буду ему что-то об этом рассказывать? – Лера невольно напряглась. Васильева же покраснела.
– Ну...
– Лела, мне жалко, – всхлипнул Рома, подергав ее за рукав. – Де папа?..
– Скоро придет, солнышко. Выбери пока ведёрко с лопаткой, которые мы возьмём с собой, хорошо? – Лера ласково ему улыбнулась, чувствуя на себе пронзительный взгляд прищуренных глаз. Значит, Рита уже успела всем разболтать? И что дальше? Ей теперь постоянно придется сталкиваться с подобным пренебрежением? Ладно Богданова, она всегда была ершистой, но с ней хотя бы можно было потом, собравшись с мыслями, поговорить наедине, а девочки – дело другое! Да и Ритка хороша, растрепала всем то, о чем понятия не имеет, просто увидев их поцелуй. Это больно! Она так старалась со всеми подружиться, а тут какой-то слух, пусть и основанный на правде, все разрушил? А дальше что? Их прогулка в парк с Рудольфом стараниями Майи превратиться в свидание? Их будут подслушивать в столовой и обсуждать каждое сказанное ими слово? Похоже, придется привыкать к таким взглядам. Похоже, придется перестать делиться с девочками своими чувствами. Как бы и вовсе их общение не прекратилось... Ей не хотелось становиться зазнайкой в их глазах.
– Ну что, вы готовы? – голос Рудольфа заставил ее вздрогнуть, но зато быстро отвлек от дурацких мыслей. Майя же и вовсе стушевались и предпочла исчезнуть так быстро, как только ей позволила ситуация.
– Конечно, Рудольф Борисович, – сказала девушка, нашла Ромку взглядом и протянула малышу руку. В другой руке у него уже было ведёрко с лопаткой. Лера взяла в руки рюкзачок с остальными игрушками, которые они собирали вместе, чтобы он при необходимости мог попросить у нее то, что ему нужно и накинула его на плечи. – Пойдёмте?
Он кивнул и взял у сына «песочный инвентарь», сжал его освободившуюся ладошку и они вместе пошли к выходу с территории поместья.
Они шли к парку, держась за руки.
"А со стороны мы похожи на настоящую семью... И это, черт побери, по-настоящему приятно, быть частью семьи!" – думала Яковлева, сжимая ладошку весело шагающего по тропинке малыша. Рядом с Алферовым она почувствовала себя заметно лучше, хотя волнение никуда не исчезло. После спора с Ритой и взглядов девчонок ей просто хотелось сбежать из дома куда-нибудь, пусть и ненадолго. Притвориться кем-то другим. Исчезнуть. Просто хоть немного прийти в себя.
Ей хотелось ненадолго представить себя частью их маленькой семьи. Нужной и очень важной частью. Пусть это не станет реальностью, но в фантазии ее никто не сможет упрекнуть. И остановить.
– Ром, а спой папе песенку про акуленка? – улыбнулась Яковлева, сжав ладошку ребенка чуть крепче.
– Акуленок тулулулулу,
Акуленок тулулулулу,
Акуленок тулулулулу,
Я – малыш. – смешно пел Ромка, а Рудольф Борисович едва сдерживал смех.
– Там еще про маму малыша есть, хотите послушать? – Лера тихо хихикнула.
– Конечно хочу, – кивнул мужчина, улыбнувшись сыну.
Пока Рома допел песенку про акуленка, а затем рассказал коротенький стишок, который они с Лерой сочинили вместе.
– Какой ты у меня молодец,– Рудольф с нежностью смотрел на сына, затем поднял взгляд на девушку и тепло улыбнулся, отчего на сердце девушки вдруг стало так легко и светло... – Валерия, вы отлично поработали. Спасибо.
– И вам спасибо, – сказала она, отметив про себя то, что теперь он говорит с ней почти как раньше. И зовет по имени. А это тепло во взгляде... Что ж, прогресс очевиден! Только вот в чем дело? С чего такие резкие перемены? – Рома очень старается. Ему нравится все новое, нравится учиться, нравится играть, петь, но больше всего – рисовать. А, и еще ему до сих пор нравятся акулы! Говорит, когда вырастет, будет работать в океанариуме, – тихо рассмеялась она. – В том самом, куда вы ездили гулять.
– Ну, это мы ещё посмотрим,– теплый смех Алфёрова стал маленькой приятной неожиданностью. Лера не была уверена, что до этого дня слышала у него настолько теплый и светлый смех. – С таким наследством, как у него, должность мелковата.
– Сьто знатит мекавата? – Рома забавно нахмурился, посмотрев на отца. Лера не сдержала улыбку.
– Это значит, что ты не должен работать в океанариуме, когда можешь его купить, – просто и без обиняков заявил Рудольф. – Или построить новый.
Яковлева закатила глаза и сжала ладошку мальчика покрепче.
– Но я хотю лаботать в океаналиуме и колмить акул! – Рома нахмурился сильнее.
– Будешь значит. Или откроешь акулонариум, – сказала она малышу.
– Плавда? – лицо мальчика посветлело.
– Конечно. С таким наследством ты можешь стать кем захочешь, – усмехнулась она, подмигнув Рудольфу. Теперь уже он закатил глаза, но от Яковлевой не укрылось то, что он немного покраснел.
До парка они вскоре добрались и девушка огляделась, выискивая взглядом друзей Ромы – Сашу и Дениса.
– Смотри, родной, вон твои друзья, тоже гуляют. Беги к ним, только осторожно. Мы будем тут, если ты соскучишься – сможешь найти нас, – они остановились в паре метров от песочницы. Дениска уже заметил Рому и радостно махал ему.
– Ромка, привет! Пойдем к нам!
– Иду!– мальчик отпустил руку отца и побежал к друзьям. Рудольф посмотрел на него с долей нерастраченной нежности и грусти. От Леры не ускользнул этот его взгляд, и на сердце стало еще самую капельку теплее. Может, лед тронулся? Может быть теперь все будет хорошо?
Надежда вновь вспыхнула в ее сердце. Пусть говорят, что хотят. Переживет, не сахарная. Из-за каких-то глупых слухов уж точно она не упустит возможности поговорить с ним. Слишком скучала. Слишком сильно хотела этого общения и этого тепла.
– Может сядем? Тут есть свободное место... – сказала она, переводя взгляд на пустую лавочку прямо напротив песочницы.
– Да, конечно,– он кивнул.
Девушка села первой, глядя на детей. Они весело играли и смеялись над своими милыми шутками.
– Рудольф Борисович... Я бы хотела извиниться за вчерашнее. Мне не стоило кричать на вас, – сказала Лера тихо. – Просто...
Алфёров посмотрел на нее, и его улыбка стала совсем уж горькой. Яковлева побледнела, но перевела взгляд на его полные боли глаза.
– В одном ты точно была права, Лера. Я вел себя неправильно, – тихо сказал он, не замечая, что снова переходит «на ты». Девушка закусила губу и вновь посмотрела на детей. Сердце колотилось как бешеное. От его боли ей тоже становилось больно и единственным правильным выходом было отвлечься. Рома чувствовал себя в новой компании довольно уютно, но все равно изредка поднимал голову и искал взглядом своих взрослых. А когда находил – улыбался и возвращался к куличикам.
– Совсем немного, – сказала она тихо. – Я... я бы хотела спросить вас кое о чем. Можно?– Яковлева тихо сглотнула. Нужно было решиться, иначе она всю жизнь будет корить себя за трусость! Посмотрела ему в глаза, пытаясь изобразить на собственном лице уверенность. Народу в парке было пока еще немного, и вряд ли кто–то мог бы помешать их разговору.
– Спрашивай, раз уж тебе так неймется, – сказал он, глядя на детей.
– Скажите... Почему вы вчера меня поцеловали?
Сердце, казалось, билось прямо в горле. Но Лера не опускала глаз. Ей все еще хотелось верить. Хотелось идти дальше. Хотелось хоть немного быть простым человеком, у которого может быть шанс на чувства.
– Я же просил тебя забыть об этом, – взгляд колких светло-голубых глаз уперся ей в лицо, мимолетно соскользнув на губы. Всего на мгновение, но этого ей было достаточно, чтобы понять – он и сам не хочет ни о чем забывать. – Это был глупый эмоциональный порыв. Прошу прощения, Валерия, если вам это было неприятно. И это точно было неправильно. Вы вправе на меня злиться.
– Снова на вы? – она не сводила взгляда с его лица. – Я не говорила, что злюсь на вас. И что мне было неприятно. Я бы не... – девушка запнулась и покачала головой. – Я бы так не сказала. Просто мне важно это знать.
Он пожал плечами.
– Лера, у меня был непростой день. Даже непростой месяц. Я просто сорвался. Это был всего лишь эмоциональный порыв, не более. Вы просто оказались не в том месте и не в то время. Еще раз, простите, я не хотел...
– Понятно, – прервала его девушка, еще больше убеждаясь в обратном. От этого надежда в сердце разгорелась лишь сильнее. Но понимание обреченности ситуации только ломало ее укрепляющиеся надежды. – Что ж, вы и правда хотите, чтобы я об этом забыла?
– А вам есть смысл об этом помнить?– он посмотрел ей в глаза,– Я бы не хотел, чтобы мой порыв испортил наши деловые отношения.
«Деловые отношения... Какая прелесть»,– подумала Лера, посмотрела ему прямо в глаза и грустно улыбнулась.
– Да, понимаю. И в чем-то вы правы. Ради Ромы нам следует ладить и... Не конфликтовать по возможности, – сказала девушка. – Именно за этим я и приходила к вам вчера. Рада, что вы все-таки меня услышали.
– Ради Ромы...– повторил он едва слышно,– рад, что мы смогли достичь понимания.
Она кивнула. Предательские слезы вновь подступали к глазам, так что она опять перевела взгляд на детей. Хорошо, что следить за Ромой было ее обязанностью. В ином случае она бы чувствовала себя очень неловко. Девушке нестерпимо хотелось сменить тему.
– Скажите... Вы помните свое детство? – спросила она, не особо рассчитывая на честный ответ. Однако Алфёров отчего-то поддержал разговор.
– Смутно,– он пожал плечами,– это было очень давно, я большую часть времени учился.
– Понимаю, я часть детства провела точно так же... – сказала она, – что вы изучали?
– В основном точные науки и историю. Отец хотел, чтобы у меня было блестящее образование,– Рудольф грустно улыбнулся, – и именно он привил мне раздражающую других привычку жить по строгому расписанию. Занятий было много, в основном на дому. К нам приходили лучшие учителя питерских частных школ и некоторые университетские профессора.
– Вам это не нравилось? Я в детстве безумно любила учиться... Моя мама нанимала лучших преподавателей, каких смогла найти, – улыбнулась Яковлева.
– Мне не нравилось, что этим было занято все мое время. Я питал слабость к криминалистике и литературе, а вот отцу подобные увлечения казались баловством, чушью.
– Родители не всегда хорошо понимают собственных детей, это горько... – сказала Лера, коротко посмотрев ему в глаза. – Но я так понимаю, вы смогли доказать ему, что ваша любовь к литературе серьезна?
– Только когда осмелился отправить в печать свой первый роман,– он вздохнул,– мне было семнадцать. Отправил под псевдонимом, но его напечатали. Не без участия вашего отца.
Лера тепло улыбнулась.
– Папа не говорил, что вы не сильно старше меня, хотя я знала, что вы виделись в живую. Но он гордился тем, что может работать с вами. А ваш отец... он вами гордился?
– Нет. Он был в ярости. Победой в конкурсе я его совсем не впечатлил. Но когда тираж разошелся, отец увидел в этом выгоду для имени семьи. Знаменитый популярный писатель – это всегда лучше, чем просто сын. Так что как только он это понял, он уже не был против моей деятельности, если это не мешало учебе и подготовке к ведению его бизнеса.
– О... – она закусила губу и опустила взгляд. – Мне жаль, Рудольф Борисович. Это тяжело, когда даже родные люди не верят в тебя и видят в том, что ты любишь лишь выгоду...
– Это в прошлом. Так что не стоит твоей жалости,– Рудольф пожал плечами. Лера нахмурилась и покачала головой.
– Не согласна. Это причинило вам много боли, – она пожала плечами, взглянув на детей, что весело лепили куличики. – Хорошо, что у вас было достаточно силы сделать то, что вы считали нужным.
– Моей силой была сестра, – тихо сказал он, сжав кулаки. – Редж всегда была намного смелее меня. Именно она сподвигла меня стать тем, кто я есть. Сначала убедила начать записывать свои идеи и рассказы, а потом и отправить рукопись на конкурс.
"Умница, Регина... – с болью подумала Лера, закусив губу. Ее пронзило острой болью и Яковлева вздрогнула. – Как же ему, наверное, ее не хватает сейчас..."
Девушка осторожно коснулась его кулака своими пальцами. Едва заметно, почти неощутимо. Ей все еще хотелось поддержать его, несмотря на те долгие месяцы, что они почти не разговаривали. Она все еще помнила о своих чувствах после прочтения писем от его сестры. И ей все еще хотелось, чтобы Рудольф знал – он не один в своем горе. Что она рядом.
– Что с ней все-таки случилось? – тихо спросила девушка. – Если вы не можете говорить об этом, я пойму...
Алфёров молчал с минуту, словно решал, стоит ли говорить. А потом поднял на нее взгляд, какого она еще никогда у него не видела. Столько боли она в принципе ни в чьих глазах не видела.
– Роды,– коротко ответил он,– она дала жизнь Роме и истекла кровью, так как помощь ей оказать не успели.
Девушка посмотрела на маленького Ромку, коротко кивнув. Мальчик играл, увлекшись общением с новыми друзьями. В песочницу пришли ещё несколько детей: девочки-близняшки и мальчик лет трёх. Их, кажется, радушно приняли в компанию.
– Она была одна?.. – Лера перевела на Рудольфа взгляд, полный боли.
– Нет. Была ее соседка в общаге, где Регина сняла комнату, когда пряталась от мужа. Именно она позвонила мне и рассказала, где моя сестра, в тот момент, когда роды уже начались.
Девушка чуть крепче сжала его руку.
– Мне очень жаль. Все могло бы быть иначе... – ее голос звучал горько. Если бы Регина только решилась прийти к нему, он бы наверняка принял ее, помог бы! Всего этого можно было бы избежать. Он наверняка нанял бы лучших врачей, сделал бы все на свете ради сестры! Но теперь... Не винит ли он себя за то, что не смог отговорить близняшку, что не смог найти ее? Что он чувствует каждый раз, когда смотрит на Рому? – Не представляю, как вы прошли через это, Рудольф... Правда, не представляю.
Она впервые назвала его по имени осознанно. Не в порыве злости, как вчера, а потому что ей очень хотелось его поддержать. И тут же подумала, что зря. Имя – это слишком личное. Она просто не имела на это права. Она не его друг, а его сотрудник. Алфёров дернулся, будто только теперь заметил ее руку и обращение, но ничего не сказал, и руку тоже не отнял. Рудольф смотрел на ребенка, что играл в песочнице с упоением и радостью.
– Иначе не сложилось. Что было, то было, – ответил он сухо и на ее душе стало совершенно пусто. Яковлева покачала головой.
– Теперь он – ваша сила... Вы ведь не сможете рассказать ему правду о ней? – тихо спросила девушка, сжав его пальцы чуть крепче. Он осторожно отнял ладонь.
– Нет, никогда. Ему нельзя знать о том, что я...кто я ему. Нельзя допустить, чтобы однажды он начал искать родного отца,– тихо сказал он,– для его же блага. Единственное, что он будет знать – Регина существовала. Что она была моей сестрой. Что несколько лет назад сбежала из дома и умерла от болезни, как наша мама.
Лера положила опустевшую ладонь на свое колено.
– Звучит как план... – выдохнула девушка, закусив губу. Спрашивать об отце мальчика не хотелось. Она итак знала достаточно, и главное, что Лоренцо ничего не знал о существовании своего ребенка. Пусть так будет и дальше. Ей же самой знать что-либо еще о нем было ни к чему. – Это правильно. Главное – это безопасность Ромы. К тому же, лучшего отца,чем вы, и представить нельзя.
Он посмотрел на нее с горькой улыбкой.
– Спасибо на добром слове. Ну а что же ваша семья? Не скучаете?
– У меня есть только брат, – сказала Лера, грустно улыбнувшись. Сейчас Гоша был на отдыхе со своей новой подругой. Совсем недавно он попросил ее одолжить немного денег на эту поездку. – И его мама. Я живу у них в доме с тех пор, как мои родители... Как они...
Девушка глубоко втянула носом воздух. Рудольф молчал, ожидая, когда она сможет закончить.
– В 2016 они полетели на Маврикию, и не вернулись оттуда, – сказала она тихо, все так же глядя на Рому. Выражение детского личика помогало сосредоточиться. – Мне все еще тяжело говорить об этом, но... что случилось, того не изменишь, здесь вы правы.
– Как вы это переживали?
– Я тогда чуть с ума не сошла и если бы не Гоша... Не знаю, как выкарабкалась бы. Тогда мне досталась квартира, в которой мы втроем жили, а брат заполучил долю в издательстве и еще кое-что. Я могла бы жить одна в той квартире, но воспоминания... я просто не смогла. Понимаете?
– Очень хорошо понимаю, – сказал он тихо.
– Гоша мой единокровный брат, по отцу. Сложная поверить, но... у моих родителей была настоящая история любви. Они встретились, когда маме было пятнадцать, а папе двадцать один, во Франции. Не скажешь, что я дочь настоящей парижанки, правда? – улыбнулась она.
– И вы даже говорите по-французски? – усмехнулся Рудольф.
– Oui, – тихо и горько рассмеялась она. Лера и сама не понимала, зачем рассказывала ему все это, но ей казалось, что мужчине и правда это интересно – он слушал ее так внимательно, что даже взгляда не отрывал. – Второй родной язык. Мама плохо знала русский. Знаете, папа очень любил ее, они долго переписывались, но мама не сразу прониклась к нему чувствами.
– Ваш отец души не чаял в вас и своей жене. Я помню фотографии на его столе, – сказал Алферов, посмотрев на нее.
– Это правда. Но на сколько я знаю, она даже встречалась с каким-то парнем по имени Маэль Моро и у них все было довольно серьезно. Папа не выдержал такой новости и, пусть и продолжал ее любить, нашел девушку, с которой попытался построить счастливую семейную жизнь. Родился Гоша, но потом они с мамой снова встретились и он... поступил не совсем порядочно, но по совести. Он оставил свою жену с ребенком и всегда и во всем помогал им. У них с Евгенией Александровной был общий свадебный салон. Теперь она одна руководит им.
– Вот как. Интересно... – его взгляд стал задумчивым и более спокойным, будто отвлекаясь от мысли о своем прошлом, Рудольф задумался о чем-то более насущном.
– Да... Но мое детство было прекрасным. Мама всегда старалась поддерживать отношения папы с Гошей. Ради общения с ним она пыталась учить русский, правда получалось у нее ужасно, и чаще они говорили на английском. Так что мы с братиком быстро подружились. Теперь он – моя сила. Всегда защитит и поддержит.
– Вот оно что. И как ваш брат и его мать живут сейчас? За ваш счёт?
Она смутилась и посмотрела на него.
– Только не говорите, что вы искали информацию обо мне через каких-нибудь частных сыщиков? – спросила Лера, краснея. Рудольф, даже не смущаясь, кивнул. Девушка закатила глаза. – Вы просто невыносимы! Нет. То есть... это не совсем так.
– Вы отдали часть своего наследства матери своего брата на погашение долгов по свадебному салону, – сказал он, сузив глаза. – Разве это не так?
– И это еще я лезу не в свое дело... – хмуро сказала она. Алфёров усмехнулся. Весь его вид в этот момент выражал подобие фразы «Теперь мы квиты». – Да, так и есть. И не буду спрашивать, откуда вы знаете такие подробности. Мне было семнадцать, и я надеялась хоть как-то наладить с ней отношения. Глупый поступок, знаю, к тому же результата он никакого не дал. Сумма у меня была не то, чтобы огромная, но... долги закрыла, и Евгения Александровна даже рекламу заказала, вышла в плюс. Только вот отношения наши ни капельки не потеплели.
– Так почему же ты не попросила ее вернуть деньги? – Рудольф изогнул бровь.
– Что? – Лера посмотрела на него с недоумением.
– Ты ведь их ей не подарила, а дала на восстановление бизнеса, то есть, в долг. Почему она не вернула их тебе, когда наступила такая возможность? Насколько я знаю, прибыль у нее сейчас позволяет.
Девушка пожала плечами. Глупо, конечно, но Лера почему-то считала это низким поступком...
– Не знаю, Рудольф Борисович.
– Просто Рудольф. Мне кажется, мы уже достаточно многое знаем друг о друге, чтобы эту формальность убрать, – Лера в этот момент немало удивилась, но кивнула, сжимая край толстовки. – На твоем месте я бы...
– Вы бы никогда не оказались на моем месте, – отрезала она чуть резче, чем хотела бы, но потом вздохнула и сжала край толстовки. – Вы бы с куда большей вероятностью остались жить в той квартире в одиночестве, не так ли? По сути, вы так и делаете. А я... Я не смогла. Мне нужен был мой брат. И нормальные отношения с его мамой. Хоть с кем-то родным. Не осуждайте, пожалуйста.
– Допустим. А что твой брат?
– А что мой брат? Он хороший. Гоша поддержал меня, всегда был рядом. – Уже мягче сказала Лера. – Он – лучший старший брат, какого я только могла бы представить. Да, он не идеальный... Но все же.
Взгляд Алфёрова сверкнул и девушка несколько напряглась.
– Не идеальный... Ты же знаешь, чем он занимается? – спросил он напрямик и Яковлева вздрогнула.
– Откуда?.. Впрочем, стоило бы догадаться, что вы узнаете. Да, я знаю о его любви к азартным играм, – тихо сказала девушка, глядя ему прямо в глаза.
– И что ты об этом думаешь?
– А что я должна об этом думать? У всех есть какая-то страсть – вы триллеры пишите, я провожу свою молодость с чужим ребенком, – сказала она и пожала плечами. – Да, это не самое лучшее, что можно было выбрать, но он вполне себя контролирует, – сказала Лера, отводя взгляд. Раньше она была полностью в этом уверена, а сейчас... уже не совсем. – Так что... я никогда не осуждала его. Он правда старается. Но...
– Но?
– Иногда это... – Лера помрачнела, вспомнив разговор на Новый год. Деньги брат возвращал ей крошечными суммами, но беспокоило ее не это, а то, что он решился на поездку в другую страну со своей новой любовью, когда финансово был на самом дне. – Иногда это переходит все границы. Но я не могу не помочь ему.
– Лера, ты же понимаешь, что так ты лишь усугубишь его положение? И повесишь себе на шею груз, который не всякий вынесет. Старший брат на то и старший, что сам должен решать свои проблемы, а не за счет мягкосердечной сестренки.
– Возможно, вы правы. Даже не так – вы правы. Но... Как я могу отказать ему? Он мой брат. Он всегда помогал мне, когда мне нужна была его поддержка.
– Не обязательно сразу отказывать. Для начала урежь расходы на него. Если что свали вину на меня – мол я, деспот, платить меньше стал, штрафую за все подряд.
Девушка печально улыбнулась, глядя на него.
– Вы вовсе не деспот, пусть многие со мной не согласились бы, – сказала она уже мягче. Этот разговор выводил их отношения на совершенно другой уровень и от этого внутри становилось теплее. Лера не могла не согласиться с тем, что он чертовски прав. – Но... попробую. Спасибо за поддержку и за совет. По хорошему, он сам должен отвечать за свои провалы, но... Это сложно. Сложно что-то менять в том, что уже так привычно...
Рудольф посмотрел на нее долгим взглядом и сказал:
– Не стоит оправдывать слабость другого человека привычкой. Все меняется в жизни, и это нормально. Ещё три года назад я был совсем другим человеком. Кто знает, может ещё через три года жизнь станет совсем неузнаваемой. Без способности адаптироваться и расти над своими слабостями человеку не выжить.
– А каким вы были? – спросила девушка, стараясь не думать о том, что возможно три года спустя ее контракт не продлят, и она лишится этого места и таких уже близких ей людей.
Он усмехнулся и выражение его лица стало необычным. Будто привычная маска раздражения соединилась с горькой ностальгией и любовью.
– Я был немногим лучше своего отца.
– Я не много о нем знаю. Расскажите? – поинтересовалась она, стараясь отвлечься от собственных мрачных мыслей.
– По моим предыдущим рассказам можно немного понять его натуру. Строгий, деспотичный, порой попросту жестокий. Настолько, что родная дочь решила сбежать незнамо с кем, устав от его гнета. Примерно таким же он хотел видеть и меня.
– Вы не такой, – начала Лера, но на ее лице появилась веселая улыбка. – Хотя... Временами вы и правда бываете жестоки. Но, если вам интересно мое мнение – я думаю, вы очень сильно отличаетесь от своего отца. На самом деле, вы добрый.
Рудольф повернул к ней голову, его взгляд на мгновение стал очень выразительным, и вовсе не раздраженным, а теплым, благодарным. Впрочем, уже пару мгновений спустя он вернул привычную бесстрастную маску и обратил внимание на Рому.
– Пожалуй, хватит на сегодня откровенности,– тихо сказал Рудольф, – давайте пойдем к Роме?
Девушка чуть смутилась и кивнула.
– Да, конечно. Хотите мороженое? Здесь неподалеку есть киоск, я могу сходить...
– Да, с удовольствием. Купите побольше, уверен, Рома захочет угостить друзей, – он встал со скамейки, намереваясь пока подойти поближе к детям.
Валерия радостно кивнула, следом встала и пошла в сторону киоска. Взяла для Ромки его любимое, клубничное, себе – шоколадное, а остальных брала по паре штук, пусть дети и Алфёров сами выбирают, что они хотят. Детки обрадовались мороженому и она зарядились отличным настроением от их веселых криков, так что подошла к Рудольфу с яркой улыбкой.
– Надеюсь, вы любите ванильное? Только оно осталось...
– Сойдёт,– кивнул мужчина,– вы ловко обращаетесь с кучей детей.
– Это легче, чем вам кажется, – пожала плечами девушка, отдавая ему мороженое и садясь рядом. Опять "вы". Это что, игра? – К тому же когда у тебя есть мороженое ты априори любимчик всех детей в радиусе ста метров.
– Может быть. Я прежде любимчиком детей не был.
– Вам хватит и того, что вас безмерно любит один ребенок,– тепло сказала она. – Но если хотите стать всеобщим любимчиком, я могу вас немного научить этому мастерству. Сомневаюсь, что вам это важно, но все же...
– Нет, я, пожалуй, обойдусь,– он покачал головой. В общем, прогулка в парке прошла отлично. Спокойно, тепло, за разговорами и мороженым. Девушка думать забыла о том, что говорила Ритка, как и о том, что поцелуй был всего лишь порывом. Честно сказать, в последнее ей верилось столь же мало, как и в то, что предположение Богдановой об их совместной ночи – истина. Все же вряд ли он стал бы целовать ее просто так. Вероятнее всего это было нечто большее. И от этого в груди разгоралась надежда, которую девушка всеми силами пыталась погасить.
Домой они вернулись ровно к ужину, точно так же, как и уходили. Каждый держал болтающего о прогулке Рому за ручку. Она за левую, он – за правую. Малыш был таким счастливым, а Рудольф внезапно сказал:
– Надо постараться вернуть такие прогулки в свое расписание. Раза два-три в неделю.
Яковлева посмотрела на него с изумлением, но на ее лице отразилась и радость.
– Замечательная идея. В какие дни вам удобно?
Он смутился и пожал плечами.
– Я проверю свое расписание и скажу вам,– сказал Алфёров. Они вместе вошли в дом и помогли Роме снять уличную одежду. Рудольф снимал курточку, а Лера – сапожки. У них получалась неплохая команда, учитывая нелюбовь Ромы к долгим переодеваниям.
– Хорошо, – кивнула она, улыбнувшись теплее. Убрала сапожки на полочку, протянула мальчику ручку. – Пойдем помоем ручки?
– Да! – Ромка крепко взялся за ее руку и протянул вторую папе. – Папа, ты подес с нами?
Она совсем забыла, что их могут видеть. Не подумала о том, что кто-то может их слышать. О том, что такое их взаимодействие вызовет новую волну слухов и домыслов. Но внутри нее начинало зарождаться неприятное предчувствие. Словно все это – лишь затишье перед самой настоящей опасной бурей.
– Конечно, Ром, – мужчина погладил сына по голове и посмотрел на Леру, – вы не против, если я сегодня вам помогу?
– Я буду только счастлива, – ответила девушка. – И Рома тоже. Он скучал по вам.
«И я тоже скучала. Ужасно сильно»