Глава 18. Лера
Девушка неосознанно сделала шаг, затем другой... хотела его остановить, но вовремя осознала, что даже сказать толком ничего не может.
Прокомментировать поцелуй – значит признаться Алфёрову в своих чувствах. Накричать на него снова и заявить ему, что он трус, раз так легко убегает?.. Остановить и попросить объяснить зачем он это сделал? И что тогда?
«Да он не будет ничего объяснять. Снова скажет ей что–то едкое, и все равно уйдет.» – подумала Лера и замерла, чувствуя, как эйфория от поцелуя сменяется болью и горечью, словно у нее откусили кусок сердца. Голова все еще кружилась, и Яковлева прижалась к стене особняка, прикрыла глаза и попыталась глубоко вдохнуть.
"Что. Это. Вообще. Было?!"
Нет, поцелуй-то был прекрасный, пусть и такой внезапный, что она едва удержалась на ногах. Его губы были мягкими, но требовательными, пусть этого и не было нужно – девушка и сама бы ответила, как только отошла от первого шока. Он прекрасно знал, что делал. Скольких Алфёров успел перецеловать до нее, Лера не знала, но в тот момент она была благодарна каждой за то, что научили его целоваться так крышесносно!
Но вот почему он так резко ушел? Неужели испугался собственного порыва? Или ее ответа? А может того, что она отстранилась? Она ведь всего на секунду оставила его губы, лишь для того, чтобы вдохнуть, а он оттолкнул ее, бросил, чтобы она обо всем забыла, и ушел!
И как прикажете забыть? Да тут никакая амнезия не поможет! Даже если сам Уилл Смит прямо сейчас появится перед ней в черном костюме и достанет серебряный нейрализатор и сотрет этот момент из ее памяти, вряд ли Лера сможет просто взять отпустить его из своего сердца.
Девушка обняла себя руками, пытаясь осознать реальность происходящего. Вот только что она буквально кричала на него. Не смогла справится с эмоциями. Слишком уж многое навалилось на нее за последнее время: и поступление, и вечные стычки с Евгенией Александровной по поводу и без, капризы Ромы, которые ей не всегда удавалось пережить без нервного тика.
И сны.
Она пыталась сбежать от мыслей о нем, но надоедливые мечты и воспоминания то и дело преследовали ее во снах, приходили без спроса, сколько бы Яковлева их не отгоняла. Лера не знала, как избавится от этого, то и дело просыпалась со слезами на глазах и с гулко бьющимся сердцем. Самым болезненным сном был тот, в котором он смотрел на нее с тем теплом, что раньше изредка появлялся в его взгляде, когда он смотрел на нее, потому что утром она, вновь наполнившись надежды, снова сталкивалась с его холодом и безразличием. И это уничтожало, раз за разом.
Она злилась на себя. Что сорвалась. Что перешла черту. Но Лере так хотелось наконец преодолеть это расстояние между ними, так хотелось сломать эту проклятую стену, что в тот момент сдерживаться дальше просто больше не было сил.
А теперь этот поцелуй.
Она хотела надеяться, что не безразлична Рудольфу. Что Милена права, говоря ей не сдаваться. Что ее чувства, не смотря на все обстоятельства, могут быть взаимными. Сердцем ей хотелось надеяться, верить в то, что теперь они снова смогут стать немного ближе, что раз его чувства так вырвались наружу – все возможно. Но головой она понимала – нет. Ничего не будет. Даже если он и чувствует что-то к ней, это не имеет никакого значения. Разве может Рудольф Борисович Алфёров, наследник огромного состояния, знаменитый писатель, хранитель важнейших тайн выбрать себе в девушки или спутницы жизни какую-то няньку?
Сколько бы у нее не было плюсов, она ведь всего лишь няня. Не ровня. Простая девчонка. И как бы больно это ни было – она не заменит Роме мать. Слишком маленькая, слишком наивная. Слишком простая.
Он прав. Ей стоит обо всем забыть. Пока вновь не стало слишком больно.
Лера досчитала до десяти. Потом еще раз, и еще. В итоге она дошла до шестидесяти, и лишь тогда ее дыхание выровнялось. Девушка натянула на лицо привычную улыбку и вернулась в дом, встретившись взглядом с Петром Игнатьевичем.
– Лера, все хорошо? – спросил он, посмотрев на нее с изумлением.
«Вот же... Похоже перестаралась...» – подумала девушка и решила, что обойдется без улыбки.
– Да, Петр Игнатьевич. Спасибо. Я в порядке. – сказала Яковлева и пошла дальше, а потом внезапно вспомнила кое-что. Что ж... Может не всем так не везет в любви, как ей? – У вас ведь скоро день рождения, правильно?
– Откуда ты знаешь? – удивился мужчина.
Девушка не стала говорить, что в порыве выяснить, когда родился Рудольф, заодно и выяснила у Милены дни рождения прочих сотрудников. Лере хотелось принести немного радости в этот дом. Начала она с Риты, что праздновала свой двадцать второй день рождения в начале сентября. В обед, когда они обычно собирались пить чай с горничными, девушка устроила небольшой праздник, заранее подготовив Майю и Владу. Даже Милена Александровна решила принять участие в этом несанкционированном веселье, посидела с ними и подарила девушке книгу Толкина, аккуратно упакованную в необычную бумагу, украшенную сухоцветами. Видимо, это был не первый подарок домоправительницы, и Рита снимала эту упаковку так трепетно, будто боялась порвать... Почему-то Лера подумала, что Богданова сохранит ее себе вместе с подарком.
А когда Яковлева увидела сам подарок, чуть дар речи не потеряла. Эксклюзивное издание! Девушки вместе разглядывали книгу с искренним восхищением, рассматривали иллюстрации, а вот Майя с Владой не разделили их восторга. Сама же Лера, по наводке той же Милены подарила Рите флакон ее любимых лавандовых духов. Ей хотелось сделать девушке приятный сюрприз, и он, кажется, удался.
Вот и в этот раз ей хотелось сделать то же самое и для Петра Игнатьевича. Ну, или почти то же самое.
– Милена Александровна сказала, – невинно улыбнулась она, заметила, как зажглись его глаза и решительность в ней окрепла. Она подошла к нему поближе, смущенно улыбаясь. – Послушайте, я открою вам тайну, но только если вы меня не сдадите!
– Ну что ты, не сдам конечно! – тут же купился на ее уловку Лаврентьев. И правда, влюбленные мужчины – как дети. Как только разговор заходит о той, кто им дорог, они тут же меняются.
«Вот и делай вывод. Рудольф в тебя явно не влюблен. Так что и не мечтай.» – вновь проявил себя ядовитый голосок в ее сознании. Лера мысленно от него отмахнулась и продолжила:
– Дело в том, что... Поймите правильно. Мы хотели бы выбрать для вас правильный подарок. Я и...– девушка загадочно опустила глаза. Мама бы ей гордилась!
Петр Игнатьевич зарделся и смущенно улыбнулся.
– Она знает, что я люблю «Звездные Войны», я как-то говорил... – сказал мужчина.
– А кто ваш любимый персонаж?
– Йода и Оби-Ван.
Лера тепло улыбнулась и порывисто обняла его.
– Спасибо! Вы так мне помогли. Но только искренне удивитесь, хорошо? А я побежала, меня Рома уже заждался. – и правда очень быстро убежала, оставив мужчину одного, переваривать произошедшее.
За этим разговором, а может потому что всю злость она все-таки, наконец, выплеснула, ее настроение самую малость поднялось. Губы все еще горели от поцелуя, но Лера не разрешала себе вспоминать об этом. Хотя бы до вечера. Потом она позволит себе подумать об этом. Потом, не сейчас!
– Лела!!! – закричал Ромка, увидев ее. Она искренне улыбнулась ему и присела на корточки. Мальчик вырвался из рук Литвиновой, бросился к няне и крепко обнял. – Я скутял! Не уходи босе!
– Маленький мой, ну я же не надолго уходила, – смутилась девушка, поцеловав его в малышку.
– Он весь извелся, – сказала Милена, внимательно глядя на нее. – Все хорошо?
– Я вам попозже расскажу. Зайдете на чай с печеньем?
И, уложив мальчика спать, девушка неожиданно для самой себя выложила ей все. И о том, как накричала на Алфёрова, и о том, как он сам поцеловал ее в саду. Коротко, тихо, но при этом бурно жестикулируя.
– Поцеловал, а потом просто взял и ушел! Говорит, «забудь, это не повторится!» – расстроено закончила Лера, вздохнув. Она и сама не поняла, когда Милена заменила ей лучших подруг. Им рассказать о подобном с такими красками и эмоциями девушка теперь не смогла бы. Не потому, что не доверяла, а потому что они вряд ли поняли бы ее. И Рудольфа. Даже Вера вряд ли смогла бы полностью понять его и просто списала бы со счетов, сказав, что он ненормальный. А вот Милена Александровна фактически заменила ему мать, а потому понимала, и поддерживала девушку как никто другой. Иногда ей казалось, что именно таким могло бы быть общение у них с ее собственной мамой, что она могла бы так же делиться с ней секретами, болью и радостью. И от этих мыслей Лера прониклась к Литвиновой еще большим теплом.
– Понятно... – сказала женщина, отпив чай. Она держала Леру за руку с тех пор, когда стало ясно, что ее реакция стала слишком уж бурной. – Я думаю, тебе стоит послушать его.
– Вы шутите? – горько рассмеялась она. – Как???
– Ну, тебе вовсе не стоит и на самом деле обо всем забывать. Да ты и не сможешь, – Милена покачала головой. – Но ты можешь сделать вид. Прикинуться, что ничего не было, что для тебя это ничего не значило. Конечно, его это заденет... – задумчиво добавила она и вздохнула. – Но, справедливости ради, он сам выбрал этот путь.
– Какой путь? – Лера взяла печеньку, чтобы хоть как-то заглушить тоску.
– Долгий и тернистый. Просто доверься мне, – сказала она, сжав ее ладонь крепче. – Я чувствую, что это правильно.
Лера лишь кивнула. А что ей еще оставалось? Одно большое ничего. Правда от грустных мыслей это ее не уберегло. Да она никогда столько не копалась в себе, как за эти долгие месяцы... Ей казалось, что она уже знает о себе все, что в какой-то степени делало ее даже сильнее. Подколы мамы-монстра действовали на нее уже с куда меньшей силой, и ей не приходилось дожидаться помощи брата, чтобы ответить ей как следует.
Девушка решила, что ей стоит послушать Милену. А заодно девушка вскользь намекнула ей о том, чего Петр Игнатьевич хотел бы получить в подарок. Как бы она ни старалась сделать это максимально мягко и отстраненно, Литвинова все равно смутилась, но по ее взгляду Лера все сразу поняла. Их симпатии с Петром взаимны. Так почему же они не сделают шаг друг к другу? Что их останавливает?
Когда Рома проснулся и смог отвлечь ее от мыслей о его отце, девушка уже немного пришла в себя,хоть и не успокоилась подностью. Они перекусили и таки отправились в парк. Вдвоем.
Рома отвлекал ее от грустных мыслей весёлым щебетом. С каждым днём мальчик говорил все лучше и чаще, радуясь новому дню и привыкая к новым лицам. Благодаря ей он все же познакомился с детьми и даже впервые с удовольствием с ними поиграл, чему девушка была очень рада – Ромке нужны были друзья. Нужна была жизнь помимо дома. Нужно было свое собственное окружение. Нужно было детство.
Они не задержались. Пришли к ужину минута в минуту. Валерия нервничала, но вошла в столовую вместе с мальчиком, который, увидев отца, тут же принялся рассказывать ему о новых знакомых.
Рудольф крепко обнял сына и внимательно выслушал, глядя только на ребенка. Лера же не смогла отвести от него взгляда. Ей было сложно решиться сказать хоть что-то. Да и по-хорошему, о чем ей говорить с ним, как не о Роме? Теперь они даже о книгах не разговаривают. О том, что ей понравился поцелуй? Еще как понравился... только вот он сам велел ей его забыть!
– Мы хорошо провели время с Ромкой в парке, – сказала она все-таки, садясь за стол. – Я сняла для вас несколько видео, пришлю после ужина.
– Спасибо, Валерия, – он кивнул, не отпуская сына от себя.
– Папа,– мальчик крепко обнял отца и серьезным долгим взглядом посмотрел ему в лицо,– а Лела глустит.
– Ну что ты, радость моя, – сказала она, покачав головой и покраснев. – Я вовсе не грущу, все хорошо!
Но разве ребенка обманешь? Он знал ее чувства в тысячу раз лучше, чем она сама, а потому нахмурил брови и покачал головой. Рудольф как-то отстраненно посмотрел на девушку, заставив ее вновь опустить взгляд.
– Ты прав, Ром, она грустная. Возможно, в том есть моя вина. Раз так, нам нужно порадовать ее, как думаешь?
– Да что вы, я же... – начала Лера, но не успела закончить, Рома перебил ее:
– Да! Не хотю тьтобы Лела глустила, я ее любю!
Его слова заставили ее замолчать. Захотелось обнять малыша крепко-крепко, но пока он был для нее недоступен. Девушка смутилась еще сильнее. Да что происходит, в конце концов? Рудольф, наконец, понял, что стоит двигаться дальше и решил ее простить? На него так подействовали ее крики или?.. Она посмотрела в Алфёрову в глаза, чувствуя, что ее сердце стало биться быстрее. И как забыть о поцелуе? Как забыть о том, как это было приятно? Как забыть о его руках и о его дыхании? Она не могла не то, что забыть – она все еще чувствовала вкус его губ, яркий, сочный, словно спелая малина, и хотела ощутить их снова.
«Как бы я хотела сказать тебе о том, что чувствую...»
– Значит, решено,– Рудольф погладил мальчика по щеке, – завтра все вместе сходим в парк, а там мы с тобой придумаем, как порадовать Леру. Согласен?
– Да, пап!
В ее взгляде появилось удивление.
«Чего, простите? Утром он наотрез отказывался от того, чтобы пойти вместе с нами, а сейчас...»
– Почему? – не сдержавшись, спросила она его. Она не могла его понять. Не могла разобраться в его порывах и чувствах. Но с разговорами на чистоту у них тоже не клеилось...
– Это порадует вас. А значит и моего сына. Для меня его счастье в приоритете,– ответил он, глядя только на мальчика.
Она кивнула, опуская глаза. Значит все это только ради Ромы.
«А ты на что надеялась, дурочка? Что он поцеловал тебя и растаял? Как бы не так...»
– Понятно, – сказала Лера, переводя взгляд на Рому. – Милый, пойдем кушать? Мы сегодня много гуляли, ты наверняка очень проголодался.
– Дааа! А сьто на узин?
– Твоя любимая картошка и мясо,– Рудольф поцеловал сына в макушку.
Поужинали они спокойно. Яковлева сильно проголодалась, так что уплетала за двоих, а во время десерта рассказала о том, как Рома вместе с одним мальчишкой играл в песочнице, лепя куличики с помощью формочек.
– Никогда не видела ничего более милого, – улыбнулась она мальчику. – Тебе же понравилось?
– Ага, а матик ещё пидет поиглать?
– Придет, – сказала она с еще большей уверенностью. – Он каждый день ходит в этот парк вместе с...
Девушка чуть было не сказала "с мамой", но вовремя прикусила губу и, лихорадочно соображая, вспомнила, что у этого мальчика есть старший брат. Вот уж чего ей сейчас не хотелось, так объяснять Роме где его мама и почему у Саши мама есть, а у него – нет.
– Вместе с братиком.
– Что ж, если все сложится удачно, завтра мы познакомимся,– Рудольф нежно улыбнулся сыну.
Она задержала взгляд на его лице и улыбке, а в голову опять залез его поцелуй... их поцелуй. Как много в нем было чувственности... как и в этой улыбке. А может ей просто показалось?
Лере не хотелось выполнять очередной его приказ. Не хотелось забывать обо всем, что было. Даже если это, если верить его словам, больше не повториться. Бог его знает, почему он решил так поступить, но... теперь она могла вспоминать. Теперь она знала, каково это – целовать того, кого по-настоящему любишь.
И этот поцелуй снился ей всю ночь, с того самого момента, как она отключилась рядом с детской кроваткой, сидя прямо на полу. Очередная бессонная ночь сказалась. Ей снилось то, как Рудольф обнимал ее. Снился его голос... его губы. Запах малины сводил с ума и дарил надежду.
Утром у нее болело все тело, все же положение для сна было совершенно неудобным, так что к завтраку она пришла не только в раздрае из собственных чувств, но и разбитая. Но девушка искренне старалась не показывать своего состояния. Не хотела никого беспокоить.
Она не знала, как пройдет их прогулка. И пойдет ли он с ними вообще. До самого момента, когда мальчик заснул, она мучилась в сомнениях. А что если он изменил свое решение? Как ей узнать об этом? Девушка вспомнила, что забыла отправить ему вчерашние видео, так что пошла в кабинет Алфёрова. Спросить о прогулке и показать их.
– Простите, Рудольф Борисович, можно войти?
Рудольф обернулся и слегка напрягся. Вероятно, после ее вчерашнего посещения кабинета так и не отошел...
– Чего ты хочешь? – сейчас его голос звучал максимально холодно и бесстрастно.
– Показать вам видео с вчерашней прогулки, – сказала она, посмотрев в лицо начальника. – Я вчера так вымоталась, что забыла отправить...
– Так отправьте сейчас, ни к чему бегать ко мне,– он посмотрел ей в глаза.
Лера слегка побледнела и поджала губы. От этих слов она вновь почувствовала себя круглой дурой.
– Ладно, я отправлю, – сказала девушка, хмурясь и убирая телефон в карман толстовки. – Но я не только поэтому пришла. Скажите, вы все еще собираетесь пойти с нами на прогулку?
– Я обещал сыну,– он кивнул, отвернувшись от нее,– значит все в силе.
– Хорошо, тогда мы будем ждать вас в прихожей в шесть, – сказала девушка и развернувшись, пошла прочь из кабинета, ругая себя последними словами. Лера закрыла за собой дверь и прислонившись к ней спиной закрыла лицо ладонями. И почему все в жизни так сложно? Почему чтобы дойти до счастья, обязательно нужно пройти через дно?..
– Ненавижу... – прошептала она. Но сама не знала, к кому больше относятся эти слова – к нему или к ней самой.
В этот момент в коридоре появилась Рита. Брюнетка выглядела взвинченной и посмотрела на няню с таким выражением лица, что Лере еще больше захотелось провалиться под землю.
– А ты, однако, прыткая, Яковлева, – грубовато усмехнулась горничная, – я ожидала подобного от кого угодно, но от тебя ни в жизнь. Ты что же, решила женить на себе Алфёрова?
– Что? – Валерия, поглощённая своими чувствами, не сразу поняла, что имеет ввиду Богданова.
– Я все видела. В саду, – девушка сложила руки на груди,– вы так целовались, едва друг друга не съели. Давно к нему подкатываешь? Или он сам инициатор? Хотя в такое поверить сложно...
Она подняла на нее глаза. Каждое слово отдавалось в груди острой болью.
«Рита все видела... Да что я такого сделала, а? Почему все досталось одной только мне?»
– Не говори глупостей, Рит, – сказала она тихо.
– Намекаешь на то, что я лгу? – фыркнула девушка, ее серо-зеленые глаза сверкнули злостью. Лера напряглась. Обычно добродушная Богданова сейчас буквально сочилась ядом. – Что, прыгнула в койку хозяина и сразу себя королевой возомнила? Я хотела поинтересоваться, как тебе это удалось, но пожалуй мне и так все ясно.
Она вспыхнула, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Если так думает Ритка, значит, так думают и Майя с Владой – она наверняка всем растрезвонила о поцелуе.
– Ты совсем что ли? Хватит придумывать небылицы, – как могла твердо сказала девушка, разворачиваясь. Если она начнет объясняться, то породит ещё больше слухов... А если начнет ругаться, то Рудольф услышит их, ведь он был буквально за стенкой. Ни того ни другого ей не хотелось. Вот же идиотка эта Рита... Зачем она с ней так? И ведь, как назло, давила на самое больное место... Ту поездку на базу отдыха она так и не смогла выкинуть из головы.
– Я видела то, что видела,– девушка усмехнулась,– а будешь так со мной разговаривать, об этом узнают вообще все. Выскочка,– Рита ушла прочь, напряженная, как струна.