3 - Piangimi un fiume, faccio il bagno in lacrime
3 - Выплатят мне реку, искупайся в слезах
— Что же случилось с любовью, которая должна была длиться вечно?
— Вечности теперь длятся не так долго, как прежде.
Джастин Тейлор/Брайан Кинни
***
Чонгук нервничает и не находит себе места от беспокойства, а всё потому, что Чимин уговорил-таки его приехать к нему на съёмочную площадку «для моральной поддержки». Потом они собираются пойти в какое-нибудь кафе и отметить успешное начало реализации плана: с той эпохальной беседы прошло всего два дня, однако, судя по довольной мордашке Чимина, у него уже начинает что-то получаться.
И не подумайте, Чонгук искренне рад за своего друга, и с удовольствием встретился бы с ним в любой кафешке этого города за чашечкой кофе после съёмок, но... Только не съёмочная площадка. Только не после того, как он узнал, что Чимин работает с Ким Тэхёном.
Возможно, ему следовало рассказать правду; честно во всём сознаться и отмазать себя от риска пересечься с ним ещё на долгие, долгие годы. Чимин бы понял, более того, наверняка встал бы на его сторону, но в таком случае это означало бы полный разрыв любых контактов с Тэхёном, а он, если Чонгук правильно понял, на площадке у младшего — единственный друг. Несмотря на то, что Гук злится, более того, искренне ненавидит это имя и всё, что с ним связано, он в то же время сознаёт, что это — их личные проблемы и эмоции, замкнутые между двух человек, и впутывать в них Чимина было бы не только нечестно, но и эгоистично.
В конце концов, даже Ким Тэхён может быть хорошим другом — при столь парадоксальной мысли лицо Чонгука кривит, как от килограмма лимонов, съеденных в один присест. Но что правда, то правда: если в него не влюбляться, если не позволять себе привязаться к нему сильнее, чем дозволено обычным знакомым... Всё может кончиться хорошо. И больно совсем не будет. А насчёт Чимина в этом плане Гук уверен на сто процентов: ему никогда не нравились излишне ухоженные парни, наоборот, свои симпатии он отдавал, скорее, обаятельным грубиянам.
В связи с этим фактом, к слову, было очень глупо советовать ему влюбиться в Мин Юнги. Того гляди, действительно втюрится, и дораму-то они снимут, разумеется, но вот что потом будет с Чимином, который своего бывшего ублюдка оплакивал невестьсот лет? Страшно представить. Но сделанного не воротишь: план уже озвучен и утверждён, младший воодушевлён открывшимися перспективами, а Чонгук опрометчиво купился на щенячьи глазки и умоляющее «хён». Придётся ехать.
Гук искренне удивляется тому, что доезжает до студии в полной сохранности, ни в кого не врезавшись и никого не сбив. На секунду в голове даже мелькает крамольная мысль, мол, это было бы очень удобным предлогом для того, чтобы оправдать своё отсутствие и никуда не ходить, но даже он не настолько отчаялся, чтобы провоцировать аварии ради срыва гипотетической встречи с бывшим. Придётся выходить.
Глубоко вдохнув и выдохнув, Гук вылезает из своей «ненаглядной детки», как её называет Чимин, любящий поиздеваться над старшим за его нежную любовь к своему авто. Ну, оно и не мудрено: машина была первым крупным приобретением Чонгука, и купил он её даже вперёд квартиры, взяв ради новенькой BMW кредит. Столь импульсивный поступок оправдать было сложно даже самому себе, но что теперь? Кредит успешно выплачен, квартира приобретена, а его «детка» служит верой и правдой уже не один год.
Чонгук передвигается по просторным коридорам, как спецназовец по заминированному полю, пребывая в полной уверенности, что от одного неосторожного шага что-то да рванёт. Тем не менее, первая часть его путешествия венчается успехом: Чимина удаётся найти, не повстречав по пути Того-Кого-Нельзя-Называть, и Гук на секунду расслабляется, начиная понемногу верить в то, что всё ещё, может быть, обойдётся.
Не с его везением.
— Гук-и! — визжит Чимин, у которого как раз наметился перерыв, и радостно виснет у него на шее под удивлёнными взглядами сразу нескольких актёров и парочки членов стаффа. — Я так рад, что ты пришёл.
— Ну, я же обещал, — похлопывает его по спине старший, стараясь звучать при этом не слишком обречённо. — Ну всё, слезай давай, а то какой-то парень в драной одежде сейчас испепелит меня своим укоризненным взглядом.
И в самом деле, в некотором отдалении от них стоит моложавый мужчина, скорее всего, актёр, с растрёпанными волосами и максимально не внушающей доверия одежде. На ногах у него тяжеловесные берцы, а на лице, опять-таки, наиболее вероятно, нарисованная царапина, рассекающая кожу от переносицы до брови.
«А не это ли тот самый Мин Юнги?» — осеняет Чонгука, и после парочки быстрых взглядов в его сторону он окончательно убеждается в своей догадке.
Однако наиболее интересно в сложившейся ситуации даже не то, что вышеобозначенный Юнги закономерно находится на площадке дорамы, в которой снимается, как то, что он неотрывно пялится на счастливо прижимающегося к Чонгуку Чимина, явно делая какие-то свои выводы и поспешно отводя взгляд, стоит их глазам пересечься.
«Итак, он думает, что мы встречаемся, — подытоживает Чонгук, у которого в силу профессии никогда не возникало проблем с анализом. — Наверное, так даже лучше: немного здоровой ревности никому не повредит».
Желая закрепить произведённый эффект, Чонгук помогает Чимину опуститься на землю, излишне нежно придерживая его за поясницу. От небольшой шалости у старшего неумолимо поднимается настроение, но стоит ему хоть чуть-чуть выйти за пределы отрицательной шкалы, как всё снова рушится, не успев полностью восстановиться.
— Хён, я давно хотел тебя кое-с-кем познакомить, — щебечет Чимин, и Чонгуку стоит больших усилий подавить в себе малодушное желание смотаться куда подальше. — Помнишь, я рассказывал тебе о Тэхён-хёне? После того, как он помог мне, мы стали довольно хорошо общаться. Конечно, на первый взгляд он может быть немного чёрствым и грубоватым, но если узнать его поближе, можно понять, что он намного лучше, чем хочет казаться.
«Эх, Чимин-а, если бы ты только знал», — думает Чонгук, покорно позволяя Чимину тащить себя за руку в сторону гримёрной.
— Тэхён-хён, вот ещё один мой хён, о котором я тебе рассказывал! — восторженно восклицает Чимин, обращаясь к парню, стоящему к ним спиной.
Чонгук чувствует, как сердце прошивает тупой болью: как бы он ни хотел, но глубокие шрамы никогда не затягиваются окончательно. Скорее, они оставляют после себя уродливые рубцы, за которые потом можно зацепиться, разрывая только затянувшуюся ткань.
Даже со спины становится понятно, что никакой ошибки быть не может. Перед ним всё тот же Ким Тэхён, каким он запомнил его, с той небольшой разницей, что он снова поменял цвет волос. На макушке громоздится ярко-голубое безумие — когда старший разбивал ему сердце, его волосы были чёрными, как вороново крыло.
— Приятно познако... — Тэхён осекается, стоит ему развернуться и столкнуться взглядами с Чонгуком.
— Здравствуй, — слегка кланяется Гук, помогая им обоим выплыть из ситуации и одновременно намекая, какую модель поведения следует избрать, во всяком случае, при Чимине. — Мой друг очень много рассказывал о тебе, так что мне тоже очень приятно познакомиться.
И реплика, и намёк. Взгляд Тэхёна быстро приобретает более осмысленное выражение. Ну разумеется, он понял: Тэхён всегда был умным мальчиком, чего не скажешь о других его качествах, далёких от человеческих.
К счастью, разыгрывать трагикомедию приходится недолго: Чимин успевает сказать пару дежурных фраз про возраст, чтобы они знали, какие формальные обращения использовать друг для друга, после чего голос режиссёра извещает всех на площадке о продолжении съёмок.
— Последний заход, — выдыхает Чимин, но при этом уже явно не выглядя так обречённо, как несколькими днями ранее. — Это займёт часа два, не больше, а потом мы поедем отмечать, как запланировали. Ну, я побежал, можете пока пообщаться наедине, — бросает он, после чего выбегает из гримёрной, в спешке ощутимо громко хлопая дверью.
— И в самом деле, давай поговорим? — сбрасывая с себя маску вежливого дружелюбия, предлагает Тэхён.
Несчастное сердце Чонгука на секунду сжимается от тоски: старший выглядит невероятно уставшим и... сломленным? Да, наверное, это наиболее правильное слово, которое можно подобрать, глядя на его отрешённый взгляд и искусанную нижнюю губу. Впрочем, Гук довольно быстро стряхивает с себя неуместные сантименты. Старая обида оживает в нём снова, подстёгивая задремавшую было боль и злость.
— Кажется, нам не о чем говорить, Тэхён, — жёстко отсекает он, с болезненным удовлетворением замечая, что собеседник отшатывается от этой фразы, как от пощёчины.
— Ты всё ещё злишься на то, что произошло больше года назад? — этот чуть наивный, но в понимании Чонгука — невыносимо наглый вопрос, словно нажимает на спусковой крючок внутри парня.
— Да! Да, чёрт возьми, я злюсь! — повышает голос он, но быстро возвращается в привычную тональность, боясь, что его вопли могут привлечь внимание людей на съёмочной площадке. — Ты, блять, изменил мне, и действительно веришь, что с течением времени я обо всём забуду и сделаю вид, будто ничего не было? Да пройди хоть десять лет, хоть пятнадцать, я буду помнить и носить это в себе, а всё потому, что я правда — представляешь? — правда любил тебя. Как жаль, что это слово — лишь пустой звук.
— Чонгук, — Тэхён смотрит умоляюще, кажется, будто вот-вот заплачет, и в немом отчаянии хватается за его предплечье.
Многострадальное сердце Чонгука разрывается на две части: одна подмывает обнять его, вдохнуть уже давно забытый запах парфюма с ароматом луговых трав, а другая взрывается от гнева, услужливо подкидывая давно затёртые картинки до бесстыдства безэмоционального Тэхёна, который, прикрыв глаза, говорит невыносимо жестокое «мне жаль». Так закончились их отношения, а вместе с ними закончился и Чонгук, как будто этими двумя словами из него высосали все жизненные силы и радость, всё то светлое и нежное, что было между ними. Было, пока Тэхён не втоптал это в грязь.
Собрав волю в кулак, Чонгук с силой отталкивает руку Тэхёна, после чего шипит издевательское «мне жаль» и поворачивается в сторону двери, решительно дёргая ручку. Он надеется поскорее уйти отсюда, подальше от тоски, от воспоминаний, и такого грустно-виноватого Тэхёна, ещё хотя бы пара минут с которым грозит ему сердечным приступом.
Как уже упоминалось ранее — не с его везением. Ручка не поддаётся, и, сколько бы раз ни дёргал её Гук, результат остаётся прежним.
— Дверь заклинило, — тихо поясняет Тэхён. — Такое уже бывало раньше, если захлопнуть её слишком сильно.
— И что вы делали в таких ситуациях? — злобно осведомляется Гук, поглядывая в сторону единственного окна в помещении и думая, что в крайнем случае согласен на парочку переломов, лишь бы убраться отсюда куда подальше.
— Вызывали слесаря, — пожимает плечами Тэ. — Но мой телефон остался в сумке, а сумка — на площадке, так что всё зависит от тебя.
Сложно понять, как он относится к вынужденному совместному заточению: на его лице нет ни слишком очевидной радости, ни чонгуковской злости, ни разочарования. Только бесконечная у-с-т-а-л-о-с-т-ь, которая начинает беспокоить Чонгука, раздражая всё больше своей чертовской назойливостью.
— Твою мать, — шипит Чонгук, и на вопросительный взгляд неохотно поясняет: — Мой телефон остался в машине.
— Что ж, тогда всё, что нам остаётся — досидеть остаток съёмок здесь и ждать, пока Чимин нас хватится. Нам повезло, что у вас есть планы на этот вечер, потому что в противном случае он мог бы решить, что ты уехал, и мы просидели бы здесь до утра. Не беспокойся, ты ясно дал понять мне, что не хочешь говорить, так что я лезть не стану. Извини, тут нет никаких книжек или журналов, поэтому пару часов придётся провести в давящем молчании, — с этими словами Тэхён присаживается на пол и откидывает голову на стенку, кажется, действительно собираясь покорно сидеть и ждать.
Чонгук вновь очерчивает взглядом такие родные и чужие черты одновременно, с неудовлетворением замечая несвойственную старшему бледность и излишне чётко выделяющиеся на фоне кожи мешки под глазами. Он выглядит не просто уставшим, а истощённым, и Чонгук непременно возненавидит себя за то, что первым нарушает недолгую тишину, но он не может не спросить:
— Когда ты в последний раз спал?
Тэхён отнимает голову от стены и удивлённо смотрит на Гука. Тот поджимает губы и отрывается от двери, подсаживаясь к старшему и решительно прикасаясь к его подбородку, поворачивая чужую голову в свою сторону и рассматривая каждую чёрточку знакомо-незнакомого лица, помимо уже указанных мешков замечая полопавшиеся капилляры в глазах.
— У меня бессонница, — наконец отвечает Тэхён, не отрывая взгляда от чужих глаз, стараясь передать ему что-то если не словами, то хотя бы чувствами, калейдоскопом отражающимися на сетчатке.
— Ты должен поспать, — чеканит Чонгук, боясь, что Тэхён закономерно поинтересуется, с чего вдруг его волнует его состояние.
Тэхён не интересуется. Он лишь усмехается чуть печально и роняет голову себе на грудь.
— Я не могу, — говорит он, прикрывая глаза. — Хочу, но не могу.
Тогда Чонгук перекатывается таким образом, чтобы оказаться по правую сторону от Тэхёна, и, не спрашивая его мнения, обхватывает парня за плечо, укладывая его голову на своё предплечье и для надёжности прижимая сверху своим подбородком.
— Попробуй расслабиться, — шепчет он ему в макушку, и Тэхён послушно размякает на чужом плече, поудобнее устраиваясь и всё ещё никак это не комментируя.
Боится спугнуть.
— Закрой глаза и не думай обо всём том дерьме, с которым придётся иметь дело, когда нас вытащат отсюда. Сейчас никуда не нужно. Сейчас спешить некуда. Просто дыши ровно и вспомни всё то хорошее, что случалось с тобой когда-либо. Думай об этом и засыпай.
Тэхён послушно представляет всё самое светлое, что приключалось с ним, и вот сюрприз: перед глазами встаёт Чонгук. Чонгук, пытающийся научить его основам HTML, Чонгук, затаскивающий его кататься на коньках, а потом стоически выдерживающий его визги и попытки прилепиться к нему, как к единственной устойчивой опоре в радиусе нескольких сотен метров. Чонгук, который готовит ему панкейки на День Всех Влюблённых — они получаются сыроватыми, но Тэхён всё равно ест их, давится, но не подаёт виду. Чонгук, который весь такой домашний и уютный, нежный, такой... Его. Чонгук, которого он, вполне возможно, уже больше никогда не увидит и никогда не почувствует рядом, но пока этот злой, второй Чонгук, великодушно позволяет ему хотя бы на секунду поверить в то, что это не так, он эгоистично пользуется этим, вжавшись в чужое крепкое тело и украдкой воруя незаслуженное тепло.
Согретый воспоминаниями и чужим размеренным дыханием, Тэхён довольно быстро засыпает — Гук понимает это по успокоившемуся сердцебиению и окончательно ослабшему телу. Не выдержав, он на мгновение прикасается губами к тэхёновской макушке, чувствуя жар, исходящий от старшего.
— Спокойной ночи, Ким Тэхён, — шепчет он туда же и прикрывает глаза, проваливаясь в царство Морфея вслед за Тэхёном.
... Чимин самостоятельно разбирается с заклинившим замком и находит их трогательно прижавшимися друг к другу, мирно посапывающими и легонько улыбающимися чему-то во сне. Чуть не пища от умиления, парень решает не тревожить их сон, оставляя коротенькую записку и прикрепляя её на зеркало кусочком декоративного скотча. Рядом он кладёт сумку Тэхёна, после чего, подумав, вытаскивает из ящика стола телефон, который Тэ всегда хранит возле своего рабочего места, и ставит на беззвучный режим, механически отправляя его куда-то в боковой карман тэхёновской «кожаной прелести от Northon».
Надеюсь вы сможете проникнуться этой историей любви и второй пары так как я, таяла читая их историю(´∩｡• ᵕ •｡∩')