Morbus

Я чуть не забыла упомянуть еще об одном члене нашей компании это — о Томе...

Том, а так же Тома и как нам было удобно его называть был вообще-то Крентомом, но это имя его не могли заставить его произнести, даже когда он знакомился с кем-то и подавал руку. Том был студентом Мировой Академии Искусств, да-да, МАИ, и довольно быстро вошел в ближайший круг моих друзей, когда он был не Крентом Жерс, лаборант кафедры Истории 2020-х годов, а Том с соседней парты с левого боку. Итак, Том был влюблен в меня в восьмом классе, потом в Лену с пятой парты на первом ряду, а потом в Эмму с второй парты третьего ряда, и любил он половину девчонок из нашего класса. Потом он экстерном перескочил из девятого класса в одиннадцатый, а потом сразу в Мировую Академию Искусств и теперь хвастается, что скоро ему позволят преподавать, через годик другой. Я на его ухаживания еще в восьмом классе не ответила, и ему жутко повезло, а то бы он до конца жизни был бы вынужден возиться со вредной рыжей взбалмошной и сумасшедшей девчонкой. Он бы не вытерпел. И сбежал через несколько лет жизни рядом со мной, если это бы вообще была жизнь. Мэдисон Ава вместе с Томом втягивала нас в странные и опасные раскопки, и другие авантюры, связанные с разными старинными вещами и разным антиквариатом. Мы раскапывали места, которые нам показывал Том со своими электронными картами и новомодными сквозь временными навигаторами и оборудованием и Мэдисон со своим чутьем. И мы искали старинные вещи, продавали их чуть ли не втридорога и получали за это неплохие, а я бы сказала очень хорошие деньги. И делили их конечно между собой. Но теперь передо мной открывались неограниченные перспективы.

Так вот, я вышла во двор и меня сразу же встретили радостные возгласы нашей компании, они кричали, пели что-то на подобии какой -то песенки про день варения и пытались танцевать. Девчонки закричали и выстрелили хлопушку прямо на меня, и я тоже завизжала после этого, так как совершенно этого не ожидала. Первый, кто поздравил меня от себя лично, был Михаэль романтическим поцелуем и букетом оранжевых гербер.

— Привет, мой рыжий одуванчик. — Его голос звучал уже несколько весело, к моему страстному разочарованию, а все только потому что он уже начал праздновать с ними без меня и наверняка с дешевым алкоголем и без с ограничения скоростного пьянства с моей стороны. Он вообще редко позволял себе такое, но в мой день рождения ему было можно все, и я предпочла не обратить внимание на этот пустяк... Но вот на другое...

— Не смей называть меня одуванчиком! — Я слегка отстранила его и немного сморщила свой лобик. — К тому же одуванчиков рыжих в природе просто не существует!

— Ну, хватит придираться, лучше представь себе, что в твоем распоряжении сегодня лучший вечер и сюрприз, который ты не ожидаешь увидеть.

— Вообще не даешь слово вставить. Лучше бы про свой сюрприз вообще не говорил, тем более, что это не твой, а наш сюрприз. Я, между прочим, тоже скидывалась. Так почему же он твой? — Затараторила Мэдисон, Забывая про день рождения и про меня. Мне пришлось хмыкнуть, чтобы она вспомнила, кто здесь «хозяйка», и когда она, наконец, обратилась ко мне, ее возгласы потонули в радостных криках с французским акцентом, но почему-то на английском, все же Авы Оливии, кинувшейся ко мне с подарком и объятьями:

— Кора, родная, поздравляю тебя с днем рождения! Мы тебя так ждали, что готовить сюрприз за три дня начали! Особенно Мишель и Тома! Мы тебя так любим! Наконец — то ты приехала! Дай, я тебя обниму!

Ну и тому подобное. Я незамедлительно ответила ей в такой же сюсюкающей манере:

— И я вас всех очень люблю! Мои хорошие! А уж тебя! У тебя все хорошо? — Участливо спросила я.

— Да. — Хитренько сказала Ава Оливия, скосив глаза на Алекса Ранка. Уж что — то она потом мне расскажет. — У меня все очень хорошо. Я вижу, уж у кого, у кого, а у тебя –то... очень хорошо.

Подарок я решила не распаковывать вообще... Сегодня. Есть традиция издеваться над всеми друзьями на их дни рождения, у нас в археологическом подлом коллективе. Я ей тоже в прошлом году подарила коробку из под почти самого крутого гаджета, изо всех, которые я знавала, с лежащими там конфетти и милой открыточкой «Я тебя обожаю! Почти самая лучшая моя подруга. Что тебе еще от меня надо?». Хотя потом не устояла и открыла. Очки. Солнечные. Розовые. Подарить такую бесполезную вещицу... На очках красовался мой любимый бренд! Что делать? Не могу не сказать о вселенском идиотизме — подарить почти самой лучшей подруге розовые очки. Все бы отлично, но я ведь ненавижу розовый цвет. Все об этом оповещены. И оповещаются по нескольку раз в год даже. Еще бы детскую бутылочку с соской с коньяком внутри подарили! Хотя, наверное, они ее просто не донесли. Не могу не поразиться этой иронии.

Я кивнула, сказала спасибо и оправившись дальше собирать праздничную дань. Наконец, Мэдисон, вспоминая о нашей традиции, торжественно, но почему-то молча, поднесла свой дар волхва, им оказался завернутый в красивую оберточную бумагу, с которой я тут же и расправилась сразу, аппарат для приготовления голубцов и долмы. Если так же учесть, что я не готовила ни разу в своей жизни, а что такое долма не знаю по определению, это очень нужный и полезный подарок, может быть, бросить все и оставшуюся жизнь посвятить исключительно долме?

Подле Мэдисон Авы стоял Алекс Ранк, и тихо улыбался мне. Я подошла к нему и, молча, обняла. Он положил мне руку на плечо. Сказал:

— Закрой глаза. — Он очень хитро улыбался, но я доверчиво закрыла глаза и подставила руку, зная, что хуже меня уже, в принципе, ожидать не может, наверное, ничего. Через минуту на моей маленькой ладошке оказалось что-то остроконечное и холодное. Еще не открывая глаза, я услышала радостные оханья и аханья своих подруженек. Я открыла глаза и увидела огромный рубин с острыми краями неровной формы и завистливые взгляды всех вокруг и ревнивый взгляд Михаэля.

— Еще немного и я начну опасаться тебя, как опасного противника. — Почти шутливо сказал он. Я бы сказала «очень почти».

— Совершенно, я бы сказал, напрасно. — Не отреагировал совсем Алекс Ранк.

— Откуда у тебя такая прелесть? — Спросила я. — Я просто, на самом деле, ошеломлена.

— Нашел на раскопках на древнем кургане. Недавно раскопали вместе с Томом и Мэдисон Авой. Ава Оливия нас морально вдохновляла. Моя Оливка. — Он нежно обнял Аву Оливию и поцеловал в зардевшуюся Авы Оливии щеку, почему -то, и снова обратился ко мне. — А этот камешек, между прочим, очень древний. Если ты захочешь, можешь сделать из него украшение, какой-нибудь кулон, а захочешь — продай на черном рынке. Получишь очень хорошие деньги.

Если говорить об Оливии, то вполне возможно, что это про нее... Лучше ее все равно не описать. Какой –то английский поэт сказал, или не английский, честно говоря, я вообще не помню кто это сказал, у меня ужасная память, сама выбирает, что мне запоминать, а что нет. Так вот кто –то сказал:

Оливия — нет имени теплее,

Шепчу его — и мир вокруг светлеет;

Оно созвучно и с оливами, что зреют,

И с ливнем летним, что в жару всего милее.

Стихи про Аву Оливию, но не про отношение к ней Алекса Ранка. Он относился к ней как-то совсем по-другому, проще что ли. Но это, может быть, любовь? А?

— Спасибо тебе, мой хороший. — Сказала я и обняла его с другой стороны от Авы Оливии.

— Да не за что. Вот кто самый настоящий герой, он ведь нашел его по спутнику, и даже сам принимал участие в раскопках. — И он указал мне на Тома.

Этот единственный молчаливый участник всего процесса во время всего разговора умудрялся прятаться за Алексом Ранком. Он, наконец-то, вышел и помахал мне рукой, но мне не сказал ни слова.

Затем началась та часть ночи, когда все были уже пьяные и рассказывать и ни один из нас никогда не стал бы об этом постороннему. Мы пели пьяными голосами в караоке, танцевали на столах полуголые, путали друг друга в темноте и целовали по ошибке, например, я в темном углу случайно поцеловала Тома, так как уже была сильно пьяна, и, к тому же, Том в темноте был очень похож по комплекции на Михаэля, и хоть я ему три раза объяснила, что поцеловала его не нарочно, но он все равно выглядел очень счастливым. Михаэль, который увидел это случайно, тоже в отместку мне протянул свои длинные худые ручки к Мэдисон Аве, но та оттолкнула его и дала ему полушутливую полуреальную пощечину. Сюрприз оказался прекрасным, после клубной музыки и всех безобразий, которые я так люблю, на маленькую сцену, где обычно прыгают танцовщицы ню у шеста, вышла знаменитая скрипачка Ани Элиссон, и у меня перехватило дыхание, ведь это же все для меня. Зал — мы пятеро — зааплодировал. Все были в восторге и, естественно были рады, что мне очень понравилось. Ани специализируется на довольно тяжелой музыке, за что я ее, собственно, и люблю. Но иногда ее сносит и на лирические мелодии. Первый номер она исполнила одна, и наш маленький зал в полутемноте разбился на несколько импровизированных пар, и мы закружились в медленной танце все со своими половинками на этот танец. Я с Михаэлем, Алекс Ранк с Авой Оливией в одной руке, а с сигаретой в другой, Том, с недовольством остался с Мэдисон Авой, продолжая считать ее легкомысленной до ужаса, а она в ответ же считала его мальчиком с слишком огромными амбициями, которому в детстве родители слишком много наобещали про его неотразимое будущее. Я положила голову на плечо Михаэля и смотрела на всех с полузакрытыми глазами. Сегодня был какой-то невероятный вечер. Во первых в этом клубе были только мы, а всяких посторонних «дальних знакомых» и «друзей знакомых знакомых» не было совсем. Во-вторых, я, наконец, попробовала, что курит Алекс Ранк, и пришла в неописуемый восторг, у меня закружилась голова, а все вокруг у меня постоянно мешались с розовыми мягкими зайчиками. Второй номер с мощным бас-гитаристом и ударными я уже помню смутно, но еще как-то все-таки помню, что второй номер Ани Элиссон и Алекс Ранк исполнили вместе, и Алекс Ранк, как ни странно, мне понравился больше. Домой я попала, не помню как, но видимо дошла сама, но не совсем до дома, до самой обители оставалось метров двадцать и завернуть за угол, как внезапно откуда-то появился он.

Чарльз скромно сложил реснички веером и попытался взглянуть на меня жалостливым взглядом. Он бы выглядел абсолютно естественно и даже искренне, если бы в этот момент у него бы в кармане я не заметила торчащую синюю бумажку. Ордер, только вот на что не было видно, так как он торчал совсем чуть-чуть и разглядеть надпись я не смогла бы даже, если бы подошла поближе... Но ведь арестовывать ему меня пока никто, даже самый безграмотный начальник, не позволит, доказательств, как известно нет никаких, а вот ордер на обыск дома очень даже может быть. В руках он держал огромный букет. Видимо, для отвлечения моего внимания.

Хоть он не найдет там ничего, но все равно мне будет несколько неприятно, ведь это значит, что ему поверил кто-то сверху, а этот кто-то сверху не может ему поверить просто так без доказательств и без уверенности в Чарльза правоте. Возможно, он чего-то ждет? Хотя, чего? С ордером на мой арест? Может быть, не на мой арест? Хотя, чего он пришел с ордером на чужой арест к девушке с цветами, выложить не мог? Или он ждет не чего-то, а кого-то? Не меня ли?

— Ну и к чему весь этот театр? — спросила я его стальным голосом.

Он как бы непонимающим взглядом поглядел и видно уже собрался разыграть второй акт — сцену оскорбленных лучших чувств своих, но я не позволила ему.

— Я хотел перед тобой извиниться за то, что думал, что это ты. Преступники найдены и уже находятся в камере предварительного задержания. — Он внезапно встал на колени и протянул мне букет обеими руками сразу.

— Нежданно. — Прореагировала я. Оранжевые цветочки. Наверно, он пытается мне запудрить мозг? — Слава Богу, что не черные.

— Рыжие, как ты.

— Не заговаривай мне зубы, пожалуйста.

— Pardonnez-moi, je suis coupable. (Прости меня. Я виноват.)

— Le langage de l'amour ne vous convient pas. Bien. Qu'il est très intéressant de l'entendre de votre bouche. (Язык любви не для тебя. Ладно. Очень интересно слышать его из твоих уст.)

— Почему ты так не доверяешь мне? Ты слишком недоверчива. Я совсем не хотел тебя чем-нибудь запутать, то сделал бы это внезапно, иначе у тебя давно давно было много времени и ты могла бы себе обрисовать развитие сюжета, и ответить мне, соответственно тому, как бы он развивался...

— Ты так гордишься своим чутьем, а подход ко мне все еще не можешь найти. Не гордишься ли ты напрасно? — Я повела бровью, а он немного напрягся и сразу же попытался оправдаться:

— C'est une soirée merveilleuse. Peut-être que ça ne vous dérangerait pas d'aller quelque part? Cela ne vous dérange pas, n'est-ce pas?? (Такой прекрасный вечер. Может быть, ты была бы не против сходить куда-нибудь? Ты не возражаешь, не так ли?)

— Уже ночь.

— Подожди...

— Мне пора, Чарльз, спасибо за отношение. — Я, спьяну догадалась только через минуту после страннейшего разговора. Я прошла мимо него и хотела попрощаться, но была поймана за руку свою.

— Не уходи, поговори со мной, пожалуйста.

— В тебе погиб великий сказочник, Чарльз. Певун, соловей. — Я оттолкнула Чарльза, бумажка из его кармана белоснежной в тоненькую полосочку рубашки, была уже у меня в рукаве. Он схватил меня, я попыталась убежать, но Гретхен обладал быстрой, почти что мгновенной реакцией, он скрутил мне запястье и вынул из моего рукавчика кружевного ордерок. Из –за моего дома подъехал полицейский экипаж, набитый сотрудниками из отдела по расследованию уголовных дел средних и средне –старших чинов. Я смирилась со своей участью и покорно плелась в полицейское авто вслед за Чарльзом, держа в руках, закованных в наручники, букет оранжевых роз. Рыжих, таких же «почти как и сама я...» Боль заглушала все. Болела рука и спина. Мы ехали долго очень извилистым, должно быть, чтобы запутать меня, маршрутом... Свет... сверкал все время. Бил по глазам. Я плохо помню, что происходило дальше, но я помню, как меня посадили в комнату или как это у них называется допросную... Чарльз и Сайк уселись напротив. Чарльз закурил.

— Не кури на меня. — Сайк.

— Хочешь закурить, может быть?... — Спросил у меня Гретхен и протянул мне пачку сигарет.

— Ну, я не выдержу, если еще и она здесь будет курить, то я не протяну на столь нервной работе даже и два месяца.

— Сайк, заткнись. — Сказал Гретхен. — Бери, Кора.

Я осторожно двумя пальцами вытянула какую-то тонкую сигарету... без фильтра. О, Боже!..

Чарльз сел рядом и протянул мне закурить — зажигалку.

— Я не знаю, что вы от меня хотите. — Сказала я, после первой затяжки. — Это не очень любезно с вашей стороны, что вы сидите в присутствии дамы, не спросив, разрешила бы я вам всем тут сесть вообще или нет? И почему два месяца?

Им продлили срок расследования на два месяца?

— Мы получили сведения, что Вы пытаетесь обмануть правосудие, и Вы совершили это преступление. Так же Вы скрыли от нас, что перед этим Вы сделали два звонка в Лондон. Мы нашли Ваши отпечатки пальцев на стекле, это осколок от витрины под которым находился древнейший артефакт «Книга Мертвых». — Это говорил Марли Сайк, который в этот момент блаженно улыбался и будто бы уже сообщал приговор пленнице каменной тюрьмы. Но было страшно, что через пять секунд этот же Сайк мог двинуть мне в нос или избить ногами. Я слышала, тут такое практикуют.

— Это мои отпечатки пальцев? Экспертиза была?

— Экспертиза сейчас проводится.

— Tais-toi, déjà, Cora (Молчи уже, Кора), кури сигаретку и со всем соглашайся.

— Я ничего не трогала!

— Mais je suis sûr que ce que vous était! (Я уверен, что это была ты!) — Закричал Чарльз. Долго он не мог сдерживаться и теперь радовался своей победе и вседозволенности. Он может меня теперь здесь оставить на всю ночь. Изощряться.

— Je ne suis pas d'accord avec toi! (Выражение несогласия.)

— У нас есть твои отпечатки пальцев, из дома, и ты взяла букет, на нем тоже есть твои отпечатки пальцев, для того, что бы ты не могла отвертеться! — Он кричал так, что у меня лопались ушные перепонки, и мне становилось страшно. Никто не видел, как он отвез меня сюда. Мои друзья не пошли со мной до моего дома, так как не в состоянии были куда-то идти. Все. Свет в глаза. Теперь меня отсюда не выпустят. Он может держать меня здесь 48 часов, а за это время он сможет, добьется выбить из меня признательные показания.

Он вырвал у меня букет, который я все еще зачем-то держала в руках, и передал его полицейскому, который тот час же куда –то вынес его и понес, вероятно, на экспертизу.

— У тебя есть еще пол минуты! Говори, crud (падла), я зачту тебе явку!

— ¡Non ho niente da dirti pazzo! ¡Pazzo! ¡Ho già detto tutto! ¿E dove questi criminali che mi hanno detto che hai preso? ¿¡Che Cazzo vuoi da me!? (Мне нечего сказать тебе, чокнутый! Чокнутый! Я тебе уже все сказала! А где эти преступники, которых ты мне говорил, что вы поймали? Какого хрена от меня хочешь?)

— ¡Ti seppellisco qui ora, se non si può essere aiutato! (Я тебя похороню сейчас здесь, если ты не подпишешь.) — Он схватил меня за подбородок и повернул к себе. Вульгарно потряс меня за плечи, но это результатов не дало, я рухнула на железный стул...

— ¡Firmalo! (Подписывай!) — Он что –то ткнул мне в лицо, и я увидела листок бумага на котором черным по белому были написаны от моего лица признательные показания, и еще отмечено, что признаться мне помогли замечательные, чуткие сотрудники полиции Чарльз Гретхен и Марли Сайк своим профессиональным подходом к допросу и ненавязчивым, что –то в этом духе. Документ явно составлял Сайк, судя по тому, как были полностью перепутаны слова в документе.

— ¡Vai a cagare! (Иди к черту!) Я не буду это подписывать, ¡Porco cane! (Грязная собака.) Это же бред! — Заставила я всех поразиться моей наглости. У Чарльза глаза покраснели от злости. И я почувствовала себя на корриде.

— ¡Incazzata Battona! ¡Si firma! ¡Сretina!

— ¡Villana! — Вставил Сайк.

— ¡Hai già fissi ¡Cazzo sul! ¡Bastarda! — Гретхен дал мне пощечину со всей силы, и я еле удержалась на стуле. Схватившись за ножки обоими руками и сильно пригнувшись. Голова кружилась, Чарльз рвал и метал, я, еле дыша, смотрела на него. Он кричал и кричал, мне было страшно, казалось, прошла вечность, пока он кричал. Я уже ничего не понимала.

— Я не знаю, кто это сделал.

— У тебя есть пять минут. — Сказал Чарльз.

Сигарета выпала у меня из рук, и мешка рассыпалась на гладком почти идеально сверкающем кафеле...

У меня из носа закапала кровь, от сильного напряжения, а глаза заслезились... Я отсюда не выйду... Разве он допустит, чтобы я ушла, хоть на минуту...

Чарльз Гретхен посмотрел на сигарету и протянул мне следующую, я дотянулась рукой до нее и подождала пока он достанет зажигалку. Он усмехнулся.

Ну, подожди!

Я курила и долго смотрела на Чарльза и Сайка. Сайк, видимо, очень сильно нервничал. Чарльз ждал, как ядовитая змея, прожигая меня глазами.

— Одна минута. — Объявил он спокойным голосом. Как будто бы и не бил меня. Как будто бы и не кричал на меня, пытаясь сломать.

— Все. — Он медленно открыл дверь и тихо с кем –то посовещался, и до меня донеслись обрывки фраз:

— Чтобы она ничего не знала... Скажи ей только первую часть, вот до слов... А про... не говори... Мы должны ее сегодня... Уже держит ручку в руках... Как там...

— По данному генетическому признаку... обнаружены у пятидесяти... Я не думаю, что столь... выводы... повлиять... Я хочу сказать, послушай меня...

— Мне на это... Самое главное... Осталось времени... Давай быстрее, Айзек...

Он закрыл дверь и торжественно объявил:

— Результаты экспертизы! — И он театрально раскрыл дверь перед явившимся экспертом. Эксперт молча зашел, естественно, здороваться со мной, как с потенциальной преступницей необязательно совсем. Я нервно усмехнулась. Вот какой ты, оказывается, момент истины.

Эксперт зачитал результаты, которые у него там, видимо, получились не совсем хорошие, точнее не в мою пользу вообще. Он зачитал, что отпечатки пальцев, взятые из моей спальни, на осколке стекла из Британского музея и с ужасного букета идентичны полностью. Затем эксперт поблагодарил и вышел, за что он благодарил, я не знаю, но, видимо, за что –то уже обещанное ему в качестве награды за меня. Мы остались вдвоем, а еще Сайк.

— Ну что, ¿vous êtes prêt à notre conversation? (Ты готова к нашему разговору?)

Я, поднеся сигарету ко рту и убрав совсем руку, кивнула.

— Ну тогда... — Он подошел ко мне улыбаясь даже как –то, мне показалось, дружелюбно даже... и внезапно ударил меня по голове. Дальше я плохо помню, он что –то кричал и бил меня. Я закрыла глаза. Темнота. Темно.

— ¿Va a firmar? (Подпишешь?) — Его громкий голос вывел меня из la syncope (Обморока).

Вода в лицо. Он брызнул на меня из бутылки.

— ¿Va a firmar?

Опять вода. Холодная. Вода дала мне силы прийти в себя. И я тут же сообщила Чарльзу, кто он есть, приличными выражениями, конечно...

— ¿Va a firmar?

Он методично брызгал на меня водой.

Несмотря на то, что мое состояние стало лучше, глаза все еще закрывались...

Он продолжал издеваться надо мной таким образом, пока я не открыла рот и попыталась что –то сказать...

Он прислушался, но я ничего не сказала, только вдыхала воздух ртом, из которого у меня сочилась тонкая струечка крови.

Я почти не чувствовала своего тела. Оно было чужое. Я осмотрелась, увидев, что я лежу на стуле. Скорей всего, я свалилась с него и он меня посадил.

Не знаю, сколько еще продолжалась эта пытка, но в какой -то момент Чарльз достал трубку из кармана и ответил кому-то. Он посмотрел на меня и вышел из допросной комнаты. Он немного там поговорил. Я услышала:

— Нет, нет, не стоит... приезжать... Наши дела не столь значительны, чтобы в них вмешиваться... Четыре часа утра, и вам будет не совсем удобно приезжать прямо сейчас... Простите... Она почти дала признательные показания... Да мы провели экспертизу... Да, она несовершеннолетняя, но через год ей уже будет семнадцать, я знаю...

Потом он положил трубку и тихо выругался:

— Sapo. (Жаба.)

Потом он вошел и сообщил новость Сайку. Я, кажется, начинала догадываться, что сейчас произойдет что-то из ряда вон, но мне было так плохо, что я едва помнила свою фамилию.

— Гадюка маленькая.

Я с ненавистью посмотрела на него, он на меня воззрился с разочарованием. Мы видели друг друга очень хорошо, и я внезапно начала соображать, что он не злится, он сожалеет о том, что не может меня посадить в тюрьму. Мне так показалось всего на минуту, потом он опять начал рвать и метать, валял стулья, говорил, что еще пять минут и будет вообще поздно, но приближаться не мог. Уже не мог. Вообще по-моему он волновался, нервничал как-то и даже очень сильно, но по его лицу я поняла — триумф справедливости настал.

Через несколько приехал начальник Чарльза. Я поняла, потому что он очень резко вел себя с ним, а Чарльз пытался говорить, что он все сделал очень правильно, и так как надо. Что они конкретно говорили, я даже не поняла, но догадалась, что они ссорятся по их оживленной жестикуляции и мимике. Мое тело немного подводило уставшую хозяйку, слушалось плохо, от нервного напряжения я почти ничего не видела, и, уже непонятно отчего, ничего не слышала. Начальник оказался Мейсоном Айришем, я это услышала в каком-то отрывке их оживленного жаркого и недружелюбно диалога, Айриш вел себя с Чарльзом примерно так, как Чарльз со мной, кроме того, что он не посмел его побить и полить его водой. Но стулом он в него кинул. Чарльз еле увернулся и попытался что-то тявкнуть, но был оборван и так не дослушан, своим начальником идиотом. Я была в полном восторге, меня очень обрадовало зрелище, показав которое, Мейсон уселся в кресло и сидел там, сверкая глазами на Чарльза. У Чарльза был вид кастрированной собаки. Он очень злобно посмотрел на Айриша, как будто бы он и был тем самым врачом, отворившим это с ним. Потом с ядовитым акцентом принялся передо мною извиняться. Выглядело это так, как будто бы сова извинялась перед мышью, которую она еще не съела, но я приняла извинения и ободрила его хищной крокодильской улыбкой. Айриш щелкнул пальцами и как из воздуха стал проявляться эксперт с экспертизой, которую он прочитал на этот раз всю до конца. Он выяснил, что кража была 25 апреля, а отпечатки пальцев на осколке появились 17 июня, то есть вчера, и он не понимает, как это получилось у всей лаборатории, и у всех, практически, на глазах.

Тот, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, может быть уверенным в том, что никому не дано хранить секреты. Если губы молчат, разговаривают кончики пальцев; то, что хотел скрыть, сочится из каждой поры на теле говорил Фрейд. Я на себе этих дырок не нашла и чувствовала, что я — победитель.

Чарльз вежливо распахнул передо мной дверь и дал пинка, чтоб я быстрей летела. Да, на самом деле, он просто протянул руку и сделал издевательский приглашающий жест. Он так долго провожал меня и так долго прощался, что я поняла, так просто он не сдастся, а уж когда он сказал, что завтра снова пожалует ко мне в приемный день, то я не выдержала.

— Чарльз, можно тебя, хочу шепнуть на ушко? — Я поманила пальчиком этого верзилу. Он, конечно, согласился и как только подставил свое ухо, я нежным голосом прошептала ему туда. — Козел.

Ах да, я еще забыла, что я после этого слегка укусила его за мочку уха, вернее попыталась, и он такого оскорбления, конечно, снести не мог, он молча защел обратно в помещение участка, но на его лице читались страшные картины того, что он вскоре сделает со мною.

Еле-еле, кое-как я дошла домой, плюхнулась быстрее на диван и захрапела. Метафизически обвыражаясь.

Утром проснувшись, я почувствовала, как учащенно бьется сердце. Страх. Он охватил все во мне. Всю меня. Бежать. Надо бежать, как можно быстрее. Я боюсь. Мне кажется, еще немного и он догадается. Быстро бежать. Куда неизвестно. В Судан... Точно.

Хотя, я не могла убежать прямо сейчас, я начала собирать вещи. Мама еще спала. Я же стала запихивать в сумку все самое необходимое, например, так я засунула туда и тонкие складные щипцы для работы, датчик слежения, за Чарльзом нужен постоянный контроль, маску-капюшон, сменную одежду, аппарат связи, силиконовые перчатки, канат, карманный 3-d принтер. Затем, не стала дожидаться погоды у суши, просто решив доехать на такси. Совершенно все равно, что там все подумают, уезжаю в Судан, просто давно хотела, жажда меня мучила, Давно. Туда. Именно туда. Выбежав, как сумасшедшая из больницы, сверкая почти безумными глазами, я не смогла поймать такси и поплелась пешком. Mi caballero detrás de mí. Hooray!

Я не знала куда бежать, потому что бежать было совершенно не нужно, зачем мне именно в Судан, когда нужное время только через три недели? У меня болело все тело, но я не обращала на это внимания, согласна закрыть глаза даже на такие унижения, лишь бы, наконец, доставить груз в пункт назначения, ну правда, сначала мне предстояло его из тринадцати выбрать. Я уже была готова наугад отправиться, лишь бы куда, наконец, избавиться от этой книги.

Мама вчера меня видела пьяной с побоями, она даже видела полицейских, они ужасно внезапно и бесцеремонно ворвались в мой дом. И, наверное, пришлось ей не совсем сладко вчера. Я разобрать сумку не успела, да и было ни к чему. Что же можно было еще сделать. Ничего. Я встала и пошла на разборки с мамой. А разборки обязательно будут. Никакого чая. Никакого завтрака. Никаких следований общенациональному этикету. Мы стояли и смотрели друг на друга молча. Я смотрела на нее с испугом, как провинившаяся мартовская кошка, мешавшая хозяевам всю ночь громкими криками, а она на меня угрожающе, но с некоторым опасением, что я все ж невиновна. Напряжение нарастало. Стало очень страшно.

— Привет. — Сказала я.

Мама выплеснула кофе от испуга и облила меня чернейшим кипятком. Тво... Тв... А-а- а- а... ...мать... Иногда я ругалась, как представитель древней не самой статусной и высокооплачиваемой, но популярной профессии, как извозчик. Вынуждена признать, случалось это часто.

Далее не последовало скандала, мы поругались для порядка, и, даже, успокоились бы, если бы в это время внезапно, как спаситель убогих, сирых и угнетенных не появился Михаэль, как я его любила в тот момент! Он протянул мне руки и обхватил меня за талию, когда я подошла к нему.

— Здравствуйте, Луис. Можно я заберу у вас Кору?

— Нет! Я еще не договорила с ней! Михаэль, выйди и зайди через пять минут.

— Можно я подожду в холле?

— Нет!

— Да. Подожди.

Михаэль улыбнулся и вышел.

— Как это называется? Что мне делать, если завтра тебя придут, например, убивать? Что делала здесь вчера полиция? Я проснулась в три часа ночи, они окно выбили и ворвались в дом! Перевернули мебель! Я сердечные капли не успела выпить, они уже убежали!

— Что же за глупости ты говоришь? Они меня с одной преступницей перепутали, я же тебе объясняла! Вошли и попытались проверить свою гипотезу!

— Как тебя могли перепутать с преступницей? Ты понимаешь, что это, как минимум, странно!

— Я не знаю! Спроси у Чарльза!

Вошел Михаэль.

Моей маме можно было только позавидовать. Это ж самая неконфликтная дочь получается.

— Луис, я вошел ровно через пять минут. Позвольте мне вам сказать, что Вы в гневе прекрасны. — Михаэль пальцем показал на меня и жестами попытался умолить ее отпустить бедную страдалицу...

— Конечно, — Она поддалась на лесть. — Прогуляйтесь, только, мне бы интересно было узнать, Вы скоро придете, мне нужно знать, как долго Вы собираетесь мучить Кору, и сильно ли она после этого устает.

Вопрос ни сколько не поставил Михаэля в тупик... В нем не было ничего нецензурного, да и что могло быть? Просто мама интересовалась раскопками.

— Знаете, мы очень долго сегодня, может, даже не придем.

Мама просто очень интересовалась, долго ли она может побыть в тишине и спокойствии. То, что не приведет мужчину, я не сомневалась. Она так не делает. Это же моя мама.

— Мы вас порадуем чем-нибудь вечером. Чем-нибудь прекрасным...

Мама посмеялась.

— Только brevi manu.

— Мама? Мы пошли. — Я посмотрела на нее, как змея на мышь. Вечные намеки на рождение детей, замужество и прочие несколько картавые «гадости жизни» меня пугали. Она уже будто бы в своем уме поженила нас с Михаэлем. Ужасно. Просто кошмар!

Мы дошли до кургана и нас улюлюками и криками встретили наши коллеги. Они там уже были с самого утра, и на кургане уже образовалась порядочная яма. Я взяла лопатку, каторжный труд по-прежнему единственный способ аккуратно добраться до истины, и самый высоко оцениваемый поэтому, и стала копать в указанном белым крестом моими друзьями месте.

— Группа опытных археологов во время раскопок нашла группу менее опытных археологов. — Заявил Том, и рассмеялся. Нет, тут совсем не может быть, чтобы все это было просто так... Его слова подразумевают что –то еще.

Мы тоже рассмеялись, хотя шутка вышла неудачной, и чуть –чуть натянутой. Том засмущался и стал копать дальше, но атмосфера уже была совершенно другой. Все смотрели в свои ямки, а не друг на друга. Хотя когда я подняла голову, мне уже, весело, показывая всем своим видом, что ничего не произошло, подмигнул Михаэль. Я смущенно улыбнулась ему. Археологи — самый выносливый народ в мире. Веселый и юморной, сколько работают археологи, пока ищут свою драгоценную добычу, с редкими перерывами на перекус и утоление страшной временами жажды, не работает никто в мире. Но зато и отдыхать потом археологи умеют так, как никто не рискнет, духу не хватит. Потому что иногда мы находим такое, от которого следует хорошенечко отдохнуть, или над чем можно всласть посмеяться и поиронизировать.

Мы долго трудились, и лишь глубоким, даже не совсем вечером, а скорее зарождающейся ночью, начало, мы нашли что –то непонятное и долго совещались, что это такое. Предмет был длинный, продолговатый, даже, напомнивший прямоугольник... Естественно, ни один из нас не знал, что это такое. Он был черный и из него что –то виднелось, узкая серая лента. Не было ничего удивительного, что мы не обнаружили на предмете буйства красок, в конце концов, хорошо, что и ленту черно -серую заметили. Так же еле –еле были видны как выгравированные два немаленьких круга. После того, как мы повторили свой осмотр с фонариком, мало что изменилось. Лента оказалась черной и блестящей. После споров, мы решили позвонить кому –то более знающему. И Том нашел такого. У него был один знакомый, третьекурсник с его кафедры, который не стал бы требовать у нас деньги за это. Он поговорил и ним и отправил видео, на котором подробно запечатлен странную найденную нами штучку.... Тот написал нам, что это средство для просмотра старинного видео. Никаких подробностей и инструкции он не предоставил в наши, по крайней мере, у некоторых, кривые ручки.

Прибор для этого устройства был обнаружен на квартире у одного нашего друга. Очень странный... Мы вышли на улицу и проследовали к дому А. Ранка. По дороге мы накупили еды и алкоголя и готовились отпраздновать нашу находку. Называлось то, что мы так долго искали «кассета». Стало нам не по себе...

Я много встречала необычных предметов на своем, состоящем из ям, археологическом пути, но все они были не столь сложны, и не столь редки, как это прекрасное устройство для чтения видео.

Я надела наушник от своего аппарата связи и скомандовала:

— Вся информация о кассетах. Видео.

Дисплей засветился, выдавая мне всю информацию. Картинок, или, тем более, фотографий я даже не надеялась найти. Мне бы хоть освежить в памяти то, что я раньше знала. Я жадно рыскала в поисках нужной мне информации, но попадались мне только банальные факты, о которых знает каждый младенец 3 месяцев...

На минуту у всех стали лица, как на выпускном, перед встречей рассвета. Полупьяные одноклассники, еле-еле добравшиеся до реки, трепещут в ожидании, поднимающегося над ними солнца, которое осветит их своими неимоверно величественными, но в тоже время свободными и проникающими во всех лучами. Но потом все возобновилось, Ава Оливия с Мэдисон Авой сооружали стол, Михаэль открывал бутылку вина, а Алекс Ранк уже открывший что-то жуткое зеленого цвета, наливался непонятной жидкостью. Ко мне в обнимку с электронной энциклопедией, которую ему выдали в институте, подошел Том.

Боже, сколько мы претерпели из-за той энциклопедии. Сначала мы не обратили на нее никакого внимания. Приложений для начинающих археологов нам вполне хватало, и мы удивлялись, почему это отдельный гаджет, а не приложение, которое было бы значительно удобнее для широкой пользовательской аудитории, и которое было бы в открытом доступе для всех, кто пожелал бы им воспользоваться.

Информация предназначена только для профессионального использования. Поэтому по мере нашего углубления в недра столь нелегкой профессии, как археология, нам эта формация очень даже понадобиться могла.

— Сейчас я тебя поражу страшно. Ты меня будешь обожать до конца твоих дней. — Гордо объявил возможный герой в сверкающих латах.

— Сейчас я тебя поражу. — С долей правды грозно прогремел Михаэль, целя в него бутылкой шампанского.

Странное устройство вставлялось в выемку выезжающую откуда-то из прибора...

— Друзья, мы же археологи, а не подрывники. Давайте уже включим эту кассету и надеремся. — Это чудное предложение внес интеллигентно Алекс Ранк, уже находившийся в состоянии экстаза и эйфории, причем одновременно, под действием зеленой самоделки и, бессменного курева, которое я стала тоже употреблять изредка после того раза... Я посоветовала ему сменить мятный ликер на Бенедиктин, на пузатенькой прекрасной бутылочке которого значилось Bénédictine. Deo Optimo Maximo.

— Как в поговорке: Сначала товар, потом гонорар. — Итак, я готова смотреть.

— Вот это список найденных ранее кассет и записанных на них видео. Может нам повезет, и эта кассета окажется редкой? Жаль, она никак не подписана...

— Сколько их тут много. — Я совсем не слушала Тома. — Ну, мы по смыслу разберемся. — Хотя видимо разбираться придется одному Тому, потому что некоторых из названий видео, слов, я вообще не знала....

— Ну, тогда включаем кассету и вступим, наконец, в орден.

— Интересная идея. Сейчас и посмотрим, есть ли наша кассета в списке.

Вот мы загрузили кассету в проигрыватель и приготовились. Кассета долго урчала, как мой живот порой с утра, но через семь минут, я считала, загрузилась.

Итак, после небольшого классического вступления на экране появились буквы, и надпись с экранчика гласила: Иоганн Штраус. Летучая мышь. Сценарий Яна Фрида. Далее шли актеры и соответственно каждому их роли. Скорее всего, это было комедийное видео. Обнаружился интересный факт, русские надписи, значит, кассета принадлежала эмигрантам, почти таким же, как мы сами....

Мы сгрудились вокруг экрана. Свет выключили и предались отдыху. Алекс Ранк перемешивал поцелуи Авы Оливии с глотками Бенедиктина и имбирным элем. Мэдисон Ава совершенно расслабилась и громко смеялась. Я давно не проводила время так хорошо. Все было так хорошо, что мне захотелось сидеть так вечно. На стареньком диванчике, с хорошим алкоголем, с теми, кому я доверяю. Кого люблю, может быть даже. Мы сидели в обнимку с Михаэлем и накидывались он шотландским виски, я Б-52. Я зарылась носом в его кофту около капюшона ближе к шее. Редкий вечер, когда мы с ним так спокойно сидим вместе. Он повернулся ко мне и нежно поцеловал меня. Зачем же отставать от Алекса Ранка и Авы Оливии? Задрав ноги, я положила их ему на колени, он обхватил их, продолжая меня целовать. Я попыталась вытянуть уставшие стопы дальше, давая мышцам расслабиться, уже почти почувствовала счастье... Люблю ли я его? Не знаю, скорее всего... Не знаю... Но сейчас мне казалось, что может быть... Но неожиданно наткнулась пальцами ног на сидевшего рядом Тома. Тут же отдернув пальцы от бедра Тома, и пошевелив стопами я, не очень довольная этим, спустила ноги на пол и попыталась вытянуть их там. Том ничего не заметил или сделал вид, что ничего не заметил, но сиял, глядя в экран. Зато Михаэль сделал непонимающее лицо и молча уставился туда же, куда и Том. Я улыбнулась ему и рассказала на ушко, какую-то, низкую пошлость, он заулыбался, догадавшись, что все — пыль, что все у нас по-прежнему, но смотрел только в этот экран. Я положила руку ему за спину и продолжила смотреть видео. На экране тем временем разворачивалось действие. Неудачливый главный герой отчаянно пытался обмануть жену, уверяя бедняжечку в том, что он ходил на охоту, а не охотился на жену знакомого. Его хитрый друг уверял ее в том, что у знакомого жена и собака носят одно и то же имя. В общем, полный бардак. А жена, Розалинда, во все это верила. Я приготовила сингапурский слинг, немного выпила, потом еще немного, потом еще...

— Его нет в списке!! — Кричал Том.

— Его нет в списке!!

Я съела немного салата и половину апельсина. Это был прекрасный вечер. Мы смеялись, болтали, целовались, обсуждали видео, и обсуждали героев видео. Мне запомнилась цитата: « Я по-латыни забыл, как это называется, а без латыни лучше не говорить об этом», «Суд удаляется, суд возвращается, все встают, меня сажают.» и песенка Адель, прекрасный студент, воющий тонким голосом, как голодный волк. Я зауважала Розалинду, смеялась над приключениями двух незадачливых друзей, и непьющего директора тюрьмы. В конце фильма Михаэль был уже настолько пьян, что заплетающимся вокруг собственных зубов языком предложил мне остаться и тут же упал на заботливо подставленные руки Алекса Ранка. Мы положили его на диван и подложили маленькую подушечку под голову. Мэдисон Ава собралась остаться там, уверяя, что она поможет ему завтра с утра или если ему ночью станет плохо...

— Его нет в списке!! — Кричал Том.

— Его нет в списке!!

Но я не взревновала. Мы пошли домой, провожали друг друга, сначала проводили Тома, потом меня, а потом Ава Оливия и Алекс Ранк пошли провожать друг друга до дома Алекса Ранка...

— Его нет в списке!! — Кричал Том.

— Его нет в списке!!

Я была немного пьяна и поэтому до двери я доползла, сваливаясь на разные стороны. Я любила это. Я обожала эти вечера... Дома я еле добралась до дивана и легла спать.