Morbus

Выпроводив, наконец, Чарльза и его товарища из дома, я отправилась на встречу с друзьями, прихватив с собой пару бутылочек шампанского в честь моего дня рождения. Точнее, как отправилась, они сами выстроились перед моими дверями ровно в восемь и криками стали вызывать меня на улицу. Это было самое обычное действие для вызова кого –то из дома для нашей компании и казавшееся необычным поначалу всему городу. Я быстро переоделась в шорты и выбежала. Они встретили меня веселыми криками. Наша маленькая компания состояла из пяти существ, совершено разных по своей структуре. Совершенно разных политических и личных взглядов. Ава Оливия была абсолютно раскрепощенной девицей, а так же философом на пустом месте, даже там где и не надо совершенно, но так как она это начинала свои изыскания ближе к вечеру, то самое время, когда большая часть нашей компании уже давно была пьяна на нее никто особо не обращал внимания, вернее на ее философствования так как, все не сильно уже от нее отличались. Ава Оливия была обладательницей довольно яркой внешности, у нее было круглое лицо с немного выдающимся вперед подбородком, который ее отнюдь не портил. Выражение ее лица было непременно хитрым. Это было тем более странно, что она была самым непосредственным и иногда даже самым бесхитростным и откровенным человеком изо всех нас пятерых, конечно, только если знать к ней подход. Ава Оливия обладала также пышными формами, но она так органично смотрелась именно в своей комплекции и смотрелась всегда в любом образе потрясающе элегантно, что я не могла представить ее в более стройном виде. Голос у нее был низкий и грудной. Она очень любила петь, но получалось у нее это довольно средне, нельзя было сказать, что пела она совсем отвратительно или не попадала в ноты, у нее был обычный голос, я бы сказала, "слегка поставленный". Она ходила на частные уроки вокала и после этого поражала нас своим пением. Учитывая тот факт, что она курить начала довольно рано, это отражалось в достаточной степени на ее вокальном мастерстве. Кстати, это она и научила меня курить. О, Боже, научила курить! Нет, просто предложила попробовать, очень банально и тривиально. И вот я уже курю три года почти без перерыва. Мы с Авой Оливией познакомились на первом же году обучения в школе. К тому моменту я уже знала всех членов нашей компании, кроме Алекса Ранка. Мы начали общаться как-то незаметно, это произошло как-то само собой. Она что-то подсказала мне и мы начали обсуждать учебу. Но потом буквально через неделю мы уже знали все друг о друге. Это была самая странная моя подруга, учитывая смелость ее мыслей, ее поведение, ее неординарные решения, а также некоторые ее ребяческие идеи. Я помню, что в какой-то момент она узнала о существовании фэнтезийных видеороликов в Сети, увлеклась магией и всем, что было с ней связано и долгое время утверждала, что она является ведьмой. И это в пятнадцать лет. Также она предлагала и мне свои странные услуги, когда я в первый раз неудачно влюбилась и потерпела поражение. Мы постоянно с ней шутили и говорили всякие глупости и пошлости. Если мы выходили на улицу вдвоем, то нам не требовалось даже алкоголя, чтобы моментально улететь в отрыв, безостановочно творить muchas mierdas. Мы даже сами говорили, что это нам не требуется для того, чтобы, например, ни с того, ни с сего внезапно обсмеять прохожих. А вообще, очень часто в нас вселялись безумные risueñas, и нам вообще не был нужен повод для того, чтобы смеяться. И это уже тогда, когда мы стали уже более или менее взрослыми. Вообще-то Ава Оливия, по выражениям некоторых наших знакомых, но не очень-то близких, была стервой и легко могла предать или подставить человека. Но сколько лет я с ней уже общаюсь и ничего подобного не заметила, хотя меня вначале многие люди пытались предостеречь от общения с ней, утверждая, что она полностью невменяемая и пугая какими-то странными, лишенными смысла сказками про нее. Даже Беати, с которой я дружила раньше, чем познакомилась с Авой Оливией пыталась предостеречь меня, чтобы: "эта долбанутая не втянула тебя в какую-то секту". Но потом под огромным моим давлением, я буквально была электродным проводником между ними и тащила их друг к другу с неимоверной силой, они постепенно стали сближаться и их отвращение друг к другу становилось уже не таким неукротимым. Иногда они могли даже нормально общаться и без меня, но чаще всего через несколько минут подобных контактов требовалось какое-либо миротворческое вмешательство со стороны. Ава Оливия давно была влюблена в самого старшего члена нашей компании Алекса Ранка, его двойное имя было дано ему любящими родителями, увлекающимися учеными историками, который был великолепным по нашим общим меркам флейтистом и любил иногда между затяжками своего тяжелого курева сыграть нам пару фразочек. Это было очень интересно и наблюдать за ним, как он с трудом отрывается от очередной затяжки для того, чтобы исполнить нам несколько рулад, и за тем, как он лениво направляется к столу, где мы обычно сидели в маленьком кафе напротив небольшого клуба, которым владел следующий наш друг, в котором были только свои и только свои имели право там появляться. Нас там обычно собиралось под двадцать и все это были приятели хороших друзей или друзья хороших приятелей. Интересно, откуда нам досталась такая любовь к этому четверокурснику с эстрадно-исполнительского отделения? Так вот, как он лениво направлялся к столу, где мы обычно сидели и небрежно, точно что-то далеко не стоящее его внимания брал в руки флейту и играл, а мы, конечно, замирали. Как замирали бы любые другие на нашем месте, кто слышал бы эту великолепную музыку вместо этого заведения, вместо нас, но на нашем месте по -прежнему были именно мы. Но больше всех впадала в экстаз именно Ава Оливия, слушая его музыку, она казалось, уносилась к небесам и никогда больше не возвращалась. Хотя нет, возвращалась утром. И то не каждое утро. Но она любила его так, что верилось, что и я, и все мы когда-нибудь сможем так любить. С Алексом Ранком я познакомилась примерно, тогда же, когда и с Авой Оливией. Он был на года четыре старше нас с ней, и я до сих пор помню момент, когда мы впервые встретились. Я потерялась в коридоре, когда шла разыскивать наш класс, в котором будет проходить занятие по музыке, спустилась на цокольный этаж, но тут внезапно увидела загадочную дверь. Эта дверь поразила меня тем, что за ней, судя по ее виду, определенно должно было по логике находиться какое-нибудь подвальное помещение, но она располагалась в середине коридора. Я решила заглянуть за эту двери и вообще, посмотреть, открыта ли данная дверь либо нет. Я дернула за ручку. Дверь с легкостью открылась. Я не долго думая, зашла внутрь. В маленькой каморке, если это полутораметровое помещение можно было так назвать, горела тусклая лампочка, стояло пианино, старое, вот-вот разваливающееся, впритык к которому стояла табуретка, и была накидана куча нот. Ноты были и на пианино неровными стопками. И рядом в промежутке между стеной и инструментом также валялись ноты, прямо достигая своих собратьев, лежавших на пианино. И просто на полу около педалей и табуретки лежало несколько сборников нот. Больше там ничего не было. Да и ничего бы и не поместилось. Почему там были бумажные ноты? Почему их было такое ошеломляющее количество? Этого я не знала. Я вообще не видела до этого случая такого количества бумажных объектов в своей жизни. И после видела их тоже крайне мало. Но, что меня поразило еще больше, за рассматриванием этих невероятных предметов и находясь в пространном оцепенении, я даже не сразу заметила, что в этой каморке имелась еще одна дверь. Я подумала, что будет преступлением, если я перед тем, как попытаюсь открыть и вторую дверь тоже, не поиграю на пианино. Я вообще их не видела до этого в живую. И у меня был такой прекрасный шанс. Я тихонько положила на пол рядом с нотами свою сумку и села за инструмент. Крышка была открыта и все клавиши предстали мне во всем своем великолепии и обветшалости. Я бурно набросилась на клавиши фортепиано стало изрыгать какие-то буйные звуки, похожие на ржание вздыбленного, пришпоренного коня. Я так увлеклась этим занятием, что не заметила, как дверь, за которую я хотела проникнуть, открылась. И как только я собиралась извлечь из бедного измученного фортепиано еще одну особенно громкую песнь, меня кто-то похлопал по плечу. Я всегда боялась, когда ко мне подходят сзади и издают какие-то звуки. Я боялась и когда сзади меня что-то падало. Я вообще боялась всего, что происходит вне зоны видимости. Резко вскочила и оглянулась. Напротив стоял мальчик, который был явно старше меня. Коленки затряслись, я подумала, что он точно меня сдаст. У него были странные, покрашенные в белый цвет волосы, у меня еще сразу мелькнула мысль, как ему родители разрешили покраситься, и большие дырки в ушах со вставленными в них странными пустыми внутри сережками.

- Привет. Развлекаешься?

- Привет. Почему это? Я занималась. - Прошептала я от страха.

Мне никто не сказал, что сюда нельзя заходить. Здесь же, наверное, все сделано, чтобы ученики занимались. Но это я не сказала.

Наверное, я очень надолго, неприлично уставилась на его сережки, что он сделал вид, что дает мне подзатыльник.

- Что уставилась? Понаберут кого попало. Как тебя зовут? Ты общаться хоть умеешь? Человеческий язык понимаешь?

- Можно было и не так грубо. Я - Кора.

- Алекс. Что ты тут ломала фортепиано? От него уже итак остались одни доски.

Он посмотрел на меня очень выразительным взглядом, полным презрения. Вообще он стоял и, как мне показалось, ждал, что я что-то еще скажу, но у меня все мысли сосредоточились на том, какой он странный и на его сережках. Никогда еще прежде я не видела таких мальчиков. Он еще более раздраженно посмотрел на меня. Наконец, он не выдержал и вздохнул, выплескивая все отвращение ко мне.

- Ты бы не заходила туда, куда тебя не звали.

- А ты здесь занимаешься? Почему тебя сюда впускают?

- Я тут, считай, что живу.

- А можно посмотреть?

- Это надо заслужить. Вали давай отсюда. Я сейчас Кэррол позову!

Коллин Кэррол отвечала за дисциплину младших классов и я несколько побаивалась ее. Это была добродушная женщина с наметками психологического образования, которая при малейшем нарушении дисциплины превращалась в жуткую мегеру и выбирала, разумеется, очень приличные, но оскорбительные выражения, для определения поведения и щедро осыпала ими провинившихся учеников.

Алекс ушел в свою дверь.

Я подняла свою сумку и ушла.

Мне рассказали, что его серьги называются туннели. Мне также поведали, что он постоянно торчит в этом классе в любое свободное время. Он там занимается или чинит инструменты. Но этот случай я не забыла с тех пор постоянно пыталась подколоть любым способом Алекса Ранка и показать, если уж не всяческое превосходство перед ним, то хотя бы то, что я не хуже, что со мною нужно считаться! После нескольких бредовых недель, проведенных в таком режиме, мы начали общаться немного лучше. В результате, он постоянно говорил, что никогда не сможет со мной дружить и воспринимать меня как друга, но я-то уже знала, что он ко мне привязался.

Что же до нашего другого друга, Михаэля, Микки, и как его только у нас не называли, разношерстная компания наша была в прямом смысле из разных стран, что мы называли всех, кто был ее частью, и так сказать составляющей, как нам было удобно. Михаэль был моим парнем, я и сама не знаю, почему так случилось. Было трудно вспомнить, когда у меня в мозгу промелькнула какая-то мысль рассмотреть его в другом свете. Мы с ним встретились, когда я переходила в среднюю школу. Я помню, что мы, группа из нескольких человек, Ава Оливия, Мэдисон Ава, Беати Фреадс, Рита Морган, близняшки Эвнина и Саша Гир и Бог знает, как затесавшийся к нам единственный парень из нашего класса Роб Эллис, ждали за дверью, чтобы через какое-то время зайти в новую аудиторию, где нам предстоит заниматься с новыми одноклассниками. Нас буквально объединили с еще одним классом, ни одного человека из которого мы не знали до этого. Мы с некоторым ужасом взирали на окружающую обстановку, нас пугало буквально все. И покрашенные стены, и непонятные возгласы, доносящиеся из-за двери, и сравнительно большое количество людей, проходящих мимо нас с большими талмудами, разнообразными бумажными рукописями, бумажными же книгами, с холстами довольно большого размера, а главное, нас больше всего в этих людях пугало то, что они воспринимали то, что они несли в руках, как данность. Я была поражены тому безумному количеству источников в бумажном формате. Я до сих пор видела только ноты в таком количестве, да и то, нет, не в таком, их было намного меньше. Да и видела я такое их количество не в один день. В какой-то момент мне показалось, что я невероятным образом смотрю какой-то утопический сон, как вдруг нас всех громко позвали в кабинет, напротив которого мы стояли. Дверь, напротив которой мы стояли, не была пугающей сама по себе, ее невозможно было сравнить с какими-нибудь таинственными вратами, через которые пройти никому было нельзя. Почему-то сразу вспоминался Кафка. Дверь была самая обыкновенная, никто нас перед ней долго не заставлял стоять, ждали мы минут пять. После громогласного учительского призыва, мы нестройно ввалились в кабинет. Аудитория оказалась довольно большой, не очень светлой с коричневыми стенами и довольно стойким неопределяемым запахом. Как было выяснено впоследствии, это был запах старых бумажных книг. Книг было великое множество, как опять же, нами было впоследствии выяснено, в этой аудитории содержалось около 40 томов. Это немыслимое количество по современным временам. И это только в данном кабинете! А если еще вспомнить людей в коридоре! И представить, сколько всего подобных вещиц находилось во всем корпусе! Даже голова закружилась! Мы ошалело уставились на весь этот невероятный интерьер, который представлял из себя несколько столов, сгрудившихся в дальнем углу кабинета, большого странного выключенного экрана напротив и трех, стоящих около стены шкафов с книгами. Надо сказать, что данное впечатление перебить было бы уже трудно, как и в эмоциональном плане, так и в плане зрелищного шоу. Даже взорвись посреди зала вдруг бомба и она не произвела бы большего эффекта.

- Чувствую запах новых прозелитов! - Завопил высокий парень с длинными светлыми волосами, завязанными в хвост.

В зале грянул хохот.

К нашему удивлению, преподаватель никак не отреагировал на такое поведение. Как видно, здесь пропагандировались более свободные взгляды, чем в предыдущем месте нашего обучения, хотя формально оба корпуса принадлежали к одному учебному заведению.

- Я не считаю, что в данном случае уместно выбрана именно такая формулировка. - Вступилась я за нас, почему-то мне показалось, что очень уж обидно все это прозвучало, почти как какая-то инициация, а мне всегда не очень нравилось что-то с подобным подтекстом.

- А я не собираюсь с тобой еще в дискуссии вступать! - Ответил мне парень с хвостиком.

Я почему-то сразу поняла, что мы подружимся. Никогда еще меня моя внутренняя интуиция по столь явным вопросам меня не обманывала, хотя однажды я оказалась из-за нее в довольно странном положении, но это сейчас не главное. Я что-то ответила ему, но уже не помню, что именно. После этого мы довольно долгое время вообще не общались, а потом случайно на очередном уроке стали вдруг спорить. Вернее дело было не совсем так. Пол Инсай, а это как раз белобрысый верзила с хвостиком, вел оживленный спор на уроке с Михаэлем Ортега, Блейзом Стоуком и Теодором Арнольдом, я их тогда видела раз в четвертый, и поэтому они для меня все выглядели несколько похоже. Они все, во-первых, были высокого роста, особенно, по сравнению со мной, во-вторых, я в то время перестала носить очки и дней шесть уже ходила без очков, ужасно стесняясь даже сказать кому-то о своем зрении. Мои старые знакомые не упоминали о моем ужасном зрении и я была им благодарна за это. На основе того, что я увидела потом, когда уже стала носить линзы, я могу сказать, что Блейз Стоук был довольно интересным внешне парнем с правильными, остро очерченными чертами лица, острым взглядом, цвет волос его можно было определить, как русо-каштановый. Человеком он был спорным. В глаза сразу же бросалось его непомерное тщеславие, причем на чем именно оно основывалось, не было понятно. Ему было важно показать свое превосходство хоть в чем-то. Над всеми. В любой ситуации. Но особенно над девушками. Умной ни одну девушку из нашего класса он не считал. Но однако же, если при разговоре он случайно абстрагировался от того, что ты какая-то презренная правнучка Евы, то становился очень интересным собеседником. У него часто были перепады настроения, он то подкалывал меня всеми известными ему способами, то вдруг вел себя, словно мы были друзьями. Возможно, на его поведение сильно влияло то, что он был творческим человеком, он вроде бы играл на гитаре. Но, по-моему, факт того, что он являлся, вроде бы, как творческой личностью, не мог так повлиять на его сексистские наклонности и дикий шовинизм. Так вот, во время одного из занятий, на которых царила обычно довольно расслабленная атмосфера, несколько перечисленных учеников сбились в кучку на заднем ряду и горячо обсуждали эмпиризм. Я подумала, что это мой шанс подружиться с Полом, подошла к ним, наклонилась и влезла в беседу.

- Все это - чушь! Эмпирический метод познания - это, когда ты познаешь мир при помощи чувств. То есть, при использовании органов зрения, обоняния, осязания, слуха, вкуса, всех чувств, которые возможно использовать. Это не что-то эмоциональное, блин. Нет, конечно.

- ¡Coño! Нет, это в общем смысле, а мы говорим, как это все более узко выглядит и на практике! Ты вот можешь сказать, как это выглядит на практике?

- И вообще, что ты лезешь, тут умные люди никак не разберутся. - На контрасте со смыслом своих слов, ужасно мирно, отметил Блейз Стоук.

- Нет, ну что-то она, может быть, и знает. - Перебил его Пол.

- Ну хорошо! Сам-то ты что скажешь про эмпирический метод? - Вспылила я.

- Я так понимаю, что эмпирики как-то связаны с идеализмом. Это люди, которые все именно через эмоции воспринимают и познают...

- Стоп, стоп, стоп, стоп. Ну блин, как все тяжко! Это не эмоциональность. Эмпирики - это про опыт, про индукцию. Ты хоть знаешь, что такое индукция?

- Догадываюсь! - Проскрипел Блейз.

- Хорошо, а я по-твоему, кто? Эмпирик, рационалист или агностик? - Спросил Пол.

- Откуда же я знаю! Я тебя четвертый раз вижу! - Я нервно усмехнулась.

- Ну ты же общалась со мной все это время. Уже четыре дня. Ты как думаешь?

- Все мы эмпирики тут! Рационалиста я пока здесь не видела ни одного. И агностика тем более.

- ¡No jodas! А ты сама кто? - Неожиданно спросил Михаэль.

- Я же сказала, что эмпирик. Раньше я была уверена, что я - упоротый рационалист. Но нет, оказалось не так.

- Все, задолбали! Какой-то примитивный разговор! ¡Es un coñazo! Давайте еще обсудим, у кого какой любимый цвет. - Влез Блейз.

- Вы его сами начали! - Я сделала вид, что немного обиделась.

- ¡Anda! ¡Qué me dices! - Резюмировал Блейз, и дальше разговор укатился куда-то в сторону его предстоящего концерта и Мэдисон Авы.

После этого мы с Полом стали больше общаться. И не только на такие примитивные темы. Но сказать, что мы стали друзьями я не могла. Это было скорее просто общение, которое было непротивно нам обоим.

Оба же они, и Блейз и Пол почти сразу же, после первой встречи запали на Мэдисон Аву.

Да и честно говоря, было бы трудно им не заинтересоваться ею. Мы познакомились с ней перед четвертым годом обучения, когда нас всех собрали перед первым учебным днем. Мы с Робом, Авой Оливией, Ритой Морган, и Эвниной Гир сгрудившись, обсуждали, как будем отмечать мой предстоящий день рождения. И тут вдруг мы увидели ее. Невероятное существо с огромными глазами, светлыми волосами и во всем блеске своей непередаваемой красоты прошествовало мимо нас. Невозможно было поверить, что существуют действительно такие люди с идеальной кожей, маленьким прямым носом, с симметричными полными губами, и с идеальной фигурой. Боже, это было что-то невероятное, у нас с Авой Оливией мгновенно стало зашкаливать чувство собственной неполноценности и ущербности, а Роб так и вовсе куда-то улетел и чуть ли не побежал сразу с ней знакомиться. Мы еле остановили его. Вообще-то, я ее увидела первая.

- Смотри, смотри! Какая красавица! Нам с ней не сравниться никогда! - Ткнула я в бок Аву Оливию. Возможно, даже слишком сильно.

- Да, ничего себе. У нее одни ноги, как мы с тобой вместе взятые! - Ава Оливия тоже увидела девушку, на которую я показывала.

- Да, но у нее они кривые какие-то, по-моему. - Заметила я.

- Точно, голени кривые! - Поддакнула Ава Оливия.

- Да и что-то она подозрительно быстро устала на каблуках стоять! Переминается с ноги на ногу!

- Плоскостопие?

- Косолапость?

- Ладно, хватит завидовать! - Наконец насмеявшись, сказала Ава Оливия.

- Вот ты ханжа! Пошли, познакомимся! - Я потянула ее за руку.

- А я когда собирался знакомиться, мне, значит, было нельзя! - Возмутился Роб.

- Тебе нельзя! У тебя другой интерес!

Мэдисон Ава оказалась очень даже неплохой девчонкой. Она вовсе не возносилась из-за своей внешности. Мы как-то слишком быстро стали общаться и даже буквально сразу же начали считать друг друга подругами. Мэд обладала очень открытым характером. Она буквально была открыта всему новому. Болтали с ней вплоть до того, как вошли в новую аудиторию в первый раз, и, в принципе, она была очень приятным человеком, хоть и с небольшими пробелами в знаниях. Но, впрочем, кто из нас не без греха! У меня свои пробелы, в других областях. например в географии я ничего не соображала и ничего вообще не учила даже, потому как мне было это неинтересно! После всех уроков мы прошлись по корпусу и за нами увязался Блейз. Он очень радушно нам рассказывал о корпусе и о том, какие события там происходят, как проходит учебный процесс и все прочее, что даже было излишним.

Потом в одном коридоре он указал на фотографию нашего нового директора на огромном экране, где красовались фотографии нескольких преподавателей, и спросил, знает ли кто-нибудь из нас, кто же это.

- Да, ведь ясно же, что это наш директор, Брет Уилкинс. Для идиотов даже надпись имеется! - Ухмыльнулась я и указала на надпись.

К моему огромному удивлению Блейз сделал вид, что ничего не слышал, он даже не взглянул на меня, да что там, не моргнул глазом и снова переспросил.

- Ты что, идиот что ли или у тебя слух отказал? На кой это спрашивать, если написано?

Блейз снова никак не отреагировал на мои слова. Я уже стала сомневаться в реальности своего существования. Он стоял и улыбался Мэдисон Аве. Ава Оливия дернула меня за рукав.

- Не знаю. - Ответила Мэдисон Ава, она зарделась невероятно прекрасным румянцем и наклонила голову.

- Вот видишь, это Брет Уилкинс, наш новый директор! Вас учить еще и учить! - Обрадовался Блейз.

Я с нескрываемым ехидством наблюдала за этой сценой.

- Я все прекрасно понимаю, но меня это просто все бесит. - Ответила я нарочито громко Аве Оливии.

- А это кто, тоже, скорее всего, не знаешь? - И указал на портрет нового заместителя начальник по учебной части Даниэллу Кэррол.

- Леди Макбет! - Зло взревела я. Ава Оливия схватила меня за плечо.

Она отвела меня в сторону с спросила, с чего это я так злюсь.

- Ты что, не видишь, что у них романтические отношения, возможно, начинаются?

- Да вижу я прекрасно! Просто меня раздражает эта манера некоторых людей сразу же оценивать человека исключительно по внешности. И он мог бы просто из вежливости и с нами поговорить! И вообще, по нему видно, что он шовинист, каких мало! Сразу видно!

- Что, он тебе тоже понравился?

- Ну, нет.

И правда, он мне совершенно не понравился.

В общем, что здесь было непонятного, сразу же, как только Мэдисон Ава пришла, к ней приклеился Блейз и не отлипал от нее ни на секунду. Мэдисон Ава только смеялась надо свей этой ситуацией и поясняла нам, что он ей вообще не нужен у нее есть парень и такой, как Блейз не может заинтересовать ее.

Но, почему-то мне казалось, что перед осадой Блейза она не устоит.

О Михаэле была отдельная история. Я, в момент вышеуказанных происходящих событий, была ужасно влюблена в некоего Эмерта Ламба, над чувствами к которому сейчас я могу только смеяться. Человеком он был довольно посредственным, он не был особенно умен, особенно красив, но божественно пел, чем меня и покорил. Это был высокий парень, несколько более женственный, чем хотелось бы. Он был брюнетом с невероятными чертами лица, которые нельзя было назвать именно классической красотой, они были слишком тонкими и слишком изящными. В сочетании между собой данные черты не составляли идеальную картину, но абсолютно точно взглянув на него, его можно было сразу же выделить из толпы. У него от природы была, если так можно выразиться, эксцентричная внешность. Он мог бы не прикладывать никаких усилий для того, чтобы казаться кому-то необычным. Если кратко описывать его внешность, можно было отметить большие зеленые миндалевидные глаза с несколько приподнятыми уголками, широкие ровные брови, прямой нос с несколько большеватым кончиком, высоко расположенные уши, что меня волновало больше всего, я ценила, когда уши были расположены высоко относительно бровей, это мне казалось признаком умного человека, высокие скулы. Относительно его фигуры можно было сказать, что он через чур стройный с уклоном в худобу. У него имелись странные татуировки на обеих руках, что меня в то время просто потрясло, так как давно уже все старались отказаться от этого и считали ужасным пережитком прошлого. На одной руке у него были наколоты переплетенные листья, а на другой какие-то индейские мотивы. Рассуждал он практически только на темы, связанные с вокалом. Больше я не слышала от него ничего. Я, практически не зная его, пообщавшись в ним в компаниях где-то около недели, однажды сразу же пригласила его на свидание, он согласился прийти, но не пришел. Я билась головой в стенку, рыдала, плакала, смеялась, выслушивала слова поддержки от Авы Оливии. Мне на момент этой влюбленности уже исполнилось 14 лет. Мы в тот момент с Авой Оливией постоянно ходили качались на качелях, пили пиво, бродили, смеялись, сочиняли издевательские истории про предмет моего обожания. С того момента мне очень хотелось с ним встретиться, но я была слишком горда для этого и не считала, что это нужно.

Я даже не помню, как Михаэль вообще стал общаться со мной, я вообще не помню именно наш первый разговор вдвоем. Не помню. Я помню, что он только издевался надо мной все время. Как-то по-дурацки, по-детски и вообще непонятно для чего. Общались мы только в компаниях да и то не очень много. Мне все вокруг, и преподаватели, и мои знакомые, друзья постоянно говорили, какой Михаэль талантливый, почти такой же, как Алекс Ранк, Алекс Ранк все равно на первом месте, но сразу же после уже находился Михаэль, умный, тонкий, неординарный. Я этого ни разу не заметила. Талант его, и правда, был очевиден. Он играл на флейте совместно с Алексом Ранком. Пили они также вместе. Комната, где постоянно обитал Алекс Ранк постепенно стала заполняться бутылками, преимущественно из под алкогольных напитков. Можно было войти в его комнату и увидеть весь пол, заставленный бутылками из под различных ипостасей зеленого змия. Я поначалу была шокирована. Но из-за прекрасного отношения к Алексу Ранку я закрыла на это глаза. В этой комнате Алекс Ранк и Михаэль частенько выпивали после уроков. Это воспринималось всеми, как данность, как неподлежащая сомнению и критике окружающая действительность. Михаэль действительно был невероятно талантлив, но все его попытки достичь музыкального мастерства Алекса Ранка не увенчались успехом. Я могла послушать его иногда, но все же, что-то, какая-то интуиция меня от него отталкивала. Вскоре я стала замечать, как все вокруг, буквально все вокруг стали мне намекать, чтобы я присмотрелась к Михаэлю. Это для меня было очень странно. Я ужасно бесилась от этих предложений. В отместку данным людям я стала демонстративно подкалывать, подшучивать и всячески дискредитировать Михаэля. Впрочем, ему это мало повредило в связи с уже устоявшейся его репутацией талантливого музыканта и просто умника. Я лично видела в Михаэле неадекватного легкомысленного дурачка, который иногда слишком неадекватно себя ведет. У него было странное чувство юмора, которое некоторыми воспринималось, как чрезвычайно тонкое, но мне кажется, что все они просто видели синюю занавеску, он даже сам, как мне казалось, не понимал, что он говорил. История наших более глубоких взаимоотношений началась весьма странно.

В одно майское утро в мою дверь позвонили. Я, уже переехавшая из школьного общежития, обитала в скромной съемной квартире. Утром, как обычно, я находилась в маленьком красном халате и только что сварив кофе, собиралась его выпить.

Я тут же ринулась к двери. Почему-то решила, что это звонит Мэдисон Ава, заходившая ко мне в это время почти каждый день. Я не посмотрев, открыла дверь. Передо мной стоял Роб.

Он залетел в квартиру и закрыл за собой дверь.

- Ты что, пришел меня соблазнять? - Я ошалела, потому что была в неподходящем виде для встречи любых гостей, кроме Мэдисон Авы и Авы Оливии, которые меня видели еще и не в таком виде.

- Что ты стоишь, de puta madre! Давай, давай, быстрее собирайся! Зря я за тобой пришел?

Я быстрее надела на себя что под руку попало, причесалась и побежала в коридор. Роб уже дико нервничал и буквально изнывал от ожидания. Что это он за мной зашел?

Мы пошли в школу и по дороге опять у нас возник какой-то спор на философскую тематику. Как всегда, Роб считал, что он опять прав, я никогда не задавалась в спорах, так что любая тема, даже самая невообразимая могла часами нами обсуждаться в формате спора. Я даже иногда не понимала, о чем, собственно, мы спорим, потому что, на мой взгляд, мы оба говорили одно и тоже. Но, когда я указывала на это Робу, он был также категорически не согласен со мной. Мне казалось, что его кто-то разозлил перед этим и он зашел за мной, чтобы срочно поспорить со мной и выплеснуть свой гнев. Мы закончили спорить уже в коридоре возле класса, в котором должно было проходить первое занятие, и мирно разошлись. Я увидела Мэд и быстро подбежала к ней. Мы несколько минут обсуждали Блейза, который почему-то стал нравиться Мэд, а потом вдруг она покосилась на меня и дико язвительно спросила:

- Ты что не видишь, что на тебя Михаэль все время смотрит? Qué barbaridad! Он уже несколько недель, как неадекватный бегает вокруг тебя, как же ты не замечаешь?

Я обернулась на Михаэля и, о, Боже, он действительно смотрел в тот момент на меня. От моего взгляда он не смутился и продолжил дальше смотреть.

Я ужаснулась.

- Que te jodan! - Я отмахнулась от нее.

После этого разговора я действительно стала замечать еще более странное поведение Михаэля, хотя и до этого замечала, что он не совсем адекватен. Он постоянно стал подходить ко мне и пытался шутить со мной. Я в полном ужасе выливала весь свой яд на него. Всю свою язвительность. И при этом все еще продолжала страдать по Эмберту.

В таком военном положении мы находились еще две недели. Потом я уехала в запланированную и скучную двухдневную поездку с мамой в Бари. Я там была уже не первый год и мне все было там известно. По возвращению я накупила всяких ненужных сувениров и распределила их. Я накупила одинаковый ненужный хлам, чтобы никому не было обидно. Один адаптер для аппарата связи в виде старинной открывалки для Авы Оливии, один такой же адаптер - для Мэдисон Авы, один - для Алекса Ранка, один для Роба.

- И возьми еще один для Михаэля. - Предложила мама. - За компанию подаришь.

- Ни за что! - Возопила я. Но потом подумала, что я могу его подарить, если все же встречу Эмберта.

Я с большим усилием согласилась на еще один адаптер.

Мама очень обрадовалась.

Приехав, я сразу же раздарила все безделушки в соответствии с планом. Но Эмберта я так и не нашла, в тот день он заболел и не пришел. Я подошла к Михаэлю.

- Вот держи, один остался лишний! Лучше чем выбрасывать, тебе подарю! Сначала хотела еще один Алексу Ранку отдать, но зачем ему их два?

- Спасибо, матушка императрица! Вот уж не ожидал! De que vas? ¡Vete por ahí para allá!

Он стал запихивать мне адаптер обратно в руку.

- Бери, пока предлагают! - Я бросила в него адаптер и он еле поймал его.

- ¿Estás puto?¿Para qué coño necesito esto?

- Ладно. - Я протянула руку. - Давай обратно. Если не хочешь, я Эмберту лучше его отдам.

- Все, уже поздно. Раньше надо было думать!

- Да отдай, зараза! Тебе же он не нужен! - Я попыталась у него вырвать адаптер из руки, но он был очень высокого роста, да еще и поднял руку вверх.

- Нет, нет. Vaya para la pinga! Уже поздно! - Он встал на цыпочки и радостно посмотрел на меня.

- Ну и хорошо. - Я спокойно отошла от него. - Не думала, что ты будешь себя вести, как кретин! Тобой можно, как куклой вертеть.

Я ничего не чувствовала в тот момент. Мне было абсолютно наплевать на него.

Я улыбнулась и абсолютно спокойно посмотрела на него.

Больше я с ним старалась не разговаривать в тот день. Вечером мы с Авой Оливией, как обычно закупились алкоголем и устроились на качелях.

Обсуждены были все, от нового дизайнерского решения Эдвина Стэнли до последнего текста Джо Норриса.

И как раз в момент, когда мы мирно беседовали о взаимоотношениях Авы Оливии с Алексом Ранком, к нам подошел Михаэль.

- Эй! Давай я тебя провожу, ты уже пьяная совсем. Давай, давай, вставай. Где ты живешь?

- Так, подожди! Мы только по одной банке пива выпили, и ты хочешь сказать, что я пьяная уже?

- Выглядишь так, как будто ubriaco fradicio!

- Неправда! Подожди, а если так, кто тогда пойдет провожать Оливию? Она далеко живет! Или ты сначала пойдешь меня проводишь, а потом ее? Может, мне сразу тогда уйти?

- Да что она, маленькая что ли? Сама дойдет! Если хочешь, могу тебя каждый день провожать.

- По твоей логике, я маленькая и сама никак не дойду!

- Да что ты? Пусть проводит! - Ткнула меня в бок Ава Оливия.

- Если так хочешь, чтобы он кого-то проводил, сама с ним иди!

- Да, пойди уже с ним! Что в этом такого?

- Пошли втроем!

- Хвати бред нести. Пойдем, провожу тебя.

- Я Вас боюсь! - Мы с Авой Оливией взорвались дурацким смехом. - Сейчас я соглашусь, а ты по дороге приставать ко мне начнешь! Вы, маньяки, такие, с виду притворяетесь лапочками, а сами... Я слышала двух девушек в двух кварталах от моего дома уже задушили.

- ¿Qué coño te pasa por la cabeza? Ладно, если не хочешь, то я ухожу!

- Катись!

- Я ухожу! Не жалей потом.

- Да иди уже! Скройся!

- Ухожу! - Михаэль стал отдаляться от нас, идя спиной вперед.

- Не споткнись, придурок! Мы тебе скорую помощь вызывать не будем!

Ава Оливия смеялась. Михаэль, опозоренный, удалялся.

На следующий день, отправляясь в столовую, я увидела Мэд и Блэйза. Спрашивать я ничего не стала. Итак было все понятно. Парень Мэд явно проиграл Блейзу.

Мы немного поболтали. Потом она спросила у меня.

- Ты готовилась к культурологии?

- Как всегда.

- Дай я у тебя спишу!

- Да, блин! Осталось уже пять минут. Раньше не могла спросить?

- Ну я не могла. Я была занята.

- Думать иногда тоже надо. Конечно, откуда тут возьмется возможность подумать! Не только об ухажерах нужно уже беспокоиться! - Я специально использовала это дурацкое слово: "ухажеры" для того, чтобы подчеркнуть всю нелепость ее поведения.

- У тебя, несомненно, большой опыт общения с ухажерами! Что-то я не вижу вокруг тебя ни одного! - Язвительно парировал Блейз.

- Зато это не я спрашиваю у всех списывать каждый день!

- Может быть, ты просто никому не интересна! Тебе никогда не приходила такая светлая мысль?

Из меня полился поток страшных оскорблений в адрес Блейза.

Блейз в своей любимой манере проигнорировал мои слова. Я каждый раз в такие минуты смотрела на него и восхищалась им. Вот бы и мне так научиться.

В этот раз я разозлилась и ушла.

Затем я опять встретилась с Михаэлем. Я не стала с ним здороваться. Он тоже не стал.

День прошел достаточно спокойно. У меня не возникло никаких трудностей.

По окончании последнего занятия ко мне подошел Михаэль.

- Я твой адаптер разбил. - С явным намерением сделать мне что-либо очень неприятное сообщил он.

- Он твой уже. Так что, мне это неинтересно.

- Он у меня лежал наверху шкафа. Потом я по пьяни этот шкаф толкнул и он свалился.

- Мне все равно.

- Он разлетелся в мелкие кусочки.

- ¡Vacano! - Сказала я со скучающим видом. Мне уже это надоело. - Молодец!

- И тебе все равно?

- Абсолютно!

- ¡Que fuerte! Хорошо. ¡Vete por ahí para allá!

- Туда и пойду.

Вечером мы с нашего обычного места с Авой Оливией наблюдали, как Михаэль уходит домой.

- Уже не хочешь меня проводить? Быстро же ты сдался! - Крикнула я и захохотала.

Михаэль прокричал что-то издалека, но мы не услышали, что именно. Было очевидно, что что-то нецензурное. И пошел дальше.

- Подожди, а кто же меня домой поведет? Оливия не справится! Она меня не дотащит!

Он не остановился.

- Ты же обещал меня каждый день домой вести!

Ава Оливия тоже кричала ему вслед что-то насмешливое, я не слушала, что именно.

Михаэль ушел под наши идиотские вопли.

- Как все это примитивно. - Сказала я.

На следующий день мы общались так, как будто ничего не было.

Наше общение в компании Блейза, Тома, Пола, Теодора, Алекса Ранка, Михаэля и Авы Оливии проходило очень бурно и весело.

Во время занятий мы обсудили все, что касалось и не касалось учебы.

В перерыве мы с Робом, Томом, Алексом Ранком, Авой Оливией и Мэдисон Авой отправились в кафе через улицу. Нам почему-то в голову взбрело пообедать там. Там я рассуждала о культуре пития. С чего меня понесло в такие рассуждения, я не знаю, поскольку в этот раз мы ничего не пили, мы опять поспорили с Робом, который категорически не признавал никакого вина, а предпочитал исключительно ликер.

Потом мы вернулись обратно в корпус. Пол, Теодор и Михаэль, как всегда что-то обсуждали.

Я даже смотреть на них не стала.

Вечером я стояла около корпуса. Ава Оливия уже направилась домой. Мэд тоже уже давно уехала. На улице стояла невероятная летняя ночь. Мне и хотелось куда-нибудь пойти, только я никак не могла придумать, куда. И одновременно я никак не могла оторваться от рассматривания дерева, которое росло напротив нашего учебного корпуса. Это дерево я видела каждый день. И оно мне каждый раз показывалось из аудитории, в которой мы занимались в пятницу с утра. Ничего интересного в нем не было. Да и смотрела я, собственно, не на дерево, я просто смотрела вперед и думала об Эмберте. Я его уже месяц или больше не видела. Больше, наверное. Вчера я услышала, что он начал с кем-то встречаться.

Из корпуса вышел Михаэль. И отправился домой. Я никогда не задавалась вопросом, где он живет. Не долго думая, я пошла за ним. Вначале он шел ровно по пути к моей съемной квартире, я даже стала в какой-то момент опасаться. Но потом он свернул в другой проулок и побрел в совершенно незнакомый мне квартал. Я вообще не ориентировалась в местах, которые не были связаны с учебой либо с моим отдыхом в компании Авы Оливии и Мэдисон Авы, поэтому я пошла быстрее и вскоре догнала Михаэля.

- Что ты идешь за мной! Отвали уже! - Он даже не обернулся на меня.

- Я просто домой иду.

- Mejor no te metes en lios. Я здесь каждый день хожу, тебя ни разу не видел.

- Это ни о чем не говорит.

- Иди-ка ты отсюда! Ты подумала, как ты обратно пойдешь? Ты же здесь не была ни разу.

- Дойду как-нибудь.

- Ты что-то говорила о том, что здесь недалеко двух девушек нашли.

- Не пугай меня. Да, нашли около новой набережной Коннот-Крик.

- И вот Поэт твердит, что ты при звездах ночью сбираешь свой букет в волнах, как в цветнике. И что Офелию он увидал воочью огромной лилией, плывущей по реке.

- Прекрати меня пугать.

Я уже подумала, что зря я за ним пошла. Я потихоньку стала отдаляться от него, замедляя шаг. А потом развернулась и собралась все же, наконец, идти домой.

- Когда ныряет солнце в горизонт, и встреча с черной ночью недалече, и призывает смерть покойный сон...

- Да, все, все, хватит. Я пошла. Правда, уже поздно. До завтра. И что это тебя так в Шекспира понесло?

- Пока.

- А ты, кстати, не думал о том, что Офелия полюбила Гамлета только после того, как увидела пьесу, которую он поставил, а до этого она его просто терпела?

- Иди домой. Не рассуждай. Ты уже несешь какой-то бред!

На следующий день мы снова общались, как обычно.

В перерыве я забежала в комнату к Алексу Ранку, чтобы посплетничать с ним про Аву Оливию, но его там не оказалось. Там сидел Михаэль. Я быстро выбежала оттуда, не знаю, почему.

Вечером он все же пошел меня провожать.

Главным образом, мне было удобно встречаться с ним, потому, что когда надо — он был рядом, а когда надо — исчезал. Хотя я понимала, что будущего у нас нет практически никакого.

Недавно ему родители подарили небольшое помещение, в котором он организовал клуб, где, так же, как и в кафе напротив, мы все постоянно собирались по ночам. Мне было так приятно именно с ним стоять и, прислонившись к его плечу слушать музыку Алекса Ранка и не знаю любовь ли это была или нет.