10 глава
Дверь на крышу открылась с характерным скрипом, который она уже узнаёт по звуку.
Ветер сразу тронул её волосы, как будто тоже ждал её.
Солнце клонилось к закату, окрашивая бетон крыши в тёплый персиковый оттенок. Пейзаж был почти киношным — лёгкие облака, гудение города вдалеке, и он.
Чонгук.
Опирался на перила, как всегда — будто всё происходящее ему наскучило.
Но когда она вышла — он посмотрел. Сразу. Молча. И не отвёл взгляд.
— Пришла, — тихо сказал он, будто не ожидал до конца.
— Конечно. Ты же позвал. — Ынсо подошла ближе, сложив руки за спиной. — Я же не из тех, кто отпрыгивает после первого шага.
Он усмехнулся, но без обычной колкости.
— Знаешь, я думал, ты опять придумаешь что-то официальное. Типа: «Я пришла обсудить твой учебный план».
— А я пришла узнать, не хочешь ли ты, наконец, расписание наших... отношений. — Она прищурилась. — С контрольными, с проверками и пересдачей в случае отказа.
Он выдохнул смешок, покачал головой.
— Ты сумасшедшая.
— Нет. Просто влюблённая.
Она подошла ближе. Осталось меньше метра между ними. Воздух стал плотнее.
— А ты... всё ещё не определился, как к этому относиться.
Чонгук посмотрел на неё. По-настоящему. Не через маску, не с ухмылкой. Его взгляд стал серьёзным.
— А если я скажу, что боюсь?
— Тогда я скажу, что я тоже. — Она чуть склонила голову. — Только я больше боюсь ничего не чувствовать, чем чувствовать слишком много.
Он опустил глаза. Пальцы сжались в перила.
Молчание.
— Я не умею... быть "нормальным". — голос его прозвучал тише, чем обычно. — Я всё время отталкиваю. Всех. Потому что так проще. Потому что если не подпускаешь — не больно, когда уходят.
Ынсо сделала шаг. Прямо к нему. Их разделяли уже сантиметры.
— А я не собираюсь уходить.
Она медленно потянулась, и аккуратно, осторожно — как будто просила разрешения — дотронулась до его руки. Не сильно. Просто была рядом. Не ломая защиту, а как будто говоря: «Я здесь. Сам реши, впустить ли меня».
Он не отдёрнулся. Но не взял её руку в ответ. Просто позволил ей быть рядом.
— Ты не обязана... спасать меня, — прошептал он.
— А я и не собираюсь. — Ынсо улыбнулась, но мягко. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что тебя есть за что любить. Даже если ты сам в это не веришь.
Он посмотрел на неё. И в этом взгляде было всё: страх, сомнение, злость на себя — и... слабая, робкая благодарность.
— Ты упрямая.
— Ужасно.
— И тебе... правда не всё равно?
— Уже поздно. — Её голос дрогнул, но она держалась. — Я уже влюбилась. Можешь только принять. Или проигнорировать. Но это не изменит того, что есть.
Он наклонился ближе. Совсем близко.
И вдруг — только лбом коснулся её лба. Не поцелуй. Не объятие. Просто тёплый, осторожный контакт.
Тонкий, как дыхание.
И от этого — ещё более личный.
— Дай мне время, — прошептал он. — Я не бегу. Просто иду медленно. Ты — слишком быстрая.
— Я подожду. — Она прошептала в ответ. — Но не вечно.
Он усмехнулся.
— Знаешь, староста, ты страшнее, чем учителя.
— А ты — хуже, чем двойка в конце четверти.
Они оба рассмеялись. И в этом смехе — стало легче.
*****
Очередной вечер снова застал их в том самом подвале, что под уютной кофейней с запахом кофе, ванили и чуть обветшалых книг. Казалось, здесь никогда не меняется ни освещение, ни воздух, ни даже тепло от стен — словно само пространство держит их всех, этих семерых, внутри какого-то личного времени. Где-то между сегодняшним вечером и безвременьем.
Музыка играла фоном — лёгкий хип-хоп, замешанный с джазом. Чей-то ритм, чей-то плейлист, ставший общим.
Кто-то принес газировку и коробку пиццы, кто-то уже врубил приставку, и на большом экране мигали пиксельные персонажи, сражаясь за победу в очередной командной игре. Джин кричал, Юнги матерился шёпотом, Хосок почти упал с дивана, пытаясь увернуться вместе со своим персонажем, Намджун махал руками, объясняя стратегию, как будто в штабе генерального командования. Смех, выкрики, спор — всё перемешалось в хаосе вечерней радости.
— Лево! НАЖИМАЙ ЛЕВО! — орал Джин, одновременно глотая колу и держа джойстик.
— Ты сам нажал "назад"! — возмущался Юнги. — Это не "лево", это "слив матча".
— Я просто делал финт! — защищался Джин, и его голос эхом отразился от кирпичной стены.
На фоне всей этой какофонии веселья Чимин сидел чуть в стороне, устроившись с ногами в кресле, как кот. В руках телефон, на лице — лёгкая, почти беззащитная улыбка. Пальцы что-то печатали, потом он перечитывал и вновь печатал. Время от времени он прикрывал рот рукой, чтобы не выдать смех, и чуть склонял голову набок — будто слушал голос с той стороны экрана.
Его взгляд был слишком тёплым, слишком живым. Это была не просто переписка — будто диалог с кем-то, кто умеет держать душу в ладонях.
Чонгук видел это краем глаза. Он сидел рядом, но словно в стеклянной капсуле — всё было близко, слышно, ощутимо, но не касалось. Как будто всё происходящее в комнате — это аквариум с золотыми рыбками, плавающими, смеющимися, ожившими, а он — за стеклом. Сидел, свесив руки между колен, глядя в тусклый свет лампы.
Он не касался телефона. Не участвовал в играх. Не поддерживал шутки. Даже не отвечал, когда Хосок пару раз окликал его по приколу. Он просто... был. Без слов. Без объяснений.
Внутри него всё вертелось вокруг одного — Ынсо.
Воспоминания о её голосе на крыше. Её губы, сжимающиеся от волнения. Глаза, в которых отражался вечер. Эти слова, что врезались в него, как выстрел: «Я хочу тебя завоевать». Не для игры. Не для победы. Просто — быть с ним.
Он будто слышал это снова и снова, пока сидел тут, среди друзей, смеха и мерцания экрана.
Чонгук тихо выдохнул. Он любил их — своих хёнов. Безмерно. Они были для него всем: опорой, смехом, смыслом, рутиной, уютом. Как старшие братья, которых ему не дал мир, но подарила жизнь. Но... даже в этом кругу, даже в этой тёплой, безусловной дружбе — он всё равно что-то прятал. Не мог до конца раскрыться.
Он боялся.
Боялся, что как и всё в его жизни, это тоже может исчезнуть. Уйти. Раствориться. Как мама — сначала была, тёплая, родная, а потом просто исчезла. Как будто кто-то выключил свет.
В нём сидело это ощущение: все, кого ты любишь, рано или поздно уходят. Не потому, что плохие. А потому что он — не достоин, не удержит, не заметит вовремя, не поймёт.
Он не говорил им, как ему тяжело порой дышать, когда она рядом. Как будто лёгкие наполняются воздухом и тут же теряют его. Он не говорил, как боится сделать шаг — вдруг разрушит всё? А если она передумает? А если в ней всё это — просто игра?
А если она уйдёт, как все?
Чонгук взял свою чашку, в которой остыл кофе, и медленно встал. Подошёл к барному столику, будто случайно, молча. Никто не заметил. Все были в игре.
Кроме Чимина.
Он посмотрел на него, глаза чуть сузились.
— Эй, ты как?
— Нормально, — тихо бросил Чонгук.
Чимин встал и подошёл ближе. Не навязываясь, просто рядом.
В это время из центра комнаты раздался голос Джина:
— ЭЙ! Кто будет играть за Соника?! Нам нужен ещё один человек!
Юнги уже щёлкал кнопки:
— Чонгук, иди сюда, хватит серой тучей ходить вокруг !
Хосок махал джойстиком:
— Если не придёшь, Чимин займёт твоего персонажа!
Чимин рассмеялся и хлопнул его по спине:
— Иди давай! Расслабься.
И в этом моменте — без пафоса, без громких обещаний — Чонгук почувствовал, как чуть-чуть полегчало. Он всё ещё не знал, что делать. Но он знал: пока они здесь, он не один.
И иногда, для начала — этого достаточно.
*****
Вторник начался с кофе в руках учителя Со — а это всегда знак тревоги. Он пил его только в случаях, когда не высыпался или морально готовился выносить чей-то мозг. Класс замер: то ли от скуки, то ли от страха.
— Итак, возвращаемся к предыдущей теме , — сухо начал он, делая глоток, и по классу прошёл первый хоровой зевок.
Только начало углубления в дебри корейского языка , как дверь со скрипом отворилась.
Все обернулись одновременно.В проёме стоял он — Чонгук. Красные волосы, один наушник, мокрый ворот формы, руки в карманах, взгляд ленивый, но с той фирменной искрой, будто он точно знал, что выбивает всех из колеи одним своим появлением.
— О, наше явление природы. Приветствуем, — проговорил учитель Со, не отрываясь от доски. Он теперь даже не удивлялся и не делал замечаний, так как это бесполезно.
Чонгук прошёл до первой парты, кивнул Ынсо с еле заметной полуулыбкой и молча сел.
Она автоматически прошептала «привет» — сама не поняла зачем. Он, как обычно, ничего не ответил.
Урок он просидел молча. Писал что-то в тетради — непонятно, по теме или просто от скуки. Несколько раз она ловила его взгляд, но он быстро отводил глаза. Словно не хотел, чтобы она что-то поняла.
На перемене он встал первым. Схватил рюкзак, прошёл мимо учителя, не останавливаясь.
— Ариведерчи, учитель , — бросил в пространство.
— Мы ещё не закончили, Чонгук, — устало сказал учитель Со, но тот уже был у двери.
— Сегодняшний лимит на серьёзность исчерпан. Не теряйте, — и, бросив взгляд через плечо на Ынсо: — Ты тоже.
— Ты куда?! — вскрикнула она, поднимаясь с места. — У нас ещё два урока!
Он усмехнулся.
— Расслабься. Это просто вторник.
И исчез за дверью, не оборачиваясь.
Она хотела не реагировать. Хотела сесть обратно и просто доучиться. Но не смогла. К последнему уроку в ней всё кипело. Когда звонок прозвенел, она вышла первой. Искала его в коридорах, в спортзале, за школой. Пусто. Звонила. Один гудок. Второй.
И тут где-то из-за двери старого склада раздалась глухая, приглушённая музыка — его рингтон. Она пошла туда, сердце стучало раздражением и тревогой. Дёрнула ручку. Скрип. Тишина.
Внутри пахло пылью, матами и тёплым воздухом, застоявшимся с осени.
Он лежал на синих матах, в капюшоне, с наушниками на шее, как будто это и был его личный мир — никто не нужен, всё тихо, ничего не давит.
— Ты издеваешься? — сказала она, входя.
Он не шевельнулся.
— Вставай.
Тишина. Она подошла ближе.
— Чонгук, серьёзно. Это уже не игра.
Он только выдохнул и открыл один глаз.
— Староста, ты умеешь находить даже в аду, — хрипло пробормотал он. — Уже пугаешь.
— Я тебя не искала. Я искала остатки совести, но, видимо, она тут где-то под матами.
Он усмехнулся и сел, медленно, как будто только что проснулся от трёхлетнего сна.
— Ты всегда так драматична во вторники?
— Ты всегда так безответственно относишься к своей жизни? — парировала она.
Он вздохнул.
— Ну началось...
— Нет, ты послушай. Ты опять сбежал. На глазах у всех. И ты даже не пытался объясниться. Просто... «ариведерчи». А я потом должна всех от тебя отмахивать. Ты думаешь, тебе можно всё?
Он пожал плечами.
— Я просто не хочу жить как робот, если ты не против. Мне неинтересно учить формулы, которые никто не вспомнит через год.
— Тогда предложи альтернативу, — сказала она. — Ты не хочешь школу. Не хочешь планов. Но жизнь не стоит на месте, Чонгук. Её не пересидишь на матах. Надо хотя бы пытаться. Не усложнять. Просто займись делом. Закончи школу. Поступи. Живи, как человек.
Он застыл.Мгновенно. Будто в ней что-то щёлкнуло не туда.
— Повтори, — сказал он тихо, но в голосе уже появилось напряжение.
— Что?
— Повтори. Последнее.
Она замешкалась.
— ...Живи, как человек?
Он медленно встал.
— Знаешь, кто так говорит? Один ненавистный для меня человек.
Он прошёлся по складу, будто пытался куда-то деться.
— Удивительно, как легко ты попала в ту же интонацию. Может, ты и правда идеальная староста. Переписываешь чужие речи без ошибок.
— Я не это имела ввиду , — начала она, — я просто...
— Просто решила, что ты можешь объяснить мне, как мне жить. Спасибо, Ынсо, без тебя я бы не понял, что со мной что-то не так. Может, я и правда проект, да? Маленький, недоработанный. Сломанный. Которого нужно «чинить».
— Я не думаю, что ты сломанный. Я думаю, что ты запутавшийся.
Он посмотрел прямо на неё. Глаза — острые, как бритвы.
— Или, может, ты сама запуталась. Может, тебе просто нужно чувствовать, что ты кому-то нужна. Что ты кого-то спасаешь. Вот и выбрала самого неуправляемого, чтобы не чувствовать пустоту внутри себя. Но вот только ты ошиблась. Я не нуждаюсь в твоей помощи и заботе. Ты мне никто, понимаешь? Просто очередная умница, которой вдруг стало интересно, чем дышит школьный отброс.
Слова ударили, как пощёчина. Она сжала руки в кулаки, чтобы не выдать, как дрогнули пальцы.
— Знаешь, — сказала она, голос чуть сорвался, — я думала, ты другой. Я думала, ты просто не доверяешь. Что ты прячешь что-то хорошее. Но если ты правда хочешь, чтобы тебя никто не трогал — поздравляю, у тебя получается.
Он не ответил. Просто стоял, хмурясь, как будто сам не понял, зачем сказал это всё.
— Спи дальше, — сказала она, уже подходя к двери. — На своих матах. В своей тишине.
И, прежде чем он успел что-то сказать, она резко хлопнула дверью.
Шум выстрелил по коридору, оставив за собой глухое, густое молчание.
А внутри склада снова стало тихо. Но теперь — неуютно. И даже он почувствовал, что тишина изменилась. Она больше не прятала. Она жгла.