7 глава
Поздний вечер медленно опускался на город, прижимая к асфальту мягкую прохладу июня. Почти десять. Улицы пустели, небо темнело, а в уютной кофейне на углу еще светились теплые огоньки. Она выглядела так, будто сошла с картинки: деревянные панели цвета тёмного мёда, витрина с аккуратно выставленными десертами, приглушенный свет лампочек под потолком, мягкие кресла, запах кофе и ванили, тихая джазовая музыка, льющаяся из старого проигрывателя. Внутри сидели лишь пара гостей — мужчина в очках, углубленный в книгу, и молодая пара у окна. Воздух был спокойным, как глубокий вдох перед сном.
Дверной колокольчик звякнул. Вошёл парень в чёрной футболке и свободных джинсах, красные волосы слегка растрёпаны от ветра. Это был Чонгук. Он оглядел кофейню, на его губах мелькнула лёгкая улыбка. Всё как всегда. Всё как нужно.
Он направился не к стойке, не к окну, а дальше — туда, где обычные гости не ходят. Миновав барную стойку, он прошёл за шторку, скрывающую неприметную дверь. Нажал на замаскированную ручку, и деревянная панель мягко отворилась, впуская его в узкий лестничный пролёт, ведущий вниз.
В подвале было тепло и по-домашнему уютно. Пространство напоминало смесь репетиционной базы, домашней студии и лаунж-зоны. Стены в кирпичной кладке, мягкие диваны, подушки, плакаты с фильмами и картинами, аккуратно расставленные книги и музыкальные инструменты. Воздух пах кофе, печеньем и чем-то знакомым — как дружба, которой больше десяти лет.
— О, Куки наконец-то спустился с гор! — раздался голос Джина, старшего из них, стоящего у небольшой кофеварки в углу. Он держал в руке кружку и грозно поднимал бровь. — Почти закрытие, а ты как всегда — звезда вечернего эфира.
— Я пришёл, когда звёзды выходят, — с ухмылкой бросил Чонгук, сбрасывая рюкзак и падая на диван рядом с Тэхёном.
— Красиво сказал, — хмыкнул Намджун, не отрываясь от блокнота. — Запишу. Или ты это для песни придумал?
— Если ты это украдёшь, я подам на тебя в суд, — фыркнул Юнги, вытаскивая из ноутбука наушники. — Это уже мой заголовок.
— Ага, как в прошлый раз? Когда «Сквозь кофе к звёздам» оказался рекламой для воронки вороного цвета? — вставил Хосок и засмеялся.
Чимин с Тэхёном синхронно прыснули, как будто репетировали.
— Ну всё, Юнги, опять твои идеи пошли не туда, — подмигнул Тэхён.
— Хоть кто-то здесь придумывает, — буркнул Юнги, но губы его дрогнули в усмешке.
— А ну-ка не трогать гения, — вмешался Джин, ставя перед Чонгуком чашку с капучино. — Он хоть и ворчит, но кормит нас лучшей музыкой в округе.
— Слушай, а мы точно не семья? — усмехнулся Чимин. — Всё как дома: Джин — отец, Юнги — строгий дядя, Намджун — мама с блокнотом, Хосок — весёлый сосед, который иногда ночует у нас...
— ...А вы двое — студенты, которые тратят всю стипендию на странные костюмы для проектов, — закончил Джин, кивая на Чимина и Тэхёна. — И никто не платит за кофе, между прочим.
— Мы твои музЫ! — театрально воскликнул Чимин, вставая и делая пафосный жест рукой.
— Мой кофе-пылесос — вот ты кто, — усмехнулся Джин, но голос его был мягким.
Все смеялись. Тут не было чужих. Ни статуса, ни возраста — только тепло, взаимные подколы и чувство, что в этом подвале под уютной кофейней весь мир сжимается до одного правильного момента. Где каждый — на своём месте.
Тэхён устроился на полу, облокотившись на диван и вытянув ноги вперёд. Его волосы падали на глаза, и он лениво откидывал пряди назад, поглядывая на Чонгука.
— Ты, кстати, где пропадал? — спросил он. — Мы уже ставки делали: Юнги думал, ты опять заснул в зале, Намджун — что ты пошёл в книжный и потерялся среди манги.
— А Хосок был уверен, что ты утащил чей-то скейт и катаешься по подземной парковке, — добавил Чимин, заливаясь смехом.
Чонгук поднял бровь:
— Почему все мои гипотетические исчезновения звучат как приключения идиота?
— Потому что ты всегда "случайно" попадаешь в самые странные истории, — сказал Намджун, не поднимая глаз от блокнота. — Помнишь, как ты зашёл за латте и оказался на фотосессии для собачьей одежды?
— Это было один раз! И пёс был реально крутой! — возразил Чонгук, стараясь не улыбаться, но не смог.
— Да-да, и ты сам попросил себе жилетку "как у него", — подколол Юнги, вытянув ноги на пуф перед собой.
— Но она ему шла, — вставил Хосок, хлопнув Чонгука по плечу. — Ты, кстати, сегодня в хорошем настроении. Что случилось?
— Просто... приятно быть здесь, — немного тише сказал Чонгук. Он провёл рукой по кружке, взгляд стал мягче. — День был суматошный, но когда сюда заходишь — будто всё на своих местах.
Немного повисла тишина. Такая, что не неловкая, а уютная — как тёплый плед после дождя.
— Потому что это и есть твой дом, Куки, — сказал Джин, присаживаясь на подлокотник дивана. — Мы здесь, кофе здесь, шутки дурацкие — тоже здесь.
— А ещё здесь кто-то обещал принести печенье, — резко оживился Тэхён, повернувшись к Чимину. — Или мне снова это приснилось?
— Ага, и снова с той девушкой из кинотеатра? — прищурился Чимин, вытаскивая из рюкзака коробку. — Вот, держите. С шоколадом и орехами. Домашние. Я же сказал, что учусь быть режиссёром, а не пекарем, так что не жалуйтесь.
— Если сгоревшие печенья — это артхаус, то ты гений, — заявил Юнги и потянулся за одним. — Но пахнет неплохо.
— Это дым вдохновения, — гордо произнёс Чимин, вызывая очередной всплеск смеха.
За окнами кофейни ночь загустела. Там, снаружи, всё было привычно: город шумел, улицы жили своей жизнью. А внизу, под уютной вывеской с мягким светом, в небольшом подвале смеялись семь друзей — разные по возрасту, характерам и увлечениям, но собранные вместе так, будто сама жизнь решила, что они должны быть семьёй. Без лишних слов, без масок. Просто вместе.
И в этом тепле, в шуме смеха, в паре от горячих кружек, в подколах и воспоминаниях — было то редкое чувство, ради которого стоит пережить самый сумасшедший день.
Когда смех утих, кто-то включил музыку потише — то ли Тэхён, то ли Чимин. Она едва слышно струилась между фразами, как мягкий саундтрек к моменту без действия. Время будто немного замедлилось: кто-то потягивал кофе, кто-то что-то рисовал на уголке салфетки, кто-то просто молчал, наслаждаясь тем, что не нужно ничего объяснять.
Чонгук сидел, положив локти на колени и вертя в пальцах кольцо с ключами — старую привычку. Он пару раз прокрутил его, глядя в одну точку, а потом, будто между прочим, сказал:
— Слушайте... А если одному человеку признались?
Все чуть повернулись к нему. Не резко — скорее, по инерции, по рефлексу внимания.
— Не мне, — тут же добавил он, быстро, с короткой усмешкой, не поднимая глаз. — Ну, типа, другу. Ему призналась одна девчонка. На крыше. Прямо вот так — без подготовки. Сначала как-то странно, вроде шуткой, а потом... как-то по-настоящему. И теперь он сам не знает, что с этим делать.
— Мм, — протянул Намджун, кивая. — Интересно. А этот "друг" что чувствует к ней?
Чонгук замолчал. Он покрутил ключи в руке чуть быстрее.
— Он... сам не понимает. Не ожидал, во-первых. А во-вторых... это будто бы не совсем про "нравится — не нравится". Он просто... привык, что она рядом. Что она раздражает, говорит резко, спорит. А когда её нет — пусто. И теперь, когда она сказала это вслух... всё стало сложнее. Даже дышать.
Юнги медленно отложил кружку.
— Значит, не всё так просто. Обычно если не чувствуешь — легко сказать "нет". А если не можешь — значит, что-то есть.
— Или просто не хочешь терять, — тихо вставил Джин. — Даже если не уверен, в чём именно дело.
— Ну, может, этот твой друг просто боится. — Хосок почесал затылок, уставившись в потолок. — Бывает же. Боится, что ответит "да", а потом всё испортит. Или скажет "нет", а потом пожалеет.
— Или он просто не умеет принимать, — сказал Чимин. — Некоторые всю жизнь отдают, поддерживают, помогают, но когда к ним тянутся с чем-то настоящим — теряются.
— Может быть, — кивнул Чонгук.
Повисла тишина. Ни неловкая, ни тяжёлая — просто густая. Та, что говорит больше слов.
— А девчонка... она хорошая? — вдруг спросил Тэхён, подняв глаза.
Чонгук улыбнулся краем губ.
— Она — как заноза. Резкая, упрямая, дерётся словами. Но... когда она рядом — будто всё ярче. И иногда хочется, чтобы она не уходила. Просто была. Хоть молча.
Джин кивнул, улыбаясь чуть печально:
— Тогда пусть твой друг не теряется. Люди, с которыми хочется молчать рядом, — они редко встречаются. Глупо отпускать их, не попробовав хоть понять, что внутри.
— Может, он боится, что ей просто стало скучно, и она решила "спасти" его, — выдохнул Чонгук, уже тише. — А потом поймёт, что это была ошибка. А он... он не выдержит быть ошибкой.
— Значит, пусть даст ей шанс доказать, что она не играет, — сказал Юнги. — Что она выбрала не спонтанно, а потому что видит в нём то, чего он сам не замечает.
Чонгук молча кивнул. Он снова уткнулся взглядом в ключи, но теперь сжимал их чуть крепче.
— Я передам, — сказал он. — Этому другу. Что, может, стоит не убегать, а хотя бы... остаться рядом.
В ответ — тишина и понимание. Никто не стал подшучивать. Никто не стал спрашивать «а кто она?». Все знали. И всё равно — приняли. Потому что здесь, в этой тёплой подземной кофейне, быть собой было безопасно. Даже если «собой» приходилось сначала называть «другом».
****
Утро стекало в дом сквозь высокие окна — медленно, почти бесшумно, как вода.
Свет был не тёплым, а стерильным, будто его изготовили вручную — из стекла, воздуха и бетона. Он ложился полосами на пол, скользил по поверхности столешницы, застывал на металлических краях мебели. Всё выглядело безупречно — чисто, геометрично, будто из интерьерного журнала. Но это была не уютная чистота, а та, в которой не живут, а просто присутствуют.
За окном город отражался в фасадах зданий, как в холодном зеркале. Было сложно понять, где реальность, а где её копия. Всё казалось слишком правильным — даже утро. Слишком выверенным, чтобы быть живым.
Чонгук стоял на кухне, сжимая в руке стакан, будто тот мог заземлить мысли. Вода стекала в него тонкой, ровной струёй — прозрачной, холодной, как воздух в этой квартире. Звук падения был почти неслышен, но именно он наполнял комнату, где всё остальное казалось слишком тихим.
Он смотрел, как уровень воды поднимается, не мигая, будто это было единственное, что не требовало от него решений.
В соседней комнате, с приоткрытой дверью, сидел отец. Всё — по расписанию. Белая рубашка. Пиджак. Часы на запястье. И, конечно, ноутбук, рядом — телефон. Он выглядел так, будто уже успел провести три встречи, хотя солнце ещё только поднималось над горизонтом.
Всё было, как всегда.Почти.
Отец вышел на кухню ровно в восемь ноль-ноль. Подошёл к кофемашине, не торопясь, налил себе эспрессо. Пахло крепко и горько. Он мельком взглянул на сына:
— Звонил твой классный руководитель , — произнёс безэмоционально. — Ты снова не был на занятиях.
Чонгук сделал глоток воды. Казалось, она обожгла изнутри, хотя была ледяной.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Что ты начинаешь снова. — Голос отца был бесцветным. — Ты был нормальным. Ты справлялся. Не усложняй. Займись делом. Закончи школу. Поступи. Работай. Живи, как человек.
На стекле стакана дрогнули его пальцы.
— "Как человек", — тихо повторил Чонгук, опуская взгляд. — Ты правда считаешь, что живёшь, как человек?
Отец посмотрел на него. Не удивлённо. Не злобно. Просто как на системный сбой. Взгляд, в котором не было запроса на разговор — только анализ.
— Я делаю то, что должен, — ответил он. — И тебе стоит начать.
Чонгук поставил стакан. Выпрямился. И впервые за долгое время — посмотрел прямо в глаза.
— А я больше не хочу «должен». Я просто хочу жить.
— Жить? — переспросил отец. — На что? На вдохновение?
Челюсть Чонгука чуть сжалась. Голос стал спокойнее, но тверже:
— Я с детства дружил с одиночеством. Ждал, когда ты выйдешь из кабинета. Хоть на пять минут. Хоть без ноутбука. Хоть с вопросом "как ты".
Я устраивал скандалы, чтобы ты обратил внимание. Прогуливал — чтобы ты заметил. Хотел, чтобы ты хоть раз закричал. Хоть что-то почувствовал. Хоть что-то отдал мне — кроме молчаливой спины и отчётов.
Он говорил просто. Не обвиняя. Но каждое слово било точно.
— А ты был только в расписании. В кофе без сахара. В свете лампы под дверью кабинета. От тебя остался только звук дверной щеколды и запах одеколона, который держался дольше, чем ты сам.
Он шагнул ближе.
— Я не хочу быть тобой. Не хочу жить с выключенными чувствами. Не хочу выбирать правильную тень вместо ошибочного света. Я хочу чувствовать. И даже если ошибусь — пусть. Это будет моя жизнь. Не чужой сценарий.
Тишина. Солнечный свет полосами ложился на пол. Всё выглядело так, будто ничего не произошло.
— Закончишь? — спросил отец.
— Нет, — спокойно сказал Чонгук. — Я только начинаю.
Он двинулся к двери. Шёл не спеша. Не убегал. Просто уходил — впервые по собственной воле.
— Чонгук, — раздалось за спиной.
Он остановился. Но не обернулся.
— Я не умею по-другому, — сказал отец. Не жестоко. Не холодно. Просто... по-настоящему.
Пауза. Воздух в комнате чуть дрогнул.
— А я научусь, — ответил Чонгук. И ушёл.
Снаружи город просыпался. Сигналы, шаги, ветреные облака, запах утреннего асфальта.
И сегодня Чонгук , среди всей этой холодной архитектуры, впервые сделал шаг в сторону настоящего. Не туда, куда «надо». А туда, где — живо.