Ты ненормальная |Атака Титанов|

Леви забросил баскетбольный мяч в кольцо с противоположной части спортзала, затем услышав фырк со стороны некоторых парней. На удивление большинства молодых людей, Аккерман утер всем нос в баскетболе, даже несмотря на свой отнюдь не баскетбольный рост.

— Честно, я удивлен, — говорит ему темноволосый парень, внешне привлекательный — высокий, широкоплечий и голубоглазый, с красивыми чертами лица. Но вот сама аура, исходящая от него, так и кричала о том, что этот человек тот еще петух. — Удивлен, что такой коротыш умудряется играть в баскетбол без ходуль.

Леви промолчал, убийственно зыркнув на него. Его очень и очень раздражала тема его роста, и этот темноволосый гаденыш сейчас играет с огнем.

Аккерман молча взял другой мяч.

— Так и имя у тебя еще странное, — продолжает докапываться одногруппник, а потом, словно смакуя, протянул: — Ле-е-е-еви.

«Ле-е-е-еви» продолжал хранить леденящее спокойствие. Невозмутимо покрутил мяч в руках, вдруг натыкаясь взглядом на какие-то каракули на резиновой шершавой поверхности. Пока одногруппник нес какую-то пургу насчет имени Аккермана, сам Аккерман задумчиво повертел вещицу в ладонях, пытаясь разобраться, что на ней изображено.

Каракули превратились в милого единорожка с волшебной палочкой, от которой по всей поверхности мяча рассыпались белые точки-звездочки. Нарисовано так, словно художником был иллюстратор со стажем, причем с недюжей фантазией.

— Буду называть тебя Прави, — внезапно ворвался в сознание Леви голос петуха-одногруппника, и брюнет оторвался от разглядывания единорога, переводя на противника испепеляющий взгляд. — Ты куда пойдешь: наЛеви или наПрави?

Парень был вполне доволен своей низкой шутейкой, смеясь над чужим именем, пока Аккерман мысленно топил его в ближайшем унитазе. Как остроумно! И как же бесит!

Совершенно не думая, да даже не задумываясь, Леви со всей силы метнул мяч с единорогом прямо в парня, попав тому прямёхонько в голову, из-за чего горе-одногруппник едва не шлепнулся на задницу из-за потери координации. В итоге поразил единорожка врага прямо в цель — нарисованным рогом прям в лобешник, и пострадавший парень схватился за голову.

Тем временем шухер не закончился, потому что Леви, обиженный в самое «кокоро», в секунду оказался рядом и схватил обидчика за ворот белой футболки, оттягивая вниз и вынуждая опуститься до его уровня, чтобы быть лицом к лицу.

— Знаешь, — мрачно зашипел Аккерман, угрожающе приставив кулак к челюсти парня, — обычно я имени дерьма не запоминаю, но специально для такого талантливого дерьмоеда сделаю исключение. Еще раз вякнешь в мою сторону, Маркус Луц, и твои внутренности будут со стены соскребать.

Он бы продолжил и сказал еще много чего похлеще, но их культурную беседу прервали.

— А ну не начинать драку! — загорланил физрук, только что заметивший, что начинается срач. — Аккерман, отпусти его!
Леви не отреагировал, шипя угрозы ошалевшему Маркусу в лицо, продолжая держать того за ворот футболки, и с каждым словом сжатый кулак все красноречивее легонько впечатывался в чужую челюсть, намекая, что произойдет момент — и тогда этот кулак впечатается в нее уже совершенно не легонько, а от всей обширной Аккермановской души. А душа у Аккермана действительно обширная — бей не хочу.

— Леви, прекрати, — физрук на этот раз решил самостоятельно разнять разбушевавшихся цыплят и опустил тяжелую руку парню на плечо, призывая остановиться. — Разошлись, петушня.

Смерив противника презрительным взглядом, Леви словно брезгливо отшвырнул от себя парня и потер руки, будто смахивая с них грязь.

Леви парнем-одуванчиком и трогательной ранимой ромашкой не был, а был скорее колючим репейником, который изо всех сил постарается попасть обидчику в глаз. Дерзостью, наглостью и чувством собственного достоинства обделен не был, поэтому мог любого, кто перейдет ему дорогу, закопать не то что в землю — даже в бетон.

Извиняться перед кем-то Аккерман не собирался, поэтому, совершенно не стесняясь, скинул со своего плеча лапищу физрука и нехитрым жестом послал Маркуса куда подальше, затем невозмутимо спрятав руки в карманы спортивных шорт.

— Способный ты парень, — сказал физрук, в очередной раз осмотрев студента с ног до головы и подмечая его спортивное телосложение. — Зайди ко мне после пар на пять минут побеседовать.

Леви уже хотел послать его дальней дорогой, но мужчина уже ушел на приличное расстояние. Тут уж как звезды сойдутся — парень к этому физруку авось придет, авось и нет. Смотря на то, слишком ли говняное будет у него настроение.

На удивление, говняным оно почти не было, поэтому в конце концов брюнет сжалился и после последней пары решил заскочить в спортзал, где в отдельной комнатке торчал тот самый физрук.

Видал его Аккерман сегодня впервые в жизни, потому что пара по физической культуре исправно проводится раз в неделю, но мог сразу сказать, что человеком тот был суровым и старой закалки. Высоченный, широкоплечий и лысый, прямо как местный декан Пиксис, только вот если у Дота взгляд был более-менее теплый, то вот у физрука — полный мрак в бледно-карих глазах. Прям как Аккерман, видимо, порчу наводит.

Зовут его Кис Шадис, за что студенты втихаря кликают его Киской или Кисонькой, но если сам Шадис услышит такое прозвище в свой адрес — это будет сногсшибающий БУМ всех времен и народов. Загнобит нерадивого студента так, что тот с пола не поднимется.

Аккерман по прозвищам обращаться не любит. По крайней мере, не к старшим. Он, конечно, может быть тем еще засранцем, но уважение проявлять вполне умеет. А поэтому быть заплеванным издевательствами физрука из-за Кисоньки ему не светит.

Зайдя в пустой спортзал, по которому от каждого шага разносилось громкое эхо, парень отправился к комнатке, в которую была открыта дверь. Но прямо перед этой комнатой, которая находилась в самом углу, была еще одна, где тоже была открыта дверь. Видимо, это было подсобное помещение — склад мячей, спортивного инвентаря и прочего хлама, чем Леви, в принципе, даже интересоваться не хотел.

Но не посмотреть в открытую дверь подсобки просто-напросто не получилось, поэтому Аккерман, бросив быстрый взгляд в помещение, собирался идти дальше мимо, к физруку, да вот только его цепкий взгляд вдруг наткнулся на сидящую в этой подсобке на полу девушку.

Скрестив ноги как турчанка, она казалась каким-то сплошным комком одежды — какая-то мешковатой формы толстовка с непонятным желтым рисунком, пятнистые джинсы, и самое заметное — кислотно-желтые кеды, настолько яркие, что захотелось выдрать глаза. Девчонка сидела, опустив голову настолько, что светло-пшеничные короткие волосы вместе с челкой закрывали лицо, и смиренно терла тряпкой один из баскетбольных мячей.

Рядышком по полу раскаталось таких мячей около пятнадцати штук, видимо, ожидая своей очереди на чистку.

Леви на секунду затормозил, изогнув бровь и пытаясь осмыслить причину пребывания здесь этого непонятного нечто, но потом продолжил свой путь к физруку.

— Вы меня вызывали, — с порога заявляет молодой человек, а мужчина отрывается от заполнения журнала.

— О, пришел все-таки, — хмыкает Шадис, а Леви невозмутимо рассматривает маленькую будку, где оказался. Ну да, он вполне мог бы и не прийти.

Но тогда бы он не встретил главное чудо этого колледжа.

Физрук позадавал несколько вопросов по типу того, где, когда и как Аккерман занимался разными видами спорта, которые парень, надо сказать, перепробовал многих видов, потом предложил участие в какой-то баскетбольной команде, на что Леви культурно отказался. Делать ему нечего — еще и по командам баскетбольным и соревнованиям разъезжать. Его ж там сгнобят — ему с таким-то ростом путь в баскетбольную команду заказан!

Так парень бы и помер со скуки, если бы не внезапное пришествие чуда в перьях, вернее комка одежды.

— Ну Кис Шадис! — абсолютно неожиданно заголосили со стороны двери, и физрук вместе с Аккерманом дружно повернули туда головы, натыкаясь взглядом на пшеничную макушку.

Та самая девчонка, комком сидящая до этого в подсобке, решила показаться Леви на глаза, и парень тут же взглядом оценил ее во всей, так сказать, красе.

Вначале он вообще едва не ляпнул, почему это в колледже разгуливают четырнадцатилетние подростки, но потом дошло, что это девушка, причем вполне себе взрослая. Курс второй или третий, может быть. Но выглядит она прямо как подросток — даже одевается так же.

Мало того, что у нее, походу, судя по ее внешнему виду, еще детство в заднице играет и уходить не спешит, так и ростом она не очень вышла — судя по неплохой подошве кислотно-желтых кед, ее рост, может, даже меньше, чем у Леви.

— Ну обязательно стирать прямо всё? — заныла белобрысая девица, а потом Леви замечает баскетбольный мяч в ее руках. — Ну тут же единорожка!

О, и правда — единорожка. Как раз тот самый, которым Аккерман сегодня душевно выбил всю дурь из головы Маркуса. Тот самый, с волшебной палочкой и белыми звездочками вокруг.

«Это что, она и есть этот ненормальный художник?» — думает парень, опять осматривая студентку с обутых в желтые кеды ног и до самой белобрысой макушки.

Тем временем со стороны Шадиса донесся обреченный тяжелый вздох.

— Всё, Руби, вот прямо всё! — говорит он, откидываясь на спинку стула и слегка запрокидывая голову, смотря на девушку в дверном проеме как на главную мировую проблему. — Хоть единорожка, хоть медведь, олень, бублик — мне без разницы — стирай все!

Странная девушка смиренно выдыхает, опуская хрупкие узкие плечи, спрятанные под толстовкой с желтым рисунком, а потом с детским видом дуется, выпятив нижнюю губу, как маленькая девочка.

— Эх, я ж как лучше хотела.

— Если хочешь как лучше — вообще не приближайся к спортивному оборудованию. Вообще к моему спортзалу близко не подходи с такими намерениями!

— Это же весело смотрится... — с детским отчаянием пролепетала блондинка, подняв мяч на уровень лица и продемонстрировав собственный рисунок единорога с волшебной палочкой, как будто Кис Шадис сию же секунду поменяет свое решение. — Это ведь хорошо, когда весело!

— Не хорошо, если от этого плохо мне, — рявкнул физрук так, что девчонка аж вздрогнула. — Веселье иди своему декану устраивай, а сюда не суйся со своими сумасшедшими идеями, проблема ходячая!

Леви уже приготовился наблюдать за разворачивающейся драмой, ожидая, что от негативной реакции Шадиса девчонка стушуется или, еще лучше, расплачется, но его настиг неожиданный облом.

Эта белобрысая заноза в заднице даже в лице не поменялась — даже улыбаться еще шире стала, словно физрук сейчас на нее не наорал, а похвалил.

— Не нервничайте, дядя Шадис, а то сердце прихватит, — у нее даже задорности в голосе прибавилось, а потом девица развернулась и, уже уходя, сказала: — Раз всё — значит всё, будет сделано!

«Ненормальная какая-то», — думает Аккерман, взглядом провожая ее мелькнувшую за поворотом в подсобку узкую спину.

Дальнейшие слова физрука были как в тумане, потому что мозг Леви занялся другим делом — более интересным, чем выслушивание Шадиса. А именно в его голове сейчас мысли выстраивались одна за другой — парень обдумывал, что это за девушка.

Видит он ее впервые, до этого ни разу не сталкивался, иначе бы уж точно запомнил — такое чудо в перьях, наверное, долго не удастся забыть. О ней ему ничего неизвестно, хотя, в принципе, Леви никогда не интересуется окружающими студентами. Побывав в прошлом в такой непролазной заднице и испробовав на себе тяжесть депрессии, в течение которой удалось поразмышлять о бренной жизни в негативном свете, Аккерман вполне справедливо решил — раз уж сам он другим людям нафиг не сдался, значит, пускай и все люди любезно катятся нафиг.

Он привык к лицемерию и прочей гадости. И эта девчонка вызвала у него противоречивые впечатления — с одной стороны она показалась интересной и нестандартной личностью, которой чужды современные стереотипы и прочая дребедень, а с другой — дура дурой, самая обыкновенная простушка в костюме шута и с колокольчиками на шапке.

Было ли это представление местного клоуна, Леви мог только догадываться. Какой еще разумный человек умудрится разукрасить все баскетбольные мячи и носить такие отстойные кеды цвета блевотины какого-то гнома? А этот непонятный мешок на теле, пафосно именуемый «толстовкой», вкупе с какими-то пестрыми джинсами?

Видимо, клоун.

Как там назвал ее Шадис? «Ходячая проблема»... А еще между его слов промелькнула «Руби». Имя, что ли?

Что ж, сведений крайне мело, поэтому Аккерман целенаправленно поперся на встречу с Эрвином, намереваясь спросить, что это за было чудо в перьях.

— Наконец-то, — выдыхает Смит, до этого сидящий в холле на лавочке рядом с горшком с какой-то зеленой большой непонятной дрянью типа пальмы и покорно ждущий Аккерманского появления. — Чего от тебя хотели?

— Поговорить о жизни, — буркнул Леви, небрежно махнув рукой. — У меня вопрос есть. Ты многих в этом гадюшнике знаешь?

Блондин, услышав этот вопрос, подозрительно и ехидно прищурился. Порой он был настолько хитрожопым, что хотелось ему оторвать любопытный нос, потому что этот высоченный кадр прекрасно обо всем догадывался сразу же. И сейчас было не исключением — уже прекрасно понял, к чему Леви клонит.

— Допустим, — отвечает Эрвин, поблескивая своими лазурными глазами-щелочками, от которых вокруг век разбегались мимические морщинки-лучики. — А кто интересует?

— Девка одна.

Широкая бровь белобрысого друга аж приподнялась, а сам Смит не сдержал хмыка.

— Хватит ржать, — еще больше помрачнел Леви. — Скажи все, что знаешь о ней.

— Мне бы сначала узнать, о ком ты говоришь, — ответил ему высокий студент, а потом зазывающе покивал головой. — Ну, выкладывай, кто там тебя зацепил.

— Я тебя сейчас зацеплю, что не отцепишься. Только что это недоразумение у Шадиса встретил. До жопы странная, улыбается как психически больная, еще и единорогов на мячах рисует. Мелкая такая блонд...

— Не надо, я понял, о ком ты, — мотнул Эрвин головой, осознав весь трындец ситуации еще на самом первом описании той самой девушки. — Видимо, ты впервые встретил главное чудо нашего колледжа, да?

— Ваш колледж — сам по себе то еще чудо, такой расчудесный, что аж страшно. Так что это за девка? И почему ты мне о ней раньше не рассказал?

— А ты не просил.

— Зато прошу сейчас.

Смит на несколько секунд замолчал, отведя взгляд куда-то в сторону от Аккермана и уставившись в ближайшую стену, что-то обдумывая.

— На самом деле, про эту девушку много чего можно рассказать, — отозвался он в конце концов. — О ней разные мнения ходят.

— У людей обо всех мнение разное, выкладывай, что есть.

— Эта девушка, которую ты встретил у Шадиса, учится на третьем курсе. Зовут Руби Рубай. Хотя, в колледже многие кликают ее Врубай или Неврубашкой из-за ее странного поведения.

— Врубай? — изогнул Леви бровь. Значит, ее полное имя — Руби Рубай...

— Кличка по фамилии, — хмыкнул Смит, в этот момент вдруг немного ехидно улыбнувшись. Леви это заметил.

— Не тупой, и без тебя понял, что это по фамилии, — огрызнулся брюнет, прекрасно понимая, что они оба вспомнили один и тот же случай.

Было это о-о-очень давно, когда Леви вместе с Эрвином из-за своего детского возраста еще под стол пешком ходили. По воле случая находясь в одном и том же детском саду с трогательным названием «Машенька», только вот в разных группах, потому что Смит был на год старше, они стали друзьями уже тогда. Эрвин ребенком был достаточно здоровым, чтобы быть самым высоким мальчиком в группе, а вот Леви с ростом не повезло, видимо, с рождения. Он уже тогда ненавидел свой рост в метр без кепки в прыжке с табуретки и был злобной колючкой, отвечая взаимностью на оскорбления одногруппников-спиногрызов.

Собственно, именно это и стало причиной его прозвища по фамилии. Детишкам неинтересно называть его просто Леви, хотя имя это до безобразия простое, а вот фамилия — Аккерман — хоть и пафосная, но слишком сложная. Рассчитывая на то, что ребятки не умели произносить букву «р». Поэтому мелкие хулиганы придумали сокращение от Аккермана — Аки, можно даже Ака, а вот вторую часть прозвища бедный низкий брюнет получил из-за своего колючего нрава обиженного ежа.

Так Леви и помнит свое тяжелое детство, во время которого против воли носил кличку Ака-Бяка, из-за чего жутко бесился. Что он только не делал, чтобы отомстить тем, кто его так называл. Дрался с мальчишками, хоронил едва не с головой их в песочнице, назло ломал игрушки и запирал в туалете. Во время тихого часа пугал привидениями и прочей ерундой, подставлял обидчиков перед учителями, да и вообще был ребенком сложным и проблемным. Один только Эрвин — начитанный мальчик с книжкой в руках — смог каким-то чудом с ним поладить.

Но время шло, кличка Ака-Бяка так и не утихала, и избавился Леви от нее только после переезда в соседний город.

И теперь об Аке-Бяке помнили только, собственно, сама Ака-Бяка, а еще Эрвин. Его-то просто ласково называли Смитёнком, а вот Леви пришлось отдуваться.

— А почему Неврубашка? — не понял Леви, прокручивая у себя в голове образ того чуда в ярко-желтых кедах.

— В происходящее не врубается либо она, либо не врубаются все остальные, — отвечает ему Эрвин, слегка пожимая широкими плечами. — Ведет себя очень... кхм, своеобразно. Хотя, не мне судить.

В этом весь Смит — никогда не лезет в дела чужих людей. А вот в дела своих людей лезет только так — только успевай отбиваться. Никого в окружении не осуждает и не обсуждает, не поддерживает сплетни и вообще считает, что раз его это не касается, значит, на его мнение всем будет абсолютно плевать. В принципе, оно и верно. В этом случае Эрвин тоже сплетничать о белобрысом чуде всего колледжа не собирался, поэтому говорил не осуждающе, а просто с целью посвятить в тему.

— Что ты имеешь ввиду под словом «своеобразно»? Она сумасшедшая?

— Просто не такая, как все. Сознательно стремится выделяться, да и ее не заботит чужое мнение на ее счет.

— Видел я, как она выделяется, — себе под нос фыркает Аккерман, опять вспоминая желтые кеды. Ну как можно носить такие яркие башмаки? Их же из космоса видно!

Леви, как истинный любитель всего черного и похоронного, мрачного и сурового, не мог понять, как можно носить такие яркие шмотки. В его списке вещей были только темные цвета, иногда разбавляемые белым и серым: темные пальто, темные брюки, футболки, рубашки, обувь — все темное. Разве что только шарф мог выделяться какими-то красками, и то неяркими. А тут был настоящий взрыв — цветастая толстовка, пестрые джинсы и, из-за чего бомбило больше всего, ядовито-желтые кеды.

Они ему, видимо, в кошмарах сниться будут.

К слову, девушка-Желтые-Кеды не дремала, потому что на выходе из колледжа, почти дойдя до входной двери, Аккерман заметил на стене, прямо рядом с доской объявлений, красочный рисунок подмигивающего осьминога в кепке с пропеллером. В этом холле никого не было — ни уборщиц, ни охранника, ни лекторов. И автора сия творчества тоже не было.

Почему-то Леви даже не сомневался, что это к этому цветастому нелепому безобразию приложило лапку то самое чудо с желтыми башмаками. Он узнал ее стиль — того единорога с волшебной палочкой на поверхности баскетбольного мяча ему хватило с головой, чтобы запомнить ее художественный почерк.

Осьминог мало чем отличался от того самого единорога — стиль тот же, такое же нелепое выражение морды, изгибы линий и сама по себе упоротая задумка. Это точно та самая девка-одуванчик с коротким каре.

— Это ее рук дело? — спросил Леви у Эрвина, остановившись вдалеке и пробегаясь глазами по рисунку на стене.

— А кого же еще, — хмыкнул Смит. — Она давно порывалась сделать наш колледж ярче.

— Ваш гадюшник и без этого похож на офис похоронного агенства, а так — будет офис похоронного агенства с позитивом, — не отличался оптимистичностью Аккерман, а потом заметил, как из-за поворота со стороны кабинета ректора выходит целая группа людей.

Тот самый охранник, которого до этого не было на посту, выскочил первым, за ним резво ковыляла уборщица, а следом, продолжая абсурдную вереницу, вдруг выкатилось Его Величество Ректор всея грешного сооружения.

Леви аж бровь изогнул. Насколько он помнит, ректор в этом колледже был тем еще гусем — обычно на глаза студентам просто так не показывался, сидел с умным видом в своей норе в ректорском кабинете и без дела носа оттуда не высовывал. А тут — вот тебе нате, огурцы в томате, явились.

Еще больше парень удивился, когда следом за главой колледжа вышел мрачноватый Дот Пиксис, хмуря косматые брови. Пиком удивления стало появление Желтых Кед.

Эта девица покорно шла за вереницей, слегка опустив голову и словно сверля своим странным взглядом спину идущего впереди декана. Та самая, которую Леви видел совсем недавно — в той самой толстовке, пестрых джинсах и ярко-желтых кедах.

— Ее опять поймали, — себе под нос пробормотал Эрвин, издалека наблюдая за ними. — Опять выйдет отсюда позже всех.

— Это еще почему? — спросил Леви, скосив на него глаза.

— Она из-за своих выходок постоянно остается после пар, часто выходит отсюда только вечером. Исправляет свои грешки, так скажем. Я по вечерам, когда мимо прохожу, часто вижу ее.

— Грешки исправляет?

— В наказание вымывает коридоры, столовую, много чего еще. Кажется, весь порядок у нас держится на ней — так часто убирать даже уборщица не умудряется.

— Бунтарка, значит? Никак не доходит, как себя надо вести?
— Не скажи. Никогда никому не грубит. Не то что матом не ругается — даже плохого слова ни о ком не скажет. Ничего криминального не делает. Просто позиция в жизни, наверное.

— Под девизом «не ждите чуда, чудите сами»?

— Можно и так сказать.

Леви опять посмотрел на важный народ, собравшийся перед нарисованным осьминогом. Мощный охранник, грозная уборщица, вредный ректор, мрачный декан и бедная девочка, сейчас спокойно стоящая подальше от ректора. Ее сейчас пылко отчитывали, жестикулируя и то и дело показывая на рисунок на стене. А она все кивала, добродушно улыбаясь. Вообще  не раскаивалась, все слова словно мимо ее ушей пролетали.

Парни, сейчас тихо притаившиеся за поворотом, терпеливо ждали, когда этот шухер в холле закончится, чтобы выйти без проблем. Иначе есть вероятность попасться на глаза ректору, а он сейчас в плохом настроении и славится своей вредностью, поэтому может запросто к чему-нибудь прикопаться.

Эрвин наблюдал за происходящим со всей своей отстраненностью, наверное, мысленно желая этой девушке ни пуха ни пера, а вот Леви прислонился к стене и держал ушки на макушке. Правда, расслышать ничего не удавалось, только изредкие выкрики вредного ректора. Судя по всему, эта девчонка у него уже давно в печенках сидит и «надоела своей глупой бушующей фантазией», как парень услышал отдельную фразу.

А девочка-одуванчик все стоит, что-то редко и с улыбкой отвечает, иногда покачиваясь с ноги на ногу в такт незнакомой песне, видимо, в голове. И ее невозмутимая реакция еще больше злит и подначивает ректора повышать и повышать голос. В конце концов он заговорил так громко, что Леви смог расслышать его слова вполне четко:

— Еще одна твоя провинность — и вылетишь отсюда к чертовой матери! Это серьезное учебное заведение, ты — будущий фельдшер, поэтому хватит страдать откровенной фигней!

Девушку это заявление никак не задело. Ректор же, у которого едва пар из ушей не полез, с презрением оглядел ее с ног до головы, фыркнул и удалился восвояси.

Мрачный Дот Пиксис устало выдыхает и, потерев переносицу, что-то говорит одуванчику, покачав головой. Она лишь добродушно пожимает хрупкими плечами и разводит руками, а на ее лице по-прежнему улыбка.

Кажется, на ее лице улыбка всегда — даже тогда, когда надо плакать.

«Странная дура», — думает Леви о Желтых Кедах, наблюдая, как грозная уборщица с пренебрежением и раздражением сует девочке в руки ведро с водой и тряпкой. Видимо, сейчас она будет оттирать последствия своего веселья.

Ректор уплыл восвояси, а значит, выход свободен. Аккерман вместе с Эрвином выходят из своего временного укрытия, пересекают холл и подходят к мощным дверям.

— Прошу, думай головой, не дури больше, — слышит брюнет и незаметно глядит в сторону Дота, который сказал это в адрес девицы.

— Все в порядке, дядь Пиксис, — заверяет его блондинка, и Леви опять видит ее улыбку.

С этими словами она, в последний раз оглядев своего осьминога, без раздумий и сожалений проводит мокрой тряпкой по стене, размывая краску. Как будто это не она его рисовала.

— Мне все равно не понравились его щупальца, — говорит девчонка в процессе своего занятия, слегка поворачивая голову в сторону декана. — Надо было нарисовать их другой формы и, наверное, сделать с их помощью картинку круглой. Так был бы шикарный композиционный центр, вам не кажется?

Пиксису вообще, видимо, никак не казалось, потому что он промолчал.

А Леви, в последний раз смерив девчонку взглядом, вышел из здания следом за Эрвином.

Руби Рубай, значит...

Девочка-одуванчик.

Конец второго эпизода.
Продолжение следует...

OneRepublic — Connection

https://www.youtube.com/watch?v=UFyR8VWImhQ

Источник видео: https://youtu.be/UFyR8VWImhQ

Дата публикации главы: 02.07.2020.