Глава 37
Леша
Иногда два осколка сходятся не потому,
что подходят, а потому что режут одинаково.
Я выдыхаю облако пара в морозный воздух, и оно растворяется, как мои сомнения. Сообщение от Ани горит на экране: «Прощаю». Всего одно слово, а в груди — целый ураган. Стыд, облегчение, какая-то детская радость, что меня всё-таки простили, хотя я этого не заслуживаю.
Телефон снова вибрирует. Сердце делает сальто — вдруг Аня передумала? Но нет. Незнакомый номер: «Мне так плохо. Приедь, пожалуйста».
Я знаю, кто это, ещё до того, как мозг успевает осознать. Ульяна.
Сигаретный дым обжигает лёгкие. Я закуриваю редко, только когда нервы на пределе. Сегодня — как раз тот случай. Ульяна... Она не злая. Просто привыкла, что мир падает к её ногам. А тут — двойной удар по самолюбию. Сначала Степа, теперь я. Ведь отказался дальше делать гадости своей, не побоюсь этих слов, подруге.
«Ну что ж, — мысленно вздыхаю, раздавливая окурок. — Поиграю в спасателя.»
Её дом — как иллюстрация из журнала про богатую жизнь. Всё блестит, всё идеально. Даже запах — не обычные «квартирные» ароматы, а что-то дорогое, с нотками сандала. Нажимаю на звонок и вдруг понимаю — я здесь лишний. Что я вообще делаю на пороге этой девушки, которая устроила весь этот цирк?
Дверь открывается.
Ульяна.
В огромной футболке, с растрёпанными волосами и красными от слёз глазами. В одной руке — бутылка вина, в другой — бокал. Даже заплаканная, она прекрасна. Это несправедливо.
— Ты пришёл, — её голос хриплый, будто она кричала всю ночь. В нём нет привычной уверенности, только усталость и... страх?
Я молча киваю, снимая куртку. Квартира — как музей. Дорогая мебель, картины, которые наверняка стоят как моя машина. Но почему-то кажется, что всё это — просто красивая декорация.
— Проходи, — она машет рукой, и я замечаю, как дрожат её пальцы.
В гостиной на чёрном кожаном диване поднос с бокалами и ещё одна бутылка. Дорогое вино, конечно. Ульяна не привыкла к дешевке.
— Наливай, — протягивает она мне бокал.
Мы пьём молча. Первый глоток — терпкий, с послевкусием чернослива. Второй — уже не такой приятный. Третий — вообще горький. Или это мне просто так кажется?
— Ну и пошёл он, — наконец говорит Ульяна, запрокидывая голову. Её шея кажется такой хрупкой. — Буду я ещё за ним бегать.
Я киваю, наливая ей ещё.
— В твоей жизни ещё много таких будет, — говорю я, и мой голос звучит чужим.
Она резко смеётся.
— Не надо мне таких. Они все выбирают других. Всегда других.
И тут я вижу это. В её глазах — не каприз, не обида избалованной девочки. Настоящий страх. Боязнь быть невыбранной. Ненужной.
И вдруг я понимаю, что мы с ней не так уж отличаемся.
— А я бы выбрал тебя, — шепчу я, сам не понимая, зачем говорю это.
Она замирает. Глаза — как у загнанного зверька. Ищет подвох. Обман. А я и правда не знаю, почему сказал это. Может, просто потому, что в этот момент это — правда.
Потом её губы на моих. Вкус вина, слёз и чего-то отчаянного. Её пальцы впиваются в мою футболку, и я не сопротивляюсь.
Она никогда не любила Степу. Ей нужна была победа. А когда не получилось — любой, кто скажет: «Ты не одна».
Я не ожидал, что её прикосновения вызовут во мне что-то кроме жалости. Но когда её пальцы скользят по моей спине, а губы обжигают кожу, я понимаю — мы просто два одиночества, пытающиеся согреться в этом холодном мире.
Я отвечаю на поцелуй, и всё остальное перестаёт существовать. Нет прошлого. Нет будущего. Только здесь и сейчас — её дыхание, смешанное с моим, тепло её тела и тихий стон, когда я прижимаю её к дивану.
Где-то за окном падает снег. Где-то люди спешат по своим делам. А в этом моменте есть только мы — два сломленных человека, нашедших утешение друг в друге.