Глава 2
Степа
Лучший подарок от старушки – самогон!
Дом как всегда встречает теплом и умопомрачительными запахами маминой выпечки. Она работает кондитером в итальянском ресторане «Дон Корлеоне» и, когда выходной совпадает с хорошим настроением, печет синнабоны с шоколадом. Это бывает редко, но метко. И в это самое метко я сегодня попал, чему был очень рад. А как не радоваться? Уже как два года живу отдельно от родителей и все время скучаю по домашней еде. Стыдно признаться, но будучи сыном повара-кондитера, готовить я не умею от слова совсем. Мама пыталась с этим бороться, но быстро забросила, не увидев никаких результатов.
Отряхиваю снег с капюшона, скидываю ботинки, кидаю сумку на тумбочку в прихожей и прохожу на кухню, где суетится мама.
— Сынок, наконец приехал! — Она целует меня в щеку, пробегая к духовому шкафу. Открывает дверцу, размахивая полотенцем чтобы быстрее разогнать пар, и достает противень с рулетами. — Ты как раз вовремя, — достает из холодильника сметану, смешивает ее с сахаром и мажет получившимся кремом синнабоны, — сейчас чуть-чуть остынут и можно будет пить чай.
— Пахнет очень вкусно. — Пока мама загружает грязную посуду в посудомоечную машину, отрываю кусочек от выпечки и закидываю в рот. Мм-м. Оставляю куртку в прихожей и возвращаюсь на кухню.
— Как дела на работе? Поди сутками там живешь? А то совсем пропал: не звонишь, не приезжаешь.
— Да-а, есть такое, — на самом деле даже как-то стыдно. После того, как сделал ремонт в квартире и переехал, погрузился в работу и перестал вообще с кем-либо общаться. Круг друзей и знакомых значительно уменьшился, а родители просто не стали лезть. — Повысили до менеджера сервисного отдела, теперь кручусь, как белка в колесе.
— Какой ты у меня молодец! — Мама кладет руку на плечо и треплет за щеку. Любимая ее привычка, сколько себя помню.
— Как у вас дела?
— Да как обычно, — грустно улыбается мама и принимается протирать кухонный стол, а я тем временем завариваю чай. — Дом, работа. Работа, дом. Детский сад, — тихо смеется. — Кстати говоря про детский сад...
— Да, заберу, — опережаю ее просьбу, кивая. Всегда забираю младшего брата из детского сада, когда приезжаю в гости.
Ставлю красивые чашки с чаем на блюдца. Подаю одну маме, вторую беру сам. На столе уже стоит большая тарелка с синнабонами.
Мы говорили о мелочах, о повседневных делах, о погоде, но за этими простыми словами чувствовалась глубокая связь, которая казалось бы, была всегда. И я понял, как сильно скучал по этой болтовне ни о чем и обо всем на свете, голосу мамы, ее смеху и улыбке... И ее желанию меня накормить. Спустя час она спохватилась, вскочила на ноги, засуетилась и засыпала вопросами:
— Ты голодный? Я что-то даже не спросила. Кормлю тебя сладостями, а ты поди нормально кушать хочешь? Я вчера борщ варила. Будешь?
Я лишь отмахнулся и сказал, что перекусил дома.
— Кстати, — сходил за документами брата и передал их успокоившейся маме. — Зачем тебе все эти бумажки?
— Да бабушка на какую-то экскурсию записалась, и Стас с ней засобирался. М-м, — перебирает листки с печатями, внимательно вчитываясь, — Ага! Нашла.
— А что за экскурсия? — Зная бабушку, она могла и на горнолыжный курорт записаться.
— Куда-то на Кавказ. То-ли «Казахский Гамбит», то-ли «Кавказский Кульбит», — после пары секунд раздумий, мама сдается. — Не знаю, в общем, что-то такое.
— «Кавказский Гамбит», мам. — Улыбаюсь. Слышал про этот тур, когда Василёк — мой давний и лучший друг — выбирал куда свозить свою Наташку на годовщину.
— Да-да, он самый. — Кивает. — Так, надо сразу ей позвонить, — с этими словами мама выходит из кухни. И возвращается спустя несколько минут с телефоном и открытым чатом с бабушкой.
— Представляешь, что вспомнила. Нашу бабушку недавно по телевизору показывали! — Восклицает мама, показывая фотографии, которые та ей прислала. — Она виделась с самим Малаховым.
— Да ты что-о-о?! — делаю притворно восторженный вид, как у смайлика в мессенджерах и, когда вижу, что мама скептически смотрит на этот цирк, смеюсь. — Я видел, мам. Мне кажется, бабушка тогда всем наказала включить первый канал.
— Да, наверное, — смеется мама. — А ты знаешь, что она ему сунула в качестве подарка? — И голос такой загадочный и в глазах пляшут смешинки.
— Ну? Не томи, — мне правда стало интересно, потому что наша бабушка — это что-то с чем-то. Мой младший брат пошел в нее характером.
— Самогон!
— Да ну не-е-ет... — Тяну последнее слово, не веря маме, но меня уже пробирает на хохот.
— Да! — Она сама хохочет и смахивает выступившие в уголках глаз слезинки, но продолжает рассказывать. — Я сама не поверила, когда она мне хвасталась. А потом пересмотрела запись эфира. Бабуля и правда сунула ему литровую бутылку самогонки!
— Господи... — Выдыхаю, прикрывая глаза ладонью и все-таки начинаю смеяться. Ну, бабушка! Как что выдаст: хоть стой, хоть падай.
— И главное она ему так улыбается заискивающе и сует бутылку, — маме уже становится тяжело дышать от смеха, — а у него глаза такие большие и напуганные. Бедный мужик! А бутылка-то какая была. Под кору дуба отделанная и с картинкой бурого медведя!
— Мама-а-а! — Остановите эту женщину, у меня уже щеки болят от улыбки, а живот от смеха. — Хватит, умоляю.
— Ла-а-адно. Фу-у-ух. — Выдыхает, успокаиваясь. Продолжая посмеиваться, идет умываться.
Телефон вибрирует от нового уведомления.
Василёк: Ты разбил мне сердце! *плачущий смайлик*
Степашка: Любовь моя, я соберу все до единого осколка. *красное сердце*
Василёк: А если серьезно. Пошли пить пиво.
Заманчивое предложение. Да и Васю с Наташей я давно не видел, надо исправлять. Открываю календарь и начинаю считать выходные дни. Реальные выходные, а не дни небольшой подработки. Взгляд падает на время, и я вспоминаю, что должен забрать брата. Ставлю чашку в раковину и быстро собираюсь. Запрыгиваю в ботинки, накидываю куртку, натягиваю снуд.
— Ма, я за Стасом!
Выхожу в подъезд, и пока жду лифт, думаю идти пешком или дать еще один шанс общественному транспорту. Ехать несколько остановок. Если пойду пешком, не успею. Ладно, выбор очевиден.