Слышал, Олененок?

Люцифер с Чарли прошли через портал, и вновь оказались в своём замке. В нос сразу же ударил аппетитный аромат, от которого желудок скручивался в трубочку, напоминая, что Владыка ничего не ел уже долгое время. Чарли, которая скорее, была больше просто любопытная, чем голодная, тут же побежала на кухню.

— Оленёнок! — послышался радостный писк.

Вот кто хозяйничал тут, пока их не было. Люцифер пошел проверять обстановку.

На столе уже было всё накрыто. С голода аромат ослепил и разобрать что где — было непосильной задачей.

— Оленёнок, смотри, какая конфетка, — Чарли начала махать леденцом уже Аластору. Тот одобряюще кивнул, но смотрел на Люцифера.

— Так что всё-таки случилось?

Самаэль вспомнил, как перепуганный прибежал с Чарли в больницу. Это не было глупым, у него были причины переживать, но как не хотелось рассказывать о своих ошибках ему...

— Да... Ничего.

— Оленёнок, — нетерпеливо потянула за штанину Аластора Шарлотта, — там была такая козочка! Розовая, с голубыми глазками! И во-о-от с такими рогами, — девочка приставила два пальца ко лбу, имитируя рожки, и захихикала.

Аластор улыбнулся ещё шире, и присел, чтобы быть на одном уровне с ней.

— Да? И что же эта козочка тебе делала?

Девочка задумалась, и начала перечислять:

— Посмотрела горлышко, что-то щупала на шее, померяла температуру...

— Угу. И конфетку дала?

— Да! — Чарли запищала, прижимая леденец к груди.

— Врач, значит, — Аластор поднялся. — И почему Ваше Величество не хочет мне об этом говорить? Думаешь, я её съем, потому что после лекарств она вкуснее? Спешу Вас огорчить — будет горчить.

Люцифер поморщился.

— Смейся, смейся. С чего это ты тут вообще решил устроить пир?

— Когда я к вас пришёл, Вы трясли Чарли на полу, а потом поднялись и куда-то убежали. Ещё и телефон оставили там же, — радио-демон кивнул на красный телефон на столе.

«И правда, совсем вылетело из головы.»

— И мне показалось, что Вы вернётесь голодными, — Аластор пожал плечами. Взял пару чистых тарелок и поставил их на стол.

Он бы ни за что не признал, что занялся готовкой от стресса: его Величество в слезах убегает непонятно куда, забывая единственную связь между ними — телефон. Пойти за ним нельзя; он пытался, но кольцо Гордости не выпускало. Проклятие, наложенное на всех грешников, делало любые порталы в другие кольца стенкой. Хоть головой бейся — не пропустит. Писать бессмысленно. Единственное, что он мог сделать — занять чем-то руки.

Люцифер вздохнул, и помог Чарли забраться на её личный стульчик, уже изрядно изрисованный чем только можно. Малышке показалось, что из белой поверхности мебели вышел неплохой холст. Владыка давно перестал обращать на это внимание, а отмывать тем более. Чем бы дитя не тешилось.

— Так почему ты не позвонил? — Аластор сел на один из стульев и элегантным движением положил салфетку на колени.

Люцифер молча уселся напротив. Радио-демон удивлённо поднял бровь.

— Я бедный, несчастный и голодный, ещё ты со своими расспросами! Хочешь, чтобы я заплакал под давлением? Я ведь могу!

— Папуля, ты же говорил, что ты никогда не плачешь, — хихикнула Шарлотта, руками уминая свои любимые макарошки, любезно поставленные Аластором до их прихода. В последнее время накормить её чем-то другим было невозможно. Так страстно малышка любила только сладкое.

— Все врут, Чарли... Но тебе так нельзя, — спохватился Люцифер. Часто даёт неправильные уроки своей дочери.

— Всё равно будет врать, — улыбнулся Аластор. — Хоть и неумело. Вы, между прочим, делаете также.

Чарли переводила взгляд то на ссорившихся взрослых, то на заманчивую конфетку. Может открыть, пока никто не видит?

— А вот и неправда. Когда я в последний раз врал?

— Минуту назад, когда сказали, что бедны. В то, что Вы голодны — я ещё могу поверить, такими глазами на паэлью, ещё никто не смотрел. Ешьте давайте, остынет.

Аластор не насыпал себе пищи, дожидаясь, когда хозяин дома начнёт трапезу. Два раза повторять не надо было — Самаэль быстро насыпал себе деревянной ложкой что-то непонятное, но очень вкусно пахнущее из огромной сковородки по центру стола. Наплевав на все правила этикета, он стал быстро проглатывать пищу, почти не жуя.

Грешник устало вздохнул: готовишь тут, стараешься, а еду даже не распробуют как следует. И насыпал и себе порцию.

— Папуля, — вся перемазанная в красном соусе Чарли стала оглядываться, — я хочу пить. Где моя чашка?

— М? — Люцифер тоже перемазанный в соусе непонимающе посмотрел на дочь. Видимо, думать и есть одновременно получалось очень плохо.

— Сейчас, — радио-демон хотел было подняться, но Люцифер быстро встал, вытягиваю руку.

— Сиди, я сам. Ты и так много чего сделал.

Владыка быстро окинул взглядом кухню, вспоминая, где обычно лежат разноцветные кружки Чар-чар, и принялся выбирать.

— Утёнок, тебе какую? — он поднял одну из самых первых её чашек, которую разукрашивал сам специально для дочери. «Самому любимому бисёнку» — гласила немного кривая надпись, да ещё и написал с ошибкой, но как долго он её разрисовывал! С другой стороны чашки была изображена их семья, тоже нарисованная его рукой. Без задней мысль он её повернул, и сердце кольнуло. Он, его любимая дочь и она держались за руки. В тот день не только он делал ручной подарок Чарли. Лилит рисовала вместе с ним, на своей кружке. В голове сразу красками заиграл тот момент: аромат акрила, перемазанные руки, щёки, губы... Он помнил, как было легко на душе, и какая невкусная была краска — но перестать целовать он не мог. Когда она была рядом, её хотелось касаться, хотя бы кончиками пальцев. Когда она рядом, хотелось улыбаться. Когда она была рядом...

— Люцифер? — кто-то осторожно коснулся его плеча. Он вздрогнул. — Всё хорошо?

— А? Да... Да, всё в порядке.

— Лучше присядьте, я всё сделаю... — Аластор протянул руку, чтобы перехватить кружку, что так крепко сжимал Самаэль.

— Нет! Я сделаю сам! — он резко отвернул руку, будто боясь касаний.

— Ты уверен, что всё хорошо?

— Да, Аластор, всё...

— Папуля? — Чарли снова оказалась у его ноги. Внутри он снова напрягся, но в голове сразу же всплыл вопрос: разве малышка не помнит свою маму? Разве не задаётся вопросом: куда она пропала? Почему только он, чёрт возьми, помнит о её существовании?!

— Да, Чар-чар?

— Давай вместе нальём сок? — девочка прижалась к ноге папы, задрала голову вверх и улыбнулась. Сердце тут же оттаяло.

— Конечно, милая. А ну иди сюда! — он поднял девочку и подбросил вверх. Чарли захохотала.

Аластор нахмурился, и с подозрением наблюдал за семейной идиллией. Что-то точно происходило, он это чувствовал всем своим нутром, но никак не мог понять, что. Люцифер всегда витает в облаках, много работает и болтает, но сейчас он увиливает от неудобных вопросов. Казалось бы, раз рот никогда не закрывается, значит и на вопросы должен отвечать. Но нет, молчит же.

***

— Спокойной ночи, моя звёздочка, — Люцифер поцеловал малышку в лоб и укрыл одеялом. — Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, папуля, — девочка зевнула, борясь с собой, как бы не закрыть глаза раньше времени. Болезнь сказывалась даже на гиперактивной малютке.

— Спи, бесёнок, — он щёлкнул выключателем и закрыл за собой двери.

Отвратительный день. Болезнь, беспокойная Чарли, надоедливый Олень, навязчивые воспоминания, что так жгут душу. Почему она бросила его? Почему оставила дочь и весь Ад на него одного? Почему на душе так пусто?

Он не сдвинулся с места, оперевшись лбом об холодную дверь. Голова кипела. Интересно, не подцепил ли он от Чарли эту пресловутую болезнь? Как бы это ощущалось?

Ангелы не болеют, не плачут, не испытывают эмоций, не ошибаются. Только он какой-то неправильный ангел. Он безумно любит свою дочь, боится за неё и её будущее, тоскует за обожаемой бывшей женой, борется за грешные души, плачет кристально чистыми слезами, когда на душе совсем херово, и ошибается. Часто, фатально, неисправимо. Наверное, поэтому и пал. Главной ошибкой было позволить пасть и Лилит. Ошибкой было даже подходить к ней — он обрёк на адские муки её и большую часть человечества. Почему эти упрямцы не ходят в церковь? Почему убивают, принимают наркотики, ненавидят друг друга? Зачем устраивают войны, почему настолько жадны? Если бы он не подошёл к Лилит, если бы не угостил Еву тем яблоком... Ох, если бы...

— Люцифер, — Аластор подкрался сзади, и снова положил руку на плечо, словно физический контакт как-то ему поможет. — Не отнекивайтесь. Что-то случилось.

— Это вопрос или утверждение? — безэмоционально спросил Люцифер, так и не отлипнув от стенки.

— Утверждение. Осталось только понять, что случилось. Почему не позвонил?

— А я должен тебе звонить?! — Люцифер резко повернулся, чуть не столкнувшись лбом об демона. Почему так близко подошёл? Пресекает побеги? Нет уж, Чарли никому точно не переплюнуть.

— Нет.

— Тогда почему спрашиваешь?! Почему я вообще должен перед тобой отчитываться?!

— Люцифер, успокойтесь, пожалуйста, — невозмутимо продолжал Аластор. — Вам нужна была помощь. Почему сразу не пошли к врачу?

— Я не знаю, ладно?!

— Люцифер...

— Я думал, что как-то справлюсь сам! Я знаком с Бельфегором с самого сотворения Ада, я думал, что ей станет лучше, что я. Что я... Блять, — он шмыгнул носом, и уткнулся лбом в грудь Аластора. Тот немного дёрнулся, но промолчал.

— Я такой неудачник, Аластор... — произнёс он неожиданно даже для самого себя. Может, во всем виновато выпитое вино за ужином?

— Почему Вы так думаете? — осторожно спросил Аластор, опасаясь, что его Величество сейчас не просто заплачет, а затопит половину Ада. Хуже всего — он и его любимое пальто будут в эпицентре проблемы.

— Из-за меня появился Ад. Из-за меня ушла Лилит. Из-за меня Чарли никогда не сможет жить где-то за пределами Ада. Я обрёк на мучения тебя... Дважды. Сначала, когда создал Ад, а уже потом, когда заставил сидеть с Чарли, — голос дрогнул. Он никогда не озвучивал эти мысли, да и чего вообще решил?

— Люцифер, Вам нужно поспать. Мне кажется, Вы перетрудились. У Вас нервный срыв.

— Ты мне ещё диагнозы ставить будешь? — взвыл он. Нельзя раскрывать душу простому грешнику. Они точно это используют. Люцифер видел, какие гады околачиваются на его кругу.

— Соплями меня не заляпайте, Ваша Светлость.

— Очень смешно, — он наконец-то отлип от Аластора, и провёл рукой под носом. — Нет у меня соплей, не ври мне тут.

— Все врут, — улыбнулся ещё шире радио-демон. — Отдохните, Ваше Величество. Сегодня Вы почти пережили смерть своей дочери. Я могу Вас понять.

Самаэль вздохнул. От простого сна мысли никуда не уйдут — в голове они уж слишком давно.

— Зовите меня, когда Вам нужно. Я, между прочим, тоже был человеком, и знаю, как мы болеем. Может быть и смог чем-то помочь. Не теряйте только, — он протянул красный телефон Люциферу.

«Зовите меня, когда Вам нужно» — даже звучит смешно. Вот он, Владыка, что ненавидел слуг, вопреки всем упрёкам Лилит — завёл личного прислужника! Ужин приготовит, с ребёнком посидит, всегда на связи... Неужели не все люди такие плохие?

— Спасибо, — искренне поблагодарил он, забирая телефон. Аластор сначала превратился в тень, помахал ручкой и уже окончательно исчез.

— Даже колыбельную не спел, — хмыкнул Владыка, разблокировав телефон. Оказывается, за это время ему успели написать все грехи: Бельфегор постарался — разнёс новость о испуганном Люцифере каждому; Маммон предлагал прислать одну из развлекательных кукол, что мастерила его компания; Асмодей уже прислал коробку лучшего шоколада, а главное — без афродизиака; Левиафан сдержанно пожелала выздоровления, не вдаваясь в подробности; Сатана пригрозила, что «выбьет из него всё», если Люцифер снова будет медлить с обращением к врачам; Бельфегор напомнил о лекарстве и следующем приёме через неделю; Вельзевул красочно описала, что он не один, все грехи — семья, не стоит держать всё в себе, и приглашала к себе в клуб на очередную вечеринку. Конечно, куда без корзинки фруктов и сладостей?

По щеке потекла тёплая слеза. Он был неправ. Его дочь и весь Ад свалился не только ему на плечи. Он не один — у него есть своя большая семья.