Девочки направо

[Стас]

В воскресенье я как обычно позвонил Сове: она уже должна была вернуться с дачи. Как оказалось, она и не уезжала, но, разумеется, забыла мне об этом сказать — и почти все выходные провалялась дома в одиночестве.

— К тебе прийти? — полюбопытствовал я, глядя на часы. — Еще не так поздно.

На том конце провода хрипло рассмеялись:

— Не волнуйся, Стас, ко мне заходили Ленка и Валевский и перемыли всю ту посуду, которую обычно моешь ты.

Сова все-таки настоящий тиран и диктатор. И мой лучший друг: когда-то мы ходили с ней в один детский сад и даже спали на одной кровати. Я скучаю по тем временам. Одна вещь осталась неизменной: ближе Совы у меня никого нет. Не существует парня, который был бы надежнее, чем эта девчонка. И не я один так считаю.

Надо сказать, мне повезло, что она именно мой лучший друг. В нашем огроменном мире, в каждом кусочке, где мы обитаем, есть люди, с которыми мы поджимаемся и напрягаемся, начинаем держать какую-то там «марку» — лишь бы не упасть мордой в грязь. «Заметь меня, оцени меня, похвали меня, полюби меня» ― для меня это большая часть человечества. А есть люди, с которыми мы себя отпускаем. Расслабляемся. Живем. И для меня это Сова. Моим друзьям тоже нравится в ней многое — фигурка, светлые волосы, пахнущие крапивным шампунем, остроумие и мозги. Нравится готовность всегда помочь с домашкой и умение непринужденно пообщаться о чем угодно. Больше у нас в классе ― довольно элитном, если не сказать мажорном, ― таких нет, другие парни тоже это чувствуют. Но Аня так ни с кем и не встречается. Классе в девятом кто-то из девчонок распускал слухи, что она лесбиянка, но восприняли это примерно так же, как теперь ― слухи про меня. А сама Сова, кажется, до сих пор о тех давних сплетнях не подозревает.

Сейчас, слушая ее голос, я задумался и не сразу понял, что Сова произнесла знакомую фамилию. Едва осознав это, я вскинулся, как охотничий пес:

— Валевский? Постой-ка, Сова... — Я сделал паузу. — У тебя был Рысек?

Не знаю, как вышло, что моя чудесная Сова объектом своей нежной любви выбрала угонщика и клептомана Рысека Валевского — не только низкорослого и очень сомнительного типа, но и единственного парня, который никогда не ответит ей взаимностью из-за влюбленности в Ленку-Офелию. А ведь у меня столько друзей получше! Вот правда, девчонки — странные существа с непонятной логикой. Даже Сова.

— Ну да, они заходили в пятницу после школы. — Она сделала паузу. — С Кариной.

Больше Сова ничего не сказала: тактично ждала моей реакции. Не дождавшись, все же полюбопытствовала:

— Она ведь с тобой говорила? Об отношениях?

Я привычно почувствовал вину. Каринка была далеко не первой девчонкой, которую я отшил. Просто ненавижу такие ситуации: вот доводи-не доводи до сведения свою ориентацию, а все равно обязательно найдется кто-нибудь, для кого она окажется новостью. Сова, видимо, меня поняла.

— Стас, да не напрягайся. Она тебе призналась, что ты ей нравишься, просто потому, что другой возможности у нее не будет. Она сегодня улетела в Англию, сдавать вступительные в какой-то колледж или что-то подобное. Так что не думай, что разбил ей сердце. Найдет там себе лорда.

Уезжает?.. Об этом могла бы и сказать. Впрочем, возможно, так оторопела, что не успела, или я слишком быстро удрал. Вместо того чтобы грузиться еще и этим, я заявил:

— Ммм.... Знаешь, я тоже не отказался бы от красивого лорда.

— Дурак ты, Стас, — Сова засмеялась.

— Давай про Валевского. Как он?

— Четыре месяца без краж! — в голосе зазвучали гордые нотки. Будто это ее достижение, а не Ленкина тяжелая рука. — А в целом ничего особенного, хотя... он мне тут новость сообщил. У нас в классе будет новенький. Каринкин двоюродный брат, который жил с мамой, переезжает из Питера. Говорят, симпатичный.

— Лорд?

— Нет.

— Тогда он меня не интересует.

Она снова засмеялась. Мне всегда нравилось, как она смеется.

— Ладно. До встречи завтра, Стас.

И повесила трубку. Обидно. Иногда мы болтаем по два часа, а сейчас ей будто и не до меня. Чем она там занимается? Но я не стал размышлять об этом слишком долго, набрал еще один номер: после фейла с Кариной, пожалуй, надо лишний раз намекнуть общественности на мой любимый цвет.

— Алло, Игорь? Не трудно завтра подбросить меня до школы?

***

У Игоря Морозова две ипостаси: большой босс и мудрый сэнсей. Первая отражается на его стиле жизни и внешности: больше всего он напоминает руководителя солидной криминальной организации — из-за крепкой фигуры, черных, стянутых в хвост волос и проницательных голубых глаз. И из-за безупречно опрятного вида: в нерабочее время Игорь носит простые, но дорогие костюмы. Вторая ипостась существует для его учеников, в том числе и для меня, хотя я уже получил черный пояс и стал помощником Игоря: занимаюсь с младшей группой, когда он гоняет старших или возит кого-то на соревнования.

Еще некоторые в школе считают, будто Морозов — мой любовник. При этом в лицо его, к счастью, знает очень мало кто. Просто он иногда — пару раз в месяц — подвозит меня, и у него есть БМВ вишневого цвета. Каким образом вишневый указывает на голубизну, я не знаю. Для учителей же и прочих приличных людей Морозов просто друг отца и что-то вроде моего дяди. В младших классах он даже бывал на родительских собраниях. Зачастую пойти туда было больше некому: отец и мать слишком холят свой бизнес.

Вот и сегодня Игорь, насвистывая, пробирался сквозь московские пробки. При этом он сжимал в зубах веточку мяты: не курит, но почему-то считает пахучее зеленое растение хорошей альтернативой. Глядя на его большие руки, спокойно лежащие на руле, я предложил:

— Выйдете, сэнсей? Посветитесь перед моими девушками?

Он повернул голову и презрительно перекатил ветку мяты в другой угол рта.

— Много хочешь, Стас. — Фраза прозвучала довольно невнятно. — И пора бы тебе бросить все это. Чушь.

Он говорит это довольно часто, и иногда я с ним согласен. Дурацкая вышла история. А я не люблю дурацкие истории, особенно если они случились по моей вине.

Все началось прошлым летом, в Испании, куда моя семья поехала отдыхать с семьей Совы. Аня уже в самолете подкалывала меня, — чтобы я нашел знойную испанку на морских берегах. А мне не хотелось искать испанку. И я тоже понимал это уже тогда.

В глубине души я, в общем-то, идиот, и мои мозги когда-то были хорошо отполированы глупыми подростковыми фильмами о любви. Поэтому я верил, что, согласно сценарию, лето действительно пройдет так, как мне хочется. А именно, что в моих отношениях с Совой что-то сдвинется с мертвой точки под названием «дружба между парнем и девушкой».

Все, разумеется, получилось не так. Точнее, ничего не получилось в принципе. То ночное свидание на вершине полузатопленного маяка я до сих пор вспоминаю как самое провальное в своей жизни. Я не думал, что сказать лучшей подруге, что ты ее любишь, настолько сложно. Оказалось, да. Даже если вы выпили вина и сидите над обрывом, где внизу плещется море, а звездный свет, который все почему-то романтизируют, изливается на вас с южного неба. Так вот. Открою секрет. Все это ни хрена не работает. Или просто я неудачник. Сова моих поползновений испугалась. После того вечера мы оба с трудом дожили до возвращения в Москву, нам было неловко друг с другом. А дома она сразу же решила задвинуть меня куда подальше в ящик своего прошлого. Тогда-то мне и пришлось придумать грустную историю о том, как я разочаровался в девушках, ― в каком-то смысле правда, смотреть на других я так и не могу. Кажется, Аня успокоилась. Мы снова стали общаться без напряга: мне пришлось лишь подбавить в это общение гейских шуточек. Но... в этой девушке я разочароваться, увы, так и не смог. Равно как и представить, каково это — целоваться с парнем. Наверное, мерзко. Фу.

Игорь прервал мои размышления:

— А покажи мне ее. Я порочу твою репутацию уже год, но так и не видел Выпь.

— Сову, — мрачно поправил я.

Игорю я все рассказал, когда напился на прошлый день рожденья — почти сразу после Испании. До зеленых соплей я напился тогда впервые в жизни и получил за это от Игоря в челюсть: он считает, что спортсменам нельзя пить в принципе. Тем не менее, как ни странно, сэнсей меня понял. Мне вообще иногда кажется, что Игорь понимает меня лучше, чем мой собственный отец.

— Она не стоит всех твоих ухищрений.

— Вы ее просто не знаете, сэнсей.

Он пожал плечами и остановился у школы. Народу было полно, все как по команде посмотрели на вишневую машину. Как хорошо, что Игорь затемнил стекла и мне не приходится демонстративно целовать его в щеку ― впрочем, хук справа немедля бы мне помешал. Сэнсей начал осматривать двор.

— Совы здесь нет, — сказал я. — Она всегда опаздывает.

— Ладно, убедил. Приходи сегодня, надо провести тренировку с младшими, подменить меня. Можешь?

— Конечно. — Я попрощался и вышел из автомобиля.

БМВ тут же сорвался с места. Я поправил рубашку и пригладил волосы — вроде и просто так, а вроде и будто там, в машине, у меня что-то было. Они заметили. Я мысленно фыркнул и пошел к школе, здороваясь по дороге со всеми, кто окликал меня по имени. Всё-таки интересно, сколько из них верят в мой цирк с конями?

В эти майские дни народ не спешил заползать в здание. В коридорах было пусто, а около открытого кабинета я увидел только двоих одноклассников: Мишу и Сережку-Волкодава. Миша с головой ушел в ноутбук и яростно стучал по клавишам. На мое приветствие он отозвался глухим мычанием, взлохматил свои черные прямые волосы и вновь вывалился из реальности. Значит, опять срочный заказ на какие-то фишки к антивирусу. Миша — компьютерный гений. Работает в компании у своего папы и нехило на этом рубит, потому что сечет в этом куда лучше родителя. И это в одиннадцатом-то классе. Впрочем, наверное, его карманные пропорциональны его психозам: больше, чем компы, этот гик-задрот любит только свою девушку Соню.

— Здорово, Стас! — Грузный Волкодав спрыгнул с подоконника. На широком лице читалось, что рядом с нашим юным Гейтсом он изнывает от скуки и очень мне рад. — Как жизнь?

— Как всегда, — отозвался я и небрежно поинтересовался: — Слышал про Каринку?

Сережа поскреб подбородок и неуверенно ответил:

— В Англию свалила?..

Хорошо хоть, не добавил, что из-за меня. Сережка не всегда думает, что говорит: мозгов у него примерно как у кокосового ореха. Зато он отличный спортсмен, капитан футбольной команды и добряк. Они с Мишей, Соней и Сережиной девушкой Галей пришли к нам в шестом или седьмом классе, но мы как-то сразу привыкли к ним, а Соня даже стала старостой — незаменимым существом, которое может вовремя всех построить или выгородить перед учителями.

— Хех... — Волкодав посмотрел в окно. — Ги опаздывает...

Галя ― это ее зовут Ги ― опаздывает очень часто, из-за того, что, по словам Сони, тратит полчаса на ежеутреннюю укладку волос. Впрочем, Соня, которая в принципе не знает, что такое укладка, тоже опаздывает нередко, вопреки высокой должности.

— Мы это, хотели тебя позвать. — Сережка снова перевел на меня взгляд. — У Гебы день рожденья скоро. Хотим к ней на дачу на выходные. Шашлык, пивас, все такое... Поедешь? Геба будет рада.

Только он позволял себе так её звать. Если сокращение «Ги» прижилось в классе, то имя египетской или ещё какой-то там богини безраздельно принадлежало Волкодаву. Откуда он вообще его выцепил, учитывая его «любовь» к гуманитарным предметам?

— Заманчиво, — отозвался я. — А еще кто будет?

— Сонька, Мишка, мы... Рысек с Ленкой. Галя еще Сову позвать хотела, они сейчас вроде типа дружат, в один вуз идут.

— Пожалуй, я в деле, — улыбнулся я, услышав последнюю фразу. — Чего Ги желает в подарок?

— Ги желает не провалиться по математике, но ты ей это не подаришь, — мотнул головой Серёжа. — Так что дари цветы и сладкое что-нибудь. Или книжку, это ей всегда сойдёт.

— Замётано. — Я огляделся по сторонам. — Ленка не пришла?

— А что, стремаешься? — Миша наконец соизволил оторваться от ноутбука. Он снял защитные очки с голубыми линзами, потер переносицу и принял посильное участие в разговоре: — Не будет она тебя бить, я думаю. Проживёт и без подруги, у нее же фандом головного мозга.

Даже наш программист, вечно тусующийся в гигабайтовых долинах, знает про нас с Кариной и не преминул меня подколоть. Класс. Я покачал головой, поспешив сделать независимый вид и спрятав руки в карманы:

— Да не стремаюсь я. Просто...

— Всем банзаюшки! — со стороны лестницы вылетела наша рыжая Сонька. Подскочив к Мише, она бесцеремонно захлопнула ноутбук. — Где мой привет?

— Привет, Со. — Впервые за все эти минуты он улыбнулся и привлёк её к себе, ухватив чуть пониже талии. Для программиста замашки ничего так!

Я усмехнулся: если бы я мог так обнимать Сову каждый раз, как её увижу. От этих мыслей меня отвлекло появление в коридоре кого-то нового. Незнакомый парень со светлыми волосами стоял в отдалении и наблюдал за нами. А рядом крутилась как раз Сова, в светлой рубашке и мешковатых защитных штанах. Улыбнувшись мне, она сказала:

— Привет, а это Никита, Каринкин брат. Никита, это Стас. Наша знаменитость.

Она хлопнула его по плечу, так, будто уже сто лет с ним знакома. Я непроизвольно нахмурился, но тут же сменил режим «Убью» на приветливую улыбку и протянул руку:

— Привет. Как там в Питере, небось круто?

Парень стормозил с ответом и неожиданно залился краской. Рукопожатие у него было довольно дохлое. Аня, как мне показалось, как-то слишком поспешно пояснила:

— Никите всего шестнадцать, и он раньше учился дома. Стесняется.

Парень кивнул, подняв глаза, а потом сипло сказал:

— Привет.

«Да, точно тормоз», — вяло подумал я. Командный кашель, а потом и голос Сони сотрясли коридор:

— Итак, вы последние, с кем я ещё не познакомила новенького! — Она окинула Мишу, меня, Серёжу и ещё нескольких пришедших с нижнего этажа строгим взглядом: — Это Никита, он Каринин брат, будет с нами учиться и сдавать экзамены! Кто обидит...

— Сонь, мы не в 5-м классе, чтобы окунать его головой в толчок, — довольно громко перебил Миша и скользнул рассеянным взглядом по лицу новенького: — Не боись. Не укушу.

Соня, возмущённая, что её прервали, хотела сказать что-то ещё, но помешал звонок. Со стороны лестниц раздался нестройный топот: те, кто всё же решил прийти на уроки, спешили по классам. Миша подхватил одной рукой ноутбук, второй — Соню и направился к классу. За ними неторопливо прошествовал Волкодав. Сова посмотрела на нас с Никитой и сказала:

— Стасик, сядешь с Ником и объяснишь, какую тему мы повторяем. Я сегодня посижу одна.

Она двинулась за Серёжей. Я кисло посмотрел ей вслед, потом, ещё более кисло, — на переминавшегося с ноги на ногу Никиту. Только этого мне для полного счастья и не хватало. Ник, блин. Но лучше с ним буду сидеть я, чем если бы она сама с ним села!

— Ладно, пошли, — буркнул я.

Никита кивнул, поправил волосы и поспешил следом за мной.

***

Худшей математики у меня не было давно. И дело даже не в том, что Никита ничего не понимал в системах многочленных уравнений, оказавшись таким же дубиной, как сестра. И не в том, что он странно пятился, стоило мне чуть-чуть к нему наклониться. Главной причиной моего раздражения была Анька. Сова, вместо того чтобы, как обычно, мирно дремать, постоянно обращала взгляд на нас. Точнее, смотрела она на Никиту. С интересом, который я на её лице замечал очень редко. Я начинал нервничать.

До конца урока оставалось, наверно, минут десять, когда Никита вдруг спросил:

— А правда, что ты занимаешься борьбой?

Небось Анька сказала. Интересно, она что, до школы с ним шла? Отгоняя эту мысль, я кивнул:

— Ага. Уже сам тренер. Кунг-фу.

— Кру-уто, — протянул парень.

Я невольно усмехнулся: конечно, тебе круто, тебя-то ветром может сдуть. Сова снова обернулась, а я с раздражением обратил взгляд на тетрадь. Вот блин, ещё и облажался, неправильно вычислил дискриминант. Давно со мной такого не случалось. Черкая ошибку, я спросил:

— А ты чем занимаешься?

«Кроме мотания моих нервов...» — но это я только подумал.

Никита взял ручку и начал мелко записывать ответ.

— Музыкой. Как Каринка.

— Как... интересно, и в жизни поможет, — хмыкнул я, не удержавшись.

Насколько я помню, Карина намыливалась в театральный. А этот, интересно, куда? В консерваторию? Никита, кажется, почувствовал не слишком-то любезные нотки в моём голосе: нахмурился, прикусил губу, но промолчал. Боится нарваться? Я обернулся. Аня наконец-то спала, подложив под голову учебник. Но демонстрировать Нику своё раздражение дальше я не собирался. Пожав плечами, ушёл в пример.

— А можно посмотреть, как вы тренируетесь? — неожиданно спросил он шёпотом.

Я мысленно взвыл: это уже вообще край.

— Просто я давно думал заняться каким-нибудь спортом. Играя на пианино, мышцы не подкачаешь.

— Эммм... — размышляя, я быстро пересчитал дискриминант и снова взглянул на этого чёртова Ника. — Вообще я детей тренирую. Девятилеток обычно. Ты для этой группы крупноват.

— Да ладно. — Он махнул рукой. — Я же не собираюсь сразу заниматься. Просто посмотреть. Так можно?

Вот же... Я снова оглянулся. Анька, подложив руки под подбородок, смотрела на меня с хитрым видом, будто знала, о чём мы говорим. Вздохнув, я отвёл глаза. Эх... обещал ведь Игорю провести тренировку. Почему бы не взять этого типа с собой? В конце концов, это всего лишь брат Каринки. Нужно быть терпимее. И я кивнул:

— Ну, хорошо. Тогда сегодня после уроков двинешь со мной.

— Спасибо. — Он улыбнулся.

Приятная у него всё-таки улыбка, как у сестры. Такая... ни к чему не обязывающая. Зубы белющие, не то что у меня, любящего кофе.

Прозвенел звонок, и Соня тут же осадила начавший было копошиться народ:

— Зинаида Георгиевна сегодня не придёт, так что истории не будет.

— А чё будет? — поинтересовался Волкодав, недовольно бухаясь на своё место.

— Чё-чё... классный час. У нас, между прочим, последний звонок скоро, в нормальных классах к нему с марта готовятся! А не за две недели!

Со уселась на учительский стол, проигнорировав недовольный взгляд Галины Петровны. Математичка вообще не любила Соню за количество шума, которое та умела производить в единицу времени. Вот и сейчас она, поджав губы, схватила сумку и удалилась, посоветовав нам быть потише и угрожающе пообещав позвать завуча. Я тяжело вздохнул и направился к парте, за которой сидела, а точнее, дремала Сова. Когда я сел рядом, Аня приподняла голову, сонно поморгала и поинтересовалась:

— А урок кончился? Я вроде не хотела совсем уж спать...

Опять в ночи насмотрелась фильмов про жизнь джунглей или зарылась в книги. Её не разбудил ни звонок, ни Сонин командирский голос, ни грохот сбрасываемых в сумки учебников. Она протирала глаза с таким видом, будто проспала сто лет. Кстати, в таком случае я мог бы стать её принцем. Какая досада, что мы не в сказке, а в дурдоме.

— Пару минут назад.

Видя, что она опять смотрит на Ника, я не выдержал и сердитым шёпотом спросил:

— Что ты на него всё время пялишься? — Стараясь придать голосу шутливые интонации и передразнить наших одноклассниц, я добавил: — Втюрилась?

Я же неправильного цвета, что-то вроде подружки, мне можно иногда задавать такие вопросы и даже подхихикивать.

— Брось. — Сова махнула рукой. — Он даже не особо выше меня, а я обычно люблю высоких. Я всё-таки не... — Она вздохнула, бросив взгляд на дверь в коридор, возле которой болтали Офелия и Рысек, — Ленка. Но Ника мне жалко, он такой неприкаянный.

Я снова посмотрел на Никиту: ссутулившись, он что-то вырисовывал на полях тетрадки. Или, может, ноты какие писал, раз музыкант? Впрочем, мне-то что. Свалился тут на меня, будто других проблем нет... От нерадостных размышлений отвлекла Аня: она положила мне на плечо голову:

— Пожалуй, я ещё вздремну.

Она так делала нечасто, предпочитая использовать в качестве подушек книжки или сумку. В неожиданном приступе счастья я оглядел класс и опять остановился на Никите: давай, смотри сюда, тормоз, ничего тебе с ней не светит, понял? Встретившись со мной взглядом, тот нахмурился и резко отвернулся. Ну совсем как обиженная девчонка. Я фыркнул и неожиданно поймал ещё взгляд — Рысека. А тебе-то что, приятель? Он сказал что-то Ленке, и Офелия тоже стала смотреть на меня как-то слишком уж проницательно.

Слава Богу, именно в этот момент заверещал звонок, и народ потянулся обратно в класс. Когда все собрались, Соня снова уселась на учительский стол и скомандовала:

— Всем вынуть из ушей бананы и слушать. — Дождавшись тишины, она продолжила: — Все помнят, что скоро Последний звонок? И что учителей надо в этот день не только тортами и чайниками одаривать, но и развлекать?

— Сонь, а мы разве не должны развлечения придумывать с классухой? В смысле, со Шкипером? — поинтересовалась Ленка. — Ну там, дурацкие песенки про то, как мы будем скучать, стишки в стиле «буквы разные писать...».

— Должны, — кивнула рыжей головой Сонька. — Но лично я подохну со скуки, если будет так. И я сказала Шкиперу, что программу мы сделаем сами, а её задача только выбивать нам актовый зал для репетиций. И надеюсь, — Староста недобро прищурила свои разноцветные глаза: один зелёный, второй голубой, — все вы будете на них ходить.

— Крутая идея, — хмыкнул я.

— Крутая... — в некотором сомнении протянул Волкодав вслед за мной. — Только я не понял, а чё мы делать-то будем?

— А давайте замутим мюзикл! — внезапно проснулся кто-то на задних партах. Обернувшись, я увидел Киру Репину, девчонку-фотографа, пришедшую к нам в прошлом году. Еще одна питерская душа. — Что-нибудь клёвое, как на Бродвее!

— Угу, только в совковом актовом зале и без декораций, — саркастично поддержал её Вова Кацман, сидевший у окна и что-то, как обычно, рисовавший. — Без музыки, без поставленной хореографии, без бюджета.

Этот сноб собирается в Строгановку и уже сейчас активно демонстрирует своё отношение к нам, простым смертным. Иногда он бесит меня, но вещи говорит дельные. Какой мюзикл в масштабах такого доисторического образования, как наша школа?

— А по-моему, зачётная идея, — неожиданно поднял от ноутбука голову Миша. — Декорации ― не спецэффекты, можно нарисовать.

— И кто это делать будет? — полюбопытствовал Вова.

— Ты и будешь. — Соня указала на него пальцем, точно целясь из воображаемого револьвера. — С Серёжкой. Всё вырежете, нарисуете... заморачиваться не будем, просто две-три красивых больших штуки.

— А я-то что? — возмутился Волкодав. — Я не умею.

— Всё ты умеешь, не гони.

Волкодав сконфуженно опустил стриженую голову. Он действительно хорошо рисовал, хотя в отличие от Вовы не заканчивал художественной школы, а кисточка в его накачанной руке выглядела примерно как зубочистка. Кацман скептично хмыкнул:

— У меня времени нет.

— Значит, будешь рисовать на уроках.

— И тогда можно будет не петь дурацких песен про школу, по которой я не намерен скучать?

— Можно, — кивнула Соня.

— Окей, я в деле, накалякаю. — Кацман поправил очки и снова уткнулся в свой лист с рисунком, не собираясь больше принимать в беседе участия.

— Пункт два, музыка. — Староста поставила галочку в блокноте. — Я не хочу дурацкие переделки старья. А вы? Моцарты в классе есть?

— Ну, — неожиданно подал голос Никита, — я немного умею. Могу попробовать.

— Супер! — Староста, соскочив со стола, подлетела к нему. — Как ты вовремя-то. Справишься один?

— Я могу помочь, — услышал я голос рядом.

Чёрт. Сова! Она ведь тоже умеет подбирать, и если на губной гармошке получается заунывно, то с синтезатором, например, Анька дружит славно, всё-таки музыкалка за плечами. И она будет работать с этим... этим...

— Класс, Анька! — оживилась Соня, обращая взгляд на нашу парту. — А ты, Стас, чем поможешь? Поставишь сцены битв?

— Сцены битв? — приподнял брови я. — Там битвы будут? Это же прощание со школой!

— А какое прощание со школой без битв?

— Как скажешь... — с упавшим сердцем, я покорно кивнул и вдруг, вспомнив кое о чём, сказал: — Музыка музыкой... а слова мы откуда возьмём?

Староста тут же выдала этот вопрос:

— Есть желающие?

Галя, скромно сидевшая с Серёжей, включилась в разговор:

― Ну... я могу.

Соня задумалась:

— Постарайся не слишком заморачиваться. Штук шесть песен. Начальная, четыре в серединку и прощальная. Остальное проговорим. Завтра будем писать сценарий. Но давайте-ка определимся с темой.

— Все обычно переодеваются в учителей или вспоминают детство... — начала Ленка.

— Фу, убого, — скривилась Соня. — Давайте замутим что-нибудь про пиратов! Капитан одного корабля буду я, капитан второго — директорша, остальные...

— Да нуу, — перебила Ленка. — Наши не оценят. Давайте лучше реально про школу, только... — глаза у неё загорелись, — волшебную! Каждый предмет будет как бы как наш, но другой. Ну там химия — зелья, физкультура — защита от тёмных искусств... И все преподы как наши!

— Можно подумать, это они поймут лучше, чем пиратов, — фыркнул Рысек. — А может, что-нибудь сделаем про ограбления?

— Рысек! — одёрнула его Офелия.

Это было последнее, что я услышал, потому что все загалдели. Я подпёр подбородок и стал ждать тишины. Что за ерунда? Мне, конечно, тоже не хотелось делать простой капустник, но лезть из кожи ради какого-то непонятного Бродвея?

— Все утихли! — прорычала Соня. — Предлагаю взять всё и соединить. Итак, общий сюжет: девчонка и парень — пираты — случайно попадают в школу волшебства и пытаются там учиться. Преподы как наши, но ведут волшебные предметы. Все шутят, прикалываются, вспоминают прошлые годы, например, как на биологии кто-то притащил питона и загнал нас на парты. В конце вальс под офигенную музыку из кино про Поттера. Всех устроит? Уложиться надо в час.

Ответом был — в большинстве своём — одобрительный смех.

Дальше обсудили, кто кого будет играть. Мне досталась маленькая роль мрачного пиратского капитана, который в конце является за своими юными подчинёнными в школу и получает в глаз от учительницы ОБЖ и физры (в нашем случае — ЗоТИ). Это место заняла Сова, потому, что роль была небольшая. В остальное время Сова отвечала за музыку. Другие тоже поделили роли и на этом успокоились. Всё закончилось со звонком, я облегчённо вздохнул. Следующим уроком была химия, и я, не особенно церемонясь, схватил Аню за локоток.

— Ты никуда от меня не денешься? Ты же знаешь, я не секу.

— А Ник...

— Не пропадёт твой Ник, — буркнул я. — Он, кстати, напросился со мной сегодня на тренировку.

— Он что, бесит тебя? — полюбопытствовала Аня, когда мы уже шли по коридору.

Я неопределённо пожал плечами: не мог же я сказать, что ревную этого белобрысого дрыща к Сове. Что я вообще кого-то ревную к Сове. Эта мысль подпортила моё и без того неважное настроение, но всё же я не удержался от ехидного смешка:

— Я ведь тебе говорил. Мне нужен лорд. Думала, я поведусь на смазливую морду какой-то питерской малолетки?

Она чуть слышно фыркнула и покачала головой:

— Дурак ты, Стас.

— Что-то ты это слишком часто повторяешь.

Аня засмеялась и ускорила шаг.

На химии мы, как и всегда, облюбовали последнюю парту, подальше от Миши и Сони, у которых вечно что-нибудь взрывалось. Никита сел один, в соседнем ряду. Пару раз я ловил его взгляды и мысленно торжествовал: фиг тебе, а не Аньку. Но на моём лице не отражалось ничего, кроме обычной школьной сонливости. Да, Сова будила во мне все отвратительные подростковые качества, но репутация школьного айсберга невозмутимой популярности всё же была мне дорога, и я держал себя в руках.

Учительница химии решила посвятить урок закреплению старых тем, и большую часть лабораторной мы работали с щелочными металлами. Натрий, калий и магний были довольно безопасными ребятами, если их не...

Под грохот очередного взрыва Серафима Петровна, прикрывшая голову классным журналом, завопила:

—МИША!!!! Зачем ты бросил его в воду?

Щелочные металлы взрываются при взаимодействии с водой. А я сейчас готов был взорваться при взаимодействии с Никитой. Прям как натрий.

— Извините, Серафима Петровна. Вы живы?

— Скажи спасибо, что ты жив, Харитонов!

Кто-то тут же заржал:

— Харитонов. Спасибо, что живой.

Миша только рассеянно потер лоб — кажется, его случившееся нисколько не впечатлило. Наверно, он думал об очередной компьютерной программе. Аня, аккуратно собиравшая наши реактивы обратно в ящик, тихо сказала:

— То-то будет сюрприз на последнем звонке.

Я фыркнул: можно ли было представить себе более подходящую роль для Миши, чем химик, а точнее химичка. Сова встряхнула светлыми волосами, и я с тоской подумал о том, что хорошо бы в сценарии сцену драки между капитаном пиратов и физкультурницей заменить сценой поцелуя.

Прозвенел звонок, и мы покинули кабинет химии, чтобы на этот раз отправиться на литературу: два урока мы должны были писать тренировочное сочинение. Я всегда недолюбливал сочинения, хотя Анна Владимировна говорила, они у меня хорошо получаются, только я мало цитирую критиков. А что их цитировать? Они умерли давно, да и статьи писали, только чтоб лишний раз побрюзжать. По крайней мере, в текстах Писарева и Белинского это замечалось невооруженным глазом: треп ради трепа. Я не люблю критику ни в каком виде, от неё во мне сразу просыпается кунгфуист. А я не слишком люблю, когда он просыпался, да и окружающие тоже.

— Ник говорил, у него хорошо с литературой, может, ты... — начала Аня, но я категорично мотнул головой:

— У тебя тоже хорошо с литературой, и я всегда сижу с тобой.

— Стас. — Она серьёзно взглянула на меня. — Ему грустно одному. Первый день.

— А мне грустно без тебя.

Пожизненно.

— Стас!

— Ладно! — Я вяло махнул рукой, сдаваясь.

— Спасибо! ― Аня просияла. Да чего она, нелюдимый птенец, так печется о чьем-то там вливании в коллектив?

Зайдя в кабинет, я с самым независимым видом остановился у парты, которую облюбовал Ник. Вынимая из сумки тетрадь, он поднял взгляд, и я полюбопытствовал:

— Не против, если подсяду? С ошибками не поможешь? Анька сказала, ты Пушкин.

Никита на секунду нахмурился, будто удивившись, потом с улыбкой кивнул:

— Без вопросов.

Сердито покосившись на Сову, я сел и уставился на доску, где уже были крупно написаны темы. Две банальные: «Тема любви в произведениях Бунина и Куприна» и «Эпическое и лирическое в прозе Льва Толстого на примере романа "Война и Мир"». Третья была свободная, c единственным ограничением: требовался обязательный выбор произведения первой половины XIX века.

Учительница зашла, мы поздоровались, с грохотом повскакав с мест. Она начала комментировать предложенные темы, как обычно прося нас не списывать друг у друга и поменьше ставить смайлы ― как будто, ёлки, мы настолько тупые. Закончив, она села проверять какие-то тетради и предоставила нас самим себе.

Поскрипев мозгами, я выбрал Бунина и Куприна. Во-первых, последний был мне хорошо знаком, потому что «Гранатовый браслет» нравился Сове, а во-вторых, Писарев и Белинский не успели по нему проехаться. Странно, но строчки ложились хорошо и быстро, мне давно так легко не давались сочинения. Выведя фразу, которая особенно мне самому понравилась: «В произведениях этих авторов отчётливо прослеживается мысль — влюблённые принадлежат лишь друг другу, и ничто не сможет их разлучить», я заглянул в лист Ника и невольно приподнял брови.

Забавно... На листе, заполненном очень похожим на Каринкин почерком, значилось: «Пушкинская Татьяна и грибоедовская Софья. Похожие судьбы, разные сердца». Необычная тема для парня. Всё-таки они с сестрой чудные... но писал Никита хорошо, наверняка получит пятёрку. И Белинского где надо процитировал.

Закончив своё, я попросил:

— Пробежишь на ошибки как закончишь?

Ник кивнул. Анне Владимировне кто-то позвонил, она вышла в коридор. Воспользовавшись этим, я резво вскочил и под поднявшийся галдёж перебрался к Сове.

— Ну-с, как пишется?

Аня протянула мне лист. Кто бы сомневался, как и Ник, она выбрала свободную тему. Но какую... почерк был кривой, и всё же я прочёл: «Намеренная ложь в произведениях русской литературы. На примере трагедии А. С. Пушкина "Моцарт и Сальери"». Исписаны были уже все четыре листа; как и у меня, никаких цитат. Аня усмехнулась, следя за моим озадаченным лицом.

— Рисковая я, да?

— Эммм... — помявшись, я покосился на дверь. — Может, не надо такое сдавать? Она сожрёт тебя, Ань. Она обожает Пушкина.

— Не впервые, — пожала плечами Сова.

Я покачал головой. Анька всегда получала за сочинения пятёрки, придраться в них было не к чему: грамотно, логично, с рассуждениями. Но после этих пятёрок Анна Владимировна нередко оставляла Аньку на «разговор». Один такой разговор я подслушал под дверью, из него запомнилась фраза «Ты ещё слишком молодая, чтобы ходить трудными путями. Будь проще». Кажется, это было после того, как в сочинении о мужских образах в «Войне и Мире» Савская доказала, что, несомненно, самый сильный и привлекательный из них вовсе не Андрей Болконский и даже не Пьер Безухов, а Василий Денисов — офицер из окружения Ростова.

Вот и на этот раз я не сомневался, что разговора Сове не избежать.

Учительница вернулась и, обнаружив, что я сменил дислокацию, поморщилась:

— Набоков, ты добегаешься, я влеплю тебе два за поведение! Ты написал?

— Написал, — отозвался я.

— Так иди домой!

— Я Аню подожду.

— Тогда сиди тихо, не мешай остальным, а то выгоню в коридор. — Анна Владимировна нырнула назад, в тетради.

Полюбовавшись на Сову, снова погрузившуюся в сочинение, я возвёл глаза к потолку и стал думать о жизни. Просто так, конкретные мысли в голове особо не держались. Наконец прозвенел второй уже звонок, и все потихоньку потянулись сдавать. Я вернулся к своему месту, Ник протянул мне листок:

— Я всё исправил твоей ручкой.

— Спасибо. Что бы я без тебя делал. Давай своё, схожу сдам, — отозвался я, не сводя взгляда с Аньки.

Она как раз подошла к столу и положила лист перед учительницей. Анна Владимировна опустила завитую голову, прочла название и страдальчески возвела очи горе:

— Савская... что ты со мной делаешь? Кто надоумил тебя на такую тему?

— Тема же была свободная. — Сова усмехнулась. — Я и надоумила.

— Страна у нас вроде как тоже свободная... — хмыкнула учительница, кладя лист в стопку. — Ладно, иди. Но предупреждаю тебя: выкинешь подобное на ЕГЭ в части С или в институте, куда будешь поступать, — никто не обрадуется, там не любят выпендрёж. Я не хочу, чтобы ты при таком потенциале испортила себе жизнь.

— Учту, — тихо ответила Сова и пошла собирать вещи.

Приблизившись, я положил своё и Никитино сочинения перед Анной Владимировной. Взглянув мне в лицо, она почему-то занервничала — видимо, выражение было нехорошим, что-то вроде «ах ты ж, ретроградная (ретроградная же?) курица».

— Набоков, а что ты на меня так таращишься? Небось опять на кого-то проверку ошибок повесил? Диктанты бы мне так грамотно писал, умник! Как экзамены сдавать будешь? Анечка за тебя сдаст?

Пожав плечами, я отвернулся. Лучше было сделать вид, что я вообще не понял, к кому она обращается, и по происхождению и уровню интеллекта я не более чем северный олень. Вернувшись и начиная запихивать ручки в сумку, я посмотрел на Никиту:

— Нравится у нас? Хорошая атмосфера, правда? Здоровая такая, добрая, творчество поощряют...

— Терпимо, — улыбнулся он, заправляя за ухо прядь и оглядываясь на Сову: — Что-то не так?

— Ничего, — буркнул я. — Если хочешь со мной на тренировку, встретимся через час у школы. Я провожу Аньку и загляну куда-нибудь перекусить.

— Ты так о ней заботишься. — Ник улыбнулся. — Она девушка твоя?

Может, и не моя, но твоей не будет точно. Пока я размышлял, что бы такое ответить, Никита слегка понизил голос:

— Ты извини, что я спрашиваю, просто я про тебя кое-что слышал случайно, и поэтому...

— ...и поэтому, — я с наслаждением улыбнулся, готовясь пустить в ход заезженную, но любимую шутку, — ты за свою попу опасаешься, Ник? Аяяй. Передумал со мной на кунг-фу идти? А ну как слухи ― правда?

Он весь залился краской и прошептал:

— Прости. Конечно, нет. Можно я провожу Аньку с тобой вместе?

Этого только не хватало. Я хотел найти какой-нибудь предлог для отказа, но Сова уже приблизилась к нам, застёгивая на ходу сумку.

— Ну что, кто сопроводит даму?

Голос звучал бодро, но я чувствовал: Анька расстроена. Она наверняка не могла выбросить из головы мысли о чертовом сочинении, за которое ей, скрипя от злости зубами, поставят две пятёрки. Школа всё-таки странное место: так много говорят, что мы должны учиться думать сами, а едва мы правда начинаем это делать, — бесятся, будто мы уже сейчас совершаем Великую Французскую Революцию с целью немедленно взять Бастилию — школу ― и казнить королеву — директора. Отгоняя эти унылые размышления, я хлопнул Аньку по плечу.

— Не кисни. Пойдёмте перехватим по чизбургеру. Я угощаю.

— Ты же спортсмен, — удивился Ник, поднимая глаза. — Как ты можешь это есть...

— Ты такой же нудный, как сестра. — Я махнул рукой. — О вреде этой жрачки говорят больше, чем есть на самом деле. Она безобидна, если не поглощать её тоннами и каждый день. И уж точно... — галантно открывая перед Совой дверь класса, я усмехнулся: — она безопаснее, чем то, что готовят в столовке. Может, у вас в Питере было иначе, но у нас котлеты из кошек, а макароны похожи на резину. Хорошо, если не от презиков.

На улице было прохладно, и Сова, как обычно, застегнула на мне куртку до самого подбородка. Пряча руки в карманы, я усмехнулся и пошёл с ней рядом, ненавязчиво оттеснив Никиту плечом. Правда, он тут же встал по левую сторону от Ани, а вскоре за нами увязались и Офелия с Рысеком.

Ленка немедленно прицепилась к Нику, схватила его под руку и начала выспрашивать чуть ли не всю биографию: что любит, куда поступает, как первый день, бла-бла-бла. Валевский тоже поглядывал на Ника со странным, явно нездоровым любопытством. Улучив момент, когда новенького оттеснят чуть в сторону девчонки, я пошёл с Рысеком рядом.

— Дырку хочешь в нем просверлить?

Валевский снова посмотрел как-то странно, теперь уже на меня. Я поднял брови:

— Заболел?

— Нет, я просто... — он замялся, — да ничего.

— Ничего, говоришь? — передразнил я. — Слушай, Рысь, убери его от меня к чёртовой матери, а? Вон видишь, как Ленка с ним воркует? Что они все в нём находят, а?

Рысек вдруг фыркнул и, подавившись, закашлялся. Я хлопнул его между лопаток.

— Что смешного?

— Ничего, — снова протянул он, на этот раз глядя на меня озадаченно. — Так он тебе не нравится?

— С чего бы ему мне нравиться? — возмутился я. — Если ты забыл, у меня есть...

Аня. Сова. Самая лучшая на свете девчонка.

— ...Игорь, и лучше любовника мне не надо!

— А... — Он открыл было рот, но тут же скривился. У него даже акцент опять прорезался. — Стас, фу!!! Мне совершенно не интересна твоя богатая постельная жизнь, пошёл в жопу!

Довольный, я расхохотался и опять сунул ладони в карманы куртки, потом повторил:

— Я взорвусь. Никита мешает мне общаться с Анькой, а ещё — и это главное! — он не должен столько тереться рядом со мной, потому что сэнсей ревнивый. Если увидит, что я приволок на тренировку какого-то смазливого парня...

Прости, Игорь. Будешь сегодня Отелло.

— Понял-понял! — Рысек поспешно задрал кверху руки в перчатках без пальцев. — Возьмём его в свою компашку, без проблем. Ну... попробуем.

Этим он меня удовлетворил, и когда, перекусив и попрощавшись, мы с новеньким уже направлялись к моему спортцентру, я не чувствовал такого бешенства. Завтра это патлатое недоразумение будет тусоваться с Валевским, Соней, Леной и Мишей, завтра оно оставит нас с Аней в покое. Поздоровавшись на охране, я провёл Ника в зал и отправился переодеваться в тренерскую.

Вернувшись, я обнаружил, что многие из маленьких монстриков, с которыми мне предстоит заниматься, уже с нетерпением меня поджидают, а некоторые даже караулят.

— СТАААСИК! — раздался радостный визг. Тут же на меня стремительно полетела темноволосая девочка в кимоно.

Сестренка Лены, Настюха, попыталась применить атаку, которой их, видимо, обучил Морозов. С большим трудом я увернулся и, перехватив девочку за пояс, поставил на ноги.

— Почти.

— Ты ведёшь сегодня, да? — Она слегка подпрыгнула.

Кивнув, я тут же услышал несколько возгласов. Младшая группа обожала Морозова и одновременно побаивалась — за строгость. Меня же дети не боялись, и когда вместо сэнсея с ними занимался я, они приходили в бурный восторг. Особенно Настька, которая считала нужным пробовать все выученные приёмы именно на мне.

— А кто там? — поинтересовалась Настюха, косясь в сторону длинной скамьи, где я оставил новенького.

— Ник из моей школы. — Тоже кинув взгляд, я махнул рукой. — Посмотреть хочет, не обращай внимания.

— А можно на нём захват попробовать? Я небольно!

Надо же, такая юная, а уже такое искреннее и бескорыстное желание обидеть слабого.

— Нельзя. — Я строго нахмурился. — Он испугается. Он умеет только играть на пианино, его нельзя бить.

А жаль.

— Ааа! — Настя сразу потеряла интерес.

Занятие, в общем, прошло обычно: после разминки я показал пару новых ударов, помог отработать старые и всё время удерживал Настюху от желания сбить с ног каждого противника. Определённо эта девчонка, когда вырастет, будет омоновцем.

Иногда я кидал взгляд на Никиту. Он внимательно наблюдал, но больше за мной, чем за детьми. Периодически выражение его лица становилось отрешённым. Брр... странный всё-таки парень. Надеюсь, он больше не будет мешаться у меня под ногами. А там, может, Морозов сделает из него что-то адекватное, если он походит на его тренировки? Игорь не любит кисейных барышень независимо от их пола.

Занятие кончилось, дети попрощались и отправились в свою раздевалку. Я подошёл к Никите.

— Ну, что скажешь?

— Прикольно! — Он улыбнулся. — Ты так детей любишь, а они тебя...

— Ну можно сказать. — Я пожал плечами. — По крайней мере, они меня не бесят. Ты иди вниз, я переоденусь, запру зал и спущусь.

Ник вышел. Я приблизился к окну и выглянул на улицу. Небо хмурилось, наверно, скоро должен был пойти дождь. Дождь весной ― вообще здорово, сразу кажется, что всё вокруг совсем свежее и даже дышать легко. Невольно я задумался. Пожалуй, вечером надо будет позвонить Сове. По крайней мере, у меня есть повод: сегодняшний трабл с училкой литературы. Я же всё-таки друг, чёрт возьми...

Когда я уже запирал зал, с лестницы донеслись взбудораженные голоса. Вскоре передо мной предстал Игорь собственной персоной, в сопровождении нескольких девчонок и мальчишек, которые несли два здоровенных кубка, золотой и серебряный.

— Выиграли! — возбуждённо сообщила мне Лара, одна из лучших каратисток средней группы, долговязая девочка лет тринадцати.

— Поздравляю! — Я улыбнулся.

— Орлы!— гордо подтвердил Морозов, пожимая мне руку и отбирая ключи. — Вы меня внизу подождите, я вас всех подброшу по домам, только заберу кое-что. Давайте сюда эти чашки, завтра всем расскажем!

Дети умчались, а Морозов, удобнее перехватывая кубки, с улыбкой взглянул на меня.

— Как жизнь? Как Выпь?

— Сова, — вяло поправил я. — Более-менее...

— Чего тогда унылый?

Морозов открыл дверь, и я машинально пошёл за ним в тренерскую. Сейчас я был не против немного поговорить с сэнсеем. Не просто «не против», если честно, я страшно этого хотел.

Игорь никогда не относился к тем, с кем я себя «отпускал», с ним было наоборот. Он неизменно оставался именно тем, чьих замечаний я особенно боялся. С детства, когда ещё был дохляком и не мог отжаться нужное количество раз. Боялся, потому прислушивался. Боялся и лез вон из кожи, пока не стал тем, кем он хотел меня сделать и кем я хотел стать сам. Больше мне лезть из кожи не приходилось.

— Что-то не так?

Морозов поставил кубки на полку и начал копаться в ящиках стола. Он не смотрел на меня, но явно ждал. Я, прислонившись к дверному косяку, признался:

— Меня бесит кое-кто, Игорь. Новенький в класс припёрся, Анька с ним общается.

— А не надо было в содомиты записываться! — Тренер выпрямился, назидательно поднял указательный палец, выловил из стоящей на подоконнике банки ветку мяты и вставил в зубы. — Пойми, это глупо. Да и я не хотел бы доиграться до неприятностей. Не забыл, что у нас тут дети? Что ты сам, в общем-то, вчерашний ребенок?

― Мне восемнадцать уже в следующую субботу. Расслабься. Не говоря уже о том, что, если что, никто ничего даже не докажет.

Всё это он говорил каждый раз, уже на протяжении почти полугода. И я знал, что он мог бы давно на меня плюнуть, — если бы глупая игра чем-то не забавляла его. Тем не менее я снова начал оправдываться, привычно отбросив «вы», следовавшее за «сэнсеем»:

— Ты же знаешь, не было выбора. И знаешь, что я не скажу в школе ничего, чем мог бы тебя подставить. — Наблюдая, как он задумчиво покусывает мятный лист, я усмехнулся. — Все разговоры про «нашу светлую любовь» — домыслы дур из класса, я их не подтверждал никогда, всем, кто потенциально опасен, честно говорил, что гон, бабская месть или «не так поняли». Мне самому осточертело. Но...

— Если бы ты подумал, — невнятно отозвался Морозов, — ты бы нашёл выбор получше. Да и сам ты, как я заметил, — тут угол губ дрогнул в ехидной ухмылке, — не брезгуешь связями на стороне.

— О чём вы, сэнсей? — удивился я, возвращая формальный тон.

— Эмм. — Морозов вытащил изо рта мяту и с сомнением глянул на пожеванный стебель. — Ну, тебя там внизу девочка дожидается...

— Девочка? — тупо переспросил я.

— Такое запакованное в джинсы блондинистое создание с хвостом, — Игорь наконец нашёл нужную папку и принялся складывать в неё какие-то бланки.

— Ааа! — Я фыркнул. — Это не девочка. Это тот самый Ник, попёрся за мной. Кунг-фу хочет заниматься, но...

— Стой, — прервал он меня, снова засовывая мяту в уголок рта. — Это девочка, отвечаю. Жесты бабские, походка... ну, голос правда низковат, но...

— Ник парень, — проговорил я. — У него, если ты не заметил, нет ни груди, ни задницы, и...

— Что неудивительно для многих дам, — прервал меня Морозов и двусмысленно приподнял брови: — Или он это... из тусовки разноцветных?

— Игорь!

— Молчу, мне-то что, с кем ты водишься. — Морозов сунул папку под мышку, но вместо того, чтобы выйти, привалился к столу. Его внимательные глаза уставились на меня в упор. — А ещё что случилось?

Поколебавшись немного, я признался:

— Училка достала просто. Опять прицепилась.

— К тебе? Знаешь, домашнее задание иногда всё-таки надо выполнять.

— К Аньке. К Сове. За сочинение.

— Плохое?

— Хорошее.

— Тогда почему прицепилась?

— Тема не понравилась. Сова писала, что Пушкин в одном из текстов оклеветал человека, и...

Морозов промычал что-то, выплюнул ветку мяты и спрятал её в карман. Некоторое время помолчал, потом уточнил:

— Сальери что ли? Да, сестре моей этой чушью мозги промывали, она у меня музыковед. А твоя девчонка не дура, определённо.

— Конечно, Сова не дура! Но...

— Но именно поэтому всегда будет огребать. — Игорь усмехнулся, вот только ничего весёлого в усмешке уже не было. — И ты будешь, я думаю. Так что лучше огребайте вместе, так проще с этим мириться. Всё, чеши отсюда и пассию свою уводи. Но я отвечаю тебе, это — девка!

— Игорь!

Под басовитый хохот я вылетел из тренерской и услышал вдогонку тихое и серьёзное:

— Позвони ей сегодня. А лучше зайди.

Всё-таки Игорь понимал меня как никто. Ведь он говорил вовсе не о моём новом белобрысом знакомом.

Ник стоял внизу, у зеркала. Услышав мои шаги, он обернулся, но я увидел, что до этого он поправлял волосы. Действительно, как девчонка. Сделав невозмутимое лицо, я махнул рукой:

— Ну что, пошли?

Уже на улице я спросил:

— Он напугал тебя?

— Кто? — непонимающе уточнил парень.

— Игорь Морозов.

— Такой... длинноволосый, который детей привёл?

— Ага.

— Ааа. Нет, немного. — Ник улыбнулся, и я заметил, что он неожиданно покраснел. — Со спины за девчонку меня принял, свистел даже. Твой главный?

— Типа того, — уклончиво отозвался я и почувствовал, что на лицо упало несколько капель. — Вот чёрт, дождь.

Вытащив из сумки зонт, я раскрыл его, и Ник, у которого зонта не было, пристроился ко мне поближе. Мы замолчали. Помимо своей воли я стал разглядывать его. Парень как парень. Может, слишком красивый и изящный, но всё-таки парень. На сестру похож, но отдалённо, даже брови и нос другие. Что в нём могла найти Анька и многие другие наши девчонки, которые на него сегодня пялились? Ну, волосы длинные. Ну, прыщей нет. Ну, улыбается красиво и стесняется мило, подумаешь.

— Стас, — обратился он ко мне. — Так то, что про тебя говорят, неправда?

— Ммм. — Повернувшись и глянув на него в упор, я остановился. — Как видишь, детей мне доверяют. Всё в порядке. Никто не жаловался.

— Но почему тогда говорят, что... — он снова мучительно покраснел, — что тебе парни нравятся? Ведь если да, то...

— То что? ― на вопрос я предпочел не ответить.

— То, я думаю, я могу тебе сказать. — Он тяжело вздохнул. — Мне тоже. Из-за этого меня и перевели, травили. И знаешь, — на губах появилась улыбка, — я даже не жалею, потому что ты... ты мне понравился. Если то, что говорят, неправда, — прости.

Надо же. Каринка тоже всегда шла в атаку сразу, по крайней мере, на учителях и старшеклассниках я это хорошо видел. Наверно, я был единственным исключением, к штурму которого она готовилась неделями: лезла просить помощи с домашкой, под разными предлогами садилась ближе и искренне верила, что я не пойму. А этот... этот ещё и стыдился. И выглядит всё происходящее смешно, наверно, как в гейской мелодраме, если бы я за свою жизнь посмотрел хоть одну гейскую мелодраму.

Ник стоял неподвижно, держась за зонт чуть выше моей руки и провожая взглядом быстрые блестящие автомобили. Он хмурился, ожидал ответа. Я догадывался, что ему страшно. Что я мог сказать, чтобы за мной не бегали? Вариантов было только два. И вздохнув, я выбрал правдивый:

— Я... люблю кое-кого. Уже долго. Но если каким-то образом кто-то об этом узнает, я разобью тебе лицо. Поэтому отныне ты просто будешь держаться подальше и от меня, и от... Ани Савской. Кто бы из нас тебе ни нравился реально. Ты слишком странный для нас обоих, я даже не могу тебя понять. Но к Аньке не лезь, будет плохо, хотя я и не гомофоб, да и к би спокойно отношусь. Понял?

Получилось резко, но смягчиться я не мог. Ник опустил руку и отвернулся.

— Я понял. Прости, Стас. Я поеду домой на автобусе. Пока.

Выйдя из-под моего зонта, он направился к остановке. Некоторое время я смотрел на его худощавую фигуру, а потом пошёл в противоположную сторону. Угрызений совести я не ощущал. В конце концов, правду говорить не всегда легко и не всегда приятно. Особенно если ты говоришь её не только самому себе.