Девочки направо

[Карина]

У нас вышло даже не так банально, как обычно в сериалах про всякую школьную любовь. Не докатилось ни до засосов в физкультурной раздевалке, ни до переписок со смайликами-сердечками в аське, ни до измен, после которых пишутся слезливые постики в интернет-дневник. Видимо, бога подростковых романов ― я представляю его почему-то слегка растолстевшим Ромой «Зверем» ― я за последний год утомила, и он постановил: «До института, Кариночка, сидим тихо». Вот всё и кончилось, даже не успев начаться. На простом «А может, мы, а может, попробуем?..». На поцелуе, на который ответили поднятием бровей. Красивых, блин, бровей, левая проколота...

Не стоило даже пытаться, игра не стоила ни свеч, ни таких душевных потрясений. После того как я отсела, Стас несколько секунд смотрел на меня внимательными темно-зелеными глазами ― то ли как у кота, то ли как у голливудского актера, ― а потом, глубоко вздохнув и будто что-то для себя решив, ответил:

— Карина, ты нравишься мне как друг, но у меня есть... кое-кто, и это не девушка. Я разочаровался в дамах после одной ситуации прошлым летом. Прости.

Что угодно, Стас. Что угодно, но это... Рома «Зверь» на небе уже ржал.

Как же я хотела, чтобы скамейка, на которой мы сидели, провалилась под землю! Набоков, мечта всех девчонок со второго по одиннадцатый класс... записался в почетные меньшинства? Господи, ну ведь они обычно такие противные, манерные, они не носят настолько обшарпанных кроссовок, они... не такие! И теперь я, потрясенно захлопавшая глазами, выглядела, наверное, как дура, а Стасик с прежним невозмутимым видом развалился на скамейке и смотрел на весеннее небо. Небо противного голубого цвета, отныне точно буду его ненавидеть. Или себя...

— Я никому не скажу, — только и смогла пролепетать я, когда отмерла. Теперь я подумала: наверное, стоит оценить хотя бы то, что он со мной вот так по-честному, не отговорился иногородней подружкой, или скорыми экзаменами, или еще какой-нибудь ерундой. Значит, доверяет? ― Никаких проблем с одноклассниками, с учителями, с родителями не будет. Прости, я даже не могла подумать...

Он повернул ко мне голову, откинул со лба темную прядь ― волосы длинноваты, но жест вполне... натуральский? ― и пожал плечами.

— Можешь и сказать. Мне все равно. Кое-кто из девчонок это уже услышал, а парни все равно не поверят и решат, что это ты так мстишь. Все же знают: Каринка всегда получает все, что хочет. А тут я такой красивенький ― и отверг.

И он, продолжая пребывать в поразительно прекрасном настроении, даже подмигнул, а я насупилась. Девушки у него не было целый... год? Больше? Действительно долго, если подумать. Стало даже интересно, сколько одноклассниц или девчонок чуть младше уже побывало на моем месте. Хоть клуб открывай. «Попавшие под голубой вагон Стаса Набокова».

― Я не настолько долбанутая, чтобы мстить подобными сплетнями... ― я даже обиделась. ― Я же знаю, что у нас за это могут побить, страна такая...

― А вот я ― долбанутый... ― как-то мутно ответил Стас и глянул на часы. — Так, ладно, мне пора на тренировку. Давай, до понедельника. И... ну не дуйся, что ли? Другого найдешь. Могу и познакомить, все друзья у меня по девушкам.

И, клюнув меня в щеку сухими ― слава богу, не накрашенными! ― губами, он убежал натуральски бить морды на восточной борьбе. Я осталась сидеть и... да, наверно, страдать. Посты в дневничок, такие, с черно-белыми плачущими девчонками и стихами в духе «Он уходил, она молчала...»? Ох, да тут не посты. Тут бабушкин валидол, шоколадный тортик «Черный лес» и литр вискаря.

Сколько времени я потратила на то, чтобы стать для Стаса хоть кем-то! Чтобы он выучил, как меня зовут, хотя мы учимся вместе с первого класса! Сколько косметики, кокетства, контрольных, которые я умоляла его помочь мне решить, потому что ничегошеньки не понимаю в алгебре, а он гений. Кокетство, контрольные, косметика... одно сплошное ко-ко-ко! И вот сейчас, когда я наконец сказала, что он мне нравится, случилось вот это! Как он перешел на парней, какая к черту ситуация? А теперь...

Густая листва на дереве за моей спиной зашевелилась, потом раздался треск, и на землю не то плюхнулась, не то спрыгнула Ленка Черёмина. Приземлившись одним из двух названных способов, моя лучшая подруга вынула из ушей наушники и радостно поинтересовалась:

— Ну что? Ох и воняет же эта черемуха...

— Ничего. Тащи что-нибудь вкусное. И вредное. Очень вредное.

Ленка посмотрела на меня уже кислее и, развернувшись, затрусила в сторону улицы — неподалеку был продуктовый. Я вытянула ноги и устало прикрыла ладонями лицо, аккуратно, как только могла, чтобы не смазалась тушь. Потом, вспомнив, что сегодня мне не для кого больше быть красивой, я от души потёрла глаза кулаками. Мрачно глянула на своё отражение в широкой, почти идеально круглой луже — из неё на меня так же мрачно уставилась небольшая панда с аккуратно уложенными светлыми волосами. «Ох... и дура же ты, Карина», ― сказал невидимый Рома «Зверь».

Через десять минут Ленка вернулась и, сев рядом, стала вынимать из сумки пиво, чипсы и шоколадки. Наконец она извлекла оттуда же пачку LD и, зажав одну сигарету в зубах, потребовала:

— Ну рассказывай.

— Он по мальчикам, — просто сказала я и последовала её примеру.

Зрелище удивленной Ленки ― нечто. Лена или, как ее называют по всеми уже забытым причинам, Офелия заслуженно имеет репутацию самого флегматичного человека в классе: удивить ее может разве что нашествие голубых... нет, скорее зеленых... человечков или очередная смерть персонажа в очередном её любимом сериале. Но зато когда Лена шокирована, глаза у нее моментально увеличиваются раза в два, а короткие, мелированные малиновым волосы встают дыбом, точно ее ударили током. Сейчас Лена еще и хлопала ресницами, выронив сигарету, а я, вздохнув, пояснила:

— Да, сказал, что разочаровался в девушках. Дай платок, я глаза протру.

— О-хре-неть... — Лена наступила на сигарету, выполнила мою просьбу и стала открывать бутылку о спинку скамейки. Пиво противно зашипело. — Мась, ты ведь переживешь это, да?

— Я-то переживу, а вот моя гордость...

— Да черт с ней с гордостью! — Ленка взмахнула руками и немедленно облила джинсы. Вид у нее стал обеспокоенный, но едва ли из-за пятна на штанине. — Ты же не будешь мстить? Ну, всей школе рассказывать? Ему же темную устроят, а какой будет ор, если до учителей что-то...

И она туда же. Какой из меня мститель? У меня, конечно, репутация стервы, но ни последние мозги, ни пару завалявшихся крошек совести я пока не растеряла. Месяц до выпуска, скоро все разбредемся по универам, неизвестно, встречу ли я вообще еще Стаса или его, например, за границу ушлет богатый папа? Делать ему напоследок подарочек в виде крика в спину: «Пидорас!»? Нет, благодарю. Хлебнув пива, я ответила:

— Он уже сам предложил мне это сделать. И сказал, что некоторые знают. А я-то чем слушала? А ты?

Ленка пожала плечами. Сплетни о чужой личной жизни её никогда не интересовали, мне иногда кажется, что она вообще с другой планеты. Вот что там вытворяет какой-то Доктор в синей будке или парочка ангелов с винтовками — пожалуйста.

Некоторое время я вытирала глаза, а моя подруга молча наблюдала, как панда снова становится человеком. Потом Ленка вынесла вердикт:

— А знаешь, если совсем честно, от Стасика я и не ждала другого, чудной он какой-то в последнее время. А ты теперь просто оказалась в погоне за Эми, вот и всё.

Сказав это, Офелия деловито захрустела чипсами. Кажется, даже мой несчастный непонимающий вид уже не интересовал ее. Я надулась. Посидев так где-то полминуты, взяла шоколадку. Мне не хотелось сладкого, но курить мне нравилось ещё меньше. Поэтому сигарету я выкинула после двух неглубоких затяжек. Всё равно я выглядела с ней не как актриса из сороковых. Панды не курят.

— Что значит «в погоне за Эми»? — наконец мрачно полюбопытствовала я.

Ленка оживленно поправила, а вернее, взлохматила себе волосы.

— Есть такой фильм. Там один парень полюбил девушку, которой нравились обычно девушки, и пытался ее всё время добиться. И даже добился.

— Её звали Эми? — невольно заинтересовалась я.

— Нет. Эми звали девушку другого парня, которую он очень глупо потерял.

— Потерял? Как?

Лена открыла было рот, но тут что-то заревело, и во дворик на полной скорости влетел огромный канареечно-желтый скутер. Он пронесся мимо ряда скамеек и затормозил прямо напротив нашей — буквально в сантиметре от кроссовок Ленки, вздыбив из лужи фонтан брызг. При этом знакомая рука в кожаной перчатке выхватила шоколадку у меня из рук. Офелия, опасаясь переднего колеса, задрала ноги, отложила пакет с чипсами и скучающе подперла рукой подбородок:

— Оригинально, Рысек. Думаю, дальше будет танк.

Невысокий парень со светлыми курчавыми волосами, торчащими наподобие шапки одуванчика, радостно закивал, потом замотал головой и выпалил с легким польским акцентом:

— Что захочешь, то и угоню.

Итак, это Рысек. Сумасбродный и избалованный сын Тодеуша Валевского — хозяина русского филиала польской сети ресторанов «Шчесци». Он живёт здесь уже несколько лет и постепенно избавляется от своих кошмарных «пше», из-за которых так трудно понимать его речь.

Рысек — наш одноклассник. Выглядит он лет на пятнадцать — низенький, хрупкий, с огромными карими глазами. На самом деле он уже в который раз остается в одиннадцатом классе на второй год, просто из-за того, что на момент экзаменов и выпускного обычно оказывается не там, где надо. Рысек ведь, мать его, талант! Больше никто в школе не сможет вскрыть директорский автомобиль за жалкие полминуты. Впрочем, наверно, никто и не захочет. А для Рысека что-нибудь угнать или хотя бы стырить — дело чести, но только если это что-нибудь хорошо охраняется. Уверена, у него блестящее будущее.

За каждую выходку его рано или поздно ловят. Вот тут-то и вступает в действие чудесная сила папочкиных денег: ни на что серьезнее, чем два месяца обязательных работ, Рысек еще не нарывался. Ведь раньше он был несовершеннолетним, да к тому же все украденное и угнанное быстро возвращал перепуганным владельцам с советом повнимательнее следить за вещами. Ему не нужны машины и украшения, ему нужно, как он сам говорит, «внимание». А что он под этим понимает — не знает никто. И еще с этим чудовищем, которое мы безуспешно перевоспитываем, общается Стас.

Моя мама (на самом деле мачеха, которая растит меня с трехлетнего возраста и поэтому почти не отличается от мамы) дружит с его мамой. Они учились вместе, ещё до того, как тётя Василиса влюбилась в поляка и сумела выбраться из-за железного занавеса. Теперь каждый раз с легкой мачехиной руки Рысек возвращается в школу, ведь Рената — так её зовут — наш директор. Необыкновенно ленивый и незлопамятный директор, хотя именно ее машину Рысек и «одолжил» в первый раз. Мой класс — кажется, уже третий одиннадцатый класс Рысека. Надеюсь, всё же последний. Ему стукнуло восемнадцать. Случись что ― будет уже не так просто выкрутиться.

Вдобавок ко всему прочему Рысек втрескался в Лену. Она выше его на полголовы, а он все равно ходит за ней попятам, млея от каждой саркастичной фразы и слушая болтовню про эти ее «фандомы», или как там зовутся вымышленные вселенные типа «Властелина колец»? Когда мы в начале года были в Пушкинском музее на экскурсии, он украл для нее баснословно дорогую заколку из зала Древнего Китая. С тех пор Рысека на экскурсии мы не берем, а Лена сама взялась контролировать его криминальную деятельность. Я помогаю. И пока нам это удается...

— Чье? — просто спросила Офелия, опуская ноги и отпивая пива из бутылки.

— Да мое-мое. — Развернув шоколадку, он заглушил мотор и соскочил со скутера. — Батя купил за то, что я уже четыре месяца ничего не крал. И закончу-таки школу!

— Не зарекайся, Рыся, еще только май, — не удержалась я. — подвернется президентский мерседес или еще что-то — опять сядешь.

Он, жуя шоколад, сердито уставился на меня.

— Чего раскаркалась? Сказал, что закончу — и закончу! Мне Феля поможет!

— Отлуплю. — Ленка нахмурилась: она не любит, когда ее пафосную шекспировскую кличку так сокращают. — А на Каринку не наезжай, у нее драма.

— Что, опять бросил Костя? — Рысек плюхнулся на скамейку между мной и Ленкой и затянул скрипучим Масяниным голосом: — «Ты такая классная, а он козел, а ты такая классная...»

Я пихнула его локтем в бок.

— Мы с Костей не встречаемся уже три месяца! И вообще это было несерьезно.

— Окей. Витя? Вася? Женя? Леонид Егорович?

— Ры-ы-ыся! — взвыла Офелия. — Если ты немедленно не окажешь Карине дружескую поддержку без стеба...

Рысек тут же протянул мне мою же надкушенную шоколадку. Ленка демонстративно пнула желтый скутер и поднялась со скамейки.

— Пошли, Карин, поздно уже. Прогуляемся. Без придурков.

Шагая с ней к проходу между домами, я мысленно считала. Рысек ненавидит, когда Ленка вот так уходит, задрав нос, и всегда даже как-то паникует, и....

Пять.

— Эй, чучундры!

Он обожает это слово из какого-то мультика: оно хорошо ложится на его богатое шипящее произношение. Обычно мы на «чучундр» не отзываемся, но тут он добавил:

― А я придумал, как вам Стасу отомстить, но чтоб без крови и нетолерантности!

Такого даже я не ожидала. Мы обернулись. Рысек по-прежнему сидел с очень довольным видом и ел чипсы из Ленкиного пакета.

— Хм. — Офелия сделала пару шагов назад.— А за что же, Рысенька, нам мстить твоему дружку?

— За то, что он отверг Карину, конечно!

Я покраснела:

— С чего ты взял, что он меня...

— Да вся бабская половина класса ждала! Это ж должен был быть облом года! Каринку-стерву отбреют!

— Почему это облом? ― На стерву я предпочла не злиться, в конце концов, сама в глупые годы восьмого-девятого класса заработала себе этот сомнительный имидж, теперь не слезешь.

— Ну... — Валевский понизил голос. — Он же после того, как прошлым летом его бросила какая-то испаночка на Коста-Брава, разочаровался в девчонках! Ходили некоторые слушки, что теперь он би и иногда....

— И ты нам не сказал? — зарычала на него Офелия. — РЫСЕК!

— Да я думал, вы в курсе этих баек! — Рысек задрал кверху руки в знак капитуляции. — Ну простите, об этом просто сто лет, как не болтают, все ведь тащатся от Стаса, даже если он...

— Нееет! — взвыла я вслед за подругой. — Это у него, может быть, вообще временно! У него же было полно девчонок, чуть ли не класса с шестого...

Рысек пожал плечами. Физиономия его выражала сомнения.

— Ну не знаю, мне от его ориентации не жарко и не холодно, я ж с демократического Запада. Главное, что он не пытается поставить меня на четвереньки. А временно-не временно — спросите Сову. Сова наверняка знает, они же дружат. О, а правда, пойдемте к Сове, закажем пиццу! Она поможет мне додумать мой дьявольский план!

Офелия закатила глаза.

— Кто, пицца или Сова? С чего ты взял, что Анька станет помогать тебе делать гадости Стасу? Они вместе с детства, он ей как брат!

— Я не замышляю никаких гадостей против моего друга, — с достоинством фыркнул Рысек. — За кого вы меня принимаете? Мой план наверняка придется ей по вкусу! Она ведь стопудняк за Стаса волнуется. Среди его знакомых, которые в курсе, хотя и нет явных... ну... фобов, но учитывая, так сказать, мен... мент...

― Менталитет? ― Мы переглянулись. — Пицца за твой счет.

И, не сказав ничего больше, Ленка направилась к Дмитровке, в сторону дома Совы.

***

Аня Савская или, как все ее называют в классе, Сова, живет в многоэтажном доме из бурого кирпича. Дверь ее подъезда почти всегда распахнута, впрочем, дверь квартиры на втором этаже тоже. Большую часть года Сова одна: ее родители-геологи постоянно в экспедициях. Состояние Совы иногда заходит проверить кто-то из родителей Стаса или сам Стас, но в основном ее никто не беспокоит.

Сова вообще странная девчонка — малообщительная и крайне ленивая. Большую часть уроков она крепко спит прямо на парте, но стоит кому-то из раздраженных ее тихим сопением учителей прорычать: «Савская, иди отвечать», как она моментально просыпается и отвечает — всегда на пятерку или хотя бы на четыре. Да, она ухитряется очень неплохо учиться... да и с внешностью ей повезло: светлые волосы и большие, хоть и блеклые и немного навыкате, карие глаза. И мне бы ее бледную, без единого прыщика или веснушки кожу. Правда, она не красится и одевается в духе маленькой бродяжки: холщовые мужские рубашки, широкие штаны, серьги из дерева. В общем, вкуса нет, такая мини-Фиби из «Друзей». На голове у нее обычно какая-нибудь тряпичная повязка, подобие тюрбана или ленты. А еще она играет на губной гармошке.

Вот и сейчас мы услышали заунывные звуки, уже стоя под дверью Совы. Рысек толкнул дверь, она, как обычно, распахнулась, и мы вошли в широкий пустой коридор. У Совы в квартире мало мебели, в коридоре нет вообще ничего, кроме крючков для одежды и стойки с обувью. Заглянув на кухню, я увидела горку немытой посуды в мойке: Сова ненавидит домашние дела. Ленка, возмущенно ворча, немедленно направилась к раковине ― это зрелище для нее страшнее физической боли. Офелия жуткая чистюля, когда дело касается еды.

— Если мы собираемся здесь выжить, нужно прибраться.

— Я позвоню, закажу пиццу! — Рысек уже откопал где-то телефон. — Карин, найди ее и скажи, что мы пришли.

Вообще-то, если честно, все это мне не показалось хорошей идеей. Я недолюбливаю Сову, как и многие наши девчонки. И для этого есть как минимум четыре причины:

1. Сова нравится нашим парням. Они принимают ее как свою и тщательно ограждают от всех нападок с самого первого класса;

2. к ней хорошо относится Ленка — моя лучшая подруга;

3. она лучший друг Стаса!

4. она не умеет общаться с людьми. Больная какая-то. Как эта Лавгуд из любимой Ленкиной книжки про Гарри Поттера.

Но выбора не было. Я пошла по коридору, прислушиваясь к звукам губной гармошки. Сову я обнаружила в одной из трёх неприбранных комнат; она сидела на застеленной зеленым пледом кровати и издавала жуткие завывания: в тонких пальцах была знакомая красная гармошка. Увидев меня, одноклассница не прекратила своего занятия. Я вздохнула и остановилась в дверях, зная, что, пока Анька не закончит играть, пытаться чего-то от нее добиться бессмысленно. Наконец она отложила своё психическое оружие и поправила длинные прямые волосы — надо сказать, не особо чистые. Подняла на меня птичьи глазищи и улыбнулась:

— О, привет, Карин. Надеюсь, Рысек помнит, что я ем только «куадра формаджи», а Ленка не разобьет мою любимую чашку со скрипками.

Вот и удивляй после этого Сову. Сразу поняла, что мы здесь втроем, видимо, слух хороший.

— Как тебе моя мелодия? — спросила тем временем Аня, сладко и лениво потягиваясь.

Честно говоря, мелодия напоминала предсмертное хрипение кошки.

— Хмм... своеобразная. Я не очень в музыке разбираюсь, — помявшись, ответила я.

Я могла, в принципе, сказать что угодно, ведь Сова меня не слушала, она уже вышла в коридор. Проклиная ее всеми известными выражениями, я хотела пойти следом, но Анька вдруг вернулась сама и, прислонившись к дверному косяку, спросила:

— Ты объяснялась со Стасом? У тебя несчастный вид.

— Не твое дело, — буркнула я.

Светлые брови Совы взметнулись вверх:

— Зачем вы тогда пришли? Мы ведь не такие приятели, чтобы я просто так вас приглашала есть на моей кухне и мыть мою посуду.

И это я в школе главная стерва? Вот же ощипанная курица...

— Да. Я с ним говорила. ― Пришлось сдаться.

— А он?

— Сказал... ну, то, что, как оказалось, даже не совсем секрет. Как я-то пропустила...

— Бывает, — сочувственно ответила Сова. — Об этом в сентябре шли разговоры, когда узнала Сашка, которая хотела с ним замутить. Она первая и пустила слух, но он заглох довольно быстро: парни-то не верят, почти никто, кроме Рысека, и не в курсе. Ты тогда, кажется, встречалась с нашим математиком или с кем-то с параллели...

— С практикантом, который вел английский язык, — поправила я. ― Математик был перед Новым годом.

— ...А потом все закрыли тему. Потому что в школе Стас ни с кем не сосется, потому что, в целом, его любят и... ну побаиваются, что скрывать. Черный пояс же, первенство окружное три раза подряд. И папа, сама знаешь, кто. Одна охрана Набоковых чего стоит, злющие быки, ты их наверняка на выпускном увидишь: будут нас пасти, чтоб не напивались и не разбегались. Вместо родительского комитета.

— Слушай, Сова... ― переварив все это, я решилась на совсем деликатный вопрос.

— Да?

— А ты не знаешь, он правда встречается с кем-то? Он намекнул...

Анька посмотрела на меня с прежним сочувствием.

― Зачем тебе?

― Не гадить, ― уверила я. ― Просто интересно. Раз ты говоришь, в школе у него никого нет. Где есть? Он что, по клубам этим шляется или...

Она медлила. Знает, но не доверяет, ясное дело. Наконец она все же сказала:

— Ты не видела, за ним пару раз приезжал мужик на шикарной темно-вишневой тачке? Такой весь накаченный, красивый... некоторые девочки думают, будто он. Знаешь, у него такие волосы длиннющие, а плечи почти как у Сталлоне...

На секунду на лице Совы, обычно кажущейся полной асексуалкой, даже появилось мечтательное выражение. Оно же помешало мне определить: то, что так «думают некоторые девчонки», правда или нет? Сова к Стасу намного ближе меня, наверняка знает. Но не спрашивать же... Мне осталось лишь мысленно посыпать голову пеплом:

— Какая же я идиотка.

— Да ладно, Карин. — Сова ободряюще улыбнулась. — Всякое бывает в жизни. Да и наверняка он же временно вот так переключился, и...

Договорить она не успела: позвонили в дверь. Коридор заполнил радостный голос Рысека:

— Пицца приехала! Эй, чучундры, вылезайте!

Мы с Совой прошли по коридору на кухню, где Офелия гремела чашками и тарелками. Сова поставила на газовую плиту чайник и улыбнулась Лене.

— Как дела?

— Неплохо... — настороженно ответила Офелия.

У Ленки неоднозначное отношение к Сове. С одной стороны она тянется к ней, а с другой — побаивается. И, конечно, вечный бардак в совиной квартире дико нервирует мою лучшую подругу и заставляет страдать. Они очень разные, слишком разные, чтобы я переживала, что Ленка меня бросит ради Ани. Просто я настораживаюсь, когда они общаются между собой, и всегда очень внимательно прислушиваюсь к их разговорам.

Офелия тем временем подняла голову и начала рассматривать стоящие на шкафу стеклянные баночки с разноцветными порошками.

— Ух ты, какие необычные у вас там приправки.

— Это не приправки, это прадедушкины порошки. Они волшебные и обычно мы их не трогаем, — совершенно будничным тоном сказала Сова.

— Твой предок зельевар? — У Ленки загорелись глаза. ― Как Снейп?

Она же обожает все магическое, таинственное, сериалы типа «Мерлина» и книжки про магов. А «Гарри Поттер» это, по-моему, почти единственная серия книг, которую она прочла, ни разу не обругав автора или сюжет. Даже фанфики строчит.

— Он не колдовал, скорее химией занимался, — отозвалась Аня.

— Так что, зелья варил? ― Глаза Офелии засияли еще маниакальнее. Она ведь считает Северуса Снейпа — противного носатого алхимика с грязной головой ― мужчиной своей мечты.

— Он считал, что отвары недолговечны. — Сова выключила газ под чайником и полезла в шкаф за коробкой чая. — А порошки можно в любой момент развести, получив нужную пропорцию.

— А можно посмотрее-еть? — проныла Ленка.

— Нельзя. Они опасные.

— Чушь какая-то, — не сдержалась я. — Зелья, порошки...

Сова некоторое время пристально смотрела на меня — от этого взгляда мне стало неуютно. Но Аня наконец отвела глаза и пожала плечами.

— Возможно. Мы не проверяли.

Больше ничего сказать она не успела: на кухне возник Рысек с большими коробками.

— Итак-с, что у нас тут? «Куадра формаджи» для Совы, «Гавайи» для Карины и «Диабло» для нас с Фелей. Эх, все-таки я гениален и внимателен, но никем не оценён.

— Это правда, — улыбнулась Сова. — Рыся, что будешь пить?

— Горячего шоколаду мне, если есть. Много!

Нас с Офелией она не спросила, молча налила чай. А для Рысека сделала огромную баклагу этой вязкой, сладкой дряни. Наконец мы все уселись, и пришлось мне заново пересказать печальное объяснение со Стасом. Валевский откровенно ржал, Офелия сочувственно качала головой, а Сова... на ее лице ничего не отражалось, она равнодушно пила зелёный чай с молоком — напиток, который я терпеть не могу и за вкус, и за цвет. Наконец я замолчала. Тут же взял слово Рысек:

— Я, конечно, не знаю, но, по-моему, вся эта любовная хрень затянулась.

— Рысек, я хочу срочно об этом забыть.

На самом деле я по-прежнему хотела совсем другого, но теперь ни за что бы в этом не призналась. Потому что, чтобы это осуществить при нынешних предпочтениях моего краша, требовалось невозможное.

Валевский, совсем как Ленка, взъерошил себе волосы и шумно хлебнул из кружки. А потом невозмутимо сказал:

— Но ведь он тебя отбрил.

— И что?

— Ему надо слегка отомстить.

Сова снова приподняла брови.

— Рыся, а ты не сошел с ума приходить с этим ко мне? Стас и так рискует, слава Богу, что не вся школа еще...

— Да брось, Сова. Ты сама не хочешь, чтоб он... ну... опять немного все переосмыслил? А то, что я придумал, нам поможет в этом. Ну, ведь хочешь?

Он придвинулся к ней ближе, заглядывая в глаза. Аня смутилась и забормотала:

— Я... ну я не могу его осуждать за то, что он выбрал. И тех, кто такое выбирает, ненормальными тоже не считаю. Просто это все было так неожиданно и...

Ситуация. Стас сказал про ситуацию, Рысек упомянул знойную испанку. Интересно, а Анька об этом что-то знает? Но я не успела задать вопрос.

— Ему не повредит маленькая шутка. — Рысек был само внимание и благородство. — Просто нам для того, чтобы ее провернуть, нужна ты и... то, что стоит на твоем шкафу, — он бросил взгляд на разноцветные баночки с порошками.

Тут вскинулась Офелия:

— Так ему ты волшебные порошки показала, а мне не хочешь? Это не честно!

— Я... — Сова еще сильнее покраснела, но тут же взяла себя в руки: отодвинулась от Рысека, строго окинула нас взглядом и сказала: — Так, хватит. Да, Лена, я давала Рысеку одну такую смесь...

— Когда я, помните, руку сломал? Я еще потом врал, что это оказался не перелом. Кости на самом деле срослись за пять минут, вообще подчистую, сами!

Я вытаращила глаза. Дело в том, что я хорошо видела, что творилось с рукой Рысека, когда на физре он упал с каната — с высоты десяти метров. Если это не было переломом...

— Так твой прадед ― настоящий зельевар? — захлопала в ладоши Офелия. — Классно! Но... — Она недоуменно посмотрела на Валевского. — Как это нам-то поможет?

Рысек продолжал выдерживать дурацкую паузу. Сначала вскочил с места и подлетел ко мне: бесцеремонно ощупал плечи, подергал за волосы, взяв за подбородок, развернул к свету. Потом, когда я его пихнула, пробормотал что-то вроде «Возможно» и снова прицепился к Сове:

— А нет ли у твоего прадеда средства, чтобы голос менять? Ну, сделать его ниже. Чтобы, например, девчонка могла говорить как парень. Желательно, чтобы у нее еще и пропала грудь, но...

— Придурок, что ты задумал? — Я только-только пришла в себя от его неожиданного налета и ударила по руке, тянущейся к бюсту.

Лучше бы я не спрашивала, потому что и без того мерзкая физиономия расплылась в улыбке. Но Рысек по-прежнему молчал. Сова покачала головой:

— Нет, такого он не делал, но...

Она явно колебалась.

— Но-о-о? — уточнил Рысек.

— В общем... у него, пока он учился в Германии, был один друг. Его звали Карл Юнг.

Мы с Леной переглянулись и оторопело замерли. Аня продолжила:

― Они сначала сильно друг друга невзлюбили: Юнг считал, что методы деда ненаучные, странные и не работают. Но потом они подружились, и дед стал ему помогать. Юнг занимался тогда проблемами взаимодействия мужского и женского начала...

— Хи-хи...

— Рысь, в одном человеке. Он считал, что в каждом из нас, независимо от того, девчонка это или парень, есть... ну, типа «внутреннее существо противоположного пола».

— То есть, девчонки могут думать как парни, а парни как девчонки? — уточнила я.

Надо же, странный народ эти психологи. Я парней вообще не понимаю.

— Да, вроде того. И не только думать. Юнг считал идеальной ситуацию, когда эти начала не ссорятся и помогают человеку. Но этого трудно добиться.

— Нереально.

— В общем, Юнгу очень хотелось посмотреть, как поведет себя мужчина, если реально высвободить его женскую половину. И женщина, если высвободить мужскую.

— Извращенец этот ваш Юнг! — возмутился Рысек.

— Ничего подобного. Его теории правда помогли. И, кстати говоря, он сумел провести несколько любопытных исследований... но их пришлось оставить в тайне.

— Он превращал парней в девчонок?

— И наоборот. Но нет. Не он.

— ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО НА ЭТОМ ШКАФУ СТОИТ СРЕДСТВО, ВЫПИВ КОТОРОЕ, МОЖНО ПОМЕНЯТЬ ПОЛ? ― выпалила я.

— Да, именно, ― флегматично подтвердила Сова.

— А сколько оно действует времени? ― уточнила Лена.

— По записям прадеда, это зависит от пропорции. От дня до полутора месяцев.

Рысек снова вскочил со стула и, сграбастав его, направился к шкафу. Валевский не спускал горящего взгляда с банок. Возмущенная Сова поднялась на ноги.

— Я тебе не разрешала их трогать.

— Ну, Совушка...

— Рысек, — одернула его я. — Она же тебе сказала не лезть! И вообще... тебе резко захотелось сменить пол?

И тут он снова на меня посмотрел. На меня же смотрела Лена — с некоторым сомнением. Я перевела взгляд на Сову: она тоже таращилась и молчала. Кажется, и до нее дошел план Рысека.

— Нет, — почти пропел Валевский. — Пол буду менять не я.

***

Вечером в коридоре происходил интересный разговор. Рената, с любопытством глядя на меня через лорнет (по ее мнению, дополнительный показатель интеллигентности), в который раз интересовалась:

— Что, правда только две недели? Две недели... эммм... гендерной интриги? Ты считаешь, твоя мать такая идиотка?

Мы не произносим слова, которое в сказке про Золушку означает главную злодейку и устроительницу козней. Ведь Рената так любит меня... и одновременно она меня никогда не контролировала слишком сильно, так, как обычно контролируют мамы. Рената была мне почти подругой, несмотря на возраст. А выглядела она вообще почти как могла бы выглядеть моя старшая сестра. И я честно пообещала:

— Я вернусь. Это не опасно. Это просто эксперимент.

— Проясним... ― она завела за ухо прядь волос и прокащлялась. ― Иными словами, незнакомый человек противоположного пола будет жить в моей квартире. Знаешь, дорогуша, это попахивает отнюдь не какими-то там «волшебными порошками». Ты просто покрываешь кого-то, ведь правда? Очередной твой сомнительный джентльмен оказался беглым уголовником и нуждается в убежище?

Я взвыла.

— Не незнакомый! Когда всё случится, ты можешь спрашивать меня о чём угодно, что могу знать только я.

Конечно, жена отца, мама, Рената всё-таки тоже была взрослой и отнеслась к моему рассказу скептично. Но выбора, кроме как посвятить её в планы, у меня не было — иначе просто не попасть в школу. Теперь я смотрела, как она хмурилась и покусывала ярко накрашенные губы, что-то обдумывая. Наконец она изрекла:

— Даже не думай, что я не найду, о чём спросить. И это будет что-то сложнее, чем дата начала твоих месячных или любимый цвет лака для ногтей.

Я мысленно торжествовала: это означало, что мама сдаётся. Она, заметив моё оживление, закатила глаза и ядовито фыркнула.

— Радуйся, что отец в командировке до Последнего звонка, маленькая бестия. Неужели не боишься?

— У меня нет причин. Я вполне доверяю моим друзьям, все безопасно.

— А поступление в институт?

— Обещаю, к тому времени все будет как раньше. По нашим расчётам, в вечер Последнего звонка я уже снова буду собой. Правда, экзамены... наверное, лучше тебе будет договориться, чтобы я сдала их как-то отдельно.

Настороженный огонек блеснул в глазах.

— Допустим. И... — Рената нахмурилась, — куда же ты потом, хитрюга?

— На актрису. ГИТИС. Думаю, после подобного я сама себе докажу, что могу.

— А место в юридическом, которое мой дорогой муж и по совместительству твой отец тебе приготовил?

— Мам...

И тут лорнет сверкнул прямо-таки торжеством. Рената что-то придумала.

— Послушай, девочка моя...

— Да?

— А давай мы с тобой... поспорим?

Интересно, что ей пришло в голову? Она жуткая любительница пари, азартных игр, закладов, даже с папой они случайно познакомились на скачках. Неужели и здесь Рената обнаружила нечто, насчет чего можно сделать ставку?

— Итак, ― она буравила меня глазищами, ― если за две недели ты воплощаешь этот нереальный план и (заметь, это обязательно!) не позоришь нашу семью какой-нибудь глупостью... то ты и дальше делаешь все, что захочешь, идешь куда захочешь и наслаждаешься жизнью. Я люблю сильных и хитрых. И буду тебе помогать. Если же окажется, что я покрывала непонятно кого зря, ты сделаешь все так, как скажу я. Пойдёшь на юриста. Диплом всегда нужен, профессия хорошая. Скучновато, может, зато надежно. Юрист, в отличие от всяких творцов, голодным не бывает.

Я шокированно застыла и вскинула глаза. Это было ударом ниже пояса.

— Но я не хочу в юриспруденцию...

Рената посмотрела на своё запястье — на маленькие часики с тонким кожаным ремешком. Опять поправила волосы и с расстановкой произнесла:

— Да, я не твоя мать. Я никогда не держала тебя на привязи в школе. Выгораживала перед отцом, когда ты напивалась или приводила сюда парней. Даже когда трахалась с ними в нашей спальне. Но выбор профессии, — интонация стала мягче, — дело другое. Это путь в жизни, и если ты хочешь прыгнуть в терновник, я должна хотя бы попытаться тебя остановить. И я пытаюсь. Так что... по рукам?

Одновременно и трогательно, и как-то противно.

— А если нет?

— Если нет, я не буду тебе помогать и не позволю никаким странным личностям без документов учиться в моей школе. У тебя ЕГЭ на носу, и...

Спорить смысла не было. Только не с Ренатой.

— Так бы и сказала, мам.

Мы пожали друг другу руки.