Глава 7. Пыль, хранящая память
В воздухе повисла неловкая тишина.
Андроид выглядел так, будто прошёл сквозь несколько жизней. Рукава его плаща были изорваны, ткань свисала неровными полосами, словно старая бахрома, изувеченная ветром и временем. Из-под неё виднелись руки — механические, покрытые пылью, с обнажённым металлом вместо стёршейся синтетической кожи.
Левая сторона лица была повреждена: оболочка облупилась, открыв плату и тускло светящиеся линии питания.
Но взгляд...
В нём не было ни холода, ни расчёта. Только спокойствие. И странное тепло.
Грустное, доброе, почти человеческое лицо.
Я почувствовал, что пауза тянется уж слишком долго, пора бы начать диалог.
— Приветствую вас, мистер робот! Я Сай. Вы не могли бы поподробнее рассказать про эти... кьюсиси? Вы сказали, моя спутница — носитель. А я вот знаю о ней только то, что она носитель сурового нрава и удивительной способности не смеяться над моими шутками. Это побочные эффекты от этой штуки?
Андроид чуть наклонил голову. Плавно, без резких движений. Как птица.
— Прошу прощения, — произнёс он. — Признаюсь, я сперва принял вас за экзотическое домашнее животное.
Он явно не видел проблемы в сказанном и потому продолжил с прежней ровностью:
— Вы же видели причудливые формы жизни, созданные благодаря мутациям в генах животных. К моему удивлению, люди часто пытаются приручить самых удивительных созданий... Меня зовут Йори. Рад знакомству.
Я нахмурился.
— Взаимно. Вы всегда все свои мысли озвучиваете вслух?
Он не ответил, лишь слегка улыбнулся.
— Сравнение с питомцем прозвучало немного оскорбительно, вам не кажется? — добавил я, скрестив руки на груди. — И вы не ответили на мой вопрос.
Йори посмотрел на меня внимательно.
— QCC — Quantum Coherence Chip. Квантовая архитектура когерентности. Это устройство усиливает восприятие. Настолько, что мозг начинает взаимодействовать с... самой тканью мира.
— Страшно подумать, что произойдёт с миром, если она просто встанет не с той ноги, — пробормотал я.
Девушка рядом вздохнула. Негромко, но выразительно.
— А имя у неё есть? — не унимался я. — Мне его она не сообщает.
Йори моргнул, чуть повернув голову — будто активировал подпрограмму вежливого недоумения.
— Мне известен лишь серийный номер, — сказал он. — CN-SOL.A28. Чип установлен в медиальном участке постцентральной извилины.
— Серийный номер... — протянул я, нахмурившись. — Она что, тоже андроид?
— Она человек. А у вас неприязнь к андроидам? — невозмутимо спросил Йори.
— Нет, конечно! — воскликнул я. — Я просто безумно влюблён в прелестную молчунью и планирую сделать предложение руки и сердца. Хочется понимать, сможем ли мы завести потомство в перспективе.
Она окатила меня взглядом, ледяным и прямым, как удар прикладом.
Я вспомнил этот взгляд — он был последним, что увидел бедолага Карл перед тем, как его мозги разлетелись по пустоши живописным веером.
Я сглотнул. И замолк.
Девушка медленно повернула голову к Йори.
И — впервые — заговорила.
— Откуда у тебя эта информация?
— Когда бомбы упали, мне был отправлен сигнал. К сожалению, я получил лишь фрагменты. Вероятно, это связано с манипуляциями, которые... друг производил с моим кодом в тот момент.
Он опустил взгляд, словно прокручивал не просто данные, а воспоминание.
— У меня сохранилась база данных по исследовательским центрам, их сотрудникам... и тем, над кем проводились эксперименты. Боюсь, ничего более полезного я вам рассказать не могу. Но я невероятно рад встретить своего ровесника. Того, кто прожил весь процесс деградации. Кто всё это видел своими глазами.
На мгновение он выглядел не как машина — даже не как человек — а как кто-то очень... уставший.
— Мне больше нечего вам предложить, кроме возможности переночевать у меня. Уже смеркается, а вам, судя по всему, необходим отдых.
Я прищурился.
— А вы не причините нам вреда? Вдруг вы... маньяк?
Йори посмотрел на меня с почти усталым спокойствием.
— Не волнуйтесь. Если бы я хотел вас убить, уже давно это сделал бы. И, боюсь, даже ваша спутница не смогла бы мне помешать.
Мы переглянулись. Я — нервно, она — как всегда, без выражения, но с ноткой «я тебя убью, если ты что-то ляпнешь ещё».
— Ну, — сказал я, пожав плечами, — звучит достаточно обнадёживающе. Где у вас тут лучшая комната?
Я не успел договорить, как босоногая спутница уже направилась к входной двери и толкнула её.
Дверь протяжно скрипнула и чуть не вылетела с петель.
— Прошу прощения за её манеры, — неловко усмехнулся я. — Она обычно не спрашивает разрешения, насколько мне известно.
— Прошу, и вы проходите в дом, смелее, — сказал Йори, изображая приветливое лицо.
Внутри всё больше напоминало музей, чем просто жилище.
Но не пафосный, с золотыми табличками, а личный. Живой. С любовью собранный.
Комната дышала историями: просторная, высокие потолки, приглушённый свет и запах пыли на старом дереве.
У стены стояло фортепиано — массивное, тёмное, с треснутым лаком. На нём лежала скрипка без одной струны.
Рядом — несколько гитар, аккуратно подвешенных на крюках.
В углу — мраморная скульптура женщины, частично разрушенная, но с лицом, в котором всё ещё читалась эмоция.
На стенах — картины. Выцветшие, но не умершие. Абстракции, портреты, пейзажи — фрагменты былого мира.
Я прошёлся вдоль стены, скользя взглядом по экспонатам, как ребёнок, впервые попавший в дом памяти.
— Вы всё это собрали? — спросил я.
— Со временем, — ответил Йори. — Некоторые нашёл в заброшенных домах. Другие — в развалинах. Один из инструментов держал человек, который уже покинул этот мир. Его рука не выпускала гриф даже после смерти. Я... не смог пройти мимо.
Девушка загадочно стояла в центре комнаты с закрытыми глазами и слегка покачивалась. Её вид мне показался комичным, но я решил не комментировать. Мне нравится жить пока что.
— Пройдёмте на кухню. Не желаете выпить чего-либо? Чай, кофе... или что-то покрепче? — предложил Йори, уже направляясь вглубь дома.
— Воды, — сухо сказала она, не открыв глаз.
— Бутылочку Шато Петрюс 2053 года урожая, сильвупле, — отозвался я с важным видом и французским акцентом, от которого даже белый виноград бы покраснел.
Йори кивнул, словно принял заказ в старом ресторане.
— Не уверен, что у меня имеется именно этот год... Но сейчас принесу неплохое мерло.
— Благодарю, — ответил я и с видом уставшего дипломата плюхнулся на первый попавшийся кухонный стул. Он скрипнул, но выдержал. Что приятно. Особенно для самооценки.
Через минуту Йори вернулся — в одной руке графин с водой, в другой — бутылка вина, возраст которой, судя по пыли, был впечатляющим.
Он разлил напитки в простые, но безупречно чистые бокалы и поставил перед нами.
— Пожалуйста, отдыхайте. А я отлучусь ненадолго — необходимо раздобыть ужин. Вы наверняка голодны, — заботливо пояснил он и вышел, растворившись в мягкой полутьме коридора.
Я потянулся, взял бокал и отправился дальше в самостоятельную экскурсию по дому-музею.
Глоток...
И я понял, что наше привычное деревенское пойло по сравнению с этим — не просто самогон, а материализовавшаяся жидкая боль, разведённая тоской и унынием.
Я прошёл мимо ещё одной стены, где были развешаны портреты. Один из них особенно зацепил взгляд — женщина в деловом костюме, строгая, но в глазах было что-то почти материнское. Подпись отсутствовала.
Чуть дальше — барельеф из металла со всадниками: лица в масках, лица без лиц, что-то абстрактное и тревожное. Рядом — небольшой бронзовый бюст античного вельможи. Его нос кто-то стёр до блеска — видимо, по привычке трогал, как на удачу.
В другом углу — странная картина: босая фигура на фоне разрушенного города, контуры расплывчаты, но выглядела недавно написанной. Я замер. Странно.
На одной из стен спальни, аккуратно закреплённая, висела катана в ножнах.
Я осторожно вынул её. Странный металл, будто недавно заточена. Не пыльная и на музейный экспонат не похожа. На лезвии выгравирована надпись
• SHINKAI CORP // SEC-PROTOTYPE //
— Интересно... — пробормотал я. — Зачем ему катана?
Она бесшумно появилась за моей спиной, словно материализовалась из воздуха. Я вздрогнул и пролил немного вина на пол.
— Хочешь — скажу, — буркнул я, — ты определённо могла бы устроиться на работу в хоррор-аттракцион.
Она ничего не ответила. Только посмотрела на меч.
И мне показалось — немного напряглась.
...
Я сидел на крыльце, покачиваясь, как антенна во время пыльной бури, и ждал нашего гостеприимного хозяина.
От вина на голодный желудок ощутимо шатало — мысли стали плавать медленно, как рыбы в пересохшем пруду.
Нужно было срочно перекусить. Желательно чем-то, что не входит в список опасных насекомых.
Вскоре на горизонте возник силуэт Йори.
Он шёл вразвалку и тащил на плече нечто, напоминающее гибрид таракана с дикой свиньёй. Огромный, с панцирем цвета жареной меди, усиками, которые всё ещё шевелились от посмертного возмущения.
— Судя по всему, ужин подоспел, — пробормотал я.
Йори, заметив меня, радостно помахал рукой — словно нёс не адскую галлюцинацию, а корзину с фруктами.
— Давайте разводить костёр! — бодро произнёс он.
...
Вскоре я уже жадно хрустел мясом жареного свинотаракана. Оно оказалось неожиданно сочным и сытным, с чем-то вроде карамелизованной корочки. Под мерло вкус раскрылся особенно... изыскано. Почти достойно закуски в ресторане.
Она молча ушла с тарелкой в дом. Не знаю — поесть ли, или чтобы не смотреть на нас лишний раз.
Йори остался. Сидел напротив и задумчиво смотрел, как я уничтожаю ужин. Его взгляд был как у заботливой мамочки, наблюдающей, как её дитя впервые ест с вилкой.
— Вы верите в Бога? — внезапно спросил он.
Я поперхнулся.
Кашель вырвался из груди, глаза вылезли наружу, а куски жареного таракана вылетели прямиком в костёр, шипя, как проклятые.
— Чт... что?! — прохрипел я, вытирая рот.
Он продолжал смотреть на меня. Не отводя взгляда.
И это не был анализ моей реакции.
Он ждал ответа. Серьёзного.
Я поёжился, поставил пустой бокал на землю и вздохнул.
— Не знаю... — сказал я. — Но мне верить хочется. Наверное, потому, что вера в высшие силы помогает справиться с чувством безысходности. С тем, что у всего живого нет смысла.
— Но вам-то чего переживать? — пожал я плечами.
— Вам не о боге стоит думать, а о своевременном техобслуживании компонентов тела. Смазка, антикор и дефрагментация — вот ваш священный ритуал.
Он не рассмеялся. Даже не усмехнулся.
Йори молчал около минуты, затем сказал:
— А вам не кажется, что конечность — это и есть то, что придаёт существованию смысл? Ваша жизнь ограничена. Ваш опыт ограничен. И именно поэтому он ценен.
Он говорил спокойно, не глядя на меня, словно думал вслух:
— Бессмертие... это не дар. Это медленное, бесконечное разложение. Представьте: вы пережили всё — миры, смыслы, чувства. Остались наедине с собой. А зачем — уже некому ответить.
— Бессмертное существо — бессмысленное существо.
Я молча смотрел на костёр. Жареные обломки таракана тихо потрескивали, как хрупкие мысли.
— Не совсем понимаю причин вашего экзистенциального кризиса, — пробормотал я, не сводя глаз с огня. — Вы часто проводите время в компании говорящего кота? Как вам такой новый опыт? А не наводит ли это на мысли, что в мире ещё бесконечное множество всего, что вы не видели? И опять же, вы можете закончить своё существование в любой момент. Просто... выключиться. У вас есть выбор, которого природа меня лишила.
Я поднял бокал, забыв, что он пустой, сделал глоток — на дне был песок, видимо принесённый ветром, снова закашлялся — и продолжил тише:
— Я тоже хочу жить триста лет. Или... пятьсот.
Йори не ответил сразу. Просто смотрел на меня.
— Вы мыслите логично, — сказал он задумчиво. — Но, к сожалению, некоторые вещи невозможно объяснить. Их можно только прожить.
— У меня к вам просьба, — продолжил он.
— Если будете держать путь на восток... вам повстречается группа поселений. Они связаны между собой — торговлей, общими традициями, попытками удержать культуру. Неплохие люди. Когда-то я помогал им — построить, договориться, защититься. Но... время идёт. Я стал не нужен.
— Загляните к ним, если сможете. Просто посмотрите, как у них идут дела. Я бы хотел знать, что с ними всё в порядке. Даже если уже не увижу их никогда.
Я кивнул.
Вино, костёр, усталость и странная беседа — всё мешало думать и сильно клонило в сон.
Я почесал затылок — и выдал:
— А как вам такая мысль от юного кота с житейским опытом ракушки? Вам просто одиноко! Идёмте с нами.
Он удивлённо моргнул.
— Я видел ваш самурайский меч, — продолжил я. — Он нам пригодится. Научите премудростям фехтования.
Йори ничего не ответил, и я воспользовался паузой, чтобы добить аргумент:
— К тому же, моя спутница — не лучший собеседник, как вы могли заметить. А у меня, знаете ли, острая нехватка общения. Заодно и поселения свои проведаете.
— Хорошо, — тихо сказал он. — Я подумаю над вашим предложением.