Глава 4
Я моргаю. Еще раз. И еще. Картина перед глазами не меняется. Я просто-напросто приросла к полу, не в силах пошевелиться. Сердце гулко стучит, в коленях появляется слабость. Это не иначе как злая шутка. Происки дьявола. Казнь египетская. Всемирный катаклизм. Все в совокупности.
Первая влюбленность.
Первый поцелуй.
Первый секс.
Все под «первым» мне приходится отнести к одному человеку. Парню, которого ненавижу всеми фибрами души. Даже тут он стал первым.
Трэвис Кросс — первый, кого возненавидела.
Над головой сгущаются мрачные тучи, потому что Трэвис прямо передо мной. Не буквально, но я вижу его своими треклятыми глазами за одним из столов. Он сидит в компании парней и лениво потягивает жидкость из стаканчика. Изредка на его губах появляется улыбка, но чаще сохраняется бесстрастное выражение. Невозмутимость — коронная фишка Трэвиса. Он может оскорблять, говорить о любви, рассуждать о мелочах, спорить, но эмоции не покажет. Вы всегда будете гадать, что у него на уме.
Но вот, что мне действительно интересно.
Какова вероятность, что вы окажитесь в одном университете страны? Ничтожно маленькая. Тогда какого черта мы все же в одном?
Я до последнего держала все в строжайшем секрете. Охраняла буклеты похуже цербера, точно также, как и выбранное направление. Взвешивала все «за» и «против». Тщательно изучала. Месяц меня бросало из стороны в сторону. И все это время тешила себя мыслью: Трэвиса там не будет. Мы, наконец, разойдемся как в море корабли. Я начну новую жизнь. Он... плевать мне хотелось, что с ним будет. Я была решительно настроена стереть из памяти прошедшие несколько лет. Выстроить себя заново кирпичик за кирпичиком. Встретить кого-то, кто не вытрет ноги о мое чувство собственного достоинства. Кого-то, кто способен проявить мягкость, признать ошибку и извиниться. Трэвис не из их числа. Он один из семи смертных грехов, и имя ему Гордыня.
Юркнув вниз, чтобы ускользнуть от его внимания, хоть и никогда не была тем, кто убегает, заправляю шнуровку под язычок. Не хватало только убиться, что наверняка произойдет, как в глупых фильмах о любви. Но выпрямиться мне так и не удается, потому что перед глазами возникает знакомая пара кроссовок. В горло мне будто гвозди засыпали. Помедлив, все же поднимаю взгляд, скользнув по черным джинсам с потертостями на коленях и белой футболке.
Серые как грозовые тучи глаза, смотрят на меня свысока. И причина вовсе не в положении. Будь я на одном уровне с ним, Трэвис все равно был бы тем, у кого кочерга в заднице и надменный взгляд. Оттенок его глаз имеет волшебное свойство меняться в зависимости от настроения: металлические, когда зол; дымчатые — задумчивый; светло-серые выражают нейтральность; серебристые — ножи, которые метает в мою сторону, как бумеранг. Я пытаюсь понять, в каком Трэвис расположении духа, но существует еще один оттенок. Графит. Я до сих пор так и не поняла, к чему его отнести. Может, он сбит с толку, а может, закрыт. Я видела их лишь однажды. Тем проклятым вечером, когда он дал понять, кем являюсь: зарубкой на изголовье его кровати.
Его песочно-коричневые волосы заметно отросли, и несколько непослушных прядей упали на лоб. Масса тела увеличилась. Я замечаю это, покосившись на предплечья. По золотистому оттенку кожи можно судить, сколько времени он провел на поле на спортивных сборах. В остальном все осталось прежним. Угловатые черты лица и волевая челюсть при нем. Отчужденный взгляд сохранился. Полные губы с V-образной ямочкой поджаты. Все то, что наблюдала годами.В эту секунду становится очевидно: университет —новое поле боя. По спине бежит холодок. Ранее нас сдерживали родители, общие друзья. Сегодня ничего. Только я и он.
Затянувшееся молчание сводит с ума. Я предпочитаю язык Трэвиса. Не буквально, но предпочитаю. Тишина — плохой знак. Она означает, что меня ждет нечто похуже сарказма. Я сглатываю и, готовясь к обороне, выпрямляюсь.
Но Трэвис удивляет.
— Одри. — Его голос тихий, словно небо перед дождем.
— Ты хотел спросить, какого черта? — Я расправляю плечи, решая начать первой. — У меня тот же вопрос. Какого черта?
Если зрение не подводит, уголок его губ дергается.
Что ж, вот оно. Сейчас он скажет что-то, что заставит чувствовать себя грязью, прилипшей к подошве его кроссовок.
— Давай, Трэв, я жду, — подстрекаю его. — У меня не так уж и много времени, чтобы слушать твое дерьмо.
— Пытаюсь понять, почему ты тут. — Он склоняет голову к плечу, блеснув глазами. — Почему мы тут.
— Потому что по счастливой случайности сделали выбор в пользу Нью-Йоркского? — Я показываю кавычки, упоминая «счастливую случайность». — Потому что тут сильная футбольная команда? Потому что это город возможностей? Список большой.
— Или потому, что тебе нравится воевать со мной. Нравится настолько, что ты руководствовалась мной. Моим выбором.
Я не могу удержаться от смеха. Уморительно.
— Если бы я руководствовалась твоим выбором, то сейчас могла обживаться на другой точке земного шара.
Он делает шаг, и аромат его тела ударят по носу. Коктейль из цитрусовых смешался с акватическими аккордами, которые, объединившись, создают впечатление свежести. Трэвис наклоняется, опаляя кожу за ухом горячим дыханием. По шее к лицу поднимается жар. Я ненавижу собственное тело за реакцию. За то, что оно все еще помнит его. Хочет его.
— Кое-что никогда не меняется, — с издевкой произносит Трэвис. — Ты все также любишь плохих парней. Делаешь все те же ошибки. Тебе это нравится, Одри?
Я задерживаю дыхание и отклоняю корпус назад. Холодные серые глаза пронзают меня, как щупальца Дейви Джонса, утаскивающие в морскую пучину с финальным вопросом: «Ты боишься смерти?». В груди у меня разрастается пожар из-за нехватки кислорода. Но чудом нахожу в себе силы заговорить.
—Я твой ночной кошмар, Кросс.Ты же не хочешь нажить врага в моем лице?
— Я стал им, как только побывал в тебе. Первым. Помнишь?
Я замираю на долю секунды. В груди неприятно ухает.
Первым.
Трэвис был первым, кто прикоснулся ко мне. По-настоящему прикоснулся как парень к девушке. До него я смотрела на слюнявые поцелуи сверстников с отвращением. Я все еще помню мягкость его губ, скользящих по моим. Как его тело накрывало мое. Как его теплые, шершавые ладони гуляли по мне. Несмотря на неопытность, он выглядел уверенно. Может, хотел таковым казаться, но это помогало. Было бы гораздо хуже, показав он страх.
Я непроизвольно роняю взгляд на губы Трэва, а затем на руки. Когда-то я дала себе обещание, что они больше никогда не окажутся на мне. И до сих пор следовала данному обещанию.
— Время не стоит на месте. — Мне хочется поаплодировать себе за ровный тон. — Ты был первым, но никогда не станешь последним.
На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Не перепутай имена, Одри. Твои глаза... —Трэв дергает уголком губ. — Ты смотришь на меня так, будто хочешь повторить.
Я смотрю на него так, будто хочу, чтобы этого никогда не было. Часть меня смотрит. Вторая так и осталась той пятнадцатилетней идиоткой, решившей согреться о глыбу льда.
— Этого не произойдет.
—Этого не произойдет — не означает, что ты не хочешь, чтобы произошло.
—Ты не был заинтересован во мне ив продолжении. Я тоже. Кажется, таков был договор?
— Кто сказал, что не был?
Открываю рот, но не произношу ни слова.Не понимаю, это сарказм или он говорит серьезно. Сердцебиение у меня учащается. То есть, спустя три годаТрэв решил швырнуть мне в лицо то, что когда-то жаждала?Себя?
— Увидимся, Брукс. — Трэвис обходит меня и направляется к выходу, оставляя последнее слово за собой.
Я не смотрю ему вслед. Не могу пошевелиться. Не могу дышать. В ушах продолжает греметь брошенный вопрос и сообщение, которое получаю от Митча через несколько минут, выглядит как насмешка.
Почему именно сейчас?
Ладони у меня влажные, из-за чего едва не роняю мобильник.Делаю дыхательное упражнение, постепенно выравнивая пульс.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Он просто играет с тобой.В духе Трэвиса обнадеживать, а потом вырывать надежду вместе с сердцем.
Справившись с нахлынувшими эмоциями, открываю диалог и вижу снимок двух билетов, а за ними сообщение.
Митч: Один для тебя. Ты не можешь отказаться, потому что я уже их купил.
Написав он это часом ранее, я, весьма вероятно, пришла бы в восторг, но появился Трэвис, и все пошло псу под хвост. Он ведь сделал это снова, верно? Бросил мрачное «кто сказал, что не был?». То есть, не успела я дотянуться до желаемого, как оно исчезло, словно мираж. Именно так он поступал, сколько себя помню.
Я медлю. Снова и снова перечитываю сообщение, вынуждая себя улыбнуться, порадоваться, что, наконец, встретила достойного парня. Но почему не могу?Неужели Трэву достаточно дать мне крохотную, практическую мизерную надежду, как готова все бросить?
И, черт побери, давайте смотреть правде в глаза. Докапываться до мелочей. Онспросил: «Кто сказал, что не был?». Был. Ключевое слово «был». Сейчас уже нет. Так почему я должна говорить Митчу «нет»? Он славный парень. Между нами пробежала искра. Да, она не сравнится с теми, что витают между мной и Трэвом, но она есть. Я намерена разжечь из нее пламя, поэтому отвечаюсогласием.
Я: Отказаться?И не подумаю.
Митч: Увидимся, принцесса:)