Запрограммированное сердце

Стол мелко дрожал под напором агрессивно работающей швейной машинки, пока та протыкала ткань, рисуя пунктирную нить, словно чертила ее на бумаге. Идя на занятие, Миён думала, что у нее всё будет выходить из рук вон плохо, но на удивление, получалось даже лучше, чем обычно, настолько, что госпожа Ю сегодня неустанно хвалила ее за ровные стежки, быстрый темп работы и помощь новеньким, которые только-только научились держать в руке иглу. Пока машинка трещала, а взгляд был сфокусирован на двигающейся вверх и вниз лапке, мысли улетучивались, всё внимание сконцентрировалось на ткани, но стоило только на секунду отвлечься, как в груди снова образовывалась зияющая дыра, по размерам сравнимая с черной. Миён казалось, что вокруг нее пустота, которую она отчаянно пытается заполнить, но всё бесследно проваливается в нее — в эту самую проклятую черную дыру.

Прошло четыре дня... Всего четыре дня, но таких долгих, словно минуло не меньше пары лет. Простые и уже привычные житейские радости, такие как разговор с любимым человеком по телефону, короткая переписка с ним, его улыбка и его глупые шутки, стали чем-то недостижимым, недоступным, чем-то, что так вероломно отняли. Миён знала и чувствовала, что вот-вот всё будет хорошо, но менее горько от этого не становилось. Уёна не было ни в сети, ни в баре, ни у себя дома. Он был в больнице, без сознания, совсем один, и неизвестно, когда проснется. Да и саму Миён преследовало чувство, будто она заснула беспробудным сном и не оживет, пока не будет знать наверняка — всё в порядке.

— Миён, — окликнула госпожа Ю, встав сзади и тронув ее за плечо. — Я разузнала по поводу работы, тебя приглашают сегодня ближе к вечеру на собеседование. У моей знакомой есть ателье, ей нужна помощница. Платить будут немного, но для первого опыта, думаю, вполне подойдет. Тебе интересно?

— Да! — громче, чем хотела бы, воскликнула Миён, выронив ткань. — Мне подходит всё! Дайте номерок, пожалуйста.

Хоть что-то в этом дне было хорошее и светлое. В душе возник порыв тут же схватить телефон и написать Уёну, но потом сразу же прошибло понимание — он не ответит. Точно не сейчас. Судорожно вздохнув и открыв диалог с Юнхо, Миён с грустью взглянула на то, что они в последний раз переписывались больше двух суток назад. Никогда, ни разу за то время, что они дружат, такого не случалось, но в последние дни Миён не нарочно отдалилась от всех: от друзей, от брата и в особенности — от родителей. Те смотрели искоса, даже вроде как иногда что-то спрашивали, но ей впервые было настолько не до них.

Начав печатать сообщение, Миён передумала и вместо этого позвонила Юнхо. В телефоне раздались мучительные мерные гудки.

— Ух ты ж! Решила позвонить! — услышала она по ту сторону «провода» и тухло, едва заметно улыбнулась. — Чем обязан такой честью, госпожа меланхоличная? — спросил Юнхо, но Миён не обижалась, потому что знала — всё это напускное и на самом деле нет там никакой обиды, а только волнение и желание поднять настроение так, как умеет.

— Поедешь со мной на собеседование? — заправив прядку волос за ухо, робко попросила Миён, хотя раньше сказала бы что-то вроде «завали хлеборезку и приезжай по этому адресу, долбанный ленивец, заколупал». И судя по легкому вздоху Юнхо, он расстроился, что не последовало именно чего-то подобного. — Моя преподша по кройке нашла местечко, но я волнуюсь... — поспешила продолжить Миён. — Можешь сходить со мной?

— Только потому что ты со мной в свое время ходила! — нарочито снисходительным голосом проговорил Юнхо, но потом добавил: — Куда и во сколько подъехать?

Почти закончив с юбкой, Миён оставила ее здесь, в своем шкафчике, и вышла на улицу, тут же подставив ладони под хлопья летящего и тающего в волосах снега. Время только склоняется к вечеру, а уже так сильно темнеет... И от этого почему-то грустно. В кармане брякнул телефон, Миён сначала думала, что это сообщение от кого-то из друзей или просто рассылка, но нет, это оказались весьма неожиданные сообщения от двух разных человек, пришедших почти одновременно и так разительно отличающихся по тону. Первое — от Пак Сонхва, просившего прощения за беспокойство и интересующегося тем, пришел ли Уён в себя, и если да, то как он себя чувствует. Второе — от госпожи Чон, с тем же вопросом, только заданным совсем по-другому.

Миён многое тревожило во всем этом, отчего-то от сообщений матери Уёна, которые приходили почти каждый день, становилось неуютно, хотя ничего такого в них написано не было. Наверное, это просто с непривычки, госпожа Чон не сказать что обременена богатым лексическим запасом и познаниями в культуре и этике, да и тот факт, что она — мать Уёна, ощутимо добавлял горького перца в самом плохом смысле этого слова. Но Миён смущало не совсем это, вернее, не только... За все четыре дня госпожа Чон пришла к сыну только раз.

По-быстрому ответив обоим, Миён спрятала успевшие замерзнуть руки в карманы и направилась к автобусной остановке. Собеседование через два часа, времени еще много, даже на то, чтобы с Юнхо поболтать, останется. И вот эта каланча, стоит себе в наушниках, в одну точку смотрит. Миён увидела его из окна, специально вышла через заднюю дверь и подкралась со спины, затем накрыв глаза ладонями, хоть для этого и пришлось встать на носочки.

— Кто это? — спросила она не своим голосом.

— М-м-м... Моя бывшая — Сихён? — будто реально задумавшись, спросил Юнхо.

— У тебя есть такая бывшая?.. — сильнее надавив на его лицо ладонями, поинтересовалась Миён, следом услышав смешок.

— Было дело.

— Вряд ли это она. Подумай еще, дурень.

— Ну уж явно не Чо Сыльки.

— Явно.

— Ну тогда остается один вариант — это самая противная девчонка на свете, которая не отвечает на половину моих сообщений и не берет трубки. Кан Миён, если двумя словами, — ответил Юнхо, получил тычок под ребра, а потом взял Миён в захват, пока она его не избила. — Да шучу я, шучу... Просто хотел поднять настроение. При встрече собирался прийти к тебе с лимоном и спросить, что у вас с ним общего, но ты меня опередила, — Юнхо реально вытащил из кармана пальто лимон.

— И что у меня может быть с ним общего? — поинтересовалась Миён, сложив руки на груди.

— Чё такие кислые? — издав непонятный причмокивающий звук, тут же спросил Юнхо и просиял, когда увидел на лице подруги улыбку. — Ну вот, наконец-то хоть немного в себя приходишь... Уён будет рад, когда проснется и узнает, что ты нашла работу себе по душе. Ну, еще журить начнет и скажет, что сам весь мир к твоим ногам сложит, лишь бы ты, белоручка, не напрягалась.

— Это точно... — хмыкнула Миён и взяла Юнхо под руку, поспешив по нужному адресу. Ателье находилось в небольшом, но уютном здании неподалеку от центра, можно будет ездить прям из университета, если понадобится. — Надеюсь, что меня возьмут, потому что когда Уён проснется, ему нужны будут деньги на первое время. Мы с Саном ему их в руки сунем или по почте отправим, но он их возьмет!

— Против вашей ядерной смеси у него не будет шансов, — улыбнулся Юнхо.

Собеседование прошло очень быстро, буквально за несколько минут. Госпожа Чхве, владелица ателье, оказалась милой миниатюрной женщиной с добрым лицом и говорила больше, чем сама Миён, рассказывая о том, какой сейчас перед новым годом завал, как тяжело всё успевать и как сильно портится зрение, если ты швея, а также рассказывала об условиях работы, вставляя забавные ремарки, а еще поведала о том, какие противные и приставучие бывают клиенты. Но в итоге, к облегчению Миён, ей сказали выходить на работу уже с понедельника, и радости не было предела. Наконец-то! После стольких поисков и потраченных нервов!

— Что, всё, пристроили? — спросил Юнхо, едва только Миён успела закрыть дверь и подпрыгнуть от радости.

— Ага! Предлагаю это отметить и выпить кофе за мой счет! Я еще ничего сегодня не ела! — воскликнула Миён и достала телефон, чтобы посмотреть, где здесь ближайшее кафе или кофейня, а потом смахнула очередное сообщение от госпожи Чон. Теперь она еще и снова предлагает встретиться. — И что мне с этим делать?..

— Ты о чем? — спросил Юнхо, пропуская Миён на улицу вперед себя.

— Да вообще обо всем... Сейчас подробнее расскажу, вообще уже не тайна. Услышала мнение многих, но теперь мне нужно еще и твое, — промолвила она и, смахнув с плеча волосы, молча указала рукой в ту сторону, в которую им нужно идти. Первая попавшаяся кофейня располагалась практически через дорогу, так что долго мерзнуть не пришлось. Сняв с себя пальто и заняв первый попавшийся столик у панорамного окна, Миён снова взглянула на панель сообщений, увидела ответ от Пак Сонхва с просьбой держать его в курсе всего и положила телефон экраном вниз. — В общем, мать Уёна хочет встретиться со мной.

— И это... плохо? — тут же догадался Юнхо, хотя для этого не то чтобы пришлось прилагать большие усилия. — Я помню ту сцену между ней и Саном в больнице.

— Да... Сан яро против госпожи Чон, Чанми тоже, но возможно, это Сан ее просто накрутил.

— Ты уже окончательно помирилась с Чанми?

— Да, поверь, сейчас мне вообще не до этих обид... В общем, они оба просят меня поддержать их в том, чтобы убедить Уёна перестать помогать матери, но я сомневаюсь. Вижу, как он дорожит ею и как хочет, чтобы она вернулась, такое ощущение, что если он откажется от всего этого, то это его сломает. И одновременно она душит его, он буквально... — Миён смолкла, смяв нижнюю губу и не зная, как правильно сказать, а Юнхо и не торопил. — Он медленно сгорает, я уже говорила об этом. И я не знаю, что мне делать. Вроде как госпожа Чон меняется в лучшую сторону, но Сан говорит, что после этого она всегда срывается.

— Я не особо советчик, не знаю всей ситуации, но сама-то ты что о ней думаешь?

— Мы виделись один раз, общались по переписке, так что толком не поняла. Вроде как госпожа Чон ничего такого и не делает, но мне неприятно, как будто энергию высасывает. Хотя может быть, это из-за того, что случилось... И мне чуть-чуть ее почему-то жаль, Уён немного рассказывал о своем отце и детстве. Я постараюсь помочь деньгами, чтобы Уён больше отдыхал, но...

— Он ведь, скорее всего, уедет.

— И будет всё то же самое, что и здесь, — вздохнула Миён, для вида взяв в руки меню. — Если он не перестанет без конца всем помогать, ничего не изменится, кроме того, что он там будет совсем один. Я не знаю, вообще ничего не знаю, — она до боли впилась ногтями в кожу головы и покачала ею. — Если ему там будет лучше, я готова отпустить. Мы договаривались, что если его мать изменится, то всё будет хорошо, а если нет, то Уён последует совету Сана. Но вряд ли сможет.

— М-да... — только и сказал Юнхо и почесал в затылке, явно стараясь что-то из себя выдавить. — Стремная ситуация, мягко говоря. Не знаю, что там и как будет, но по-моему, я чаще в эту больницу к Уёну прихожу, чем его мать. Может, она из-за Сана так? Он-то там день и ночь дежурит, скорее всего, из-за нее в том числе. Мне кажется, что вам надо самим смотреть, что и как, а не ориентироваться на чье-то мнение.

— Было бы у меня еще собственное... Ладно, пофигу, как будет, так и будет, — Миён махнула рукой. — Проснется — там посмотрим. Буду оставшиеся месяцы до его отъезда воспитывать его, чтобы не вел себя в Калифорнии как тюфяк-супергерой, который всех спасает. Он, конечно, Тони Старк, но не железный. И тот, кстати, помер, но там хоть веская причина была.

— Самое правильное решение с твоей стороны, — усмехнулся Юнхо.

Они сидели здесь и пили кофе еще некоторое время, болтая обо всем подряд, чтобы отвлечься, пока над дверью не прозвенел колокольчик и не послышался до ужаса знакомый женский голос. Едва только различив этот смех и пару слов о французской литературе, Юнхо отодвинул стул и нырнул под круглый стол, будто бы так сможет спрятаться «в домик». Миён звонко рассмеялась, заглядывая туда.

— Как она здесь очутилась?! Господи, что за проклятье такое!

— Это я ее пригласила. Чонхо тоже здесь. Вон, смотри, тебе ничего не грозит, — сказала Миён, указав большим пальцем себе за спину, туда, где Сыльки и Чонхо мило о чем-то разговаривали и урывками целовались в губы. — Вылезай, не будь, как маленький. Дайте ему время, у него травма, — проговорила она, обращаясь уже к парочке, подошедшей поближе, и встала, после чего... Юнхо казалось, что он сейчас упадет в обморок.

Сыльки и Миён обнялись!

— Это что еще за новости?! В последний раз ваша совместная посиделка в кафе окончилась дракой! — кое-как усевшись обратно на стул, прокряхтел Юнхо, после чего к нему подбоченился Чонхо. — Кто-то объяснит мне, непонятливому, что здесь вообще происходит?!

— Ты был камнем преткновения и яблоком раздора, который мы успешно преодолели, — промурлыкала Сыльки, стерев с румяной щеки влажный след от снежинки, а затем повернувшись к Миён. — Я всё сделала так, как мы договаривались. В общем, эта Дейзи БьюкененФицджеральд — «Великий Гэтсби» , Хан Наын, вас больше явно не потревожит, тем более что сейчас, как вы сказали, будет занята разбирательствами в суде. Фото- и видеоотчет с извинениями на коленях уже выслала тебе на почту.

У Юнхо задрожали обе губы, и он похлопал себя по щекам, пытаясь взять себя в руки.

— Ты... ты что, наняла эту... — он запнулся на полуслове, заметив боковым зрением грозный взгляд Чонхо. — Ты наняла Сыльки, чтобы она избила Хан Наын?! — почти на всё кафе воскликнул он, взглянув на сбитые костяшки Сыльки.

— Не наняла, а попросила, — поправила Миён.

— Это моя благодарность за то, что милая Миён, как настоящая добрая дуэнья, помогла моей Марион УэдМайн Рид — «Белая перчатка». в мужском обличии найти дорогу к моему раненному из-за тебя сердцу, — продолжила вслед за ней Сыльки. — Но ради моей хорошей подружки я не буду больше на тебя злиться, так что не переживай, я не в обиде.

— Отрадно слышать... — сквозь зубы процедил Юнхо, выдавив улыбку, больше похожую на оскал. К такому его жизнь явно не готовила. — Так, значит, Чанми отомщена, правильно понимаю? И с драками у нас наконец-то покончено? — спросил он, совладав с эмоциями и потянув подостывший кофе через трубочку.

— Будем в это верить... Парни, которые дружат с Саном и Уёном, разбираются с этим, тех утырков взяли под стражу, в общем... Можно, наверное, жить практически спокойно, — тихо промолвила Миён, опустив взгляд на стол. Она пыталась убедить себя, что всё хорошо, но волнение и страх шли с ней рядом последние дни рука об руку. — Теперь главное увидеть Уёна.

— Вы тут болтайте про свое, а я в туалет, — сказала Сыльки и удалилась.

Не став упускать возможность, Юнхо пододвинул свой стул ближе к стулу Чонхо и практически прошептал заговорщическим тоном:

— А теперь рассказывай, что с ней всё это время было не так.

— Ну как вам сказать... — замямлил Чонхо. — Меня просили не распространять.

— Мы и не будем! — начала заверять Миён. Со стороны они с Юнхо выглядели как два гопника, зажавшие бедного парня и собравшиеся отнять его телефон, кошелек и жизнь. — Узнают только Сан, Уён, Чанми и Ёсан, клянусь!

Чонхо долго моргнул, выражая всем своим видом, что звучит это отвратительно.

— Так, кались! Мы нашли тебе любовь, ты нам обязан! — не сдавался Юнхо.

— У Сыльки... — Чонхо глубоко вздохнул. — У нее пограничное расстройство. Просто она никому об этом не рассказывает, сама не хотела в это верить, а вот недавно пошла к психиатру, там ей прописали таблетки... Сейчас она спокойнее, да и со мной не как с вами, вообще другая. Нежная, воздушная и любящая! Такую еще попробуй найди! Мне с ней повезло.

Очень сомнительное заявление, но вслух этого Юнхо говорить не стал, а потом ему стало даже как-то стыдно, потому что он и не пробовал думать в таком ключе, да еще и психбольной Сыльки называл. Но в конце-то концов, почему он должен был страдать из-за чьих-то параноидальных увлечений собственной персоной?! Понять и посочувствовать можно, но вместе с этим Юнхо не собирался просить прощения. Он не заслужил жить в страхе, как это было еще совсем недавно. Когда Сыльки вернулась, то принялась во всех красках рассказывать о том, как подкараулила Наын, как доступно объясняла ей, за что ее бьют, и как та потом долго извинялась, прося передать Сану, чтобы забрал заявление из полиции.

Какое-то время Миён казалось, что она искренне радуется тому, что происходит, смеется, наслаждается моментом, вспоминая о том, в каком виде сучка Наын оставила Чанми, но вместе с тем из ее груди не уходила эта идиотская пустота, ширившаяся от минуты к минуте всё сильнее и сильнее. Словно Миён делает что-то плохое, раз позволяет себе улыбаться, пока Уён лежит в больнице, не размыкая век. И будто услышав все эти тревожные мысли, позвонил Сан.

Миён показалось, что она плохо расслышала то, что он сказал, и попросила повторить. Но как только в трубке снова прозвучало заветное «Уён проснулся», она сорвалась со стула, забыв и о своей сумке, и о друзьях, и о счете, и просто начала агрессивно вызывать себе такси, выбежав на улицу. Миён даже не почувствовала, как Юнхо накрыл ее плечи ее же шубой, не обратила внимания на холод, а только молилась, чтобы машина приехала поскорее и поскорее же привезла ее в больницу. И словно впервые в жизни вселенная услышала эту просьбу и исполнила ее.

Улица, крыльцо, регистратура, коридоры, и вот наконец-то Миён оказалась у заветной палаты, над которой красным горело «Чон Уён». Остановившись у двери и отчего-то не решаясь войти, она коснулась стены ладонью и приложилась к ней лбом, стараясь восстановить дыхание. Шуба, слетевшая с плеч и подобранная Юнхо, больше не грела, да и вообще стало и жарко, и холодно одновременно. Миён отчего-то боялась войти, но в итоге ноги понесли ее сами.

— Сокровище... — слабым нежным голосом проговорил Уён, и тут-то выдержка Миён, которая так стойко держалась, треснула по швам. Громкие всхлипы вперемешку с невнятными словами наполнили палату, а потом рука Уёна мягко коснулась волос, начав перебирать их между пальцами. — Ну что ты, что ты?.. Сокровище мое, всё хорошо... Правда, всё хорошо.

— Тебе легко говорить! Спал тут в отключке, слизняк поганый, а я вся извелась за эти дни! — навзрыд прокричала Миён, не слишком крепко обняв его пояс и потершись щекой о его бедро. — Мы тут все!.. Да мы!.. Знаешь, что мы?! Мы тут все с ума чуть не сошли! Я к тебе приходила, обнимала, целовала, а ты тут лежал как мумия и не отзывался! Как можно быть таким жестоким?!

— Прости меня, я сам не знаю...

— Заткись! — крикнула Миён и, подняв заплаканные глаза, начала осыпать всё лицо Уёна тоннами поцелуев, проходилась губами по щекам, скулам, лбу, подбородку и невпопад говорила какие-то слова, смешанные с обвинениями. Но эти руки!.. Они снова живые и обнимают ее, касаются, перебирают волосы, а этот голос!.. — Никогда, никогда больше я тебя не отпущу вот так... Понял меня? Ты больше меня вот так не бросишь! Даже не смей, не смей!

— Осторожнее, пока нельзя так на него ложиться... — мягко вклинился Сан, а Миён заметила его только сейчас. Он сам был бледный, с темными мешками под глазами, и явно практически не спал, находясь здесь или где-то поблизости все эти дни. — Врач сказал, что опасность миновала и что если дела дальше пойдут хорошо, то тебя выпишут очень скоро. И думаю, то, что ты сейчас в больнице, — идеальная возможность.

— Возможность для чего?.. — спросил Уён, не дав Миён слезть с себя и продолжив обнимать ее, забравшуюся на койку чуть ли не с ногами, за талию.

— Возможность отправить тебя на полное медицинское обследование, и прежде всего — проверить сердце. Я уже привел твои дела в порядок, хозяин бара в курсе, в универе тоже все в курсе. Преподаватель Пак активно интересовался твоим состоянием, да и так, некоторые писали... — Сан вздохнул и вынул из рюкзака несколько открыток, вернее, не несколько, а штук пятьдесят, и все с самыми добрыми пожеланиями. — Это от всего нашего факультета. Минги и Юнхо собрали и мне принесли. Это была идея преподавателя Пак.

Для Миён это была новая информация.

Взяв несколько открыток самой разной расцветки, формы и дизайна, Уён начал перебирать их слабыми дрожащими руками одну за другой и сам не заметил, как на лице появилась яркая и млеющая улыбка. Миён тоже подглядывала одним глазком и радовалась, не прекращая нацеловывать Уёна и до сих пор не веря, что всё это происходит взаправду.

— Ладно, оставлю вас одних... Вам явно есть о чем поговорить, — промолвил Сан и тихо закрыл за собой дверь.

Поговорить правда было очень много о чем, но Миён не хотелось. Она вообще не понимала, что ей нужно сказать и как себя вести, просто будто с плеч свалился тяжкий груз, будто от ступней отвязали балласт. Да и Уён тоже молчал, отложив открытки в сторону и прижав к себе Миён так сильно, как только мог, а потом подал голос первым:

— Ты очень испугалась, да?

— Не задавай мне таких вопросов... Не хочу даже вспоминать, что со мной было. Ты вернулся, и я снова чувствую себя самой счастливой, — Миён обняла его за пояс, надеясь ненароком не задеть раненое место, и потерлась щекой о его ребро. — Знаешь, я тут много думала, пока ты был здесь, и... Прости, что я так сорвалась и вела себя, когда узнала, что ты хочешь уехать. Я не хочу тебя отпускать, я боюсь этого, я ненавижу всё это, но наверное, ты прав: так будет лучше. Мир, в котором ты несчастлив, для меня — ужасный мир.

— Честно говоря, как проснулся, так еще об этом не думал... Просто пытался вспомнить, кто я и что я, — хохотнул Уён, но тут же поник, схватившись за раненое место. Миён поняла: пытается храбриться, как всегда, а самому тяжко. — Не знаю, возможно ли, что я вообще уеду... Пытался вернуть прежнюю успеваемость, а теперь вряд ли на сессию попаду, только на пересдачи, да и вообще всё вилами по воде. Тоже как подумаю, что придется тебя оставить, сердце разрывается. Не могу дышать, Миён, ни с тобой, ни без тебя.

— Сделать тебе искусственное дыхание?..

Миён толком не успела договорить, ощутив, как Уён сминает ее губы в поцелуе. Она тут же прильнула ближе, приподнявшись на койке, обняла любимую шею с запульсировавшей на ней жилкой и зажмурила глаза, отвечая так охотно и жадно, словно у них больше не будет времени вот так побыть наедине, вместе. Рука Уёна окольцевала талию Миён, затем он сам склонил голову вбок, углубляя поцелуй и зарываясь всей пятерней в жестковатые длинные волосы на затылке. Они оба не слышали ничего: ни пиканья приборов, ни голосов и шагов проходящих мимо людей, ни того, как ветер чуть завывает за окном, собирая крупные снежинки в вихрь. Миён не хотела отпускать Уёна, не желала разрывать их поцелуй ни на секунду, настолько соскучилась, что защемило в груди и сперло дыхание.

— Я люблю тебя, сокровище... — прошептал в губы Уён и коснулся рукой щеки Миён, начав оглаживать ее. — Лучше расскажи мне, что у тебя происходило все эти дни, помимо того, что ты ненавидела одного придавленного спящего слизняка, — улыбнулся он и снова бросил взгляд на открытки.

— Да столько, что!.. Короче, во-первых... — и Миён бросилась в красочный рассказ о том, как у нее хорошо получается шить, как она зубрила предмет «идиота с фамилией До», как устроилась прямо сегодня на работу, что случилось с Наын, как подружилась с Сыльки, что помирилась с Чанми, а Уёну только и оставалось, что ахать и охать да вставлять какие-то невинные замечания по типу:

— Чо Сыльки себе не изменяет.

— Ну если преподаватель До тебя завалит, то посмотрим, как ты будешь блистать на пересдаче с комиссией.

— Хотел бы я увидеть физиомордию Наын, ха!

— Какая еще тебе работа?! В смысле, ты не передумаешь?!

— А еще, — продолжила Миён, подступаясь к самому главному, — я познакомилась с твоей мамой. Она была здесь в первый день, мы немного пообщались... — она пристально посмотрела на Уёна, глядящего на нее во все глаза как-то слишком уж испуганно. — Сан, правда, взбесился и, можно сказать, прогнал ее, она больше не приходила, но мы держим связь. Надо сообщить ей, что ты проснулся.

— Не нужно... точно не сегодня, — вдруг отрезал Уён. — Не пойми превратно, я просто не хочу, чтобы вы общались, я... Хочу любить вас по отдельности. Не нужно тебе это, поверь, ничего хорошего не выйдет. Пусть приходит завтра, — он отвернул голову и прищурился. Линзы из его глаз, видимо, вынули, а очков рядом не наблюдалось. — Я могу попросить тебя привезти мне вещи и мои очки?.. Они, наверное, в баре остались. Или Сан, может быть, забрал.

— Откуда такая категоричность по поводу мамы? Она называет меня «милая». Правда, деньги за кофе так и не вернула, но я это только что вспомнила... — пробубнила себе под нос Миён, ощутив, как Уён крепче прижимает ее к себе, будто бы чего-то боясь. — Но это не страшно, забыла, бывает! Твоя мама бежала на собеседование, хочет устроиться на работу, еще она интересовалась, как мы познакомились и как вообще у тебя дела. Расстраивалась, что ты не общаешься с ней как раньше.

Миён всё говорила и говорила, стараясь сгладить неловкость, но она, напротив, разрасталась, а Уён всё молчал и молчал, сминая обе губы, пока не сжал их в одну тонкую полоску. В его глазах скакали какие-то ему одному понятные мысли, руки мелко дрожали, да и дыхание становилось всё более отрывистым.

— Почему ты молчишь? — наконец сдалась Миён, мягко развернув его лицо к себе ладонью. — Скажи, в чем проблема, и мы разберемся.

— Прости, прости, я задумался. Просто очень боюсь за тебя... А моя мама не спрашивала у тебя, где я живу, случайно?..

— Спрашивала, но ты не волнуйся, я ничего не сказала, да и ключи от твоей квартиры у меня. Нечего тут бояться. Если мы с твоей матерью подружимся, это ведь очень хорошо, так? Так. Тогда два твоих любимых человека будут рядышком с тобой, как ты этого и хотел, — Миён обняла Уёна за плечо и потерлась о него щекой.

Она бессовестно и нагло врала — на самом деле ей тоже страшно. Она боялась госпожи Чон на подсознательном уровне, потому что не знала, чего можно ожидать, испытывала рядом с ней такой спектр противоречивых чувств, среди которых была и надежда на то, что всё идет хорошо, и ужас от того, что сердце чувствовало — здесь что-то не так. Решив не развивать эту тему и дальше, Миён вернулась к своим урокам кройки и шитья и показала фотографии того, что у нее уже получается, а вопрос госпожи Чон оставила хотя бы до ночи.

— Думаю, что Сан прав: тебе необходимо сейчас хорошенько выспаться и сдать всякие анализы, чтобы назначили лечение. Буду приносить тебе каждый день что-нибудь вкусненькое и вещи твои привезу. Но чур не заказы свои на планшете выполнять, а смотреть фильмы, сериалы и играть в тупые игрульки. Понятно?! А то наложу на тебя какие-нибудь санкции и в свой список расправ запишу что-то вроде «растворить в едкой щелочи».

— Ладно, неугомонная моя, ладно, — рассмеялся Уён, заметно повеселев. — Отрадно знать, что ты еще и краем уха знаний в химии нахваталась, хотя честно сказать, я в ней тоже не то чтобы силен.

— Есть то, чего ты не умеешь?

— Не сомневайся. И готовься к сессии лучше, а то помимо преподавателя До, у нас есть еще одна отвратительная пародия на человека, которая делает тебе недвусмысленные намеки, что ты... — он задумался, стараясь подобрать слово. — Что ты ночная порхающая бабочка, раз общаешься с одними парнями.

— Ох, по себе людей не судят. Урою и закопаю.

Они хихикали и болтали еще некоторое время, пролетевшее слишком быстро, чтобы успеть насытиться друг другом, а потом врач сказал, что на сегодня достаточно и что пациенту необходим отдых. Попытавшись оттянуть временное расставание и потом наконец-то сдавшись, Миён попрощалась с Уёном нежным поцелуем, после чего они с Юнхо, которому так и не довелось пообщаться с другом, сели в машину к Сану, жадно слушающему о том, что там произошло с Наын и Сыльки, и криво ухмыляющемуся такой прекрасной новости!

— Пришлите и мне видео, хочу взглянуть.

Печатая сообщение Пак Сонхва о том, что Уён очнулся, Миён кивнула, а потом принялась строчить госпоже Чон, но той в сети давно не было. Да и номер, как выяснилось чуть позже, оказался недоступен. Наверняка сейчас она работает. Ведь работает же, а не?.. Миён не хотела допускать иной вариант, хотя тот так и просился. Остаток дня они провели впятером у нее в комнате, устроив какое-то подобие вечеринки с попкорном и оживленными разговорами на самые разные темы. Теперь, когда Уён в порядке, можно было наконец-то расслабиться. Чанми и Миён решили повторить эксперимент с макияжем и сделали его парням, каждому по-своему вызывающим, после чего сняли несколько видео для тик-тока Ёсана. В прошлый раз залетело хорошо.

— Ты бы хоть показал нам свои танцы, что ли, — попросил Сан, а Юнхо прыснул со смеху. Только он один эти видео и видел, а с остальными Ёсан предпочел не делиться своим аккаунтом. — А что такого?.. Показывай! — Сан обнял друга за шею, сдавив ту локтем, и потянулся за поцелуем в щеку, из-за чего бедный Ёсан взбрыкнул.

— Вы с Уёном меня убьете! Не надо, хватит, хватит!

— Или так, или видео! — продолжил настаивать Сан под хихиканье остальных, а потом снова набросился на Ёсана с поцелуями. — У меня столько нерастраченной любви скопилось, пока мой любовник лежал в отключке, так что я продолжу настаивать! Давай-давай, дружок!

— Я начинаю ревновать и тоже могу наброситься, — встрял Юнхо, что забило последний гвоздь в крышку гроба.

— Ладно, ладно... — сдался Ёсан, кое-как выпутавшись из объятий и потянувшись за телефоном. Открыв нужный файл, он вытянул руку, демонстрируя всем экран, а сам зажмурился, когда послышалась та самая пресловутая музыка.

У Миён с Чанми аж глаза на лоб полезли, когда они увидели, как Ёсан кружится в туалете, изгибаясь в самых сексуальных движениях, на которые только был способен, делая плавную волну, проводя рукой вдоль своих ног и кружась затем вокруг собственной оси, имитируя рукой подобие лассо. Сан только присвистнул, явно такого не ожидая. До тех пор он видел подобное лишь в исполнении Уёна на вечеринках, когда тому вдруг взбредало в голову изобразить из себя стриптизера, но от Ёсана все ожидали такого меньше всего.

— Сколько-сколько лайков?! — не веря своим глазам, воскликнула Миён и приблизила экран к своему лицу. — Ты... Ты скрывал от нас такой талант! Нам с тобой нужен коллаб, я тоже хочу быть знаменитой!

— Ну всё, мне теперь каюк... — протянул Ёсан и побил себя по лбу кулаком.

Они разошлись уже очень поздно, но несмотря на отчаянное желание свалиться на кровать без задних ног и усталость, Миён не переставала переписываться с Уёном до тех пор, пока он не ляжет спать. Они были как сахарные феи: слали друг другу милые стикеры, картинки с котятами, общались самыми-самыми приторными словами и даже записывали друг другу короткие видео. Уён что-то намонтировал: как он неловко падает с кровати, а потом сексуально лежит на полу и подмигивает, поправляя волосы. Тот еще флиртун! Но Миён еще сильнее ощутила, как она скучала по всему этому. Настолько, что с утра встала раньше будильника, нарядилась в самую красивую одежду из своей повседневной и спустилась вниз, надеясь, что Чанми и Ёсан скоро присоединятся. Госпожа Чон так и не ответила ни на одно из сообщений и ни на один звонок.

Подойдя к зеркалу, чтобы подкрасить губы, Миён услышала, как кто-то суетится на кухне, а потом услышала себе в спину:

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Мать встала в дверном проеме, одетая по-домашнему, в халат и тапочки, и сложила руки на груди, явно чего-то ожидая. Сердце Миён сделало кульбит. Она оторвалась от зеркала, сложила помаду в кармашек и, медленно пройдя в кухню, повесила сумку на спинку стула, опустившись на него с виноватым видом.

— Я долго терпела, думала, ты сама мне расскажешь, что с тобой происходит, — проговорила мать, сев напротив и сложив руки на столе. Миён же сжала свои в замок и заключила между бедрами, продолжив смотреть в пол. — Несколько дней ходила как в воду опущенная, сейчас веселишься, вечно где-то пропадаешь, возвращаешься побитая, нервная или наоборот с улыбкой до ушей. Скажи честно, что у тебя происходит? Я могу тебе как-то помочь?

— Я не... это будет очень трудно объяснить... — почесав ногтями шею, начала было Миён и осеклась. Она не знала, что конкретно можно рассказать. — Только не говори отцу, но у меня появился парень. Очень хороший, добрый, милый и самый лучший на свете парень, — с умиленной улыбкой добавила Миён. — Помнишь Уёна?

— Я так и думала, — хмыкнула госпожа Кан, поправив небрежный пучок из волос.

— Правда?

— Несложно было догадаться, что у тебя кто-то появился, но я не наседала, ждала, пока ты сама расскажешь. Что у вас с ним произошло, что ты ходила такая грустная? Поссорились? — участливо спросила госпожа Кан, и Миён тут же активно затрясла головой, меньше всего желая, чтобы об Уёне подумали плохо.

— Там всё сложнее. Понимаешь, Уёну очень тяжело. Он из малообеспеченной семьи, можно сказать, сам содержит родителей, работал до недавнего времени в баре шесть дней в неделю, еще и учился. Он лучший студент на нашем курсе. Еще и заказы всякие выполнял... И в баре нашлись кое-какие люди, которые...

Миён пустилась в сбивчивый рассказ, опуская некоторые детали, но упомянула про то, как на них с Юнхо напали, как те парни подходили к ним с Уёном в парке еще осенью, как тяжело ему совмещать работу и учебу. Мать практически никак не реагировала, слушая внимательно, иногда кивая головой и поджимая губы. Миён видела по лицу: госпожа Кан не одобряет выбор в лице Уёна. Каждому родителю хочется, чтобы их дочь нашла себе достойного спутника жизни из хорошей обеспеченной семьи, с финансовой подушкой и нормальным, а не треснувшим по швам здоровьем. Но вместе с тем Миён видела и то, что мать принимает всё как есть, не возражая и не пытаясь переубеждать.

— В общем, сейчас он в больнице, и я не знаю, как себя вести с госпожой Чон... — закончила рассказ Миён, немного расслабившись. — Пока на каком-то перепутье, еще и работу себе нашла.

— Чтобы помогать Уёну? — с новыми нотками неодобрения спросила госпожа Кан, и Миён вынужденно кивнула. — Что ж, раз ты так решила, я не буду тебя отговаривать. Тебе ведь жить эту жизнь, но зря ты нам ничего не рассказала, мы могли бы как-то помочь. Когда Уён поправится, пусть приходит к нам на ужин, познакомимся поближе. Маму его можете тоже взять с собой.

— Думаю, это не лучшая идея...

— Скажи, если она что-то сделает тебе, а пока просто будь вежлива и держи дистанцию. Свою дочь я не дам в обиду, — твердо проговорила госпожа Кан и встала, достав из ящика два контейнера. — Здесь салат с грибами, пирог и фунчоза с креветками и овощами. Ты ведь сейчас в больницу, да?

— Сначала в квартиру Уёна за вещами, а потом туда, да, — ответила Миён, с благодарностью принимая пакет с контейнерами из рук матери.

— Отнеси Уёну, пусть поправляется поскорее. Буду честной: меня смущает то, что ты завела отношения с таким, как он, но парень он вроде неплохой, деятельный, перспективный, просто я боюсь, что... Что он может сорваться. С детьми из алкозависимых семей часто такое случается, когда у них что-то не получается в жизни. Но если всё у вас сложится и Уён сможет построить свое будущее сам, то я буду только счастлива.

— Я люблю тебя, мам! — слезно воскликнула Миён, бросившись к матери в крепкие объятья. — Уверяю, Уён тебе понравится!

*****

Это было весьма странно, но он был действительно благодарен судьбе за то, что в его жизнь пришли те четверо ублюдков и попытались зарезать. Поначалу Уён изводился от того, что не может работать, и дело было вовсе не в деньгах: он просто привык к этому бесконечному бешеному ритму, в котором он просыпается к вечеру, бежит в бар, потом в университет, потом снова домой, выполняет часть заказа, а на выходных заканчивает, параллельно делая часть домашней работы на всю неделю. А здесь... Здесь Уён первое время только и делал, что спал, а еще с сожалением признал для себя неутешительную правду.

Он просто разучился жить как-то иначе. Разучился быть нормальным человеком.

А здесь, в больнице, несмотря на то, что к нему часто приходили Миён и друзья, у Уёна было очень много времени подумать о себе и о том, что ему делать дальше. По настоянию Сана он, как только смог встать, прошел многих врачей, сдал целую кучу анализов, даже считать страшно, начал пить тонны таблеток, но сон оказался самым лучшим лекарем. Постепенно начали уходить темные круги под глазами, постоянная усталость и резь в желудке вкупе с тошнотой. Уёну было страшно думать, что скоро эта сказка закончится и что он должен снова начать работать как проклятый без права отдыхать.

Миён вышла на работу и начала уставать, а Уён знал, что не позволит ей решать его финансовые проблемы, как бы красиво она ни рисовала перспективы о том, что они со всем справятся вместе. Это просто немыслимо... Немыслимо и противно всему существу Уёна, и поэтому, несмотря на желание задержаться в этой больнице как можно дольше, он просил поскорее выписать его.

А вот мать... Она звонила несколько раз и даже приезжала, но отчего-то Уён не горел желанием броситься к ней в объятья. Скорее у него было чувство, будто бы его считают виноватым в том, что произошло, а хуже всего то, что он действительно начинал испытывать этот отвратительный стыд, будто он мог избежать самого страшного. И вот, прямо в этот момент, дверь открылась, а в палату заявилась госпожа Чон, заставив сына вжать голову в плечи.

— Сан на меня так волком и смотрит, хотя ничего не говорит... — промолвила она вместо приветствия и прошла внутрь, сев на край койки и взяв сына за руку. — Почему он вообще решил, что у него есть право в чем-то меня винить и повышать на меня голос?! Я всё еще твоя мать, а не случайная прохожая, а ты, как мой сын, мне помогаешь. Что в этом такого?

— Я поговорю с ним, — бессовестно соврал Уён, зная, что никакие уговоры перестать себя так вести на Сана не подействуют. — Как ты сейчас? Нашла работу?

— Тебя должны скоро выписать, мне врач сказал, — будто не услышав, проговорила госпожа Чон, и почему-то ее ладонь показалась Уёну до неприятного влажной и горячей. Он не знал, что с ним такое, но отчего-то чувствовал отвращение, особенно если вспоминал о том, что она до сих пор должна Миён деньги. — Я пытаюсь подыскать работу где-то недалеко от твоей квартиры, чтобы не уходить слишком надолго и возвращаться поскорее. Тебе после больницы нужны будут забота и отдых, ты один не справишься.

— Я... нет, не нужно напрягаться. Справлюсь, тем более рядом будет Сан и Миён, да и...

— Уёни, — ласково проговорила госпожа Чон, так, что на мгновение Уён узнал тот самый голос из своего детства, но очарование доли какой-то секунды пропало слишком быстро, стоило лишь услышать то, что мать сказала потом: — Миён хорошая девушка, видно, что ты ей нравишься, но ты уверен, что она с тобой искренна до конца?

— Ты думаешь, нет?

— Я не знаю, спрашиваю тебя. В наше время девушки очень меркантильные, только и ищут, к кому присосаться, а ты у нас мальчик добрый, постоянно ей что-то даришь. То обувь, то кольца, то игрушки, то еще что-то... Не пойми меня неправильно, я просто боюсь за тебя и хочу, чтобы ты был счастлив.

В голове Уёна тут же застрекотали сверчки. Он хотел что-то ответить, но слова застревали на языке. Это и удивление, и возмущение, и недоверие, и обида, какая-то детская и очень странная, но от этого не менее искренняя. Госпожа Чон явно истолковала молчание сына неправильно и продолжила:

— Подумай о том, что я сказала, позже. Друзей и девушек может быть много, тут легко ошибиться, а мама будет с тобой всегда. Отдыхай, набирайся сил, скоро я тебя заберу, ты здесь уже слишком долго, — последние слова прозвучали шепотом, а потом госпожа Чон встала, поцеловала сына в лоб и ушла, оставив позади себя душное облако.

Посмотрев вслед матери, Уён стиснул зубы и едва заметно покачал головой. Он мог стерпеть всё что угодно в свой адрес, но в адрес Миён — нет уж, увольте! Не собирался он ни о чем по поводу нее задумываться и тем более переставать ей доверять. Но госпожа Чон сказала всё это из искренней заботы, так ведь? Матери же всегда так поступают, не правда ли? Мама Миён же тоже в сомнениях, и ее можно понять. Уён отчаянно цеплялся за эту мысль, но в кои-то веки осознавал, что плохо старается в нее поверить.

Не прошло и получаса, как дверь снова открылась, но на сей раз посетитель был очень уж неожиданным, настолько, что Уён потерял дар речи.

— Я решил вас проведать, мне сказали, что вам немного лучше, — с ласковой улыбкой проговорил Пак Сонхва и замялся на пороге, будто так спрашивая разрешения войти. Уён соскочил с кровати, собравшись сделать поклон, но не успел — его усадили обратно. — Не до церемоний, вам сейчас нельзя напрягаться. Я только хотел спросить, как вы, и кое-что принести. Это пянсе и пигоди, я сам готовлю, решил и вас угостить.

Сонхва протянул красивые розовые контейнеры. Уён несмело принял их, глядя в улыбающееся лицо преподавателя, а потом заметил в его руке еще и книгу, довольно старую и потрепанную, но излучающую какую-то странную приятную энергию. На обложке значилось «Граф Монте-Кристо».

— Не знаю, понравится ли, но это моя, из юношества еще... Сразу скажу, что мораль проста: добрыми людьми часто пользуются и завидуют им, а вы, Уён, очень добрый и светлый человек... Не нужно растрачивать свой свет зазря, — он замолчал, взглянув на Уёна, глаза которого защипало. — Я сказал что-то не то? Простите, не надо было бросаться с места в карьер. Просто увидел вашу мать, догадался, что это она, вот я и...

— Нет, наоборот, мне как-то... Я могу быть откровенным?

— Конечно, — кивнул Сонхва. — Мне это даже польстит.

— Просто вы три минуты как пришли, а я уже... Прозвучит странно, но полчаса назад приходила моя мама, а я не ощутил от нее вполовину той материнской заботы, которую почувствовал сейчас. Спасибо. Не знаю, как сильнее сказать вам спасибо... — Уён погладил обложку старой книги и широко улыбнулся. — Знаю, что так говорить неправильно, но я чувствую какой-то подвох, будто бы мать что-то замышляет и как будто винит меня в том, что случилось... А теперь хочет и вовсе ко мне переехать. Не знаю, как отказать, потом снова окажусь плохим сыном и врагом народа, я устал! — Уён почувствовал, словно в душе прорвало плотину. — Устал, что она во всех видит врагов, кроме своих подружек, что пытается втемяшить мне, что никому не надо доверять, что родители — это лучшие друзья, что она страдала за меня, а теперь я обязан страдать за нее! Я не могу больше так жить, я не понимаю, что мне... Что еще я должен сделать, чтобы снова стать для нее хорошим сыном! Чтобы она снова стала меня любить так, как раньше! Я не понимаю!..

Уён шмыгнул носом и стер выступившую слезу, а потом судорожно выдохнул.

— Простите, не знаю, что на меня нашло...

— Давайте я покажу вам кое-что, что мне показал один человек очень и очень давно, — мягко и тихо проговорил Сонхва, а потом вынул из сумки небольшую лакированную шкатулку, явно дорогую. — Вот. Красиво?

— Да, и очень, но я не понимаю...

— Представьте, что внутри нее любовь вашей матери, а вы пытаетесь открыть эту шкатулку. Стараетесь быть хорошим, выполняете все требования и условия, отдаете всего себя, но крышка всё никак не открывается и не открывается, — он сделал паузу, грустно усмехнувшись. — Вы отчаянно подбираете ключ, а планка всё растет и растет... Вас просят о большем, что бы вы ни делали, как бы вы ни старались, сколько бы требований ни выполнили, а крышка всё не открывается, — Сонхва погладил шкатулку и достал маленький железный ключ с гравировкой. — Хотите посмотреть, что там, внутри, на самом деле?

Уён молча кивнул, и Сонхва вставил ключ, нарочито медленно и интригующе провернув его в замке, после чего вытянул руку, демонстрируя днище.

Пусто.

— На самом деле здесь нет ничего, Уён. И даже если вы когда-нибудь откроете эту шкатулку, то поймете: все ваши старания были зря. В этой жизни так много людей, которые любят вас, так не раздаривайте свою любовь тем, кто этого не стоит. Даже если это на первый взгляд близкий человек.

Какое-то время они еще разговаривали, но скорее Пак Сонхва просто рассказывал о своей жизни и о себе, а потом беседа плавно перетекла на тему здоровья, закончившись на странной и тяжелой ноте: снова на матери. Вечером пришел Сан, но не зачем-то, а просто так, чтобы побыть рядом с другом физически и немного почитать, а Уён занялся тем же, но потом внезапно оторвался от ветхих страниц и повернулся к другу.

— Сан? — окликнул он.

— М-м? — спросил тот, не отрывая взгляда от строчек.

— А почему ты так обо мне заботишься? В смысле... Я ничего толком для тебя не сделал, только в учебе помогал и просто тусил с тобой, но когда я вляпался в финансовую дыру, то ты всё время был рядом: вступался за меня, оберегал, предлагал деньги, даже на те бои пошел ради меня. Просто я всё думаю и пытаюсь понять, чем это заслужил. Можешь мне объяснить?

— Тем, что ты мой друг, — спокойно ответил Сан, на секунду подняв взгляд и беззаботно пожав плечами.

— А еще что? — продолжил допытываться Уён.

— А разве этой причины не достаточно?