Запрограммированное сердце

С неохотой приподнявшись на кровати и зевнув так, что заблестели глаза, Юнхо вырубил будильник, следом накрывшись одеялом с головой. Возле желтых фонарей за окном кружились хлопья снега, завывал ветер, и возникло стойкое желание никуда не идти, но сегодня последний день, да и пары преподавателя До лучше не пропускать, особенно меньше чем за три недели до экзамена. Чуть было не уснув снова, Юнхо услышал второй будильник, включил ночник и лениво пошаркал ногами в сторону ванной. Умылся он, сонно наклонившись к раковине, и потом напялил то, что первым под руку попалось, вернее, сначала сел на кровать с натянутыми до колен штанами и принялся листать новостную ленту, после чего написал Миён с пожеланиями доброго утра, но она не заходила в сеть с ночи. Странно, конечно, но да пофигу.

Наспех позавтракав, Юнхо надел куртку, вышел на крыльцо, понял, что забыл рюкзак, вернулся за ним и вновь оказался на улице, принявшись ловить в ладони снежные хлопья. Шарф особо не грел, шею почти продуло, но хорошо, что хоть гипс сняли и правой рукой можно орудовать почти так же хорошо, как и прежде. Пританцовывая по дороге к станции метро, Юнхо смахивал рукой таявший на лице снег и одними губами подпевал играющую в наушниках песню. С утра в вагонах, как и всегда, толкучка, такая мощная, что не сразу протиснуться, но настроение всё равно хорошее. Стоило только вспомнить о том, что теперь можно доставать из кармана телефон, не увидев на экране очередные нюдсы или надоедливые сообщения, как на лице расцветала улыбка, а все проблемы начинали казаться мелочью. Последний день, а скоро суббота фильмов с Миён!

Кое-как успев выскочить из вагона на своей остановке, Юнхо направился в сторону университета широкими шагами, обрадовавшись, что может наконец-то переключить играющую на повторе песню, которую не мог сменить из-за толкучки. Остановившись, чтобы выбрать композицию, Юнхо полистал плейлист, кивнул сам себе и нажал на плей, а потом музыка вдруг прервалась мелодией звонка.

— Ну слава богу, хоть ты трубку взял! — воскликнул запыхавшийся Сан. — Где Миён?! Я звонил ей раз пять, но она недоступна! И Ёсан не отвечает! Чанми понятно, как всегда на беззвучном, но у нее и занятий больше нет!

— У Ёсана тоже, а Миён... Если честно, я не знаю. А что случилось? Предупредить, что тебя не будет? — спросил Юнхо, постепенно приближаясь к университету.

— Не будет... И Уёна тоже... — ответил дрожащим голосом Сан, и только теперь Юнхо различил фоновый шум: какого-то врача вызывали в реанимацию. — Пожалуйста, позаботься о Миён и скажи в универе, что...

Услышав, что сказал Сан дальше, Юнхо встал как вкопанный с приоткрытым ртом, едва не выронив телефон. Всё это звучит как полный бред, в которой и верить-то не хочется, но еще страшнее будет сказать о случившемся Миён, которая так и не зашла в сеть и оказалась недоступна, как и говорил Сан. До университета дошло сегодня не так уж много людей, остальные решили прогулять и отоспаться дома, и в какой-то иной ситуации Юнхо бы пошутил, что он-то, главный бездельник, здесь, а те, кто поумнее, оказались безолабернее него, но не сейчас.

Минута до звонка, Миён так и не появилась, а у Юнхо закрались очень нехорошие и страшные предположения, что и ее могли подкараулить у дома или станции метро, похитить в целях шантажа, возможно, из-за мести, изнасиловать, вовсе попытаться убить! Половина мест пустовала, не было ни привычных шепотков и обсуждений, ни шума, а только гнетущая тишина, которая заставляла Юнхо нервничать еще больше. Преподаватель До появился секунда в секунду по звонку, как и всегда, и недовольно оглядел аудиторию, закатив глаза.

— Что ж, для начала отметим вас, — злым скрипучим голосом сказал преподаватель и принялся называть имена. — А Кан Миён у нас сегодня не соизволила явиться, как обычно? Чон Юнхо, передайте ей, что экзамен она будет, видимо, сдавать с комиссией! Так, дальше... — он перечислил еще несколько имен. — Так-так-так, а Чон Уён решил воспользоваться моей рекомендацией и спать дома вместо того, чтобы делать это на парах? И Чхве Сана, его брата если не по разуму, то по жизни что-то тоже не видно. Прогульщики сегодня!..

— Преподаватель До, простите, они не прогуливают, — сказал Юнхо, привстав. Всё его тело дрожало, сложно было даже выдавить из себя эти слова. — Сан сейчас с Уёном, а сам Уён, он в ре... На него вчера... — замямлил Юнхо.

— Да говорите как есть! — рявкнул преподаватель.

— На Уёна вчера напали, он в реанимации с ножевыми ранениями...

Сначала, как колокол, ударил синхронный удивленный вздох, а потом что-то рухнуло на пол и послышался писк. Рефлекторно бросив взгляд в сторону входной двери, Юнхо увидел пристывшую к месту Миён и заглянул в ее ставшие стеклянными, не мигающие глаза.

— Н-нет... — вырвалось у нее, а потом Миён сделала два шага назад, стукнув каблуками сапог. — Уён... Уён! — воскликнула она и, не подбирая вещи, выбежала в коридор, начав агрессивно жать на кнопку включения телефона.

Юнхо тотчас бросился за ней, на ходу подхватив свой рюкзак и сумку подруги.

— Чон Юнхо! Я вас не отпускал! Чон Юнхо! — грозно зарычал преподаватель, но Юнхо его не слушал и не останавливался.

— Сан! — крикнула в трубку Миён дрожащим голосом. — В какой вы больнице?! Я сейчас приеду!

— Миён, не нужно, туда никого не пускают...

— В какой. Он. Больнице?! — угрожающе воскликнула она. — Отвечай немедленно, или я сама все больницы обзвоню!

Тяжело и печально вздохнув, Сан назвал адрес, после чего Юнхо сам вызвал такси со своего телефона и, ничего не говоря, уже на улице бледную и дрожащую, но вовсе не от холода, Миён к своей груди, чтобы дать выплакаться. Вот только слез не было, лишь слышалось сбитое нервное дыхание, а на лице отражалось недоверие реальности. Да Юнхо и сам не верил, что всё это происходит с ними, действовал на уровне рефлексов и пытался подобрать слова, хоть и знал, что что бы он ни сказал, сейчас это не поможет. Миён молчала всю дорогу, сминая складки шубы и постоянно проверяя на телефоне Юнхо, сколько им еще ехать. А как показалось здание больницы, вылетела пулей, забыв закрыть за собой дверь, и, запыхавшаяся, оказалась у регистратуры.

— Чон Уён! — стукнув по столу, воскликнула Миён, не в силах объяснить, что ей еще надо.

Напечатав что-то в компьютере и затем подсказав направление, медсестра попросила подождать, вот только Миён не слушала и не хотела. В глубине души она надеялась, что всё это обман, какая-то ошибка, что в палате реанимации, истекая кровью, лежит сейчас не ее Уёни, а какой-нибудь другой Чон Уён, неважно какой! Лишь бы не ее! Юнхо несся позади, просил остановиться, однако Миён было не до него и не до кого бы то ни было. Притормозив у нужной палаты, она увидела высвеченное страшным красным цветом «Чон Уён» над дверью и попыталась открыть ее, но Сан тут же дернул за руку.

— Не входи, операция еще идет!

— Нет, мне нужно увидеть его! — вырвав запястье, крикнула Миён и снова подошла к двери, из которой выглянул врач. — Пустите меня к нему! Пустите, прошу вас!

— Госпожа, кем бы вы ни были, мы не можем этого сделать! В данный момент мы пытаемся...

— Уён! — проигнорировав всё, о чем ей пытаются сказать, Миён снова кинулась к двери, открыла ее настежь и, скатившись по раме ладонями, упала на колени, затем зажав рот ладонью. — Нет, пожалуйста! Прошу!.. — сквозь пелену слез Миён взглянула на него — своего Уёна, бледного, избитого, лежащего с непроницаемым, словно сделанным из мрамора лицом с закрытыми глазами, а вокруг него бегали врачи и что-то говорили друг другу. — Уёни!.. За что... Этого н-не... н-не м-может...

— Госпожа, немедленно покиньте операционную! — приказал врач, а потом плачущую навзрыд Миён, до последнего смотрящую на бледное лицо Уёна, подняли с пола и, усадив на диванчик, крепко прижали к себе.

— Почему... Почему это случилось? — спрашивала в пустоту Миён, ощущая руки Сана, по-дружески нежно гладившие ее по волосам. Юнхо убежал куда-то, а вернулся с двумя бутылками воды. — Почему не кто-то другой, почему Уён? Сан, скажи, пожалуйста, скажи, что он выживет, что с ним всё будет хорошо... Я не знаю...

— С ним всё будет хорошо, — ласково проговорил Сан, сам, впрочем, не будучи в этом уверен. У них с Миён было одно чувство на двоих: ненависть к самим себе от ощущения, что они ничего не могут сделать. — Врач уже вызвал полицию, будут опрашивать сначала меня, а потом, возможно, и тебя. Будь к этому готова.

— Я не хочу ни с кем разговаривать! И так ясно, кто это сделал с ним! — крикнула Миён, спрятав лицо на плече Сана. — Разве это не понятно?! Сколько раз мы говорили с полицией, давали эти придурошные показания, но никто не шевелился! Никто ничего не хотел делать с мразями, которые... — она даже не смога выговорить нужное слово. — Я их из-под земли достану и заставлю жрать эту самую землю, если с Уёном... Если его не...

— Он будет в порядке, — более настойчиво повторил Сан и убрал волосы с ее лица. — Просто верь в это. Больше ты пока что ничего не сможешь сделать, как и я. Повезло, что Уён успел позвонить мне, а я еще не спал. Так бы он точно уже... Но есть шанс на выздоровление и на то, что он спасется. Не может оно вот так закончиться.

Больше какое-то время они не разговаривали. Миён пусто смотрела в стену, поглядывая на редких пациентов, что улыбались, проходя мимо, и не могла им простить этого веселья, пока Уён лежит там, за дверью, без сознания и отчаянно борется за жизнь. Кто-то кричал, разговаривал, что-то где-то пикало или катилось по полу, а Миён зажимала уши, ненавидя весь мир и себя саму за то, что злилась, что была так груба с Уёном, что вместо поддержки обвинила его в том, что он хочет ее бросить и уехать. Да пусть бы уехал! Пусть он будет в любой другой стране, да хоть на Юпитере, пусть они с Миён никогда не увидятся, но он должен жить! Просто быть где-то в этом мире, а не стоять за стеклом в виде праха, как экспонат!

— Здесь есть родственники? — спросил, тихо выйдя из операционной, врач. — Мы сделали всё, что могли, к счастью, у нас была нужная донорская кровь. Теперь нам остается только ждать.

— Я его девушка. Пожалуйста, можно войти? Родственников здесь нет... — шмыгая носом, попросила Миён и сложила руки в молитвенном жесте. Врач скептически нахмурился. — Пожалуйста, прошу вас, хотя бы на несколько минут! Я должна увидеть Уёна, хоть ненадолго!

— Ладно, но только вы одна, не дольше, чем на пять минут. И ничего не трогайте, — в приказном тоне проговорил врач, а Миён, рассыпавшись в благодарностях, тут же юркнула в операционную, стараясь ступать как можно тише.

За окном успело рассвести, но снег так и продолжал кружиться маленькими вихрями. Здесь, в окрашенных в белый и синий стенах, было так холодно, но может быть это только страх бил тело мелкой дрожью. Взглянув на Уёна, всё так же бездвижно лежащего под белым покрывалом, из-под которого торчала только голова, шея и оголенные ключицы, Миён осторожно присела на край койки и легонько дотронулась до опутанной датчиками руки, закусив губу, чтобы рыдания вновь не прорвались наружу. Сложив ладонь на бледную щеку, она грустно приулыбнулась.

— Я в очередной раз поняла, что вела себя очень глупо, Уёни... — проговорила Миён треснувшим, как стекло, голосом. — Ты только не обижайся на меня, хорошо? Всё, что я говорю или делаю, может быть и неправильно, но всегда исходит из того, что я чувствую к тебе. Зря я так... Но не волнуйся, что бы ни было дальше, я сделаю всё, чтобы те, кто с тобой это сотворил, получили по заслугам и не остались безнаказанными. Ты ведь по натуре своей борец, поэтому, пожалуйста, не опускай руки и сделай всё, чтобы вернуться. Вернуться ко мне, — добавила Миён, принявшись невесомо оглаживать тыльной стороной ладони лицо Уёна. — А потом уезжай туда, где тебя больше никто не тронет и никто не сделает больно. Так, как ты этого и хотел. Я думала, что не смогу без тебя, не смогу без того, чтобы ты был рядом... Теперь понимаю, что это мелочи. Обещаю, я вытерплю любое расстояние, буду поддерживать наши отношения издалека, смогу смириться с чем угодно! Но не смогу жить в мире, в котором нет тебя... Поэтому ты должен выжить и встать на ноги, слышишь?.. Уёни, я тебя люб...

— Где он?!

Миён дернулась, услышав незнакомый женский голос.

— Где мой сын?! Мне позвонили! Что с ним происходит?!

Отворилась дверь, и Миён, крепче сжав бледную руку Уёна, вжала голову в плечи. На пороге застыла ошалело и непонимающе глядящая на нее женщина, очевидно некогда очень красивая, но теперь стоявшая здесь с нездоровыми кругами под глазами, потемневшей морщинистой кожей и дрожащими руками. Черты ее лица чем-то напоминали Уёна, и Миён поняла, что здесь не могло быть ошибки: это его мать. Та, о которой так много рассказано: и лестного, и далеко не очень. Оправившись от удивления, госпожа Чон тихо закрыла дверь в операционную и сделала пару шагов по направлению к койке, а потом бросила взгляд на зигзаги на экране.

— Милая, а ты, прости, кто? — спросила она, наконец, и Миён привстала, глубоко поклонившись.

— Я д-девушка Уёна. Меня зовут Кан Миён, — быстро представилась она и снова ухватилась за руку Уёна. — Вы, должно быть, его мама, да?

— Да... — ответила госпожа Чон и присела на койку с другой стороны. Миён до боли впилась ногтями в собственную ладонь, не зная, что ей нужно сказать или сделать. Наверное, высказать какие-то соболезнования? — Сын не рассказывал о девушке, хотя я догадывалась, — пришла на помощь сама госпожа Чон, пустым взглядом смотря на Уёна. — В последнее время мы мало общались с ним, наверное, ты знаешь... Можешь оставить меня здесь ненадолго? А потом поболтаем.

— Д-да... конечно.

Наклонившись, чтобы легонько чмокнуть Уёна в лоб, Миён неохотно вышла из операционной и увидела еще одну интересную сцену: злого и чуть ли не брызжущего слюной Сана, разговаривающего с записывающим что-то в блокнот офицером полиции. Потом настала очередь Юнхо, и тот бросился в красочный рассказ о нападении на него самого, после чего начал уверенно втолковывать, кто стоит за нападением на Уёна. Присев на диванчик, Миён подперла подбородок рукой и принялась ждать своей очереди.

— Придурок близорукий, — прошипел опустившийся рядом Сан и начал набирать чей-то номер, после чего коротко ввел в курс дела, кажется, Сынмина и, отключившись, повернулся к Миён. — Еще и эта шваль приплелась сюда, глаза бы мои ее не видели. Мы уже знакомы, начала тут изображать заботу и беспокойство! О, наверное, очень жаль, когда живой кошелек на ножках в виду обстоятельств может перестать тебя обеспечивать! Сука!

— Ты о госпоже Чон?.. — спросила, поежившись, Миён. Такого злого Сана она в последний раз видела в тот день, когда потерялась Чанми.

— О ком же еще?

Вскоре снова появился врач и вошел в палату, и практически в ту же секунду в поле зрения вновь возникла госпожа Чон, стирающая слезы и шмыгающая носом. Нисколько не скрываясь, Сан издал полный яда смешок и встал, загородив Миён собой.

— Как это случилось?.. — спросила госпожа Чон, глядя в злые и по-лисьи сощуренные глаза Сана. — Кто мог сделать это с моим сыном?..

— Косвенно — вы, — без обиняков ответил Сан. — Прямо — несколько придурков, с которыми разберусь я и полиция, а вас настоятельно попрошу не появляться ни здесь, ни где-либо еще, потому что от вас одни проблемы. Забирайте свою сумку, возвращайтесь домой и не путайтесь у меня под ногами. Об Уёне позаботимся мы все, и поверьте, я найду способ договориться с врачом, чтобы вас не назначали официальной опекуншей сына.

На лице госпожи Чон промелькнула тень.

— Иных родственников, которые могут позаботиться об Уёне, нет, — тихо, но злобно сказала она и посмотрела за спину Сана. — Милая, идем. Нам с тобой есть о чем поговорить, и я думаю, ты не откажешься от чашки кофе.

— Сиди на месте, — приказал Сан, снова спрятав Миён за себя. — Эта химера тебе сейчас такой лапши на уши навешает, еще и ключи от квартиры Уёна попросит, чтобы там поселиться. Ты просто не знаешь, как госпожа Чон, — он саркастично хмыкнул, — мастерски умеет превращаться в пиявку и присасываться к другим людям, вернее, к их деньгам.

— Всё в порядке... — тронутая заботой и при этом чувствуя себя максимально неловко, Миён коснулась ладонью плеча друга. — Мы просто поговорим, я потом вернусь сюда. Пожалуйста, напиши, если что-то вдруг изменится, ладно?

Сан тяжело и раздраженно вздохнул, но всё же кивнул.

Зная, где здесь неподалеку находится неплохая кофейня, Миён попросила идти за ней и, стараясь не оборачиваться, молча направилась к выходу. Знакомство вышло очень уж необычным и внезапным, зато чувство отчаяния ненадолго пропало, и сейчас стало казаться, что выздоровление Уёна — дело решеное, что это лишь вопрос времени. Только бы так и было. Госпожа Чон тоже не спешила подавать голос, идя и разглядывая людей, витрины магазинов, занесенную плитку под ногами, а Миён жадно вслушивалась в скрип снега да стук собственных каблуков. Пропустив мать Уёна вперед себя, она подошла к свободному круглому столику на двоих и попросила официанта принести две чашки горячего капучино.

— Значит, вы догадывались о том, что у Уёна есть девушка? — спросила, чтобы хоть как-то начать беседу, Миён и сложила руки перед собой. — Он много рассказывал мне о вас, но сказал, что для знакомства с родителями еще слишком рано, — соврала она, решив опустить детали разговора об уровне жизни и всем таком прочем.

— Сложно не догадаться, — ответила госпожа Чон замогильным голосом, рассматривая собственные потрескавшиеся и неухоженные ногти. Миён показалось, что под ароматом дешевого парфюма скрывается небольшой запашок от табака. — Раньше Уён заезжал домой чаще, а потом перестал, даже после того, как мы помирились. Скажи, милая, как давно вы вместе?

— Ох, не так уж и давно... С ноября, — проговорила Миён, сама удивившись тому, как это мало. Такое ощущение, что гораздо дольше. — Были влюблены друг в друга какое-то время, боялись признаться, и вот, всё выяснив, начали встречаться. Простите, что говорю об этом сейчас, когда Уён в больнице... Очень соболезную. Мне тоже нелегко, но вам, как матери, должно быть, в три раза тяжелее.

— На самом деле, у меня ощущение, будто всё это неправда. Я далеко не черствый человек, но пока даже плакать не могу... Ничего не чувствую, — призналась госпожа Чон, и Миён неловко закивала. С ней происходило примерно то же самое, хоть реальность и начинала потихоньку давить на плечи. — Когда мне позвонили из больницы, я подумала, что это какая-то ошибка, но сразу примчалась. Я давно не видела сына, даже допустить не могла, что когда увижу, он будет лежать на койке в больнице... Как он вообще? Что у него нового?

Миён какое-то время помолчала, взвешивая все «за» и «против» того, чтобы сказать об учебе по обмену, но решила, что этого делать не стоит. Всё же то, как об этой довольно приятной по первому впечатлению женщине отзывался Сан, наложило свой отпечаток. Не доверять другу, который заботился об Уёне больше, чем кто бы то ни было, у Миён не было причин. Как раз в это время им принесли ароматный кофе.

— Ничего... Сейчас всё так же работает, мы видимся только в университете и на выходных. Они с Саном и Юнхо, парнем, который сидел с нами, жили у меня дома неделю, а потом вернулись мои родители. Уён у вас замечательный, — с улыбкой сказала Миён и робко взяла госпожу Чон за руку. — Вы воспитали чудесного сына, которым я очень дорожу, и уверена, что он скоро к нам вернется.

— Да, только это нам и осталось — верить, — грустно хмыкнула госпожа Чон, понурив голову и принявшись что-то разглядывать. — Красивое кольцо. Дорогое. Откуда оно, если не секрет?

— Уён подарил, — с нежностью в голосе проговорила Миён. — Мы тогда еще не встречались, ходили по магазинам, выбирали ему одежду, а он взял и купил в подарок. Честно говоря, я отказывалась, но он пригрозил в таком случае выбросить, — она рассмеялась собственному воспоминанию, прикрыв глаза, и не заметила, как улыбка госпожи Чон угасла, сменившись выражением легкого недовольства. — Если честно, поначалу мы с Уёном не ладили, но потом всё изменилось. Он правда замечательный.

— Да, я знаю... Он всегда таким был: добрым и щедрым, — ответила госпожа Чон и глотнула кофе, из-за чего обожгла язык. — Вот же ж, мать твою!.. — воскликну она, скривившись в лице, из-за чего еще сильнее проступили морщины. — Прости, милая, иногда я могу выражаться не очень... Эй, холодного притащите, быстро!

— Ничего, — перебила Миён и кивнула, крикнув официанту, чтобы принес воды со льдом. Очевидно, госпожа Чон не имела практически никакого представления о том, как вести себя в подобного рода заведениях, но это, пожалуй, поправимо. — Теперь нам, наверное, придется часто видеться, только я выхожу работать, чтобы немного помочь Уёну... Он сильно устает.

— Знаю я, что сильно устает, и его друг от этого не в восторге.

— Сан? О, он очень заботится об Уёне, поэтому так реагирует. Не обижайтесь на него, он правда хороший, и насколько мне известно, именно Сан погасил часть ваших... — Миён не договорила, поняв, что слово «долги» не прозвучит красиво и подобающе. Не хотелось бы сходу настраивать госпожу Чон против себя. — В общем, он всё делает из добрых побуждений.

— Возможно... — неприязненно отреагировала госпожа Чон, выпила залпом стакан воды и стукнула им по столу, а затем взяла в руку телефон. — Прошу прощения, милая, у меня собеседование. Я пытаюсь устроиться на другую работу. Пожалуйста, запиши мой номер, будем связываться друг с другом... Вряд ли я смогу так же часто приходить к Уёну, как ты, так что обязательно держи меня в курсе.

— Да, конечно. Давайте я напишу вам свой номер.

И пока Миён стучала по клавишам, госпожа Чон рылась в потрепанной сумке.

— Вот голова дырявая! Так спешила, что забыла дома кошелек! Я обязательно чуть позже переведу тебе деньги за кофе, а пока заплатишь, хорошо? — она накрыла глаза рукой козырьком и судорожно вздохнула. — Прости, прости, я не... Знаю, как всё это выглядит после слов вашего друга.

— Не переживайте, пожалуйста. Всё хорошо, — попыталась приободрить Миён и вернула госпоже Чон телефон.

Они распрощались совсем скоро, вернее, мать Уёна просто вылетела из кофейни, бросив короткое «до свидания» через плечо и оставив Миён в легком недоумении. Госпожа Чон вроде бы и не успела сделать ничего примечательного, но почему-то на душе стало гадко и страшно. Кому верить? Что говорить? Что делать? На носу экзамены, к ним нужно готовиться, а Миён не могла думать ни о чем, кроме Уёна, и если бы у нее была такая возможность, ночевала бы в палате вместе с ним в ожидании пробуждения. Заплатив и вернувшись в больницу, она снова опустилась на диван и опустила голову на плечо Юнхо.

— Как всё прошло? — натянутый, словно струна, спросил Сан. — Пиявка уже успела попросить деньги или пока что решила не показывать свою истинную сущность?

— Сказала, что оставила кошелек, и пообещала перевести деньги за кофе, — всплеснула Миён, просверлив взглядом дверь в операционную. Сан истерически рассмеялся. — Неважно, это сейчас не главное. Нет никаких новостей?

— Пока что ничего, — Сан покачал головой. — Состояние стабильно, может как улучшиться, так и ухудшиться. Поезжайте домой, а я останусь здесь, вряд ли что-то выяснится в ближайшее время, — он полез в карман куртки. — Держи, это ключи от квартиры Уёна, нашел у него, пусть будут у тебя, только не отдавай их пиявке, пожалуйста. Завтра заедем за вещами, привезем вместе с едой на всякий случай. Если что-то изменится, я позвоню.

— Но я хочу остаться здесь! — пылко возразила Миён, сжав ключи в руке.

— Я понимаю, но это не имеет ни малейшего смысла. Обещаю, когда Уён проснется, ты первой об этом узнаешь, и я сам за тобой приеду. Юнхо, проводи ее, пожалуйста, а лучше — поезжайте на такси. Нет никаких гарантий, что эти ублюдки не попробуют напасть снова, пока идет разбирательство. Правда, вряд ли они смогут отмазаться после того, что сделали, не говоря уж о списке прочих грешков.

Миён препиралась еще какое-то время, но Юнхо не дал ей продолжить, сказав, что приехало такси. Город ожил, снег перестал летать, и внешне всё стало как обычно, вот только внутри образовалась самая настоящая черная дыра. Порадовавшись, что родителей нет дома, Миён поблагодарила Юнхо и попросила оставить ее, затем поднялась в свою комнату, держась за перила, и упала на спину поперек кровати, прижав к вздымающейся груди ключи от квартиры Уёна. Сердце словно пронзало тысячью ножей, оно кровоточило и болело, заставляя Миён сжиматься в комок. Беззвучные слезы вновь потекли сами собой, падая на покрывало, но облегчения это не приносило.

Миён не знала, сколько времени пролежала вот так, прежде чем нашла в себе силы подняться и подойти к ящику стола, чтобы вытащить из него свой дневничок. Открыв страницу с целями на неделю, она записала туда короткое: «Хочу, чтобы Уён пришел в себя», в целях на месяц — «Хочу, чтобы Уён выздоровел», а в целях на жизнь — «Хочу, чтобы мы с Уёном всегда были вместе». Вдруг вспомнились сны, защитник, пронзенный когтями пугала... И его лицо такое...

— Прости, к тебе можно? — спросила Чанми, приоткрыв дверь и затем поставив на стол перед подругой поднос со вкусно пахнущими кексами с глазурью. — Вряд ли у тебя есть сейчас аппетит, но это твои любимые. Хотелось немного порадовать и приободрить... Ладно, не буду мешать, — с грустной улыбкой добавила она, развернулась, но остановилась после короткого:

— Пожалуйста, останься.

Миён указала на кресло-мешок и закинула ногу на ногу, а потом вгляделась в лицо Чанми: следы побоев еще не до конца прошли.

— Сейчас эта обида не имеет ни малейшего смысла... Я хочу сказать, что рада за вас с Саном и счастлива, что у тебя есть такой прекрасный парень. За своих любого порвет, — проговорила Миён, заправив волосы за ухо. — И спасибо тебе, что ты рядом, несмотря на всё, что я тебе тогда наговорила.

— Нет-нет, всё правильно, это я поступила, как последняя тварь, — возразила Чанми, замахав руками. — Сейчас не время для этих разговоров, но я не трогала тебя, придумывала, как заслужить твое прощение, не знала, что для этого нужно сделать. Правда, сейчас это неважно... Знаю, слова ничего не изменят, и всё же мне искренне жаль, что это случилось с Уёном. Он как никто заслуживает всего самого лучшего.

— Я познакомилась сегодня с его мамой, хотя разговор был не очень долгим, — пожала плечами Миён. Так непривычно было снова откровенничать с Чанми, но внутри была уверенность, что именно она сможет успокоить лучше прочих. — Не понимаю, как к ней относиться. Ничего плохого она не сделала, но как вспомню то, что услышала на вечеринке, как она обозвала Уёна никчемным выродком и еще какими-то гадостями. Мы с ним надеялись, что госпожа Чон изменится и что всё наладится, но пока не очень на то похоже.

— Не мне судить, но исходя из того, что я уже знаю, она не очень хороший человек. Может, когда-то была им, — ответила Чанми, немного призадумавшись. — Приглядись получше, может быть, то, что случилось с Уёном, наставит ее на верный путь и заставит больше дорожить сыном, но я бы не была так уверена.

— Почему? Уён рассказывал и много хорошего.

— Это неправда, что люди не меняются, Миён. Очень даже меняются под влиянием каких-то обстоятельств или если сами того захотят, но пойми: некоторые и стараться не станут. Нельзя спасти того, кто не хочет спасения, — Чанми взглянула на подругу и поспешила закончить мысль: — Я хочу сказать, что если мама Уёна собирается жить в обнимку с бутылкой, вы это не исправите: ни он сам, ни тем более ты. Вам придется смириться и отпустить, если хотите жить счастливо.

— Ключевое слово — жить, — проговорила Миён, опустив взгляд.

— С Уёном всё будет хорошо. Сан приехал вовремя, значит, судьба благоволит вам. Не может это быть напрасно, — Чанми подошла поближе и приобняла подругу сзади за плечи. — Вот увидишь, со дня на день он очнется, потом выпишется, и всё будет еще лучше, чем раньше.

— Спасибо, что ты рядом, — всплакнув, промолвила Миён и взяла подругу за руки.

— Зови, если что-то будет нужно или захочешь поговорить, — кивнула Чанми и упорхнула из комнаты.

Бросив мимолетный взгляд на закрывшуюся дверь, Миён вновь открыла свой блокнот и вернулась к целям на неделю, записав туда еще и «Показать Хан Наын где раки зимуют». В этом вопросе Сан не лучший пример для подражания, но хотелось сделать как он — сорвать всю свою злость и всё свое отчаяние на ком-нибудь, а лучше груши для битья, чем Хан Наын, наверняка уже решившей, что ей всё сошло с рук, не найти. Вот только не сегодня: нужно набраться сил. Сделав небольшую запись на пустой странице, Миён отложила блокнот и снова вернулась в кровать. Ничего не хотелось, совсем ничего. Но руки надо было хоть чем-то занять, чтобы привести мысли в порядок.

Вынув из ящика пряжу и спицы, Миён поставила себе на фон какой-то глупый фильм и принялась стучать металлическими кончиками друг об друга.

— Возвращайся ко мне поскорее, Уёни, — прошептала она самой себе и решила, что когда он проснется, то ему понадобится еще один черный друг с ушками.